Я расстался со Светланой после небольшого разговора с ней. Она была явно увлечена другим мужчиной и не пыталась закрыть даже телом ширившийся разрыв между нами. Вчера она перешла с удовольствием на другую работу. Поэтому мы не пересекались больше ежедневно по служебным делам. И это помогло быстрее забыть нам друг друга. Ведь даже махровым эгоистам, как мы, требуется время, чтобы восстановить душевное равновесие после расставания. И это происходит быстрее вдали друг от друга.

  У Светланы пошли дальше своим чередом дела на любовном фронте. Она ведь просто морально узаконила отношения с Михаилом.

  Ну, а я через пару недель, приодевшись, как лондонский денди, направился к военной поликлинике академии покорять сердце Елены аристократическим образом представителя среднего (зажиточного) класса.

  Нет, я не был столь глуп, чтобы переться туда без поддержки. Я направился к Елене на приём по предварительной договорённости с ней одной милой девушки по имени Лидочка. Она просила обследовать мою якобы подвёрнутую вчера ногу.

  Лида не выдала, записывая меня на приём, что молодой человек с изысканной речью и броской внешностью когда-то помог выбраться из карельского леса молодому врачу Елене с дочерью во время сбора грибов на закрытом для населения полигоне танковой части.

  Врач приняла меня не поднимая головы от бумаг в кабинете и спросила, похоже, не догадываясь обо мне:

   – Чем могу помочь вам?

  Я же сначала посмотрел на её ножки, торчащие из-под белого халата, с прекрасными пальчиками и великолепным вишнёвым педикюром. Мне даже захотелось сразу в кабинете скинуть с ног её белые босоножки и расцеловать каждый из них.

  Видимо, недвусмысленная пауза заставила красивую женщину поднять ухоженную голову и посмотреть на меня. Когда до неё дошёл смысл затянувшегося молчания посетителя, Елена звонко рассмеялась:

   – С моей сестрой у вас не получилось тогда, и взялись за меня. Только я в отличии от неё живу одна и не прочь заполучить такого кавалера.

   – С Шурочкой не собирался ничего такого мутить при живом муже, – возразил я.

   – А со мной желаете? Тогда приму такого, какой есть.

   – Ну да, – не стал отказываться я. – Ведь тоже остался один, как перст на этом свете. А принять мужчину таким, какой он есть, может только военкомат, поэтому предлагаю встретиться сегодня в ресторане. Мы этим перейдём на ты и начнём букетно-шоколадный период прелюдии к совместному проживанию. Итак, до вечера!

   – А ваша нога, Николай Адамович?

   – У начальника издательского отдела товарища Блюменколь всё заживает, как на собаке.

   – Тогда мы с дочкой Наташей будем под надёжной охраной здоровой собаки!

   – А то! – крикнул я уже в дверях и отправился очень довольный собой по делам с мыслью, что скоро приведу к себе в дом интересную партнёршу.

  Но на моё самолюбивое удивление букетный период затянулся на месяц. Елена никак не решалась перебраться с дочерью ко мне. Я не понимал её упорства, а рыжеволосая женщина не утруждалась объяснить своё нежелание жить со мной вместе в моей большой и удобной квартире. Хотя время от времени мы проводили приятные часы в моей постели. Но Елена никогда не оставалась на ночь. Я всякий раз отвозил её на своей машине домой на улицу Петра Лаврова. Сам же ни разу не бывал в жилище своей любовницы.

   – Пойми, – говорила она мне. – У меня ребёнок дошкольного возраста. Садик, школа, музыкальные занятия – всё рядом. Добрая Людмила Ивановна отводит девочку, приводит. Я после работы не сразу бегу, сломя голову, домой, но всегда уверена, что с Наташей всё в порядке. Она накормлена вовремя, уложена спать. А у тебя всё нужно начинать с нуля.

   – Ну, если добрейшая старушка Людмила Ивановна, то конечно, даже понятно, а то я думал…

   – Ну не злись! – останавливала меня молодая женщина. – Я же с тобой, ты знаешь, когда пожелаешь.

   – Самое умное растение – это хрен, он всё знает, а самая вольная женщина – ты. Тебе всё позволено. Не правда?

  Но однажды мы с Еленой напились на дне рождения её подруги до поросячьего визга. Нет, мы были не алкаши с ней и иногда воздерживались от горячительных напитков долго. А в этот раз прорвало нас, словно, открылся сам по себе затвор дамбы при наводнении.

  Мы распрощались с хозяйкой торжества в полночь и на четырех полусогнутых ногах, поддерживая друг друга, отправились домой. Куда? Никто из нас спросить не мог, потому что мы целовались почти без перерыва. В последнем автобусе, в метро перед закрытием, по опустевшей ночной улице. Пять минут поцелуев горячих губ, пять минут дороги по замысловатой траектории двух стройных и двух кривоватых ног.

  И вот мы перед старинным домом. Сами по себе появились из сумочки спутницы ключи, обождали, пока мы закончим поцелуй, и открыли дверь в тёмную квартиру.

  Мы в обнимку вступили в большой холл и заколбасили дальше по длинному коридору. Высокие каблуки туфель Елены отбивали замысловатую мелодию. Мои модные полуботинки на тонкой подошве деликатно шелестели, подпевая, рядом.

  Худо-бедно мы добрались до какой-то двери и остановились. Снова выручила связка ключей и быстренько открыла замок.

  Мы ввалились в комнату. В углу манила нас кровать. Я принялся по дороге к постели срывать с себя и спутницы одежды, как в голливудском кино, страстно подталкивал обомлевшую женщину к ожидавшей кровати. Из ещё одной уже в комнате выглянула испуганно старушка из двери и сразу же захлопнула её, словно увидела грешников из самой преисподней.

  Затем наши обнажённые тела, белея молодой кожей, тяжело рухнули в разочарованную постель и провалились в небытие.

  Меня разбудил собачий лай с улицы. За незнакомым мне высоким окном с белоснежными тюлевыми занавесками было приветливое солнечное утро.

  Я лежал голым королём под летним одеялом. Мои вещи, как паиньки, аккуратно висели на стуле рядом. Высокий потолок с лепниной по углам был идеально ровный. Не за что зацепиться глазу, поэтому принялся рассматривать обстановку комнату. Стол со скатертью, четыре гнутых старинных стула, старинный буфет с посудой и большое фортепиано.

  Ни дать-ни взять моя комната из детства.

  Ни в постели, ни комнате не было никого, кроме меня, конечно, больного на всю голову. Во рту словно написала мамина кошка Соня. Я заметил на столе графин с водой и несколько хрустальных стаканов на мельхиоровом подносе, быстренько встал, влез в цветные трусы и наполнил один стаканчик. Затем выпил воду с удовольствием большими жадными глотками.

  Вода оказалась сдобрена лимонным соком. Запах изо рта, показалось, исчез, но нестерпимо захотелось под тёплый душ.

  В комнату вошла Елена, улыбнулась, протянула мне полотенце и певучим голосом сказала:

   – Доброе утро, милый, ванная комната вторая дверь налево. Только обожди минутку. Там соседка помылась, сейчас уйдёт к себе.

   – А где твоя дочь?

   – Она завтракает с Людмилой Ивановной.

   – Старушка живёт в квартире? – удивился я.

   – Ну да, она моя бывшая свекровь, и эти комнаты принадлежали ей.

   – Бывший муж тоже живёт здесь? – мой голос сорвался от волнения.

   – Нет, Борис заключил со мной договор. Мне перешла его часть жилья, а он исчез с наших глаз навсегда. Правда, алиментов не платит тоже. Его мама, Людмила Ивановна, попросила не менять жилплощади и разрешить жить рядом с внучкой. Вот и обосновались втроём с тех пор женщины.

  Я кивнул осторожно, чтобы не вызвать приступ боли в голове, и направился в ванную комнату.

  Коридор представился мне длинным лабиринтом с добротным дубовым паркетом на полу. Я насчитал по ходу вторую дверь, не задумываясь, открыл её и, как новый хозяин, решительно вошёл внутрь.

  Возле раковины стояла очень миниатюрная девушка. Она завязывала на спине поясок на шёлковом коротком халатике.

  Я уставился в узкую спину и стройные ножки незнакомки.

   – Ой! – повернулась она на шум, быстро запахнула на маленькой груди ворот и мило проворковала. – Лена говорила, что вы придёте, но я, вечная копуша, не успела вовремя исчезнуть отсюда. Меня Юлей зовут, великодушно простите!

   – Николай! – басом проговорил я и с сожалением смотрел, как почти воздушное, милое и не моё создание покидало ванное помещение.

  Так началось моё привыкание к этой большой коммунальной квартире. На общем семейном обеде Елена представила меня свекрови. Мы уже договорились с Леной, что я останусь жить здесь, потому что моя новая женщина панически боялась покинуть обжитое место.

  Меня устраивал и такой вариант. Поэтому пообещал на следующий день появиться здесь со своими вещами.

  В сухом летнем воздухе завис деликатный вопрос: где нам спать? Комната, где я проснулся сегодня, была проходная. Спальня Людмилы Ивановны находилась за дверью. Там же ночевала и девочка.

   – Так ничего менять не нужно вам. Просто закрываем проходную дверь и распечатываем запасной выход, который закрыли на ключ давно из моей комнаты в коридор. Вот и получатся две отдельные комнаты. В одной – я и Таточка, в другой заживут молодые, – гордо предложила Людмила Ивановна, посмотрев на меня. Она явно питала ко мне добрые чувства.

   – Здорово! – обрадовалась Наташа. – Будем друг к другу ходить в гости.

  «А мне везде хорошо с женщинами», – подумал я и отправился изучать квартиру. Похоже, мне стали нравится только свежие отношения. Как бы не загрустить вскоре.

  В квартире, кроме наших апартаментов, было ещё пять комнат. В одной жила Юлия. Ей комната досталась от мамы. Рядом с ней была служебная комната трамвайно-троллейбусного парка. В ней с размахом расположилась водитель троллейбуса номер двадцать девять Марина. Она приехала из Украины и разговаривала потешно смешивая русские и украинские слова. Довольно полная, но очень подвижная и энергичная женщина, буквально торпедировала меня вопросами.

   – Вы будете жить здесь?

   – Да!

   – Ой, как хорошо, теперь Михалыч притихнет, может, со своими бандитами.

Я пожал плечами в ответ, не понимая, кто такой Михалыч. Но высокая девица не въехала, что никого не знаю ещё, подошла ко мне вплотную и, почти касаясь высокой грудью моего локтя, горячо зашептала:

   – А вы женитесь, ой, простите, возьмёте замуж нашу Елену?

   – Не могу ответить, – смутился я. Но молодая женщина продолжала дальше:

   – У меня тоже есть доченька в Харькове, но без отца пока. А у Наташеньки будет теперь такой классный папа, повезло ей.

  Я буквально сатанел под напористом шквалом вопросов Марины. Но из соседней двери выплыла женщина средних лет, представилась Анной и отогнала хохлушку:

   – Дай мужчине привыкнуть к нам, потом и мучай его расспросами.

  Марина разочарованно отошла, а Анна рассказала о себе одним предложением, когда я представился ей:

   – Я работаю паспортисткой в ЖЭКе, моя комната тоже служебная, разведена, бывший муж в бегах, взрослая дочь живёт с мужем возле метро «Чернышевская».

  Возле кухни была комната Михалыча. Он работал грузчиком в соседнем гастрономе и привёл вчера, со слов Анны, себе безработную шалаву Мери.

   – Почему Мери? – удивился я.

   – Да никто не знает, как по-настоящему величают даму, а Михалыч ей кличет Мери. Они сейчас в отлучке по своим делам, – пояснила высокая девица, вышедшая из последней комнаты напротив входной двери, и протянула мне узкую руку. – Меня зови Мила.

   – Коля, – осторожно пожал в ответ я руку разбитной и вихлявой телом девушке. – Ты давно живёшь здесь, Милочка?

   – С рождения, Коля, когда Бори, бывшего мужа твоей Лены, не было ещё на свете. Потом он вылупился из яйца. Ну, а остальные заселились позже.

   – Всё понятно, Мила, мне идти нужно.

   – Иди, примак ты наш, но, если что, то заходи, потрещим на пару.

   – Непременно!

  Моё знакомство закончилось на этом, и я отправился к обретённой семье.

  На следующий день вечером появился Михалыч в сопровождении Мери и двух тёмных личностей. Все были бухие и нахальные. И у меня зачесались кулаки, захотелось выкинуть их из квартиры.

  Меня удержала Людмила Ивановна, указав на маленького ростом мужчину:

   – Он прописан здесь, не бери на душу грех.

  Мери была выше своего сожителя и прижимала его голову к высохшей груди под чёрным платьем, когда стояли на кухне.

  Затем компания расположилась за столом, достала бутылку вина и принялась пить из граненных стаканов.

  Михалыч окончательно осовел и уткнулся лицом в стол.

  Один из гостей стал подбивать Мери на секс втроём. Та отмахивалась, но, видимо, было ей приятно осознавать, что кроме сожителя, кто-то интересуется её жилистым немолодым телом.

   – Нет, не может быть и речи, – сказала она. – Я люблю своего Михалыча.

   – Да, что хорошего в этом замухрышке? – мотнул головой второй посетитель. – Да у него поди давно не фурычит организм.

   – Неправда! – защитила его Мери. – Он жилистый, маленький, и в корень пошёл мужик. Вам до него, как до Китая.

   – Ну и пошла ты. Только бутылку зря потратили на лярву, – заругались мужики и заспешили из квартиры.

   – Завтра расскажу ему, он вам бошки поотрывает, – пообещала Мери в спину им и потащила своё сокровище в комнату.

  Мое первое знакомство с Михалычем закончилась ничем пока. Но, думаю, что столкнёмся когда-нибудь с ним. Он привык себя чувствовать здесь командиром. Женщины сторонились его и не шли на конфликт.

  Через день я шёл со своим вещами на квартиру Елены. Путь пролегал мимо магазина, где работал Михалыч. Он разгружал в это время вино в ящиках с одной стороны здания. На дворе с другой стороны за пустой винной тарой Мери распивала с теми же мужиками, что были в квартире. Сегодня, похоже, она решила сдать свою крепость им за вино, судя по тому, как они горячо обнимали даму с обеих сторон и подносили ко рту липкий стакан с красной жидкостью. Она жеманно выпивала и заливалась счастливым смехом, мол, сегодня её день.

  Я, проходя мимо, усмехнулся про себя: «Даже падшая тварь находит своего самца и радуется жизни, как может».

  Я прожил на новом месте две недели. Мне не приходило в голову, как и чем жила моя новая партнёрша по жизни. Мы не разговаривали на эту тему.

  Но однажды в воскресный полдень разыгралась сильная непогода. За окном хлестал дождь. Ветер закручивал его то в одну, то другую сторону. Стёкла непрерывно плакали и скупо пропускали свет в комнату. Я включил электрическую лампу.

  Людмила Ивановна с Наташей укатила ещё в пятницу на дачу к своей подруге, Елена готовили обед на кухне, а я скучал возле ящика. Вдруг прозвучал звонок, значит, кто-то просился в квартиру в такой ненастный день.

  Как не впустить путника в такую погоду? Я в спортивном костюме побежал и открыл входную дверь. Передо мной стоял в мокрой плащ-палатке офицер.

   – Анатолий, – вспомнил я остолбеневшего от неожиданности мужа сестры Лены. – Проходи или меня боишься?

  Мы с ним пересекались во время грибного похода на полигон в Сертоловском танковом гарнизоне. Я, немного бухой, тогда ночью во время ночёвки, возвращаясь из туалета, перепутал комнаты и улёгся рядом с его женой.

  Майор явно недоумевал почему я оказался здесь. Он переминался на месте и не решался перешагнуть порог. В одной руке он держал букет цветов, в другой я заметил бутылку шампанского и шоколадные конфеты.

   – Да не ожидал тебя увидеть здесь, – невнятно произнёс он и перешагнул порог.

   – Елена не сообщила сестре обо мне?

   – Не знаю, если честно, был в командировке неделю. Домой ехал мимо, решил заглянуть на минуту-другую.

  Я кивнул головой, что понимаю его, хотя бутылку шампанского за минуту-другую не одолеешь даже при хорошей тренировки. Да и конфеты наводили на лирический мотив.

  «Наверное, я вклинился в любовный треугольник – две родные сестрёнки и горячий муж-любовник одной из них», – подумал я.

  Слово за слово, и я убедил Анатолия посидеть за рюмочкой моего коньяка.

  Елена, увидев гостя, весело рассмеялась. Она это делала от души всегда и очень азартно:

   – Не ожидал, Толик, что я не одна теперь? Привыкай, надеюсь, что надолго. Я и жене твоей, моей сестре Шурочке, сообщила сегодня утром об этом. Сейчас нагрянет на обед и удивится дважды, увидев не только знакомого ей Николая, но и тебя. Она думала, что ты к ночи приедешь домой.

  Это меняло дело, и мы решили обождать гостью, чтобы выпить вместе.

  Шурочка прибыла через час, шумно расцеловалась с сестрой, оставила в холле мокрый раскрытый зонтик просыхать и приказала:

   – Ну, показывай своё новое чудо!

  Увидев меня, она потускнела, недовольно покачала головой, но ничего не сказала едкого по этому поводу. Когда заметила на диване своего мужа, дала выход своему недовольству:

   – А тебя каким ветром сюда занесло, дорогой мой?

   – Вот решил познакомиться с молодым человеком твоей сестры!

 Я улыбнулся его словам. Елена снова громко рассмеялась. Потом не дожидаясь реакции Шуры, сказала:

   – Потом разберётесь, кого откуда прибило к нашему совместному шалашу. За стол прошу, а то остынет всё.

  Женщины решили шампанское оставить до другого случая. После стопки-другой коньяка под хорошую закуску настроение у всех поднялось довольно высоко. Разговор принял непринуждённый и лёгкий характер. Все друг друга любили и обожали очень.

  Я не обратил внимания, когда Анатолий увёл на кухню жену Шурочку, чтобы поговорить с глазу на глаз о чём-то личном. Я просто направился туда же за компотом по просьбе Елены.

  У меня был хороший слух, поэтому уловил неоднозначное пыхтение на кухне. Я, конечно, притормозил возле входа. Там, как я понял, Анатолий, разгорячённый спиртным, пытался принудить жену к половому акту прямо на столе. Изумлённая женщина оборонялась:

   – Эко тебя развезло на это, мой милый друг. То месяцами не обращаешь внимания, то прямо в чужой кухне готов заголить свою жену.

  Но мужчина не обращал внимания и продолжал атаковывать Шурочку. Но она вывернулась и оттолкнула его:

   – Забудь, сказала! Жди, когда приедем домой!

   – Шура! – сипел дальше Толя. – Идём в ванную комнату!

   – Вот расперло тебя, Толя. Иди туда сам, если так уж надо, а меня оставь в покое. Лучше скажи, как часто бываешь вне дома после командировок? И где были мои глаза раньше?

   – Да, что ты, Шура, придумала себе, – успокаивал жену молодой мужчина. – Обожду до дома, если так, а на стороне никогда не бывал без тебя, поверь.

  Я развернулся и отправился в комнату, чтобы не подумали, что подслушивал семейную пару.

  На следующий день началась рабочая неделя. Я укатил в командировку в одну воинскую часть, чтобы написать статью о подвиге лётчика, который на горящем самолёте сумел покинуть черту города и катапультировался в тайге.

  Через неделю меня встретили чуть ли не все жильцы квартиры. Это, как вы понимаете, были одни женщины. Они сообщили, что Михалыча взяла полиция за убийство одного из любовников ненасытной Мери.

   – Теперь, Николай Адамович, мы будем беречь вас, как единственного красивого мужчину нашей большой квартиры, хранителя здешнего порядка и железной дисциплины. Мы назначили единогласно вас старшим по квартире, – радостно сообщила Мила. А остальные женщины дружно кивнули в знак согласия.

  Я, конечно, сладко облизнул губы, прикинув, какие соблазнительные горизонты открылись перед мной, но семейное положение обязывало придержать ненасытные гормоны. Я оглядел своих соседей и сказал:

   – Какой из меня блюститель? Да и неизвестно, кто вселится в освободившеюся комнату. Она, как вы знаете, является служебной районной площадью.

   – Будем надеяться, что поселится не алкаш, как Михалыч, и мы заживём тихо и славно все вместе одной дружной семьёй.

  На этом наше импровизированное собрание закончилось. И я снова отправился в очередную командировку. В этот раз меня ждали морские пограничники в эстонском Талине.

  Когда вернулся, то в комнате Михалыча поселилась студентка института. Она работал ранним утром дворником, приводила вверенный участок в порядок и бежала на занятия.

  Я крякнул от досады, что опять появилась в квартире женщина, причём красивая. Ни поговорить по душам, ни выпить с соседом не представлялось возможным. Кругом меня только сновали лишь девушки. Но заводить шашни по месту проживания не позволял опыт. Я навсегда запомнил, как в детстве корили мои родные приехавшего к нам в гости любимого мною дядю, когда он согрешил с молодой соседкой. Нет, это был не мой вариант. Мне хватало свободы в командировках.

  Между поездками я охотно занимался домашними делами: ходил в магазины за продуктами, возил своих женщин за город на природу. Кроме того, водил девочку в музеи, зоопарк и планетарий. Наташа с удовольствием ходила со мной везде.

  Так незаметно через год она назвала меня папой.

  Я опешил, когда услышал это. Мне было приятно, что ребёнок доверился мне, как отцу, но стало и тревожно. Ведь я прекрасно знал свой самолюбивый характер. Когда устану от отношений, то смогу уйти к себе и забыть недавнюю любовь. Чтобы потом поймать в свои сети свежую пассию.

  Я глубоко задумался, что теперь в моих отношениях не всё, как всегда. И нужно считать ещё и девочку. Она не виновна ни в чём, и бросать её вместе с мамой получится подлостью.

  Мне к этому времени надоели постоянные флирты. Я созрел для чисто семейных отношениях. Когда под рукой всегда хорошенькая женщина, вкусный обед и мягкая чистая постель. Быт изменяет сознание с возрастом.

  И я сделал предложение Марине, чтобы стала моей законной женой.

  Она под восхищенные аплодисменты Наташи дала согласие.
Через пару месяцев я лишился статуса холостяка.

                   *  *  *