*  *  *

 
                   /фото из сети

Примчавшиеся на звон разбитого стекла, уборщицы испепелили театральную верхушку негодующими взглядами, но без лишних разговоров убрали осколки и удалились. Далее заседание просмотровой комиссии протекало уже совершенно неформально.  

- Элла Феликсовна, что предпочитаете? 

- Ясную голову, Геннадий Сергеевич. Можно апельсинового сока? Спасибо, большое. Понятно, что у вас я вызываю кучу непоняток, так спрашивайте. В трезвом виде я тоже вполне разговорчивая. 

- Какая вы, однако серьёзная дама, Элла Феликсовна! - изобразил восхищение главреж. - Но...- он оборвал на полуслове. 

- Можно ко мне на ты, Вячеслав Юрьевич, Я же сказала. Так проще и точнее соответствует моему положению здесь. Впрочем, воля ваша. А это ваше «но» — это, как сочетается моё поведение за этим столом с тем, что я вытворяла несколько минут назад? А очень просто: я демонстрировала свои способности. Вы ещё увидите: далеко не все. Но и этого оказалось достаточно для решения поставленной задачи. А вообще-то, я девушка задорная и хулиганистая, как справедливо отметила Нина Ивановна. 

- Эллочка, - вступила в разговор Светлана Петровна. - Вы, как хотите, но всё это — она сделала неопределённый жест. - Всё это никак не укладывается у меня в голове. Вы, молодой и, судя по всему — перспективный — врач, оказываетесь в глубочайшей провинции, так далеко от дома и своего ВУЗа, вдруг резко, кардинально, я бы сказала, ломаете всю жизнь, карьеру. Такая непреодолимая тяга к искусству? Вдруг, с бухты-барахты. Не понимаю. И это непонимание лишает меня душевного равновесия. 

— В психологии это называется когнитивным диссонансом, а ваше душевное состояние — когнитивной фрустрацией. Это очень неприятно. Сейчас устраню. Слушайте. 

 
Элла неторопливо дожевала бутерброд с докторской колбасой и запила остатком сока. Элегантно промокнула губки и притупила к устранению диссонанса. 

- Понимаете, ещё с детства у меня были два равносильных стремления: к медицине — ну, это скорее наследственное, от мамы — и к театру. Про драматический кружок и Дом культуры не врала. К окончанию школы родители меня убедили: конкурс в театральный вуз — чудовищный, даже поступлю, что потом? На верх пробиваются единицы. Всю жизнь исполнять «Барыня, вас ждёт какой-то господин» и жить на копейки? Или получить надёжную профессию, положение в жизни, а потом чудить, сколько угодно. В мед тоже конкурс — не приведи боже, но с медалью уже не так страшно. Четвёрку по поведению мне не поставили. Замяли это дело. Потом всё просто: красный диплом, распределение в Ивано-Франковск, прямиком в аспирантуру. 

Элла скорчила забавную гримаску, прикусила губу, сдерживая смех, и продолжила. 

- После одного, скажем так — приключения — аспирантура накрылась медным тазом, а я очутилась в рудногорской ЦРБ. Это ответ на первую непонятку. Теперь на вторую. К нам на практику приехала группа из вашего мединститута. Был там один замечательный парень. Настолько замечательный, что мы очень крепко подружились. А в этом году я таки добилась хотя бы клинической ординатуры и приехала сюда, в Тайноград. Говорят же, что, если бог решает что-то подарить, то он не скупится на подарки. В вестибюле больницы — матка боска Остробрамска — мой парень! Потом мы были в гостях у его друзей. Очень хорошая семья, такие милые люди. Просто пригласили на чашку чаю. Ну, а у меня ж шило в дупе! Я их там развеселила, и он сказал, что у меня профессия всё-таки не та. Обещал помочь. Помог. Третью непонятку уже объяснила раньше. Я не сожгла за собой мосты. Я их просто развела и об исправности разводных механизмов хорошо позаботилась. В случае чего — это будет даже не отступление. Просто отход на заранее подготовленные позиции. Ну, время потеряю, да. Но какие мои годы? 

- Кто «он»? - тут же переспросил худрук. И тут же смутился по укоризненным взглядом. - Простите, глупый вопрос. 

- Нормальный, просто я не отвечу. Остальное я вроде бы понятно изложила, и не соврала ни разу. Вы же профессионалы, заметили бы фальшь. 

- Эллочка, - спросила Нина Ивановна.- а живёте вы где? В общежитии врачей? Если там, то у вас начнутся проблемы. Я могла бы помочь. 

- Спасибо за заботу. Но у меня нет проблем. Переехала к своему другу. 

- И как к этому относятся его родители? 

- Никак. Он давно ушёл от них и снимает квартиру. Предвижу вопрос. Не только учится, но и работает. Кроме того, он получает авторские отчисления. На нормальную жизнь хватает 

- Чёрт побери, интересная подобралась парочка. - пробормотал худрук. 

- А я совершенно уверен, что у Эллы кроме медицинского есть музыкальное образование. - заявил концертмейстер. 

- Музыкальная школа. Фортепьяно. Я же девушка из приличной семьи. 

- Спорим, что пятёрка по сольфеджио? 

- Выиграли. Сколько я вам должна? —произнесла она с таким обречённым видом, что опять рассмешила всех ареопагитов. 

- Детка, вы — чудо! Такое удовольствие мне будет с вами репетировать. Уже предвкушаю. 

- Не вам одному. Эллочка, кстати, а вы задумывались над своим будущим амплуа? Комедия — это совершенно очевидно. А трагедия, драма? Хотите попробовать? 

- Знаете, мне всё интересно. Всё очень разное. Но вот дуру Катерину из «Грозы» - очень бы не хотелось. 

— Вот те раз! - драматически воскликнул Сандомиров. - Почему это она дура? 

- Потому, что утопилась. Я на её месте там бы такое устроила, что Кабаниха с её сыночком сами бы раньше утопились. Или отравились. Или угорели. - уточнила Элла с таким деловитым видом, что это вызвало новый приступ смеха. 

- Ваше прочтение классики нам понятно. Будь вы Дездемоной, публика рыдала бы над судьбой Отелло. А если серьёзно: какие образы соответствуют вашему психотипу? 

Это словечко явно понравилось Нине Ивановне. 

Элла задумалась. Ответила не сразу. 

- Если серьёзно, то образы красивых, сексуальных, сильных женщин, женщин — победительниц. Таких мало. Вот Элиза Дулитл, ох, как бы я её сыграла! Пятница из «Сеньора Робинзона». Анжелика дю Плесси-Бельер. Лоана из «Миллиона лет до нашей эры». Костюмчик у неё — самое для меня. Я бы его ещё уменьшила. Да холера ясна, чем я хуже Рахельки Уэлч?! Я — лучше. Но у нас такое не снимают. А тем более в театре… 

Элла обреченно махнула рукой. 

- В оперетте, разве что. Пепита Дьяболо. В Доме культуры пробовала петь её арию. 

- И как? 

- Бурные и продолжительные. Ладно, вы спросили, я ответила. Но это так, игры разума. Начинать всё равно надо с азов. Самые великие хирурги начинали с вскрытия фурункулов. Я тоже с «кушать подано» начну. Супротив природы не попрёшь. 

Главреж, худрук и Сандомиров многозначительно переглянулись. 

- По-разному бывает. Сами говорите, какой-то сценический опыт у вас есть, и куража, как говорят цирковые, у вас на троих. 

- Не знаю, как там у вас насчёт сценического опыта, - выразила сомнение Светлана Павловна. - но опытная спортсменка видна за версту. Физическая подготовка — мастер спорта по гимнастике, не меньше. Или вы другим спортом занимаетесь? 

Элла изобразила ужас. 

- Спортом?! Ниесчье бог брони! Да ни в коем случае! Физкультурой — да, но не спортом. Я ещё не спятила. 

- Опять сюрприз. Да какая разница? Как ни назови — это одно и то же. 

- Физкультура укрепляет здоровье и совершенствует тело. Спорт угробляет и то, и другое. 

- Как это? 

- Как кино про войну и боевые действия. Представьте себе, что на съёмке применяют настоящие боеприпасы, а не бутафорию. Среди профессиональных… ладно, среди спортсменов высокого класса почти нет здоровых, красивых людей. Болезни, травмы, деформации. К окончанию соревновательной карьеры они приходят инвалидами. Это я вам как врач говорю. Бокс возьмите. Каждый нокаут — это сотрясение или даже ушиб мозга. Да просто множество ударов по голове, по печени, почкам — это не проходит бесследно. Оно аккумулируется. Футболисты. Если не каждого, то у половины прооперированы коленные суставы. Мениски летят. Про перебитые ноги молчу. У пловцов проблемы с глазами и ушами. Штангисты: позвоночник, колени, варикоз, геморрой — тот же варикоз, но в заднице и с кровотечением. Лыжники: травмы, коленки. Стрелки: проблемы со слухом. Я сама неплохо стреляла — из пистолета и на стенде по тарелочкам — бросила. Так, иногда развлекаюсь. Даже легкоатлеты. Ладно, бег. Но прыгуны… Вы этих чемпионок видели? У них же ноги разные! Толчковая — всегда толще. Или эти, пихательницы ядра. Это же не девушки. Это бабищи. А счас пошла мода на женский культуризм. Они вообще не женщины. Накачивают мускулы, жрут белки с приправой из гормонов. Дисменоррея, считай, у всех. Мужики с сиськами. Да и сиськи те… Тьфу! 

- Неужели всё так мрачно? 

- Не всё. Бывают исключения. Шахматы, например. Или бридж. 

Элла переждала смешки. 

- Всё, что требует фанатизма, запредельного напряжения, жесткого режима. любого экстрима, всё это гробит организм или уродует. А спорт — это именно экстрим. Ради чего? Покрасоваться на тумбочке с цацкой на шее? Вы балерин своих видели? Не на сцене. Вы их ноги видели, пуантами изувеченные? Видели? Ну, так сравните. 

Элла сбросила кроссовки, которые успела надеть после своего танцевально-вокального номера, и продемонстрировала безукоризненно изящные ступни.  

- Есть разница не только в форме. Они не болят. Для меня пять-шесть километров — обычная пробежка. Могу и десять, если есть время и настроение. А балерины — нет. Боль в ногах не даст. Их лёгкая походка — шагом, на короткую дистанцию. Нормальная биомеханика у них уничтожена навсегда. Они отформованы. Знаете, смотрю на таких и Уэллса вспоминаю. Там у него на Луне селенитов формовали под нужный род занятий. Раз и навсегда. 

Мини-лекция некоторое время переваривалась и усваивалась. Через пару минут у Светланы Павловны созрел вопрос. 

- Но вы же непременно чем-то занимаетесь. Сами сейчас сказали. Потому что нельзя же… 

- Потому что нельзя, потому что нельзя, потому что нельзя быть красивой такой? - пропела Элла. - Просто так, не занимаясь собой. Нельзя. Занимаюсь. Много и с удовольствием. В этом разница: в удовольствии. Ничего через силу, ничего против желания тела. Слушаю себя. Если тело говорит: «Стоп. Хватит.», значит стоп и хватит. А если говорит: «Это не моё, мне от этого плохо», значит шло оно мимо в болото. А говорит: «Мне это вкусно, мне это в кайф!», тогда вперёд. Пока не скажет: «Хватит». Вот в этом разница между физической культурой и этим окаянным спортом. 

- Эллочка, милая. - подключилась пухленькая Нина Ивановна. - А чем именно, это не секрет? И диету, наверно, держите. Поделитесь с новыми коллегами? 

- Если уже с коллегами, - улыбнулась Элла. - то уже делюсь. Значит так: никакой диеты. Просто чувствую, когда остановиться. Лучше тормознуть на жёлтый, чем вылететь на красный. Но, если вылетела — не психовать. Это запускает хитрый механизм, сожрёшь ещё больше. 

Вредной еды, если человек здоров, не бывает. Бывает излишек. А занимаюсь чем? Да всем подряд понемногу. Бегаю, плаваю. Раньше много чего перепробовала. Когда появилась аэробика, занялась ею. Ну, вы видели. Мой парень занимается йогой очень серьёзно. Переняла у него. Он в Индии побывал, в научной командировке, как раз на эту тему, поэтому всё по-взрослому. А его подруга занимается полдансом. Показала мне, я попробовала. Моё. Теперь осталась аэробика, полданс и йога. Но это иногда, для релаксации. Йога требует времени. А тут и пластика и мышечная сила, и баланс — всё в одном флаконе. С тех пор, как этим увлеклась, я сильно похорошела. По крайней мере, мне так говорят. Да я и сама вижу и чувствую. Для мужчин, кстати, тоже неплохо. Только немного другие упражнения. 

Прима тут же проявила живейший интерес. 

- Эллочка, дорогая моя, расскажите подробнее. Или покажите, если можно. Для нас, актрис, так важно быть всегда в хорошей форме. Вы, кажется, это уже упоминали, но как-то проскочило мимо. Как вы сказали: пулданс? Танец в бассейне, вроде фигурного плавания? 

- Нет, Светлана Павловна, не «пул» - бассейн, а «пол» - шест. Танец на вертикали, на шесте или, точнее, на металлической трубе — пилоне. Высота особого значения не имеет. Главное все движения и позиции выше пола, пола по-русски, конечно же. В гимнастике на турнике, брусьях, кольцах тело удерживается только на руках, на руки почти вся нагрузка. А тут ноги и торс работают в полную силу. И всё плавно, медленно. Проявляется эффект статической нагрузки, как в изометрике, но гораздо интереснее, и результаты быстрее и лучше. 

                                 /Фото из сети.

- Погодите, - вмешалась шатенка. - что-то я такое видела. Вот где? Точно, видела! Помните, мы были на закрытом просмотре. Там был фильм про Джеймса Бонда. Две сцены в стриптиз-клубе. Там эти… крутятся вокруг шеста и раздеваются догола, а потом голые извиваются. Простите, милая, но это просто разврат и омерзительное зрелище. И вы хотите сказать, что этим занимаетесь? 

Элла разулыбалась во все тридцать два безукоризненных. 

- Занимаюсь. Вот только насчёт омерзительности ни один мужчина с вами не согласится, если он, конечно, настоящий мужчина, а не ханжа и лицемер из идеологического сектора. Или не этот самый… 

Элла привстала со стула и грациозно повиляла обтянутой джинсами попкой. 

- Что, в общем-то, одно и то же. 

Засмеялись все, даже успевшая надуться, шатенка. 

— Это возбуждающее, соблазнительное, эротичное и очень красивое зрелище. Конечно же, всё зависит от исполнительниц и исполнения. А похабно, как говорит мой друг… 

- Любовник. - вклинилась прима. 

- Согласна, любовник. Спасибо, Светлана Павловна, теперь можно не извращаться с эвфемизмами. Так вот, мой любовник говорит, что похабно можно исполнять даже вальс-бостон, а высокохудожественно — колоть дрова. Или раздеваться. Совершенно с ним согласна. А разврат, он — как и разруха — он, прежде всего, в головах. Для некоторых «Поцелуй» Родена — разврат. Знакома с некоторыми. 

Элла сделала паузу. 

- Я видела несколько таких фильмов. Там не полданс, а именно стриптиз с использованием шеста. Они там почти не поднимаются на него. Это я тоже умею. Но говорила о другом: именно о танцах, или о художественной гимнастике на вертикали. Сейчас входит в моду именно гимнастическое направление. Даже соревнования проводятся, и там за малейшую эротичность начисляют штрафные баллы. Костюм для таких упражнений — это трусы и спортивный бюстгальтер. 

- А в спортивном костюме нельзя? 

— Это вы у гимнасток спросите или у ваших балерин. «Видимо, мне не нравится танец, если в нём нет эроса» - говорит полководец Эоситей в одном романе Ефремова. И он прав. Зачем отрицать такое естественно человеческое? Есть и специально эротичное направление. Тут никаких особых требований к костюму или его отсутствию нет. Дома я занимаюсь всеми упражнениями голой. 

-Завидую вашему другу. - вздохнул главреж. 

- Тогда и мне тоже. Он красавец-атлет. Дома мы обычно обходимся без одежды. Экономим на стирке. 

Саркастический и завистливый смех последовал за этим замечанием. 

- Так вот, насчёт «показать»: не получится. На мне слишком мало одеяний. Для стриптиза, а на самом деле — для древнего искусства «танца томительного обнажения» принципиально важна постепенность, медленное приближение к раскрытию тайны. А на мне только туфли, джинсы и свитер. Если просто раздеться — вот именно этого, томительного эффекта не будет. А для полданса у вас нет шеста. 

- Знаете, - сказала влруг прима. - вы мне очень нравитесь. Вы сейчас не играли. Показали себя такой, какая вы есть. Немногие способны на такую смелость. Вы отважная девушка. Кажется, я понимаю, за какое приключение вы вылетели из аспирантуры.. 

- Спасибо, Светлана Павловна. Да, я вот такая. Пётр Тарасович, так я пошла? После того, как я тут заголила свою полнейшую безыдейность и аморальность в плане социалистической нравственности, какой там отдел кадров? Вернусь в свою неврологию. 

-Что?! - худрук сделал ужасные глаза. - Что?! Куда пошла?! - и оглушительно рявкнул: - Эй, стража! Взять её! Врёшь, ведьма, не уйдёшь! Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Да будет без малейшего промедления исполнена воля высочайшего худсовета! 

Он выглянул за дверь. 

- Эй, кто там? Влад, забеги к Симоняну и скажи, чтоб не уходил, пока я сам его не отпущу. Всё равно они там полдня в домино режутся. Пусть приготовит всё для оформления новой актрисы. Пошла она, понимаешь. Господи, да за что ж мне это? Только вот что-то живое заплыло в наше болото и сразу: «Я пошла». Ага, пошла. Счас прямо вместе пойдём. А потом на сцену, вприпрыжку. Сергеич, завтра… нет, сегодня покажешь ей тут всё и расскажешь. А завтра с утра — на службу, к девяти. В театре не работают, а служат, чтоб ты знала. Донесёшь бумаги Симоняну, потом Сергеич познакомит с со всеми, и приступайте к репетициям. Текст роли забери у Ермаковой, он ей уже не нужен. Ладно, чтоб не обижалась, попроси на денёк. А девочкам скажу, чтоб ещё пару отпечатали. Тогда вернёшь обратно. У неё там свои пометки на полях. Если правильно попросишь, она тебе всё объяснит. Юля — актриса замечательная, и человек очень хороший, но вот так у неё это не вовремя. 

- А когда вовремя, Тарасыч? - прервала монолог Нина Ивановна. - Годы уходят. У тебя-то двое, считай, уже взрослые. Вам, мужикам, просто. 

- Да я ничего, всё понимаю. Тем более, к нам такая золотая рыбка приплыла. Эллочка, ты только не подведи нас. Я с твоим, как бы это… трудоустройством, такое на себя беру. 

- Среди множества моих недостатков подлость не значится. Но, до того, как что-то обещать, мне надо понять, что тут сейчас происходит. Пётр Тарасович, я не дура, и понимаю, что вот так, - Элла обвела взглядом окружающую действительность. — Вот так даже санитарку на работу не берут. В чудеса я не верю. Это что, такой розыгрыш? Поиздеваться над наивной провинциалочкой, возомнившей о себе невесть что — святое дело! И отличная разрядка после напряжённой творческой работы. И прямо-таки медицинская находка: шоковая терапия мании величия. 

По мере того, как Элла говорила, в её голосе кристаллизовалась сталь, а лицо стало абсолютно бесстрастным. Ростом её природа не обделила. Она встала и сразу нависла над сидящими корифеями сцены. 

- Моя профессия от лицедейства бесконечно далека. Никаких там озарений, вдохновений и наитий. Только объективный анализ объективных фактов и выработка решений по логическим алгоритмам. 

Она выдержала паузу. 

- Естественно, что я побывала несколько раз в театре. Дорвалась после Рудногорска. Отвела душу. На «Проснись и пой» билеты купила у какого-то жулика за три цены, зато во второй ряд. Оно того стоило. Так вот, эта ваша Ермакова, у которой я — по-вашему — должна забрать роль, она — Актриса! Она вот с такущей большой буквы — Актриса! На ней, на Кароле и на тёте Тони, на Карташовой — старая школа, классика. Как её только к вам занесло? Вот на них держится весь этот ваш нынешний триумф, холера ясна! На их фоне вы, Эржи, - Элла уставилась на шатенку. - Пишта и это молодое дарование — Дьюла — вы так просто, бэк вокал. Обижайтесь хоть до профузной диарреи — это так. 

Несколько секунд: восстановить дыхание, оценить реакции и подстроиться под изменившийся коллективный спектр эмоций. Спасибо вам, Маргарита Львовна. Ага, созрели. Подпустим гордого отчаяния и обиженной гордости. 

- Повторяю: можете обижаться на правду, что вы сами знаете. Что любой театр — это кубло змеиное, это я ещё из Булгакова помню. Но я в чём повинна-то? Нашли дурочку, на кого лишний яд спустить? Но не дура я! Не дура! Счас я вам рот раззявила с восторгу: вот она я какая! С улицы пришла, всех поразила, победила. Прям Юлия Цезариха, ага. Вини, види, вици. У лучшей артистки театра, иди, отбери роль и давай восхищать публику. Даёшь восторги, лавры и цветы! 

Лицо Эллы сохраняло полнейшую твердокаменность, но глаза наполнились слезами. Актёрская азбука, в общем-то, а если ещё хорошо петрить в практической психофизиологии… Оля с Мареком её так натаскали, что любой полиграф перегреется и сгорит, не то, что эти служители муз.  

- Я готова была, веж Бога за свьядка, роли без слов играть, «кушать подано» в передничке. Только бы начать. А вы… А теперь… 

Элла шумно вдохнула так, что обтянутая тонким трикотажем грудь нацелилась в зенит. 

- Теперь, за такое, видала я вас всех в задничке! Это вы ещё все будете по великому блату ко мне записываться, ваши пьепржоне нерви лечить. Да пошли вы все! 

Эллу колотила крупная дрожь. Она круто развернулась и, печатая шаг, направилась к выходу. «Не слишком ли быстро я бегу?» - подумала курица, удирая от петуха. Элла хихикнула по себя. Солидные люди, как-никак. Далеко не побегут за какой-то ссыкухой. 

Полтора шага оставалось до двери, когда подход к ней оказался наглухо заблокирован Сандомировым. Он оказался самым сообразительным и быстрым. 

- С дороги! - злобно прорычала девушка, сжимая кулаки. По её лицу уже вовсю текли слёзы. - Отвали! Пришибу! 

Сандомиров не дрогнул. Слегка пыхтящий худрук осторожно придержал её за плечи. Она слегка дёрнулась, высвобожаясь. 

- Элла. Элла Феликсовна! Да погодите вы. Да постойте же. Вот, чёрт побери эти дамские нервы. Ну, минуту, одну. Дайте же объяснить. Запри дверь, кому сказал. Никуда мы вас не отпустим, даже если сядем все за коллективное насилие. Давайте вернёмся к столу, глотнёте водички, успокоитесь, мы всё вам объясним. Ну, всё-всё, идёмте, пожалуйста. Поговорим спокойно. 

Элла очень неохотно подчинилась. Позволила отвести себя к столу, усадить на стул. Судорожными глотками осушила полстакана минералки. 

- Ну, успокоились немного, способны слушать? 

Неуверенный кивок, новая порция слёз. Салфетка. 

- Вы простите нас. Мы сами виноваты. Хотели вас приятно удивить. Да кто ж мог знать, что вы так истолкуете всё. 

Худрук явно был очень смущён и раздосадован. Изо всех сил старался говорить убедительно. 

- Воистину нам знать с тобою не дано, как наше слово отзовётся. Всё вы правильно поняли о определили. Вот только Нину Ивановну обидели незаслуженно. Весь актёрский состав работает на Ангелину Степановну. Мы все её очень любим, а у неё юбилейный год. Ей семьдесят в этом году Мы приглушаем всех остальных ради этого дуэта: тёти Тони и Каролы. И вот тут у нас большая проблема. Вы меня слушаете? 

Утвердительный кивок. 

- Проблема в том, что Юля, Юлия Дмитриевна — Карола — как бы это сказать? В положении. Пока об этом почти никто не знает, но, как вы справедливо заметили, супротив природы не попрёшь. Скоро всё будет очевидно, в самом прямом смысле. А замены у нас нет. Не было. Вот до этого вашего появления у нас. Вы просто созданы для этой роли.  

Элла фыркнула сквозь слёзы. 

- Тоже мне секрет. У неё токсикоз первой половины. И не слабый токсикоз. Она держится только на силе воли. Но когда-нибудь её стошнит прямо посреди её знаменитой песенки. 

Худрук заметно побледнел. 

- Откуда вы знаете? 

- Окулес хабент эт видент. Я же сидела во втором ряду, да ещё бинокль взяла. И я — врач. Поймите, врач смотрит на людей иначе. Видно же, как она без всякой связи с действием сжимает губы и сглатывает. И останавливает руку на пути ко рту. Она очень сильная личность с железной волей. Восхищена — так ей и передайте. Но всему есть предел. Не знаю, чем её пичкают, но боюсь, плоду это может повредить. Когда мне это стало понятно, навела справки в вашей поликлинике. Поэтому и пришла. 

- Ну, ничего себе! - ахнула Нина Ивановна. - Так отчего ж вы так вспылили? Вы же за этим и пришли. 

Элла привела, наконец, лицо в порядок и тихо ответила: 

- Простите, Нина Ивановна, видит бог, не хотела вас обидеть. Видимо я дура всё-таки. 

- Да ладно тебе. Откуда было тебе знать. Но впредь следи за язычком. Он тут у всех раздвоенный, согласно Булгакову. 

- Поймите, как я строила расчёт. Что такое «Принцип Питера» вы знаете. А театр — это тоже иерархия, как всякая организованная система. Если из иерархической вертикали выпадает или изымается звено, вся система немедленно приходит в движение. Пробел замещается из нижележащего звена самой иерархии. Это понятно? 

Утвердительные жесты и внимательные взгляды 

- Ну вот, а дефицит самого нижнего звена восполняется из внешних ресурсов. Вот я на что рассчитывала! На нижнее звено. Войти в систему, включиться в иерархию активным элементом. А там уже — вперёд и вверх. Всё, вроде, правильно рассчитала. Учла возможность замещения ресурсом того же уровня из другой аналогичной иерархии. Но в разгар сезона в провинциальный театр найти замену на такую роль со стороны? Не смешно. Но как, как, холера ясна, я могла догадаться, что у вас нет замены из своих? У меня всё в порядке с воображением, но его не хватило. 

Теперь на неё смотрели с сочувствием и даже с состраданием. Светлана Петровна даже смахнула слезу. 

- Бедная девочка. Представляю себе, что ты пережила Я бы, наверно, вообще с ума сошла. Мы должны выглядеть редкой сволочью в твоих глазах. Но мы не хотели, поверь. 

- Стараюсь поверить. Но поймите: это же бред, морок какой-то. Приходит по обкомовскому блату какая-то смазливая лахудра, ни разу не актриса, корячится тут по-всякому, и вот бац: ей на тарелочке, пся крев, на золотом блюдечке преподносят главную роль. В ударной постановке! В середине сезона! Это даже не фантастика. Даже не сказка. Так н е  б ы в а е т! Да хоть из самого ЦК звонили бы. Вы же профессионалы, а не идиоты. Чудес не бывает. Они потому и чудеса, что их не бывает. Ещё немного, и в истерику ударилась бы. Сил хватило как-то. 

Она попыталась улыбнуться. 

— Вот бы вызывали «Скорую» из психушки. К почти невропатологу. 

Наступила полнейшая тишина. Только главреж выстукивал пальцами по столу какой-то рваный ритм. Элла стала медленно вставать со своего стула. 

- Ладно, так я пойду. Дверь-то хоть откройте. 

- Что? - встрепенулся худрук. - Куда пойду? Со мной пойдёшь, к Симоняну, в «кадры». Не веришь, так поверишь. Завтра репетировать начнём. Роль вызубришь. Вам, медикам, не привыкать. У меня дочка на пятом курсе. На её учебники смотреть боюсь, а она справляется как-то. Сделаешься Каролой как миленькая. Не хуже Ермаковой, а может и лучше. Чуйка мне подсказывает. 

- Тарасыч, - подал голос концертмейстер. - Давай начнём с песенки Каролы. Текст и ноты у меня есть. Прямо сейчас принесу. А девочки быстренько роль отпечатают. Не стоит Юленьку лишний раз волновать. А Элла — девушка грамотная, разберётся. 

- Дело говоришь, дядя Миша. Начните репетиции с музыкальной части. Быть по сему. Элла Феликсовна, идёмте. Много времени это не возьмёт, а когда вернемся, по-настоящему введём вас в курс дела. А дел у нас с вами будет… Как вы говорите: «Ой, мамо боза»? Вот, оно самое. 

Элла, изумлённо приоткрыв рот, переводила круглые, как по циркулю, глаза с одного участник действа на другого. 

— Это… этто… эттто что, вы всерьёз? Ой, мамо боза. Вправду? 

- Этот образ идеально соответствует твоему психотипу. - ввернула полюбившееся словечко Нина Ивановна. - Саму себя будешь изображать, полячка младая. Остальному научим. 

Она вдруг обняла Эллу, расцеловала в обе щёки. 

- Ну, хороша девка! А крепкая — железо. Научишь своей гимнастике? Иди уже, не заставляй начальство ждать. 

В отделе кадров они управились быстро. А потом пошёл ввод в курс. Элла достала из сумки блокнот и быстро записывала то, что «в первую очередь». Сандомиров заглянул через плечо, восхитился почерком - надо же, совершенно не врачебным - и поинтересовался: 

- Ну, как, осилите? Времени мало, и надо ещё выучить роль. Будете заучивать и сразу каждый выученный кусок будем репетировать. Справитесь? 

- Геннадий Сергеевич, а как у нас на первом курсе учатся, знаете? Изучают анатомию на латыни с параллельным изучением самой этой латыни. Справилась же. И вообще, у студента спросили, сколько ему нужно времени, чтобы выучить китайский язык? Он только уточнил: когда сдавать? А я — ординатор. Почти то же самое. 

- Всё, забирайте этот вот текст и ноты. На сегодня хватит с вас. Крепко вам досталось. 

- Ничего. Что нас не убивает, то нас укрепляет. Ещё не вечер, дома проработаю. Завтра к девяти? Куда сначала? 

Голос новой актрисы был совершенно спокойным, выражение — деловитым. Так спрашивают: «С какой палаты начнём обход?». 

- Эллочка, неужели вам совсем не страшно? - поразилась Светлана Павловна. 

- После всего, что тут было? Ага, страшно. Как Красной Шапочке. 

— Это как? 

Элла подхватила свою сумку и изобразила беззаботную походочку. 

— Геннадий Сергеевич, вы — Серый Волк. 

Сандомиров моментально вошёл в роль. Растопырил когтистые лапы, злобно оскалился, взвыл: 

- Ууууу, Красная Шапочка! Куда ты идёшь? Что ты несёшь? 

- Приветик, Серый. Предки вот послали бабульке пирожков оттаранить. 

- Ууууу, а тебе не страшно в этом тёмном, дремучем лесу? 

- Гонишь, Серый? Чего бояться-то? Дорогу знаю, секс люблю. 

Она облизнула губки и наповал сразила Волка взглядом запредельно многообещающим. 

В который уже раз за этот день весь театральный ареопаг покатился со смеху. Нина Ивановна забеспокоилась. 

- Погода хуже некуда. Как вы пойдёте? Давайте я вам вызову такси. 

- Спасибо, Нин Иванна, не надо. Я сама за рулём, доеду. 

Очередной обмен красноречивыми взглядами. Сандомиров вдруг хлопнул себя ладонью по лбу: 

- Вспомнил, вспомнил наконец! 

- Что именно, Геннадий Сергеевич? 

- Понимаете, я всё пытаюсь вспомнить, где я вас видел. Простите, это звучит пошло. 

- Звучало бы, если бы вы напрашивались на знакомство. Но мы уже знакомы. Ну, и где же? 

- Да вот прямо тут, на Театральной площади. Два, да. Два раза я видел, как вы садились в такую блестящую чёрную «Волгу». Уверен, что не ошибаюсь. 

- Не ошибаетесь. Вполне могли видеть. Я тут часто бываю. Недалеко наш экспериментальный центр. А «Волга» - тяжёлый вздох — увы, не моя. Подвозил один мой пациент. А у меня драндулет попроще. 

Сандомиров тут же предложил: 

- Давайте, я вас провожу. А то заблудитесь тут в наших лабиринтах. 

- Спасибо большое, Геннадий Сергеевич. Меня сюда к вам какая-то девушка провела. Сама я ещё долго искала бы. 

Когда они шли к выходу по запутанным переходам служебных помещений, Сандомиров. спросил: 

- Элла Феликсовна, а это правда, что ваша гимнастика подходит и для мужчин? Вы так интересно рассказали. Но лучше один раз увидеть. 

- Геннадий Сергеевич, я же разрешила обращаться ко мне на ты. Тем более, что вы мой наставник. - Она лукаво улыбнулась. - По всем предметам. Как выбудете меня учить: «Ясновельможна панна, вы изволите переть охрененно дурацкую ерунду, пршепрошам пани». Так я ни фига не выучу. Давайте проще. 

- Давайте. Прав Вячеслав Юрьевич, вы самое милое существо на свете. Но всё же? 

- Всё же вам очень хочется посмотреть не трёхсекундный эпизод из детектива и не примитивную порнушку для соплячков и старичков, а нечто, достойное человека, понимающего толк в искусстве. Причём вживую, а не на экране. И в этом вы правы, а я вас хорошо понимаю. Кинематограф и телевидение, и звукозапись, при всех их достоинствах и эффектах не отменили ни театр, ни цирк, ни живую музыку. Как можно назвать это особое ощущение живого действа? Что скажете, arbiter elegantiarum? 

- Спасибо за комплимент. Куда мне до Петрония. Может быть сопричастность, соучастие, со действие? - Последнее слово он произнёс раздельно. 

- Со действие. - Элла придала лицу загадочное выражение. - Со действие. Мне нравится ваше изящество выражения вполне обычных желаний. Как любит говорить мой любовник, в этом мире невозможно только превысить скорость света и получить действительную сумму мнимых чисел. Остальное возможно. Но, давайте не будем спешить, ладно? Я не сказала: нет. Бррр! Ну и погода. Бог ест очшевиджче в паскуднем настрою. А вот и мой замурзик. Вас подвезти? 

- А где вы живёте? 

- На Парковой. 

- Счастлив был бы составить вам компанию, но не стоит вам делать такой крюк? Я живу вон в той девятиэтажке. В гости не приглашаю. У вас был очень необычный день. Хорошенько отдохните и приготовьтесь к очень тяжелой работе. Пощады не ждите, если рассчитываете на результат. 

- Спасибо, Геннадий Сергеевич. Я даже прошу вас быть беспощадным. У нас с вами многое определит именно результат. 

Она несколько секунд смотрела ему в глаза вдруг подмигнула, чмокнула в щёку и уточнила: 

- Или даже от значительного прогресса на пути к нему. 

Если военный говорит — да, то это да. Если военный говорит — нет, то это нет. Если он говорит — может быть, то это не военный. И так далее. Бородатый анекдот. А если генерал говорит — не обещаю?       Относительно свободный ПЭТ обнаружился в Новосибирске. Вот и замечательно. И ближе, чем в Москве, и народ в Сибири лучше, и дальше от начальства, но ближе к науке. Георгий Вахтангович немедленно задействовал все свои академические рычаги, и процесс пошёл. Вот только куда он пошёл? Я в этой позитронной эмиссионике ни уха, ни рыла, кроме общих принципов. Даже сам аппарат видел только на картинке в «X-ray medicine”. Ни фига у меня не получится на расстоянии. Надо лететь в Новосибирск. Тем более, что любимый шеф вдруг стал очень торопить. Вот прямо срочно ему нужны хоть какие-то, но реальные данные экспериментов. Что он там затеял, интересно? Темнит батоно профессор, ох темнит! 

За институт я не переживал. В деканате лежит могучая индульгенция. Прямо грамота кардинала. ««То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства.» С такими подписями, что читать надо только три раза помыв руки и стоя по стойке смирно. 

Когда моя ненаглядная вернулась с репетиции, она застала меня, обложенного со всех сторон бумагами и бешено тарахтящего по клавиатуре «Эрики». 

- Когда летишь, восходящее светило науки? 

- Завтра в тринадцать нуль-нуль, такая же звезда губернской сцены. Ещё один абзац, и я тебя кормлю. Не дай бог, похудеешь от такой нагрузки. 

- Ага, Сандомиров гоняет меня, как того бобика. 

- Сама напросилась. 

- Имей в виду, провожать не поеду. У меня урок сценической речи. А чем кормить будешь? 

- Шедевром! Лёнька притащил от бабули. Настоящая а идише гефильте фиш! Специально готовила «для нашей милой Эллочки». Фаршированная рыба — это тебе не какой-нибудь задрипанный «Разварной судак под польским соусом» из каюты капитана Врунгеля. Пальчики оближешь. Всё, добил. Разоблачайся, мой лапы, и — за стол. 

- Что?! Сама?! 

Когда артистка Элла Файна основательно напиталась и тщательно облизала пальчики, она поведала последние новости. 

- Сегодня начала репетировать с Ангелиной Степановной. Помнишь, когда тётя Тони рассказывает Кароле о своих бывших любовниках? Изумительная женщина. Марек, понимаешь, вот бывает женщина-прелесть. Так это она. Мудрая прелесть. Она в свои семьдесят всем там молодым фору даёт. Не удивительно, что её обожают и на руках готовы носить. 

- Да ты ей вовсю завидуешь, астра меа! 

- Завидую. Честно — завидую. Вот быть бы такой, когда состарюсь. Да она не старуха совсем. Она — чудо! 

- Принимаю без обсуждения. Англина Степановна — чудо. А ты — моё чудо - поведай, чем она тебя там развеселила? И какие оргвыводы ты из этого сделала. 

- Ну тебя, противный телепат. Тебе неинтересно рассказывать. Ты уже сам всё прочитал. 

- Не всё, сама знаешь. Колись давай. 

Элла поудобнее устроилась у меня на коленях. 

- Слушай. Мы с ней болтали в перерыве, о нашем обо всём. Она и спрашивает: «Скажи мне, девочка, чего это наш оберкрасавец так над тобой старается? Насчёт Юли — это понятно, спектакль под угрозой, и дар божий в тебе есть, уж ты мне поверь. И время подпирает. Юлька держится геройски, но в любой момент… Его тоже в хвост и в гриву, в общем, стимулируют. Но для такого старания этого мало. Или он тебе уже удочку забросил? За ним такое водится. Хотя, как на духу и между нами: он и сам талант, и учить умеет. Умеет, сукин кот! Когда хочет. Чего хочет, ты поняла?». 

- А ты в ответ спросила: достойна ли его удочка твоего заповедного пруда? 

- Угадал. Она только головой покачала, и мы сменили тему.  

- Ещё интересное. 

- Юля. 

- Какой-то у ней токсикоз не такой. Есть странности. И странности эти, мне кажется, в зоне наших с тобой интересов и возможностей. Договорились, что я завтра посмотрю её как врач. Хуже не сделаю. А с моим наставником буду работать на опережение. Инициатива должна оставаться моей. 

- Разумно. Если так, приступим. 

- К чему, милый? 

- К репетиции. Как ты собираешься соблазнять своего шефа? 

- Пока не знаю. А как? 

— Вот и порепетируем прямо на этом столе. И чтоб уцелела вся посуда. 

- Ой, Маречек! 

Первый подход оказался незачётным. Одну чашку мы расколотили вдребезги. Пришлось повторить упражнение. На этот раз упала вилка. Поскольку она не разбилась, подавляющим большинством голосов учебно-тренировочная задача была признана решённой, и я отнёс засыпающую у меня на руках любимую в постель. Всё-таки эти обормоты её слишком нагружают. Навёл порядок и опять засел за свои наполеоновские планы. Писал от руки. Завтра успею отпечатать. С готового, это мы мигом. 

- Юлечка, нет у тебя никакого токсикоза. Если есть, то такой тютельный, что и говорить не о чем. Можешь на этот счёт упокоиться и блистать во всю твою яркость. 

- Элл, но ты врач — без году неделя. А я наблюдаюсь у доцента Киселёвой. Может быть такому светилу виднее. Правда, вот без обид. 

- На больных не обижаются. Поэтому я на тебя обижусь. Ты же здорова. Вся проблема у тебя в башке. 

- Но Киселева — главное у нас светило по таким делам. 

- Так и есть, даже не думаю спорить. Знаешь, что Марек говорит о светилах? Что они великие и парят высоко. У них колоссальный кругозор. Поэтому им не видны те колдобины, о которые спотыкаемся мы — тут, на земле. Киселева видит тебя только на приёме в своём кабинете, а я наблюдаю в жизни. Ещё из второго ряда начала. Мне видно то, что ты не приносишь Киселевой и слышно то, что ты рассказываешь не ей. 

- Так что, я, по-твоему, больная на голову? Мне в психушке лечиться? 

- Нет, здоровая. Это называется маскированным неврозом. В данном случае, в твоём, это неосознаваемые тобой муки совести, и, чтоб ты знал —, абсолютно необоснованные — превысили предел твоей психической выносливости. Включилась защита. Тем более, какие-то сдвиги в организме есть. Беременность — не болезнь, но состояние, согласись, особое. Холера, Марек улетел. Он бы нашёл слова. 

- Кто этот Марек? 

- Лучший мужчина в мире. Мой любовник. И учитель. Можешь удивляться. Ладно, давай так. Я проведу тебе ещё пару тестов, чтобы окончательно проверить своё заключение, а там видно будет. 

- Что я должна делать? 

- Не ты, а я. Проверю твою биотональную субкутанно-полихондрическую эндорнзистентность. Просто лежи спокойно, расслабься и смотри на мой молоточек, на блестящую точку. Я буду водить над тобой рукой, а ты смотри… смотри… смотри… смотри… 

Элла несколько раз повторила формулы внушения, установила пробуждение через десять минут и вышла из Юлиной гримерки. Ясное дело, болельщики на посту, бдят. Или бдут? Вот якого дзябла мужчины лезут в женские дела? 

- Ну, что скажете, Элла Феликсовна, как наша Юлечка? 

- Скажу, что вы — араб, дорогой Вячеслав Юрьевич. 

- Что?! 

- А то, что только для арабов женщина — это верблюдица, везущая мужчину через пустыню жизни. Вы её безбожно эксплуатируете. Пусть отдыхает. Задремала, бедняжка. Пусть поспит ещё семь минут. 

- Какой «поспит»? Ей через полчаса на сцену. 

- Будет она на сцене. Смотрите. 

Элла наклонилась и взялась за переднюю ножку довольно массивного стула. Выпрямилась, держа стул перед собой. Обычный способ демонстрации силы, но, когда такое исполняет изящная девушка, это очень впечатляет. Стул подлетел вверх, на лету был пойман левой рукой и без стука поставлен на место. 

- Кто-нибудь не понял? Ещё шесть минут. 

Эти шесть минут прошли в тишине. Потом из-за двери гримёрки послышалось: 

- Ох, хорошо как, Элл. Ой, где ты? Как это я? 

И обычный шум, который создаёт женщина, спешно приводящая себя в порядок. Элла несколько секунд прислушивалась, улыбаясь, и объявила главрежу: 

— Вот теперь она ваша, забирайте. Да, вот что: она же не всё действие на сцене. Иногда выходит за кулисы. Надо, чтобы было что-нибудь по-быстрому перекусить и запить. 

- Какое «перекусить» с её… 

Элла величественным жестом указала на стул и молча, неторопливо удалилась. Когда спектакль закончился, аплодисменты отгремели, и публика покинула театр, Элла предстала пред ясны очи главрежа и худрука. Оба пребывали в состоянии, именуемом ажитацией. 

- Что, что ты… вы… ты, а чёрт! Что ты с ней сотворила?! Сама ж говорила, что чудес не бывает, а сама. Что ты ей сделала, сознавайся! 

- Полечила немножко. Исполнила свой профессиональный и гражданский долг. А что не так? Юля в полном порядке, блистала, как всегда. Публика в восторге. Какие ко мне претензии? 

- Как всегда! Слава, ты это слышал? Как всегда. Да… - худрук поперхнулся восторженным матюгом. - Да я Юльку ещё такой не видел. Она ж летала на сцене. Она так публику завела — думал, зал разнесут. Нет, что ты с ней сотворила? 

- Перестаралась, стало быть. Не подумала, как сама буду выглядеть после неё. Дура я, дура. 

- О том, как будешь выглядеть, не сильно переживай. Понаблюдали мы твои репетиции с Геннадием Сергеевичем. Ещё немного, устроим прогон с тобой и будь добра соответствовать. Но про Юлю всё же объясни. Не ёрничай, пожалуйста. 

Элла удобно устроилась на стуле и напустила на себя строгий врачебный вид. 

- Так и быть, не ёрничаю. Нарушаю медицинскую тайну. У Юли не столько токсикоз, сколько невроз. К счастью, она, как мы говорим, хорошо гипнабельна. Вы, Пётр Тарасович, назвали меня ведьмой, вот я и поколдовала. Неплохо получилось. Я довольна. Но одного раза мало. Понадобится ещё несколько сеансов для закрепления эффекта. Вам, уважаемые начальники, надо так устроить, чтоб любопытных там не было. Слышно через дверь, мешает. Сугубо медицинские подробности излагать не буду, ибо умножающий знание, умножает печали. Книга Екклезиаста, глава первая. Я применила лечение, соответствующее недугу — психотерапию. Гипноз. 

- Ох, и ни хрена себе. 

До того восторженно метавшийся по кабинету, главный режиссёр почувствовал слабость в ногах и, нащупав позади себя стул, уселся. 

- Ох, и ни хрена себе. Так вы ещё и гипнозом обладаете, Элла Феликсовна? 

- Элла. Не делайте из меня старуху. Успею ещё. Воистину, невежество опаснее чумы. Ничем я таким не «обладаю». Обычный медицинский метод. Да, в какой-то мере искусство, так и хирургия - искусство, и музыка, и математика. И вы всю жизнь искусством занимаетесь. Способности, конечно, нужны, но никакой мистики. Хотите, методичку притащу. Диамат в ваших ВУЗах проходят? 

- Было дело. - вздохнул худрук. Ох, занудная была же штука. 

- Плясать — веселее. Так вот, когда Энгельс писал свою «Диалектику природы», он отловил какого-то парнишку и проводил с ним гипнотические опыты. Но я о Юле. Приведу её в порядок. Но и вы: облегчите ей жизнь, насколько это возможно. Беременность — испытание для женщины нешуточное, а она на сцене выкладывается на все сто, НЗ не оставляет. К чему это может привести, понятно? Вижу, понятно. Вот ещё: если мы все вместе ей поможем, она дольше продержится, особенно, если костюмер постарается. Это всё. Я свободна? 

Когда за Эллой закрылась дверь, оба жреца Мельпомены некоторое время предавались глубокой медитации, иначе именуемой полнейшим офигением, барабаня пальцами по столешнице: каждый - свой ритм. Молчание нарушил режиссёр. 

- Она, или святая, или дура невероятная. Третьего не дано. 

- Она бы сказала: терциум нон датур. 

- Теперь понятно, кто у меня сборник изречений спёр. 

- Кто первый встал, того и книжка. Но ты, Славик, заблуждаешься. Она — лиса. Умнющая и хитрющая лиса. Как там Шерлок Холмс отзывался об Ирэн Адлер? “Эта Женщина!” Не она — дура, а ты — ишак. Понимаешь, что она сейчас сделала? Нет. Ишак. 

- А ты такой шибко вумный? Объясни. 

- Она под наши задницы вот такущий стог соломы подложила. А себе самой включила зелёный раньше, чем мы собирались. Для Юльки она теперь не конкурентка, а спасительница. 

- Ну, это понятно, для Юли, а зелёный свет при чём? 

- Не буду тебя больше обзывать, а то придётся умолять Эллочку вернуть тебе облик человеческий при помощи гипноза. Сам смотри: как можно разгрузить Ермакову? Только уменьшить число её выходов на сцену. Спектакли сократить! А билеты до хрен знает какого числа распроданы. Не уменьшать? А случись что с ней или у неё? Въезжаешь? 

- Начинаю. Ох, умна чертовка! Такую интригу закрутила. 

- Такую, заметь, что всем, всем, понимаешь — абсолютно всем — от этой интриги сплошная прибыль и никому ни малейшего убытка. Ты когда сможешь организовать прогон? 

- Хоть завтра. Вечером у нас “Баядера”. 

- Не будем горячку пороть. Через неделю. Генку хорошо настропали, пусть готовит. И посмотрим ещё, как с Юлей. Если всё правда и отката не будет: длинный гудок и зелёная улица. И помяни моё слово: эта лиса ещё много чего натворит в нашем курятнике. Дай ей бог здоровья!  

                     -----------------------------------------                        
   arbiter elegantiarum** - aрбитр элегантности

 
                                              /Продолжение следует