Сестре

Ну вот и Саньку Рябова вчера отправили в лагерь, двор совсем опустел.
Пашка приуныл. Он тоже хотел бы поехать с Санькой, ездил же в том году, а в этом, пока родители не взяли отпуск, он вынужден сидеть со своей младшей сестрой Лесей, потому что её детский сад на летние месяцы закрыли.

Сегодня как назло с утра палило солнце, его яркие лучи проникали в комнату через узкие щели штор и только мешали спать. Впрочем, обычно Пашка поднимался рано, - завтрак, школа и прочее, но сейчас каникулы, спешить некуда, можно было понежиться в постели подольше. Не то, когда был Санька – с Санькой они давно бы уже выкатили свои велосипеды и погнали по городу (а то и за город), а с Леськой что - куда с ней рванешь? Сиди, как привязанный, эх…

Пашка перевернулся на другую сторону, подмял под щеку край мягкой подушки, тяжело вздохнул.

Леська ещё спит (мама осторожно прикрыла дверь спальни, когда уходила на работу), телек глядеть не хотелось, Пашка потянулся за книжкой, но более чем на страницу его не хватило - книга показалась скучной, текст ускользал. Пашка поднялся, прошлёпал на кухню, заглянул в холодильник. Молоко в трехлитровом бидоне манило свежестью, с посыпанным маком бубликом, было просто объедение.

После немудреного завтрака у Пашки даже настроение прибавилось. А почему бы ему с Леськой не смотаться на загородный пруд? К обеду прогреется, прибежит мама на перерыв, покормит их, и можно будет отчалить. За полчаса, думается, они доедут, с полчасика покупаются, позагорают, вернутся до прихода отца с работы. Леська, как ему кажется, хныкать не будет, ей тоже нравится купаться, прихватят с собой детское ведро и лопатку, пороется на берегу в песке. Можно взять бутылку лимонада, пару яблок – после купания всегда хочется чего-нибудь загрызнуть. Надо будет только хорошо подготовиться: подкачать шины, подтянуть цепь, проверить тормоза… Пашка воодушевился и даже нисколько не расстроился, когда захныкала Леся.

Паша заглянул в родительскую спальню:

- Привет, чего ревёшь? Проснулась?

Леся перестала всхлипывать, улыбнулась, заискрив маленькими глазками.

- Ну вот и ладно. Пошли умоемся?

Леся послушно потянулась за братом.

- Давай сначала на горшок, а потом я тебе помогу умыться.

До обеда время пролетело незаметно. Как и планировал, Пашка полностью подготовил к дальней поездке велосипед, нашёл даже в сарае старую маленькую подушку, привязал её ремнями к раме возле руля, куда обычно сажал сестру, катая по двору, но то двор, а сейчас придётся ехать за город, всё же мягче будет. На крайняк, посадит её на заднее сиденье. Девчонке четыре года, малость подержит ноги на весу, не умрет.

Леське о своих приготовлениях пока ничего не говорил – как пить дать, проболтается. Маме тоже в обед ничего не сказал – мама, скорее всего, совсем не одобрит его намерений: она вечно всего боится, день через день пугает его и Леську пропавшими детьми, бродячими цыганами или дядьками-маньяками, но сколько они с пацанами за городом ни гуляли, ни разу им почему-то маньяки не попались, зря мама, наверное, так волнуется. А что побить старшие могут, - так этого и в школе хватает, далеко ходить не надо! И в подворотнях наших зажмет тебя шелупонь с соседнего района – еле ноги унесешь, только спортивная сноровка и спасает, но летом все секции закрыты, молодежи негде пар выпустить.

Едва дверь за мамой закрылась, Пашка подступил к Леське:

- Не хочешь съездить со мной за город на пруд?

На пруд? Купаться? Леську долго уговаривать не надо, тем более ей можно не брать никаких купальных принадлежностей, в её возрасте дети и нагишом купаются. Взять только полотенца, да лимонад, как он хотел, пару яблок, можно печенья.

- Не давит ноги? – спросил Пашка, усадив Лесю на велосипедную раму. Леся отрицательно мотнула головой. – Тогда поехали.

Солнце нисколько не спадало, наоборот, запекло жарче, но это и хорошо: пруд быстрее прогреется. А так, на велосипеде, не сильно жарко: они летят, что называется, «с ветерком», что у Леськи той весу? Он и не таких возил. Несколько раз за двором на дороге, ради прикола, они с дворовыми мальчишками прокатились на его велике вшестером: двое сзади (Пашка с Ярёмой на плечах), Вован на раме и Санька на руле.

Рулить конечно, неудобно, но дорога спускалась вниз, асфальт, - кайф! Еле, правда, затормозили, чтобы не вылететь на главную и не угодить под чьи-нибудь колёса. Но впечатлений было – выше крыши!..

Сразу за туннельным мостом неширокая тропинка сворачивала в сторону ближайшей деревни, местные протопали её до твердости асфальта, десятилетиями шмыгая в город - из города, но они с Лесей в деревню не поедут: у посадки тропинка пересекает просёлочную дорогу, которая тянется вдоль лесополосы в сторону детского лагеря, где, собственно, и находится пруд, вернее, несколько прудов – мал, мала, меньше.

Если бы Санька был в этом лагере, можно было бы его проведать, но родители отправили его на Донец, там лагерь их предприятия, там сосновый бор, чистый воздух – красота! Но Саньке там не очень. «Вот когда мы были с тобой», - говаривал он всякий раз, вспоминая прошлогодний сезон, когда они прописались в одном отряде. Почудили на славу: и рыбу во время тихого часа сбегали на речку ловить, и девчат вместе зубной пастой по ночам мазали, из сосновой коры вытачивали парусники, - было что вспомнить.

Но вот и большой пруд. Детей из лагеря нет – сейчас у них обед, потом тихий час, Пашка на то и рассчитывал: их не прогонят, а со стороны лагеря удобный, специально обустроенный для купания детей берег. С противоположной стороны высокие камыши, непролаз, тина. Там больше рыбаки поутру удят… Но нет, как это он недоглядел? Чуть в стороне Пашка заметил местную детвору из ближайшей деревни, они тоже, видно, решили поплавать здесь, пока нет никого из лагеря. С этими связываться не стоило, Пашка один, а их пятеро или шестеро, к тому же с ним Леська.

- Ладно, не расстраивайся, поедем на другой пруд, - сказал Пашка. Леся была на всё согласна, лишь бы покупаться. Конечно, другие пруды здесь не такие большие и ухоженные, но и там есть приемлемые заводи с песчаным берегом, люди купаются.

Пашка сразу направился к самому маленькому пруду, там для Леськи было ещё лучше, там вода ему самое большее – по горло, а у берега вообще по пояс и дно не илистое, с песком. Тут – вот удача! – никого и близко не было. К вечеру, когда местные вернутся с работы, набьётся, конечно, но они до вечера здесь сидеть и не собираются.

Пашка ссадил сестру с велосипеда, слез сам, опустил велик на траву. Для Леськи он прихватил большое полотенце, чтобы она могла на нём посидеть, но, видно, оно ей совсем не понадобится. А вот ведро и лопатка в самый раз.

- Покопай пока в песке, я попробую воду, нагрелась ли.

Пашка спустился к воде, зашёл по щиколотки. Не вода, а пар. Здорово!

Пашка прошёл дальше, окунулся с головой, вынырнул. Леська уже стоит у кромки воды.

- Ладно, давай ко мне, иди, - он взял её за руку, завёл в воду. Когда вода дошла ей до пояса, сказал: - Присядь, быстрее освоишься.

Леся несколько раз присела.

- Молодец, ну, иди теперь к берегу, поиграй пока там.

Он не стал больше нырять, плавал поблизости, искоса наблюдая за сестрой. Та опустилась в воду на берегу, черпала рукой песок со дна, вымывала его, просеивая сквозь пальцы, как старатель, откладывала в сторону приглянувшиеся цветные камушки. В вышине заливисто пел жаворонок, в камышах перекликались лягушки, остро пахло тиной и влажной травой.

Вода была бесподобной, она вымывала из него все тяжелое, его тело облегчалось, само становится водою.

Пашка погрёб по-лягушачьи, затем лёгким брассом, перевернулся на спину, распластал в стороны руки и ноги, закрыл глаза и выдохнул из легких воздух. Вода плавно колыхала его облегчённое, расслабленное тело; заткнув уши, полностью изолировала его от окружающего.

«Как хорошо, как замечательно», - думал Пашка. Как здорово, что он решился приехать сюда, и Леське опять же…

Леська! Боже, он совсем забыл про Леську!

Пашка перевернулся на живот, глянул сквозь пелену влажных глаз на берег. Возле Леськи были две женщины в раздельных купальниках. Одна среднего роста, смуглая, с тёмными короткими волосами, стоя, смотрела на Леську; другая, повыше, со стянутыми пучком на макушке светлыми волосами, присев на корточки, о чём-то с ней разговаривала.

Паша встал на ноги (ему было едва по грудь), внутренней стороной ладоней смахнул облепившие его лицо капли воды.

Женщинам было где-то под тридцать, может, чуть за, они выглядели вполне дружелюбно, так что можно было не опасаться, что их с Леськой прогонят. И всё же Пашка решил подплыть поближе, послушать, о чём блондинка говорит с его сестрой.

Смуглая меж тем вошла в воду, поплыла; проплывая мимо Пашки, своими тёмными узкими глазами глянула на него, как ему показалось, не очень доброжелательно, так, словно они все-таки им чем-то помешали; но может, он неправильно понял её взгляд, может, его ввела в заблуждение её тонкая слегка искривленная, чуть выдающаяся вперед нижняя губа, предававшая всему её худощавому лицу выражение недовольства. Как бы то ни было, Пашка почувствовал себя некомфортно. К берегу он побрёл по дну, разгребая воду руками.

Блондинка тем временем выпрямилась и, продолжая приветливо улыбаться, стала пристально смотреть, как Пашка выходит из воды (даже не смотреть, а будто просвечивать его, как рентгеном).

- Привет! – сказала блондинка, когда Пашка приблизился к ней (она оказалась почти на полголовы выше его и крупнее).

- Здрасьте, - сказал, смутившись, Пашка. Он старался не глядеть на её полные груди и мягкий, слегка выпирающий живот со швом на правом боку. («Должно быть, от аппендицита», - подумал Пашка. Такой же шов был у Саньки – ему аппендикс вырезали в прошлом году.)

- Не помешаем? – спросила она, явно не торопясь спускаться в воду.

Пашка, не возражая, пожал плечами. Он остановился с другой стороны от сестры, которая продолжала рыть и перебирать песок, и тоже стал смотреть на неё.

- Какая у тебя чудесная сестра, - всё улыбалась блондинка. – И такая серьёзная. Как её зовут? Сколько ей?

Пашка сказал. Блондинка перевела взгляд с Леси на него.

- А тебя как зовут?

- Паша, - сказал Пашка и зарделся. Смущало близкое присутствие полураздетой женщины, её пристальное внимание. К такому он ещё не привык.

- Какой ты милый, - сказала блондинка. – И смелый.

- Тома, отстань от мальчишки, - крикнула из воды её подруга. – Хочешь неприятностей?

- Ты о чём, Лидок? Какие неприятности?

- Жига всполошится, что тебя нет, прискачет, тогда и узнаешь, какие! Он же у тебя безбашенный.

- Да ладно, Жига. Лидок, ты же знаешь мою слабость.

- Знаю, знаю, - Лида бросила косой взгляд на Пашку. – Смотри, как бы потом тебе хуже не было, доиграешься.

- Ничего ты, Лидок, в жизни не понимаешь, хоть и прошла, как говорится, и Крым, и рым.

- Ты больно понятливая.

- Я рисковая.

- Я бы сказала: безмозглая.

Смуглянка выбралась на берег.

- Окунаться будешь? Чего пришли? Сама же горланила: туда и обратно. Теперь жди – Жига долго без тебя не просидит.

- Ну, он не один, там целая орава, ему вряд ли будет с ними скучно.

- Ты у него особая статья.

- Не завидуй. Знаю, как ты на него все время пялишься: как голодная собака на кость. Только я сказала тебе: не по Сеньке шапка, и успокойся уже.

- А от мальца от этого чего тебе понадобилось? Ему, наверное, и пятнадцати ещё нет.

- Это другое, совсем другое, тебе не понять – не попробуешь, не узнаешь.

- Ну ты и дура, Томка, совсем, видно, крышу сорвало. Узнает Жига о твоём бзике, несладко придётся.

- Да пошёл он со своими тараканами, я что, привязанная, что ли, не свободная разве? – Тома глянула прямо в глаза Пашки и торжествующе усмехнулась.

Пашка потупился.

- Ну, ну, смотри, свободная: как бы свобода твоя опять тебе боком не вышла.

- Ладно, ладно, Лидок, не митингуй. Если б ты знала, как сладка молодая оленинка, не брюзжала бы.

Лида хмыкнула.

- Купаться-то будешь ли, любительница сладкого? Поди окунись хоть, остудись, а то спросят, чего рвалась от компании, - что ответишь?

- Да ну их всех, надоели уже.

- Других нет.

- Это ты, Лидок, других не видела, так и сгниешь с ними в вашем «раю», а я недолго пробуду здесь, сама знаешь, никто меня не удержит, кто мне тут указ?

- Ну, ну, твоё дело, - скривилась Лида. – В общем, как хочешь, а я обратно пошла. Ты со мной?

- Нет, ещё чуток побуду, иди, если уж накупалась.

Лида ушла в сторону густой поросли под дубами и пышными ивами, откуда изредка тянуло дымом и запахом жареного мяса.

- Поплаваем, Паша? – Тамара светилась ярче солнца. – Пошли, а то сгоришь совсем.

Тамара, мягко покачивая крутыми лоснистыми бёдрами, вошла в воду; погрузившись по шею, легла на спину.

- Как здорово! Ты идёшь? – вновь поманила она Пашку. Глаза её ярко блестели.

Пашка нырнул, плавно, без разбега, вынырнул рядом с Тамарой.

- Вот и умница. Поплаваем?

Пашка глянул на Лесю, она носила воду в ведёрке на берег, заливала ямку в песке.

- Мы будем поблизости, не переживай, заботливый какой, - заулыбалась Тамара. – Ты обо всех так заботишься? Останешься таким же, девчонки тебя всю жизнь будут любить.

Тамара перевернулась на живот, по-лягушачьи подплыла к нему.

- У тебя уже есть подружка? Нет? Глупые девчонки. Ты такой видный мальчик, спортом, поди, занимаешься? Крепкие ноги, плечи… В футбол играешь?

- Нет, в баскетбол.

- Люблю баскетболистов: высокие, сильные, - Тамара снова легла на спину, только уже совсем близко от ставшего на ноги Пашки. Он не сводил глаз с её выпирающих грудей. – Ты тоже когда-нибудь станешь высоким, сильным… - Она прищурилась. - Пойдём на берег? Посидим, поболтаем?

Они погребли к берегу, сели на песке. Зубы Пашки мелко застучали, он чуть ли не весь покрылся гусиной кожей.

- Э, да ты озяб. Давай полотенце, я тебя разотру.

Тамара начала живо растирать Пашкино хрупкое мальчишечье тело.

- Сейчас согреешься, погоди немного. А я, хоть и прохладно… Во мне все горит. Не веришь? - она резко обняла его и притянула к себе. – И сердце бьётся – того и гляди, выскочит. Потрогай, - она взяла его руку, прижала к своей мягкой полной груди. – Слышишь?

- Томка, сука! – внезапно сзади них раздался свирепый возглас. Жига!

Пашка неловко подорвался на ноги, Тамара, напротив, даже бровью не повела, стала не спеша обтирать себе полотенцем грудь, плечи.

- А, Жига, да я вот капельку замерзла, попросила у мальчишки полотенце; мы с Лидкой пошли, думали, жара сплошная, а оно как-то не очень.

Жига тяжело, вразвалку, подошёл к ним вплотную, осоловелым взглядом окинул онемевшего Пашку с головы до ног.

- Че тут у вас, нахрен, происходит? Чей это пацан? Вы знакомы? Среди наших шпингалетов я такого не помню. Пацан, ты откуда? Из города? Чё тебе от моей телки надо?

- Жига, оставь его, не видишь, они с сестрой приехали позагорать.

- Нехрена у нас тут загорать, пусть у себя дома загорает. А ты чего с Лидкой не пришла? Или ты его всё-таки знаешь? – Жига исподлобья ожёг Пашку, но тот тем не менее не отвёл взгляда. Глаза Жиги налились желчью.

- Ты чё вылупился, шкет? Чё вылупился? В глаз захотел?

- Жига, - Тамара вклинилась между своим приятелем и Пашкой. – Остынь, пойдём обратно, выпьем по граммуле, я на самом деле замерзла.

- Погодь, - Жига отстранил Тамару, - дай разобраться. Чего тебе надо? Чего на мою бабу вылупился?

- Жига, оставь…

- Заткнись, сука, не с тобой базарят!

Тамара потянула его за руку в сторону.

- Иди сюда, дрянь! - Жига дёрнул её к себе, обхватил одной рукой за плечи. – Не дёргайся! Чё, малец? Ты чего хотел увидеть? Этого?

Жига свободной рукой сдёрнул с плеча Тамары лямку бюстгальтера. Высокая полная грудь женщины вырвалась на свободу.

- На это хотел позырить? На это? На, - позырь!

Пашка, наоборот, увидел не женскую грудь, а обхватившую её когтистую звериную лапу в татуировках и с золотым перстнем на одном из пальцев. Его пронизало холодом.

- Пусти, дурак! – Тамара вырвалась из объятий Жиги и быстро накинула лямку на плечо.

- Вали отсюда, сука! - пнул он её вдогонку. – Я с тобой потом разберусь!

Тамара обернулась.

- Не тронь, мальца, Жига, слышишь, не тронь!

- Вали, сказал, чё не ясно!

Жига раздражённо заиграл желваками. Он словно вырос враз, громадной татуированной скалой навис над хрупким Пашкой. Казалось, шевельни он только пальцем, и Пашку как блоху сдует, но Пашка и не думал бежать. Куда ему бежать? А сестрёнка?

- Чё, шкет, геройствовать вздумал в натуре?

- Жига! – подскочила Тамара и решительно обхватила его сзади за плечи.

- Иди отсюда! – неожиданно кто-то ботнул Жигу по ноге. Жига удивлённо перевёл взгляд вниз. Перед ним стояла маленькая Леся с детским ведёрком в одной руке и крохотной лопаткой в другой.

- Иди отсюда! - снова ботнула она его маленьким кулачком с лопаткой.

- Жига! – ещё крепче сдавила Тамара плечи приятеля и впилась в его кожу ногтями. Но он их словно и не чувствовал.

- Ну, даёт! Видала? – чуть не рассмеялся, ошарашенный Жига, он не понимал, что с этим делать, как на это реагировать. – Видала?

- Пойдём, Жига, к нашим, пойдём, миленький, Христом Богом тебя прошу, оставь их в покое, не бери грех на душу.

Она ослабила хватку, Жига тоже обмяк, рот его перекосила кривая ухмылка.

- Вот чудеса! Нет, - каково! Ты видала, чё сикилявка вытворяла? Расскажешь кому, не поверят… – уходя, всё бубнил Жига, то ли удивляясь, то ли восхищаясь смелости Леськи.

Когда они скрылись в зелени, Пашка поднял с песка полотенце, отряхнул его, чувствуя, как до сих пор предательски дрожат колени и колотится сердце.

- Ну что, поехали домой? – спросил сестру, все ещё провожавшую парочку недовольным взглядом. – Поехали, а то, если папка вернется с работы раньше, головы нам точно не сносить.

Леся кивнула. Пашка усадил Лесю на заднее сиденье, в гору велосипед покатил рядом с собой; на тропе пересадил сестру вперёд на раму, и они снова «с ветерком» пошуршали обратно в город.

Пашка всю дорогу до дома повторял:

- Ну ты молодец, молодец. Если бы не ты…

Но уже на подъезде ко двору попросил:

- Только, пожалуйста, ни маме, ни тем более папе ничего не говори. А то мы никогда с тобой ни на пруд, ни на речку больше не сможем поехать, понимаешь? Ты же у меня уже большая, понятливая.

- Я большая, - сказала Леся.

- Вот и ладно, вот и молодец, - сказал Пашка.

       * * *