Триптих

Легенда о дереве

Однажды одно распятье превратилось в дерево. Потомки этого дерева со временем образовали лес. Легенда гласит, что, если люди будут плохо молиться, лес этот может обратно превратится в распятья.
 
*
Предание  про лес

Когда-то распятье превратилось в дерево. Потомки этого дерева со временем образовали лес. Предание говорит, что, если лес не будет искренне молиться, он может обратно превратиться в распятья, которые уже не станут деревьями.
 
*
Лес веры
Однажды в пустыне одно распятие проросло листьями и превратилось в дерево. Потомки этого дерева со временем образовали лес. Легенда гласит, что, если люди будут плохо молиться, лес этот может обратно превратиться в распятие, а земля – в пустыню.
*

                                             * * *

Новые приключения Раскольникова


Максим сидел за столом, заваленным книгами и пустыми пачками из-под чипсов. В его комнате царил творческий беспорядок, и он с горечью осознавал, что это не просто беспорядок — это отражение его внутреннего мира. Ему было девятнадцать, и, несмотря на все свои амбиции, он по-прежнему оставался девственником. Комплекс неполноценности расползался по его сознанию, как плесень на старом хлебе, а фраза «Ты никогда не станешь мужчиной!» от друга слышалась в его голове с завидной регулярностью.
Максим мечтал стать писателем, и его перо уже готовилось к написанию первого романа. Он вдохновился произведениями Достоевского и с легким трепетом записал в блокнот первую строчку: «Сгущались тучи за окном. Сегодня я убил человека». Но в тот же миг, как он закончил, его внимание отвлекло что-то более приземленное — мыльные пузыри, всплывающие из его почти пустого холодильника.
В тот же момент его мама, решившая, что пора провести уборку, заказала клининговую компанию. На следующее утро в комнату вошла энергичная женщина средних лет с метлой, ища, что можно было бы привести в порядок. В углу, среди старых учебников и недочитанных романов, она наткнулась на листок с признанием в убийстве. Вскоре этот листок оказался в руках полиции.
Следователь Иванов, недавно переехавший в Москву, с комплексом неполноценности и манией величия, был полон решимости раскрыть дело. Он вспомнил слова друзей: «Ты никогда не сделаешь карьеру в Москве», и это подстегивало его. Но чтобы поймать маньяка, ему нужно было действовать хитро — он решил подсылать к Максиму девушек, проверяя, не он ли тот самый убийца.
Каждая встреча с девушками заканчивалась провалом: Полина, дочка Иванова, появлялась в самый неожиданный момент, спасая Максима от неловкости. Полина училась на юридическом факультете и отчаянно пыталась доказать отцу, что она достойна стать следователем, несмотря на его постоянные упреки.
— Ты никогда не станешь следователем! — повторял он, как заклинание, и это резонировало в ее голове, как и фраза Максима о его писательских амбициях. Она решила взять дело Максима в свои руки, хоть и понимала, что это рискованно.
Тем временем в литературном институте объявили конкурс эротических романов. Максим, полный надежд, начал вести подкаст, читая главы своего произведения в прямом эфире, и взял кредит, чтобы оплатить этот «творческий проект». Его друг с недоверием смотрел на его планы:
— Ты никогда не выиграешь этот конкурс!
Эти слова снова зазвучали в голове Максима, как зловещая мелодия. Он чувствовал себя в ловушке: если он не выиграет, его ждет безвестность и долги.
Чтобы подготовиться к конкурсу, Максим записался к двум сексологам — мужчине и женщине. Оба стыдили его за то, что он девственник, и женщина-сексолог даже поспорила с ним на новую модель iPhone, утверждая, что через год он все еще будет девственником. В этот момент его однокурсники решили, что это идеальный материал для шутки, и записали разговоры Максима с сексологами, выставив его на посмешище в интернете.
Виртуальная слава обрушилась на него, как снежный ком. Он стал объектом насмешек, а его мечта о писательской карьере начала рушиться. Полина, наблюдая за его падением, почувствовала не только жалость, но и желание помочь. Она решила, что раскроет дело о маньяке до конца, чтобы показать отцу, что она достойна его уважения.
Тем временем следователь Иванов, тоже испытывая давление со стороны коллег, начал подозревать, что Максима можно использовать в своих целях. Он не знал, что дело стало личным для Полины, и между ними началась настоящая шпионская игра.
 
Максим, не понимая, что его жизнь превратилась в абсурдный триллер, продолжал писать. Его текст становился все более запутанным, а реальность вокруг него — все более странной. Он не знал, что каждый новый абзац его романа теперь мог стать предвестником его судьбы.
В конце концов, когда все пути сходились в одной точке — моменте истины, Полина, разоблачая истинное лицо маньяка, нашла себя в его словах. Она поняла, что не так важна карьера, как возможность быть собой и делать то, что действительно важно. А Максим, наконец, осознал, что не нужно искать подтверждения своей мужественности через чужие ожидания.
И вот, в тот момент, когда все казалось потерянным, они оба, Полина и Максим, встретились на грани своих страхов и амбиций. Их жизнь превратилась в странный танец, где вместе они смогли преодолеть свои комплексы и построить новый мир — мир, где они могли быть не только писателями и следователями, но и просто людьми.
- Ты правда написал «Я убил человека»? – наконец прямым текстом спросила у Максима Полина.
- А это первая строчка моего будущего романа, подражание Достоевскому, как Раскольников – засмеялся Максим.
- Мы никогда не раскроем это дело! – засмеялась Полина.
И дело было раскрыто.
 
***
 
Мир спасет красота Алисы, и Достоевский в этом не виноват
 
Мир спасет красота, — сказал Достоевский. 
Мир спасет красота Алисы, — добил я Достоевского. 
Мир будет спасен, если добьют творчество Достоевского, — сказала Алиса. 
 
В этот момент, когда философские размышления обрушились на нас, я почувствовал, что мы находимся в каком-то странном пространстве, где абсурд и логика переплелись в танце. 
 
— Девушка, а можно с Вами познакомиться? – спросил я у Алисы, стараясь сделать это максимально формально, как будто передо мной был не человек, а отчет о выполненной работе. 
 
— Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убери! А? – возмутилась Алиса, как будто я только что предложил ей участвовать в конкурсе по поеданию пирожков на скорость. 
 
Я покачал головой и подумал, что, возможно, это не совсем тот подход, который бы мог спасти мир.
Но раз уж мы начали эту игру, я решил продолжить. 
 
— А может, спасение мира заключается в танце? — спросил я, и тут же почувствовал, как пол под ногами начал дрожать. 
 
Вдруг мы оказались не на улице, а в огромном греческом театре с колоннами и мраморными статуями. Вокруг нас сидели зрители, ожидающие начала представления. На сцене, как по волшебству, появился человек в костюме Достоевского, который, казалось, был невероятно недоволен тем, что его затянули в этот абсурд. 
 
— Какой-то безумный театр, — пробормотал он, поправляя свой цилиндр и смотря на нас, как на двух странных существ, сбежавших с планеты абстрактного искусства. 
 
— Давайте танцевать, — предложила Алиса, и в этот момент зазвучала музыка, которая напоминала смесь классики и электронного хаоса. 
 
Мы начали танцевать, но наш танец был таким странным, что зрители начали смеяться. Я сбивался с ритма, пытаясь выполнить сложные па, которые выглядели, как будто я пытался поймать собственные ноги. Алиса, как ни в чем не бывало, кружилась вокруг меня, и в какой-то момент я заметил, что колонны начали опускаться, как будто театр превращался в автомат по продаже искусственного счастья. 
 
— Не забудь, что мир спасет красота! — закричала Алиса, и я, как бы в ответ, изобразил взмах крыльев, но вместо этого случайно сбил с ног статую, которая с треском упала на пол, и раздался оглушительный звук, как будто кто-то вообразил себе, что мир рухнул. 
 
— Вы просто обязаны остановиться! — закричал Достоевский, но его слова были заглушены смехом зрителей. 
 
— Нет, мы не можем! — крикнула я. — Мы спасаем мир! 
 
Тем временем, колонны полностью упали, и зрители начали подниматься со своих мест, как будто они были на вечеринке по случаю окончания мира. Все вокруг стало напоминать абсурдный карнавал, где никто не знал, что происходит, но все были счастливы. 
 
— Мир никогда не будет спасен, если мы не станем главными героями этой пьесы! — закричал я, и в этот момент, как по волшебству, все начали танцевать, включая Достоевского, который, казалось, на мгновение забыл о своей мрачной философии и просто наслаждался моментом. 
 
И в этот момент, когда все вокруг закружилось в вихре хаоса и смеха, я понял: мир действительно можно спасти, если научиться смеяться над ним, несмотря на всю его абсурдность.
- Девушка, а можно с Вами познакомиться? – переспросил я у Алисы.
- Знакомься лучше с творчеством Достоевского! – посоветовала мне Алиса.
И я пошел читать Достоевского.
 
***

 Достоевщина


В тот момент, когда я решил обратиться к Достоевскому, мир вокруг меня перестал существовать.
Вместо театра и абсурдного карнавала я оказался в уютном, полутемном кабинете с книжными полками до потолка. На столе лежали старые, пожелтевшие тома с его произведениями, а в углу стоял сам Достоевский, теперь уже в привычной для него обстановке.
 
— Что ж, — сказал он, потирая подбородок, — если ты пришел ко мне за мудростью, то будь готов к тяжелым размышлениям.
 
— Я хотел бы понять, как спасти мир, — ответил я, не совсем уверенный, как именно он может мне в этом помочь.
 
— Спасение мира, мой юный друг, начинается с понимания самого себя, — произнес он, и его глаза заблестели. — Каждый из нас носит в себе тьму и свет. Но чтобы найти свет, нужно пройти через тьму.
 
Я задумался над его словами, и они отозвались во мне. Возможно, именно в этом и заключалась суть — не избегать сложностей и абсурдности жизни, а принимать их, преобразовывать в нечто большее.
 
— Но как же это связано с танцем? — спросил я, вспоминая о недавнем смехе и веселье, которые царили в театре.
 
— Танец — это форма выражения, — ответил Достоевский, — способ поднять душу над повседневностью. Если ты сможешь соединить свои внутренние переживания с движением, возможно, ты действительно сможешь изменить мир вокруг себя.
 
Алиса появилась в дверях, словно из ниоткуда. Она выглядела так, будто только что вернулась с танцевального бала.
 
— Ты что, уже забыл о нашей миссии? — сказала она с улыбкой, и я почувствовал, как её энергия наполняет комнату.
 
— Нет, я просто пытаюсь понять, как именно мы можем это сделать, — ответил я, отвлекаясь от размышлений Достоевского.
 
— Может, стоит попробовать объединить наш танец с тем, что ты узнал? — предложила она. — Давай покажем всем, что даже в самых мрачных аспектах жизни можно найти свет.
 
В этот момент я понял, что именно в этом и заключается сила искусства. Оно может объединить, вдохновить и утешить. Я посмотрел на Достоевского, на Алису, и увидел, что вместе мы можем создать нечто невероятное.
 
— Давайте танцевать! — воскликнул я, и, схватив Алису за руки, мы начали двигаться в ритме, который сами же и задали. Достоевский, усмехнувшись, присоединился к нам, и вскоре весь кабинет наполнился звуками смеха и музыки.
 
Танец стал нашим способом общения, способом делиться чувствами и переживаниями. В этот момент я понял, что спасение мира действительно возможно, если мы сможем объединить свои сердца и умы, несмотря на всю абсурдность, которую он нам предлагает.
 
Танцуя, мы открыли в себе новые грани, и, возможно, именно эта искренность и радость смогут вдохновить других на перемены. И кто знает, может, именно через нашу странную, но искреннюю игру мы сможем спасти мир.

    * * *

            (с) Юрий Тубольцев
                           * * *