Люди  по  разному  учатся  плавать:  одни  в  бассейне,  под  руководством  тренера,  других  учат  родители,  третьи - выросли  у  воды.  Мои  же  первые  плавательные  обучения  начались  трагикомично,  и  их  я  запомнил  на  всю  жизнь.  9  мая  тысяча  девятьсот  сорок  седьмого  года  проводились  соревнования      по  плаванию  в  Тульском  Суворовском  Военном  училище,  на  звание  чемпиона  училища.  В  них  участвовали  воспитанники  старших  рот,  а  мы  „малышня",  так  нас  тогда  называли,  были  зрителями.  Своего  бассейна  в  училище  не  было  и  для  этих  соревнований  на  середине  реки  были  построены  два  деревянных  помоста,  на  расстоянии  25  метров  друг  от  друга,  и  удалённых  от  берега  примерно  в  двенадцати  метрах.                                          

         Было  по  летнему  тепло,  но  дул  свежий  ветер,  как  это  часто  бывает    весной.  После  соревнований  роты,  участвовавшие  в  состязаниях,  строем,            с  песнями  ушли  в  училище,  а  воспитанники  нашей  роты  остались  до  обеда     у  воды  и  тем  кто  умел,  разрешено  было  плавать  в  зоне  временных  помостов.   А  для  тех,  кто  не  умел  у  берега  была  натянута  верёвка - зона  купания,  муть  со  дна,  да  двое  сержантов,  покрикивающие  на  нас.                                      

         Мне  очень  захотелось  туда,  на  мостки,  где  собрались  все  умеющие  плавать.  „Олег,  помоги  мне  добраться  до  мостков,  здесь  недалеко," - попросил  я  своего  товарища.  Олег  Мишаков - москвич,   крепкий,  не  по  возрасту  высокий,  паренёк,  согласился  помочь  мне.   

      Вообще,  в  нашем  отделении  было  несколько  групп  объединённых  землячеством  или  личной  дружбой.  Первая,  самая  воинственная  и  задиристая - переростки  из  бывших  партизанских  отрядов  и  сыны  полков.  У  них  был  один  аргумент - кулак.  За  ними  шли  ленинградцы,  а  уж  потом  мы,  москвичи - самая  элитная  и  не  всегда  дружная  группа.      

         Олег  помог  мне  и  я  был  доволен,  что  нахожусь  среди  тех,  кто  нырял  и  плавал.  Ни  воды,  ни  глубины  я  не  боялся,  но  вот  только  не  умел  плавать,  ведь  ещё  никто  не  учил  и  не  показал  мне,  как  это  делается.  Прошло  какое-то  время  и   мне  стало  холодно  на  майском  ветерке,  да  ещё  на  середине  реки.      Я  попросился  назад  на  берег. И  вот  снова,  обхватив  плечи  Олега,  мы  двинулись  в  сторону  берега.  А  в  это  время,  из  озорства,  сверху,  неожиданно,  на  нас  прыгнул  Амплеев.  Моя  реакция  была  совершенно  естественна:  потеряв  спасительную  опору,  я  инстинктивно,  крепко  обхватил  шею  Игоря  и  повис  на  нём.  „Отпусти  меня  дурак,  вместе  утонем" - задыхаясь,  прохрипел  Амплеев.  Не  зная  почему,  я  послушался  его  и  разжал  руки,  и  не  успел  ещё даже  о  чём-либо  подумать,  а  уже  ни  Олега,  ни  Игоря  рядом  не  было.  Я  остался  один.     В  этом  месте  с  берега  меня  не  было  видно - закрывала  полоса  прибрежного  камыша.  Внимание  двух  офицеров - воспитателей  было  приковано  к  плавающим  ребятам.  „Что  же  мне  делать?  Звать  на  помощь?  Нет,  этого  я  себе  позволить  не  мог.  Меня  же  будут  обзывать  трусом  и  паникёром,  и  никто  в  роте  не  будет  разбираться,  умел  ли  я  плавать  или  нет.  А  обидная  и                      незаслуженная  кличка  прилипнет  ко  мне  надолго.  Нет  и  ещё  раз  нет.  Лучше  утонуть!  Но  надо  всё  же  что-то  делать?  Прежде  всего,  проверить  здесь  глубину," - всё  это  проносилось  у  меня  в  голове  в  те  считанные  секунды  пока  я  беспомощно  барахтался  на  месте.  Я  был  рад  и  горд  собой,  что  в  этой  сложной  ситуации   не  запаниковал.  Набрав  побольше  воздуха,  я  опустился  на  дно.   На  моё  счастье  здесь  было  не  очень  глубоко  и  не  очень  вязко,  а  сделав  неуверенный  шаг,  понял,  что  так  можно  добраться  до  мелководья,  но  надо  постараться  опускаться  на  дно  лицом  к  берегу  и  в  воде  не  закрывать  глаза,  чтобы  не  потерять  из  вида  камыши.  Мои  последующие  погружения  были  уже  более  расчётливы.  Так,  шаг  за   шагом,  я  приближался  к  берегу.  Когда,  при  очередном  погружении,  моя  голова  почти  полностью,  осталась  над  водой,  я  вдохнул  с  облегчением.  Выбравшись  через  камыши  на  берег,  я  без  сил  опустился  на  траву.  Радость  переполняло  моё  сердце:  „Я  сделал  это  и  теперь  никто  не  назовёт  меня  трусом."  А  весть  о  том,  что  я  по  дну  реки  дошёл  до  берега,  быстро  облетела  всю  роту.  Я  стал  героем  дня.  Ну  а  плавать?  Плавать  в  этот  раз  я  так  и  не  научился.    

         А  вот,  как  я  действительно,  научился  плавать.  Правда,  это  слишком  громко  сказано  научился  плавать,  просто  более  уверенно  держаться  на  воде.    

       Всё  случилось  на  следующий  год  и  тоже  в  мае.  В  нашем  училище  существовало  негласное  правило:  суворовцы  из  всех  рот,  получившие  дисциплинарные  взыскания  во  время  подготовки  и  сдачи  ежегодных  кзаменов,  оставались  на  неделю  убирать  территорию  лагеря,  после  летних  сборов. 

         В  тот  майский  день,  довольно  быстро  покончив  с  письменной  работой  по  математике,  мы,  сняв  форму,  выбежали  на  спортивную  площадку  училища.  Но  в  тот  день  было  так  жарко  и  душно,  что  даже  футбол,  наша   любимая  игра  летом,  не  прельщал  нас.  Было  решено  бежать  на  речку  купаться,  а  значит  самоволка.  Решено,  сделано.  Босиком,  в  одних  трусах  и  майках,  восемь  отчаянных  воспитанников  ушли  в  самовольную  отлучку.  Среди  них  был,  конечно,  и  я,  единственный,  не  умеющий  плавать.   

           Река  Упа  находилась  за  городом  примерно  в  полутора  километрах  от  училища.  Это  было  то  же  самое  место,  где  в  прошлом  году  я  „прославился".  Всё  шло  хорошо  только  до  тех  пор,  пока,  неожиданно,  не  появился  конный  патруль  нашего  училища - три  суворовца  из  первой  роты  во  главе  с  заместителем  начальника  училища  по  учебной  части  полковником  Гришиным,     который  прекрасно  знал  нас  всех  в  лицо  и  даже  знал   кто  из  какой  роты.   

Что  нам  оставалось  делать?  Получить  взыскание  и  начинать  летние            каникулы  с  уборки  лагеря?  Нет,  этого  никому  не  хотелось.  Совещание  было  коротким.  Спрятаться  в  камышах?  Но  нас  уже  заметили  и  обязательно    найдут.  Тогда  оставалось  одно:  переплыть  на  другой  берег,  а  там  видно  будет.  Мы  все  вошли  в  воду  и  поплыли.  Как  я  плыл,  до  сих  пор  не  знаю.

Единственно,  что  я  знал  точно,  так  это  чтобы  не  очень  сильно  отставать от  товарищей  и  не  повернуть  назад.  „Товарищи  воспитанники,  я  вам        приказываю,  вернуться  назад!" - кричал  нам  вдогонку  полковник : „Товарищи воспитанники ... !"  Но  мы  уже  выходили  на  другой  берег.  Я  был  последним. Теперь  наша  задача  состояла  в  том,  чтобы  не  стоять  лицом  к     ротивоположному  берегу - узнает.  „Товарищи  воспитанники,  повернитесь  ко  мне  лицом!" - снова  приказал  нам  Гришин,  а  мы,  все  в  одинаковых  трусах,  с  майками  на  голове,  стояли  к  нему  спиной.  Всё  зашло  так  далеко,  что  и  на     последующие  приказы,  и  на  уговоры,  мы  не  обращали  внимания,  продолжая    стоять  не  шелохнувшись.  А  неповиновение  в  армии - это  очень  серьёзное  нарушение.      Я  не  знаю,  чем  в  дальнейшем  руководствовался  полковник,  но  факт      остаётся  фактом,  все  они  развернулись  и  галопом  поскакали  в  сторону  города.

( Конюшня  находилась  вне  территории  училища. )   Мы  снова  преодолели  водную  преграду,  и  что  есть  силы,  напрямик,  помчались  к  училищу.    А  в  нашей  роте  уже  было  объявлено  экстренное  построение  и  только  мы,  запыхавшиеся,  успели  встать  в  строй,  примкнув  в  конец  шеренги  нашего  отделения  ( нам  уже  было  не  до  ранжира ),  вошёл  полковник  Гришин   началась  перекличка.  Отсутствующих  не  было.  Все  были  в  строю.    

Полковник  ещё  раз,  внимательно  оглядел  нас,  босых,  с  ещё  мокрыми  трусами,  погрозил  пальцем  и  улыбнулся  одними  уголками  губ,  но  так  ничего  и  не  сказав,  распустил  строй.  Я  не  знаю,  что  бы  было  нам  за  самовольное  оставление  части,  а  особенно,  за  не  подчинение  старшему  по  званию,  но Гришин,  видимо,  был  доволен,  что  мы  не  спрятались,  а  встали  в  строй,  в  чём  были,  зная,  что  он  сразу  определит  кто  был  у  реки.  В  последствии  ни  кто  из  нашей  восьмёрки  так  и  не  был  за  это  наказан.     

Но  этот  раз,  я  действительно  научился  плавать.

От редколлегии.  на фото медаль, которой награжден  Михаил Хасин за помощь учащимся военного училища.