ЗАПИСКИ СТАРОГО КУРЬЕРА.

Этой историей начинается целая серия рассказов и повестей  написанных под впечатлением моих продолжительных бесед со старым, заслуживающим полное доверие, как мне кажется весьма честным человеком, курьером, служащим в ООО « Шестикрылый Серафим».

                                                      Черепок на память.

Я сидел в задрипанном холле офиса курьерской конторы «Шестикрылый Серафим» и меланхолично  позвякивая ложечкой с отвращением  глотал гнусный, чуть теплый растворимый кофе отечественного производства. Кофе по вкусу напоминал все что угодно, но только не благородную вытяжку из жареных зерен кофейных ягод. В его букете самым невероятным образом переплетались оттенки молотых желудей и горелой резины. Я допил эту бурду и с сомнением прислушался к своему усталому организму. Вместо предполагаемого заряда бодрости, откуда-то снизу, из области нависшего на ремень живота, к горлу  медленно и необратимо поднималась волна мучительной  изжоги.

Нда, кофе за сорок рублей банка это конечно еще то...-

 с грустью констатировал я, и в это время белая крашенная дверь генерального директора нашей конторы, Голбан Евгении Павловны, широко распахнулась, и на пороге во всем своем объеме появилась та самая, вышеупомянутая госпожа Голбан.

Невысокого роста, жгучая брюнетка (хотя мне доподлинно известно, что она натуральная шатенка) с непомерно огромной грудью, она внимательно осмотрела холл с расставленными  вдоль стен пластиковыми стульями, на которых по обыкновению сидят в ожидании очередного заказа курьеры. Сейчас здесь сидели только я, да молоденькая курьерша Маша - веселая хохлушка откуда-то из Запорожья. Маша была откровенно на сносях, хотя и пыталась незаметно прикрыть свой объемный живот засаленной газетой «Советский спорт».

- Так, Михаил Петрович, ноги в руки и срочно на Шаболовку, там при первой градской больнице есть храм, где сейчас работают художники- реставраторы. Найдете бригадира и передадите ему, или ей, тут уж я точно не знаю, фамилия не указанна заключение химической экспертизы чего-то там. Сто двадцать один рубль получите вечером. Вопросы есть?-

Она шумно вздохнула и протянула мне небольшой пакет плотной, рыжеватой бумаги.

- Никак нет, Евгения Павловна!- радостно сообщил я ей и, прихватив свою трость, захромал на выход.

- Конечно, сто двадцать один рубль по нынешнему времени деньги не большие, -

 думал я, продираясь сквозь завихрения белесой, влажной Московской метели.

-Но все лучше, чем сидеть дома и совершенно бесплатно ругаться со своей супружницей.-

...Где-то на самом верху, под куполом, в бледном и пыльном церковном  полумраке, по дощатым лесам бесстрашно ползали перепачканные краской и побелкой девицы.

- Девоньки!-

 крикнул я в  эхом ответившую мне высоту.

- Как бы мне с бригадиром поговорить? Тут ему депеша с курьером. Надо бы роспись подмахнуть...-

- Сейчас я вам подмахну, ей-ей подмахну! -

со смехом подлетела ко мне довольно высокая, крупногабаритная молодая еще женщина в огромном прорезиненном фартуке до пола и кепке с полу стертой надписью Крiм над  мятым козырьком.

Вместо парфюма от нее откровенно несло скипидаром, масляными красками и еще чем-то неуловимо-острым, может быть даже и потом.

- Чаю хотите?-

быстро (вообще все ее действия как я успел заметить, отличала необычайная скорость) спросила она меня.

-Если да, тогда пройдемте ко мне в мастерскую, если нет, давайте ваш пакет, сейчас распишусь...

 -А почему бы и нет?-

вяло согласился я и поспешил вслед убегающей художнице в ее комнату, под лестницей.

...Нетерпеливо сбросив со стола прямо на пол залапанные  рулоны бумаги, выжатые тюбики из-под масляной краски, какие-то заскорузлые кленовые листья и прочую художественную дребедень она расставила чашки, швырнула в них чайные пакетики и по три, мраморно сверкнувшему комочку сахара.

- Мне без...- попытался остановить я ее, но было уже поздно, и крутой кипяток хлынул в посуду.

Пока чай заваривался, Светлана (так, по крайней мере,  она представилась мне на бегу) просмотрела бумаги, принесенные мне за сто двадцать один рубль и, смяв их, швырнула куда-то в угол.

- Вот идиоты, гоняют пожилого человека Бог знает, куда с известиями, которым скоро сто лет в обед.-

 Проговорила недовольно хозяйка мастерской, и мы принялись за чай.

 Прихлебывая переслащенный кипяток, я исподволь разглядывал и художницу, и ее обитель.

Сквозь приоткрытый ворот платья над фартуком, на ее шее  виднелся довольно внушительный и, судя по окислу, оловянный крест на крупной, светлого металла цепочке, а все стены мастерской были плотно завешаны разномастными, но явно старинными иконами.

На широком подоконнике светлого офикальцита примостилась клетка с тонкими, гнутыми прутьями, сквозь которые я с удивлением заметил невзрачного, желто-серого кенара, взирающего на меня с явным неодобрением своими блестящими бусинками черных глаз. 

- Скажите Светлана,-

 наконец-то набрался я смелости,

-Неужели вы и в самом деле верите в Бога? То есть я хочу сказать, что неужели, вы такая молодая женщина, в наше время, вот я вижу, у вас в углу на столе стоит даже компьютер, верите в Бога, в никем не виденного, всемогущего и всевидящего Создателя? Да разве ж такое может быть? Ну, я бы еще понял старушка, какая, затрапезная, Божий одуванчик, или положим старик-инвалид, на которых государство со всей своей щедростью облокотилось, позабыв, что именно они, в бытность свою молодыми ковали мощь этого самого государства. Но вы-то? Молодая и цветущая, и как мне кажется довольно востребованная сейчас....Нет! Решительно не понимаю! Бред какой-то.   -

Женщина внимательно посмотрела на меня и как мне показалось даже удивленно ответила, вопросом на вопрос.

-А вы что, не верите в Бога? Может быть, вы и крестик не носите?-

Я смутился, кинулся шарить на шее и отчего-то даже с какой-то радостью сообщил ей.

- Да нет, сегодня точно на мне!-

Слава Богу. -

шепнула она и старательно перекрестилась.

 -Да что же вы так перепугались?-

 всполошился я,

- Мы то сейчас как ни как в церкви. Так что же мне здесь может грозить, даже если бы я и без креста был?

- Если б вы, уважаемый Михаил (как вы говорите?) Петрович только могли предполагать, насколько враги наши сильны, хитры и изворотливы, поверьте, вы бы так не говорили.... Я полагаю, вы догадываетесь, кого я называю врагами? Нет!? Ну, вы даете!

Хотите, я вам расскажу, как я, повторяя ваши слова, такая молодая и востребованная женщина пришла к Богу. Хотите?-

Я незаметно бросил взгляд на часы и мысленно простился со своей, честно заработанной сотней  кивнул.

Наивный, если бы я только мог предполагать, чем закончится это мое не здоровое любопытство, я бы, наверное, отбросил всю  свою врожденную учтивость, и бежал бы из церкви со всей скоростью, на которую способны мои натруженные ноги.

- Ну, так слушайте -

 проговорила Светлана, устраиваясь поудобнее напротив меня и доливая  свой стакан остывшей уже кипяченой водой.

                                                                1.

-...В тот год (а было это уже лет пятнадцать тому назад), наше художественное училище, где я доучивалась последний курс, купило небольшую дачку под Серпуховом, в деревне Горбово. Домишко хоть и так себе, одна комнатка и веранда, но все лучше, чем после целого дня натуры трястись с этюдниками и мольбертами в переполненных электричках дрожа от холода с промокшими от росы или дождя ногами и вдыхать в себя влажное амбре полупьяных пассажиров.

А так, каждую неделю, на эту дачку приезжало человек пять студентов, с преподавателем и домашними пирожками, спокойно работали целыми днями, а ночи проводили либо во дворе дома у костра, либо спали на двух, сдвинутых панцирных кроватях. И пусть удобства были во дворе, но нам тем ни менее очень нравились такие недельные поездки на натуру.

Как- то раз, зазвала меня моя подруга Ленка Воронцова в соседнюю деревню, ну там прялки может быть, у кого на чердаках ненужные валяются, иконы старые или посуда, какая-никакая. Одним словом что-нибудь из барахла для составления натюрмортов.

Зазвать-то она зазвала, но выспрашивать о старье этом, стеснялась, и приходилось мне и с бабами разговаривать, и по чердакам их пыльным лазить. Но она, правда, всегда рядом со мной стояла, что было-то было. Хоть и молчаливая, но все ж как никак моральная поддержка.

День тот для нас выдался неудачным: парочка икон начала века,- так себе, ни школы, ни автора, одно треснутое коромысло и еще какой-то горшок проржавелый.

Ленка убеждала меня, что это австрийская каска первой мировой, хотя я на сто процентов была уверена, что этот горшок, гнутый и ржавый - ни что иное, как самая обыкновенная ночная ваза, только ручка, проржавев, отлетела. Ну да пес с ним, с горшком.  И остался у нас всего один дом не проверенный, он как-то на отшибе стоял, ближе к лесу.... Но женщина, которая и впарила горшок Ленке, поджав губы в струнку, назвала хозяйку того дома ведьмой, и очень не советовала нам туда идти.

Но я, в то время как, наверное, и вы ни в Бога, ни в черта не верила, я вообще в те годы  ни во что не верила, даже в любовь: рисовала себе понемногу, да гандболом занималась, довольно успешно кстати. Так что мне эта ведьма была - тьфу да растереть! А посему, прихватив упирающую Ленку, я уже через пять минут уверенно стучала в дверь избы.

 Дверь нам открыла бабуля лет под семьдесят, но в отличие  от своих односельчанок лицо у нее было гладкое и как будто даже лощеное.

- Да она никак подтяжку лица делала?-

 фыркнула у меня за спиной Воронцова и, повинуясь молчаливому приглашению хозяйки, мы вошли в дом.

В избе стоял тот самый, устоявшийся запах каждого деревенского дома - кисловатый привкус дрожжевого теста с определенной ноткой пыльных, самотканых половиков, и тонким чуть-чуть заметным вплетением сладко-удушлевого аромата худосочной, изогнутой как от рахита герани, прозябающей возле небольшого оконца.

Вместо привычных икон в красном углу, у бабули красовался вырезанный из журнала портрет генсека Брежнева, пришпиленный к стене кнопками и обильно загаженный мухами.

- Да, - подумала я тогда мелькомом смотрев убранство дома.

-Здесь, похоже, нам ничего не перепадет: обстановка у хозяйки просто спартанская.

Но как ни странно, услышав о цели нашего к ней визита, бабуля поманила нас в глубь комнаты, и довольно грамотным языком, несколько растягивая гласные, сообщила, что, дескать, икон у нее, как у  бывшего зоотехника колхоза и к тому же члену партии естественно нет и быть не может, но вот в подполе завалялся один горшок, от бабки еще достался.

 - Возьмете?-

 спросила она, направляясь к распахнутой крышке подпола.

  Мы с Ленкой энергично закивали и тут бабуля, Екатерина Потаповна, как она нам представилась, выкинула первый фортель. Вместо того, что бы с кряхтеньем и причитаньем  медленно и со скрипом спуститься в подпол по виднеющейся, довольно крутой деревянной лестнице, она, не доходя до люка порядка двух метров, вдруг стремительно прыгнула в прохладную темноту.

- Ну, ни хрена себе, -

ахнула пораженная Ленка.

- Да бабуля-то, похоже, спортсменка!-

Мы рассмеялись, и тут уже пришло время ахать мне: Екатерина Потаповна выпрыгнула из подпола, словно у нее там был запрятан батут. Я даже подошла взглянуть в распахнутый подпол, но в полумраке погреба, где-то на глубине трех метров, серела влажная подмосковная глина, да из темного угла, возле кучей сваленного картофеля с белесыми глазками, на меня щурил фосфорно-зеленые глаза довольно крупный, черный кот.

- Да, спортсменка.-

 Вынуждена согласиться я и тут увидела в руках хозяйки дома глиняный горшок необычайной красоты.

Керамика принадлежала явно первой половине девятнадцатого века и мастер, создавший подобное чудо был, несомненно, поэтом гончарного дела. Слегка вытянутый сосуд украшали странные, каббалистические узоры, повторяемые сочной, прозрачной эмалью травянисто-зеленого цвета. Легкая изящная ручка придавала сосуду странную схожесть с древнегреческими амфорами.

- Возьми касатка.-

Проворковала Екатерина Потаповна, и слегка обтерев горшок цветастым своим фартуком, протянула его мне. Позади меня завистливо простонала Воронцова, но бабка лишь слегка  окинув ее взглядом, проговорила твердым, несколько даже менторским голосом.

- А тебе дочка я  ничего не дам. Ты все равно скоро уедешь из страны и все что у тебя сейчас есть, в своей квартире оставишь. Так что не стоит...-

Не успела Лена ей  ответить, а мы уже как-то сами собой оказались на крыльце, и у нас перед носом довольно бесцеремонно захлопнулась, обитая войлоком дверь дома.

- Ну и ну, тот еще типаж!-

 хмыкнула  моя подружка, и мы еще раз полюбовавшись необычайной керамикой, отправились по белеющей в плотных сумерках тропинке в Горбово.

                                                              2.

- Ну, все девочки, -

 пробурчал недовольно наш руководитель, ворочаясь у себя за ширмой.

-Довольно колобродить. Завтра машина за вами уже часам к девяти подойдет. А вы еще должны для следующего заезда в доме хотя бы слегка прибраться.-

Мы погасили в комнате свет и уже через несколько минут из-за ширмы раздались первые переливы  громкого храпа нашего руководителя.

Полная, желтая луна, с трудом  пропоров плотную облачность, неизвестно откуда взявшуюся под вечер, освятила нас и всю нашу комнату  каким-то нереально - фиолетовым светом. Подружки мои уже мирно засопели, и лишь мне от чего-то не спалось. Вдруг, в плотной и вязкой полуночной тишине, где-то в дальнем углу явственно раздался странный звук, словно какое-то животное пыталось прогрызть толстые половые доски.

- Крыса, мамочка, крыса!-

закричала я, патологически боявшаяся подобных тварей,   и  ничего не соображая от ужаса начала будить разоспавшихся девочек.

Кто-то включил свет, кто-то принес с веранды стакан холодной воды и почти насильно заставил меня, ее выпить, но тем ни менее все сошлись на мысли, что крыса эта мне просто причудилась.

-Пойми девочка, -

 увещал меня наш преподаватель хриплым ото сна голосом.

- В нашем доме подпола нет и естественно нет и крыс. Самое большее, что могло испугать тебя, так это только мышь, полевка или еще какая ни будь землеройка.

Вновь погасили свет, и наш наставник буквально через несколько минут вновь захрапел, уютно и как-то уж очень по-домашнему.

Я, накрывшись с головой простыней, закрыла глаза и попыталась уснуть, как вдруг, по внезапно  напрягшемуся телу подружки моей Ленки, чье горячее тело обжигало мой бок даже через ночную рубашку, я почувствовала, что она чем-то жутко напугана.

Со страхом, приоткрыв глаза, я увидела, как на противоположной стене нечто бесформенное, плоское  и темное растет, словно на глазах, преображаясь в  контуры страшного, черного, бесполого существа. Онемев от первородного ужаса, мы с Воронцовой смотрели на это пятно, на все его метаморфозы, как вдруг что-то или кто-то стремительно оторвался от стены и кинулся мне на грудь. 

- Снимите это! Снимите это с меня!-

 закричала, а может быть, только хотела закричать, а существо уже угнездилось у меня на груди и цепкими конечностями начало душить и топтать мое тело.

 Лена завизжала, и остальные мои подруги также в ужасе закричали,  и лишь наш наставник, Владимир Александрович  сохранял выдержку и хладнокровие.

- Да что с вами сегодня, девицы происходит?-

недовольно ворча и в развевающихся широких, так называемых семейных трусах он подбежал к выключателю и включил свет.

Наша постель представляла собой печальное зрелище: простыни сбиты, одеяло валялось на полу, а мы, все столпились возле кровати и со страхом рассматривали нашу постель.

На полосатом матрасе, простынях и пододеяльнике, цепочкой легла  вереница небольших следов, ведущая куда-то к окну. На наших глазах следы постепенно разгладились, словно кто-то невидимый аккуратно прошелся по ним раскаленным утюгом.

Владимир Александрович подошел к нам, внимательно осмотрел нашу постель, хмыкнул, чуть слышно сматерился и, щелкнув недовольно резинкой своих семейных, отправился досыпать к себе за ширму, свет, однако выключать не стал.

Он вскоре снова уснул, а я и мои подружки начали не торопясь, собираться в Москву....Уже по приезду домой, в ванной перед зеркалом я обратила внимание на несколько довольно глубоких царапин, оставленных у меня на груди чьими-то

 необычайно острыми когтями. В ужасе, схватив свою ночную рубашку, в которой я спала в ту злополучную ночь, и внимательно и скрупулезно рассмотрела ее....Вы не поверите, но ни одной, даже самой маленькой дырочки я не нашла. 

Светлана замолчала и вновь включила чайник.

- Ну а что вы сделали с тем горшком?-

Неожиданно севшим голосом спросил я.

- С горшком?-

до странности беспомощно переспросила меня Светлана.

 - С горшком дела обстояли так...-

вздохнула она, и вновь заварив свежего чаю, приступила к продолжению своей, на мой взгляд, совершенно не правдоподобной истории.

                                                     3.

 По приезду домой, в Москву в квартире нашей начали происходить странные вещи. Даже скорее не странные,-

Прошептала она, оглядываясь по сторонам и хлебнув большой глоток горячего чаю, словно тот мог прибавить ей смелости и помочь до конца эту ее эпопею.

- ...А страшные.

С некоторых пор я стала замечать, что за мной постоянно кто-то наблюдает. Вы знаете, Михаил Петрович, как это иногда бывает? В совершенно пустой квартире, когда в ней кроме вас и кошки никого нет, да и быть не может, вы вдруг чувствуете затылком, что кто-то смотрит вам в спину, упорно и недоброжелательно. Но стоит только обернуться, как вы понимаете, что никого нет, и взгляд этот вам только привиделся.

Так и у меня. Иной раз взгляд этот был настолько настойчив, что я, игнорируя здравый рассудок, бросалась перерывать всю квартиру, заглядывала под диван и за кресла. Стоит ли говорить, что я естественно никого и никогда в своей квартире не находила.   Я оставалась один на один с перевернутой кверху дном жилищем,  и лишь наша Сиамская  кошка, сопровождающая меня по пятам, казалось, разделяла мои фобии. Ее атласная шерстка иной раз вставала дыбом и она с жалобным мяуканьем отползала от, казалось бы, совершенно пустого угла.  

Однажды мой младший брат, с негодованием прибежал в мою комнату и закричал:

 - Слушай Светка, ты после своей поездки совсем, что ли сбрендила? Что это за манера мою кровать, когда я сплю по всей комнате двигать?

Вместе с ним я бросилась в его комнату и увидела, что его старая, металлическая кровать с блестящими шарами и массивными ножками отодвинута от стены малое как на метр.

- Это не я, Алеша - похолодев от ужаса, выдохнула я, и мы вместе с братом с трудом поставили кровать на место.

Ну а на следующий день в квартире  начали происходить события просто необъяснимо - жуткие: то сами собой открываются  краны с горячей водой и только  вызванная аварийная команда в лице двух не выспавшихся, и, по-моему, пьяных сантехников за триста рублей сумели отключить ее, а то на кухне кто-то все жестянки с крупами вынул из полок и  разбросал по линолеуму.

И моя мама, и Алешка как мне кажется за моей спиной решили, что все эти пакости совершаю я сама в приступе какой-то необъяснимой злобы или душевного заболевания.

А как-то ночью, засиделась я за учебником и вдруг звонок в дверь.

Мама прошлепала босиком в прихожую и посмотрела в глазок и через минуту побелевшая прибежала ко мне.

- Знаешь Светик, там какая-то старуха просит, что бы я открыла ей дверь и пригласила бы ее в комнату. Дескать, смерть это твоя, Светлана. Что происходит?

- Я не знаю мама. Мне кажется, все дело в кувшине...

Мы подошли к двери, и я прильнула к глазку. На лестничной клетке, босиком и в странном черном одеянии стояла та самая старуха, что подарила мне керамику.

- Екатерина Потаповна.-

закричала я, громко прижимаясь губами к замочной скважине.

Хотите, я отдам вам ваш горшок? Пожалуйста, прекратите издеваться надо мной!

- Нет, касаточка, -

 услышала я ее страшный шепот родившийся казалось  прямо в моих ушах.

- Теперь уже поздно. Ты сама ко мне пришла. Это судьба милочка, судьба. Так что лучше открой дверь и пригласи меня в дом. Пригласи...-

 Я потянулась к замку, но тут вмешалась мама и проснувшийся брат - вдвоем они с трудом смогли оттащить меня от двери.

А на следующий день Алешу нашли в петле. Когда я его обнаружила, тело брата уже остыло.

От стула, от которого он якобы оттолкнулся с петлей на шее, до его ног было более полуметра. Следователь долго и многозначительно смотрел на меня с мамой - как мне кажется, он подозревал нас в сговоре.

- Вы не поверите, Михаил Петрович,  я боялась оставаться дома одна. Я приводила к себе совсем не нужных мне мужчин, но они буквально через несколько минут либо в хлам  надирались водки, либо уходили от меня поссорившись со мной чаще всего совершенно беспричинно.

Однажды я принесла из церкви святой воды и промыла ею кувшин.

В тот же миг, как мне показалось, в комнате потемнело, а в углу, раздался явственный и злорадный старушечий смех.

Тогда я со всей силы хватанула этим кувшином по кафельному полу нашей кухни...

- Ну и как?- поинтересовался я заинтригованно.

 - Я собрала черепки и в этот же день устроилась иконописцем в первый попавшийся храм.

Дома с тех пор все успокоилось и лишь мама иногда со страхом как мне кажется смотрит на меня- боюсь, что ей кажется что брата повесила именно я. 

Ну а в черепках я сейчас смешиваю свои краски.-

Она невесело улыбнулась и протянула мне один из осколков, густо покрытый изнутри наплывами масляной краски.

- Хотите, возьмите на память. -

Она быстро допила свой чай и направилась к своим девочкам-художницам.

Я машинально кивнул ей и также  машинально положил черепок в карман.

На первом же перекрестке, когда я только-только ступил ногой на «зебру» перехода меня сбила оранжевая словно апельсин, залепленная снегом пролетавшая мимо автомашина марки «Ока».

Отлежавшись несколько на обочине, я с трудом поднялся на дрожащие ноги и под насупленным взглядом какой-то старухи первым же делом выбросил черепок в грязный сугроб, а сам, хромая и охая, поплелся к себе домой окружным путем.