(публикуется впервые)

ЗАБЕГАЛОВКА

СКАЗКА

Это, как только перестройка с ускорением сдулись, кругом на нет сошли, а советский трудовой народ на подножный корм перешёл, придумали за стеной зубастой, деваться-то от бескормицы некуда, закон о кооперации. Послабление дали хозяевам подпольным,чтобы товарно-денежные отношения на свет Б-жий вытащить, налогом обложить и государственную казну за их счёт выправить.

Ну, и полезли они, как грибы после тёплого дождя, забегаловки эти, «ШАНС. 24 часа». Даже внешним видом боровики отдалённо напоминали.

Да урожайно как! Откуда что взялось. Наштамповали по одному шаблону да понатыкали где не попадя, - плюнуть некуда и обойти сложно. Воля-то у рабочего класса не железная, тянется класс к выпивке на розлив после трудовых будней.

И что интересно, - в универсамах, до того, хвосты хека да колбаса соевая в драку. На рынке, - цветы да семечки. А тут, откуда что взялось и где раньше от народа таилось? И сырок дырчатый, и колбаска разнообразная, и огурчик- помидорчик круглогодично.  

Ладно, продукт появился, но деньги у населения те же, - от аванса до получки на хлеб, соль, сахар, муку и спички кой-как хватает, остальное, - с шести заветных соток земли российской, дорогой компартией нарезанных. По принципу равенства и удаления от основных магистралей. Так и бедовали, в основном, по тому же принципу. Но сейчас не об этом.

Созрела одна такая забегаловка буквально во дворе нашем, на Ботаническом жилмассиве. Про жилмассив особо объяснять не надо, - насобирали за городской чертой пятиэтажек панельных на живую нитку, - вот тебе и жилмассив. Почему он Ботанический, ясного объяснения нету.
Потому как, из ботаники там токо трава жухлая, одна молодая берёзка на ветру трепыхается, надеется, а другая, пожившая, всё повидавшая, изогнулась скорбно, опустила ветхие плечи, и только что не рыдает. Дальше - голь, сухостой до самого горизонта, дым от межрайонной свалки глаза ест и вонь от нашего мыловаренного градообразующего завода. Вот народ со скуки дней и пустоты пейзажа непроизвольно потянулся к новой торговой точке  «ШАНС. 24 часа».

Ну, и я с дружком моим, Зиной (Зиновием Белоцерковским, если по полному), - туда же. А куда ещё? Из общественных мест в жилмассиве, - одна школа начальная для слаборазвитых, КПЗ в ментовке, пивной ларёк по субботам, вытрезвитель круглосуточно Был когда-то клуб при заводе. Типичное культурное учреждение социализма захолустного, - кино два раза в неделю, танцы под радиолу, буфет по праздникам да на выборы.
Зыкину раз в год завозили и «Самоцветы», раз в пятилетку качества. Только нынче там склад стратегического металла, скупаемого у населения. А из стратегического у нас, сейфы списанные, фонари ночные, провода меж ними, медные дверные ручки и бронзовый памятник поэту Ф.И.Тютчеву, проезжавшему в 1869 году мимо Замухрайска, районного центра нашего, лежащего на полпути из варягов в греки. Поэт и сейчас никуда не делся, только безголовый стоит. Снесли ему башку на будущие стратегические нужды чьей-то страны. Какие времена, такие и ценности в иностранной валюте...

Так, а про что это я?

Ну да, про забегаловку нашу, «ШАНС. 24 часа». Воздвигли её в рекордные сроки промеж двух берёз, чтобы полезное совмещать с приятным. Из полезного там, - широкий ассортимент закусок, разнообразный выбор вино-водочной продукции, два столика в углу, тётя Маша на побегушках и дева Светлана при пивной бочке, закусках, и чего покрепче.

А из приятного, - вид на две упомянутые берёзки одухотворяет и культура обслуживания обнадёживает.       

Что они нам в стакан льют, это другой вопрос. Этикетка-то на
бутылке правильная, и сама тара стеклянной фигурой впечатляет, и пробка на винту. Но не это убеждает. Ты попробуй, усомнись в происхождении и вырази справедливое недовольство, - вывалится из подсобки парнишка краснощёкий и поинтересуется вежливо, - Что-то не устраивает, господа? Или чем-нибудь помочь? - И все вопросы мгновенно отпадают. Мужикам, ведь, не только выпить, закусить хочется, но и уйти целыми. Амбал,- не милиция, - с ним разбор и уговор короткий. Всяко бывало...

Но какие бы препятствия ни чинали нам жизненные обстоятельства, - два раза в месяц, после аванса и получки, мы с Зиновием, друганом моим, к 18-00 уже в забегаловке, и держите нас семеро! Смахнёт тётя Маша себе в передник жалкие остатки предыдущего

заседания, наведёт жирной тряпкой блеск мутный, поднесёт от

Светланы два по сто, чтоб не взахлёб, салат «домашний», чтобы сразу не задуреть, и приходит осознание, что предыдущая жизнь оправдана. Не зря нас родная партия вела к сияющим вершинам

коммунизма! До вершин, правда, не добрались, патриотического дыхания не хватило, - зато какой привал, и все услуги рядом.

После второго захода по сто пятьдесят на бутердбод «сборный», счастье в жизни неотвратимо. А после третьего, по двести и

вприглядку, можно сбросить напряжение, поговорить про любовь или неверность женщин, что, практически, одно и то же, исходя из нашего холостяцкого опыта.

-  Так зачем нам мысли длинные да глубокие, если жизнь короткая да плоская, - Зина, друганок мой, растолковывает, - юности нашей вальсок, армии марш-бросок, старости мелкий песок, кладбища тихий лесок. Во как!

Национальность у Зиновия, исходя из имени-фамилии, не типичная, но на отношение к жизни и род занятий никак не отразилась.  

-  Тебе бы, Зина, - я подначиваю, - с таким умом и знаменитой

фамилией, романы писать или в разъездном цирке по вертикальной стенке на мотоцикле гонять, а ты на мыловаренном заводе метлой машешь, российскую интеллегенцию дескредитируешь.

Но Зиновий за словом в карман не лезет, - Это, - говорит, - тихая форма протеста против мрака окружающей нас действительности. Ты видишь, что вокруг творится? Вон, гляди, за соседним столом

четыре ветерана прошлый раз сидели. А сегодня? Подсчитай!

А сегодня сидели там двое в жульканых довоенных пиджачках с павшими лацканами, орденские колодки затёртые в три ряда, очки треснутые, морщины дряблые с подбородков в стаканы свешены. Напротив, - ещё два стакана светятся, хлебом прикрытые, водочки в них на два пальца. Уходят ветераны, и ничего против этого скорбного обстоятельства не поделаешь. Добро бы почесть,

какую, страна родная оказала, или хоть на поминки подбросила. Фиг вам, не дождётесь. Скинулись с пенсии нищенской два участника Второй мировой, и провожают в последний путь двоих таких же.
-  Давай, поддержим? - Зина предлагает.

А почему не поддержать? Подсели мы к стариканам заслуженным - они не против, - тётю Машу вежливо просим освежить стол и продлить сеанс проводов на все оставшиеся 178 дублонов.
Но только за победу мы по полной осушили, да захотелось нам за друзей-товарищей ещё, подваливает к банкету нашему печальноторжественному парнишка краснощёкий из подсобки. 
-  Отметили, будьте любезы уступить место следующим клиентам. Не видите, люди вас ждут. Расплачивайтесь и выметайтесь.
Почему же не видим? Видим, - скучковались вокруг пивной бочки и девы Светланы восемь амбалов местных, межрайонным рекетом
заправляющие, и смотрят на нас неодобрительно.
Ветераны подхватились было взадпятки, только Зина, друганок мой, остановил их решительным жестом и загадочной фразой.

- Если поместить физическое тело во внутрь объёма и разогнать его по стенкам до второй космической, - данный объём взлетит, и будет парить под влиянием центробежных, центростремительных сил, кинетической энергии и тайной магии.

Сказал так, разулся, носки пахучие натянул повыше, осенил себя крестным знаменем и пустился бечь по стенкам забегаловки, как в том разъездном цирке. И вдруг задрожало всё, зазвенело, загудело дёрнулось, со скрежетом оторвалось от земли. Повисла в воздухе забегаловка наша «ШАНС 24часа». С диким воплем выпрыгнули из неё чёрные бойцы-налётчики, парнишка краснощёкий и тётя Маша, подавальщица. Только дева Светлана, цепко охватив бочку Жигулёвского», решилась до конца отстаивать частный капитал, свою неподкупную честь и необранимое женское достоинство.

-  От винта, - скомандовал Зиновий, - ёмкость энергии предельно допустимая, личный состав сформирован, включаю форсаж!

Наш воздушный корабль повисел меж берёз в лёгком раздумьи и, плавно покачиваясь, стал набирать высоту. И поплыли под нами серые крыши хрущёб, запустелая площадь перед бывшим клубом, безголовый памятник Ф.И.Тютчеву, пары и вонь мыловаренного завода, дымы и копоть межрайонной свалки, бурые изгибы отравленной Мухры, гиблые жилмассивы Замухрайска...

-  Куда летим, капитан? - повеселела дева Светлана.

-  А куда бы вы хотели, господа? - расщедрился Зиновий.

-  Нам бы, где потеплее да посытнее, - решили ветераны, - чтобы пенсия поболе и уважение к старикам.  Не хлебом же мы единым.

-   На юг, на юг! К морю! Там сама определюсь, - заказала Света, обворожительно улыбаясь грядущим изменениям судьбы.

-  Мне всё равно, только вместе, - определился я, - выбирай, Зина.

-  Есть одно местечко на земном шарике, - вспомнил капитан, -оно всех устроит. И запел душевно, -
Далёко, далёко, за морем    
Лежит золотая страна,           
В стране той волшебная книга
Всё помнит и знает она...

Забегаловка «ШАНС 24 часа» набрала высоту, проткнула облака и поплыла на юг.
Закатное огненное солнце падало за горизонт.