Тридцать первого декабря в восемь часов вечера Зиночка сидела в своём рабочем кабинете, а внизу бушевал новогодний праздник. Зиночка подтянула новые чёрные французские колготки от щиколоток к бедру, покрасила губы и поправила причёску.

«В лесу родилась...» раздавался  пьяный хор Зининых коллег, в котором выделялось необыкновенно высокое сопрано учительницы труда, Элеоноры Васильевны, но настроения от этого не прибавлялось. Новогодняя ночь перед телевизором у родителейне сулила ничего волшебного. Зиночка хотела  было опять спуститься вниз, когда дверь медленно открылась, и в ней показалось красное лицо дирижера хора работников детского дома номер пять, Геннадия Савельевича.

Кого-кого, а Геннадия Савельевича Зина совершенно не ожидала увидеть у себя в кабинете в такой неурочный час. В представлении Зиночки дирижер хора даже на безрыбье не мог стать рыбой, особенно после вчерашнего.

                                              ***

Несколько месяцев тому назад от нечего делать Зина записалась в интернатский хор. Нельзя сказать, что она страдала от отсутствия пациентов, но работу в детском доме нельзя было назвать высшим пилотажем стоматологической науки. Профилактика, пломбирование, оказание первой помощи при травмах лица в результате падения или драк. Для более сложных вмешательств она направляла детей в районную стоматологическую поликлинику.

Как-то в воскресенье Зина смотрела с сыном телевизионную передачу «В мире животных». Молодой орнитолог рассказывал про попугаев, какие они интеллигентные птицы, как они живут в неволе и от чего они в неволе умирают. От тоски! От скуки, предварительно выщипав все перья на себе. От нечего делать!

На следующий день, когда Зина ставила пятую пломбу, она почувствовала себя попугаем в неволе. У неё возникло жгучее желание выщипать перья, но вместо этого Зиночка закончила пломбирование очередного молочного зуба, помыла руки и пошла, записываться в хор работников детского дома под руководством Геннадия Савельевича.

Тембр своего голоса Зина не знала,зато обладала репрезентативной внешностью, поэтому была принята в хор без разговоров.

Позднее оказалось, что тембр Зиночкиного голоса не определяем, музыкального слуха у неё нет, вернее, даже возникло предположение, что виной тому медведь, который по неизвестной причине наступил на её ухо.

Геннадий Савельевич поставил Зиночку в центре хора, то есть на границе между альтами и сопрано. Сначала он велел ей петь вместе с сопрано, потом поменял мнение и пробовал Зиночку с альтами. В конце концов, дирижер хора предложил ей петь вполголоса, а лучше всего молчать или вернее беззвучно открывать рот. Занятие оказалось довольно трудным, так как для правильной артикуляции Зиночке пришлось учить слова всех исполняемых номеров. Единственно положительное во всей этой истории было то, что репетиции хора происходили в рабочее время. Два раза в неделю по часу. Учитывая попугайский фактор, это Зину устраивало.

Самое ужасное произошло вчера, на конкурсе хоров работников образования города, в канун Нового года. Хор работников детского дома занял самое последнее место. Виной тому была Зиночка.

Вчера в Доме Культуры работников образования, одетая в длинное красное платье, она сидела за кулисами в ожидании выступления. Время приближалось, волнение росло. Зина боялась забыть текст марша рабынь из оперы Аида. Она смотрела в тетрадку и без конца бубнила «Кто там с победой к славе торжественной идёт...». Зиночке уже стало казаться, что она никогда не сможет выговорить эти слова, но тут к ней подошла Элеонора Васильевна в таком  же  красном платье с солдатской фляжкой. Зиночка, стуча зубами о железо, выпила три глотка спирта и успокоилась. Выступление не казалось ей уже таким страшным. Через полчаса Зина повторила опыт с фляжкой.

Когда занавес открылся и публике предстал хор работников детского дома номер пять, Зиночка совсем не волновалась. Наоборот, она чувствовала себя оперной певицей. Она стояла в самом центре хора. Внизу стояли сопрано, слева альты, а справа от неё мужские голоса. С возвышенности, на которой стояла Зина, ей вдруг предстала лысина Геннадия Савельевича с редкими зачёсанными набок волосами.  Полной грудью она запела «хор рабынь» одновременно помогая как альтам, так и сопрано. Тайные знаки Геннадия Савельевича не имели никакого действия. В конце номера Геннадий Савельевич дирижировал кулаками. Когда занавес закрылся, Зиночке стало так смешно, что она хохотала и не могла остановиться всю дорогу домой, в автобусе. Только сегодня утром ей стало стыдно и грустно, как не было грустно уже давно, со времени Зиночкиного развода.
                                       
                                              
                                                      ***


- Зинаида Аркадьевна, мы вас ждём. Директор ждёт всех для новогоднего тоста, - Геннадий Савельевич потянул Зиночку за руки. Внизу, во время скучного тоста директора об успехах за прошедший год и пожеланий в наступающем, Геннадий Савельевич не отходил от Зины ни на шаг.

В конце вечера навязался проводить её домой, и никакие уговоры не утруждать себя, не помогали.

Когда подошёл битком набитый автобус, и Геннадий Савельевич помог Зине забраться в переднюю дверь, а сам побежал к задней, она подумала: «Чтоб ты провалился!».

Зина ещё висела на подножке, впихивая тело в перегруженный автобус, как Геннадий Савельевич ... провалился. Зиночка сначала не поняла в чём дело. Вместо того, чтобы продолжать впихиваться в автобус на призыв шофёра: «автобус с открытыми дверями трогаться не будет», Зиночка отпустила поручни автобуса и ступила на снег. Двери автобуса закрылись, автобус тронулся, и Зина осталась одна на пустой улице в десять часов вечера тридцать первого декабря две тысячи восьмого года. Снег искрился в лучах фонарей, легкая позёмка вилась у Зиночкиных ног, старую шубку продувал русский декабрьский ветер. Геннадия Савельевича не было нигде. Он провалился. Зина подошла к тому месту, где она последний раз видела Геннадия Савельевича. Из-под земли раздавался глас о помощи голосом Геннадия Савельевича, но с набитым ртом. Зина посмотрела под ноги и увидела открытый канализационный люк. Из его глубин и исходил глас. Дирижер хора сорудников детского дома номер пять банально упал в открытый канализационный люк, зацепившись довольно выступающим подбородком за железяку, служившей первой ступенькой лестницы на стенке колодца.

Заполучить дирижера на поверхность земли оказалось несложно. Колодец был неглубоким. О дальнейших проводах Зиночки домой не могло быть и речи. Челюсть Геннадия Савельевича опухла и была болезненна при постукивании. Зиночка поставила диагноз: Перелом нижней челюсти.

По дороге в больницу в такси Зина удивлялась последовательности случившегося. Пожелание (она не хотела даже думать о его содержании). Падение. Перелом челюсти. Почему именно челюсти, а не ноги или руки?

С чувством вины Зина шла к стоянке такси в половине двенадцатого. Геннадия Савельевича госпитализировали в отделение оперативной стоматологии. Ничего хорошего Зина уже не ожидала в эту Новогоднюю ночь.

- Апостолова! Кого-кого, а тебя я не ожидал увидеть здесь и сегодня! - это был Эдик, бывший одногруппник Зины, её бывшая любовь, которая загоралась и потухала, как лампочка мигалки скорой помощи.

- А ты? что ты делаешь здесь в Новогоднюю ночь?

- Да вот к одному чудаку вызывали, в колодец упал. Перелом нижней челюсти. Зин, поехали к тебе, - Эдик взялся за горлышко бутылки шампанского, торчавшей у него из расстегнутой на груди дублёнки.

- Может быть, ещё успеем к Новому году!