Шляпа

Рассказ

Если второй брак - это торжество оптимизма над разумом, что же сказать о третьем?  Костя Полянский (так мы назовем героя рассказа, в надежде, что знакомые не узнают его) подумывал о том, чтобы жениться, в третий раз, но пока держал эти размышления в тайне.

Вакансия жены пустовала. Пять лет. С тех пор, как в один прекрасный чикагский день, ознаменовавшийся переменным дождем с градом и снегом, и завершившейся грозой, Светка ушла к дантисту и не вернулась.  Видимо, молния ее добила. Ушла навсегда и вышла замуж за мастера зубодробительных дел.  Это известие вызывало гомерический хохот приятелей: они вспоминали Светкины косые зубы, навалившиеся друг на друга, словно пьяные матросы в кабаке, и просто кисли от смеха. Пусть лучше уж друзья смеются над ним, чем плачут! Костя и сам тоже улыбнулся пару раз такой иронии судьбы.

Если вдуматься - все произошло закономерно.  После покупки шубы (правда, не норковой), квартиры (всего одна спальня, но кухня большая), машины (серенькая «Хонда»), Светлане захотелось получить новые зубы. Ее воображение прельстила улыбка кинозвезды.  Как утверждают рекламы: зубы - первое на что обращают внимание знакомые и посторонние. (После того как рассмотрят все детали туалета, украшений и косметики, и выяснят на чем вы приехали.) При современной технологии и соответствующих затратах в исполнении этой финальной мечты не было ничего сложного.  Но денег после остальных покупок было в обрез. Зато зубов, нуждавшихся в коронках, шинах, пломбах и прочей дантисткой магии, оказалось очень-очень много. После нескольких легких семейных скандалов и тяжелого многонедельного дутья, оскорбленного молчания и шпилек в Костин адрес, семейный финансовый бюджет медленно, словно айсберг, двинулся в сторону новых зубов.

Эпопея с дантистом растянулась на два года и закончилась блистательным провалом Костиного брака. Теперь у Светки, плюс к зубам, за которые Костя все еще расплачивался, появились и норковая шуба, и просторный собственный дом в престижном пригороде, и черный «Ягуар». Мечты сбылись. Светочкины мечты. О Костиных мечтах никто никогда не спрашивал, и он не обижался, честное слово.  Если ей попался хороший человек, лучше Кости, не так уж важно какого у него цвета «Ягуар».

                «Если», как вы уже, наверное, догадались, было любимое Костино слово: если посмотреть с одной стороны - он вроде бы остался в дураках. Но, если посмотреть с другой, - избавиться от Светки, это же божье благословение! Кривые зубы в остальном довольно хорошенькой Светы, мы уже упоминали. Кроме того, она постоянно называла Костю «шляпой».  «Шляпа, принеси тапочки и плед, мне в ноги холодно!  Шляпа, разогрей котлеты и подмети в кухне.  Шляпа, я ухожу, когда вернусь, не знаю, подай перчатки». Что плохого, что он носит шляпу? Разве можно такое выдержать?  И голос... пискливый, настойчивый, въедливый.  Только дантист, привыкший к звуку бормашины, мог выдержать Светкин голос, пробиравший до толстого кишечника. 

Костя не восставал против своей судьбы, нет!  Первая жена его была еще хуже.  Он никогда никому не рассказывал о своем первом браке. Даже въедливая Света ничего не знала, не могла выпытать. А уж она-то способна была кому угодно докопаться прямо до печенки в две минуты, ловчее чем орел, клевавший Прометея. Но мы по секрету расскажем поучительную историю Костиного первого брака.  В назидание молодым, а так же для изучения забытых нравов советской страны.

                Все это случилось весной, когда Костя закончил школу. Уже тогда ему нравилось носить шляпы. На старых, мутных фотографиях отец всегда был в шляпе, среди своих тоже шляпный приятелей. Молодые пижоны далеких лет, лихие и беспечные. Волевые лица, лукавые улыбки, выпирающие мускулы.  Косте хотелось быть таким, как отец. Но мускулы у него пока не выпирали, друзей - раз, два и обчелся. Поэтому он купил летнюю шляпу с коричневой летной. Капелюх, как говорили на Украине.

                Здесь мы сделаем небольшое лирическое отступление, о людях, носящих шляпы.  Для этого нужна определенная сила воли и смелость.  Человек в шляпе выделяется на общем фоне. Он не может проскочить в толпе незаметно, как простоволосый.  Шляпа - символ определенного статуса, профессии и характера, вроде знака зодиака. К известной поговорке, следует сделать дополнение: встречают по одежке и шляпе. Шутовской и поварской колпак, кивер гусара, клобук монаха, бескозырка с лентами, хасидская шапка, чалма, кипа, треух и ермолка, пилотка и фуражка, треуголка Наполеона, ленинская кепочка - плывут над толпой словно флаг корабля.  Они расскажут о носителе и владельце в одно мгновение куда больше, чем длинная анкета.

И обновленный Костя в летней шляпе отправился прогуляться, вышел в открытое море летнего дня как фрегат под новым парусом.  Так они плыли по июньским, теплым волнам - он и шляпа. Пока не занесло их в Салон новобрачных. Там-то Константин и познакомился со своей первой женой Галей Волковой.

Что за Салон современной молодежи не ведомо, поэтому придется объяснять подробнее.  В виду вещевого дефицита, царившего в Советском Союзе восьмидесятых годов прошлого столетия, (даже так - последнего столетия прошлого тысячелетия) для новобрачных, для старых коммунистов и ветеранов войны были созданы в этой удивительной, исчезнувшей стране специальные магазины. В них иногда можно было отовариться кое-чем, недоступным для простых смертных. Впускали в эти райские кущи всех, а товары продавали только по удостоверениям. В советских семействах престарелые дедушки и бабушки с ветеранскими книжками приобрели в те годы исключительную ценность. В Салоне Новобрачных шли в ход приглашения с серебряными колокольчиками, оттиснутыми на обложке, которые выдавали при подаче документов на регистрацию брака. Советским ЗАГСом давался месяц сроку на размышления и утряску разбушевавшихся любовных чувств. За этот месяц помимо свадебных нарядов, можно было накупить в Салоне целую гору всякого добра, в зависимости от того, что именно завезли.  Иногда, если магазин «затоваривался», перепадало и простым смертным, без приглашений в будущую супружескую жизнь.

                После длинной преамбулы, представьте себе прекрасный июньский день в Киеве. Еще доцветают соборы каштанов желто-розовыми оплывающими свечами; во всю белеют и благоухают до мигрени акации; пламя красных, желтых, оранжевых тюльпанов на площадях. И вообразите среди всей летней роскоши восемнадцатилетнего Костю в шляпе, только закончившего школу (с двумя четверками!), и ошалевшего от радости. Он слонялся между прилавками Салона, маневрируя в плотной, крепко пахнущей потом и слабо - одеколонами - людской массе, в скромной надежде купить новую рубашку на выпускной вечер. А когда проталкивался мимо прилавка с кружевными облаками светлого дамского белья, натолкнулся с разгону на свою судьбу, по имени Галя. Он ослеп на секунду. Потом резко прозрел, но в одном направлении и уже ничего вокруг не видел кроме НЕЕ. В судьбе был метр семьдесят пять сантиметров роста. Шикарная грудь нахально выпирала из тесной розовой блузки. Белокурые локоны вились немыслимым в природе манером.  На острых ногтях сверкал перламутровый лак, когда она вцепилась в Костин локоть, чтобы не упасть.

                - Куда, прешь, как танк! А еще - в шляпе! Женщину чуть не сбил, нахал! Такой... молоденький... симпатичный... нахал... - Галя усмехнулась малиновыми губами. В упор рассматривала Костю, будто расстреливая, без суда и следствия.  Они стояли нос к носу в плотной толпе. Глаза Гали, светло-голубые до белизны, безмятежные, сканировали во всех направлениях его смущенную физиономую.  Он извинялся как сумасшедший, а судьба продолжала цепко сжимать его руку.

                - Я каблук сломала. Из-за тебя! - заявила судьба. - Помоги мне выбраться наружу. Здесь стопчут в минуту. - И картинно похромала к выходу, придерживаясь за Костино плечо.  На улице она подробнее осмотрела извлеченного из Салона мальчика и осталась довольна результатом.  - Слушай, здесь есть кафе, давай посидим: я попробую каблук починить. Так ходить невозможно.  Напоишь меня... молочным коктейлем, по малолетству. За принесенный ущерб. Лады?

                - Лады, конечно. (Он ощупал деньги в кармане.  Мелочь и пять рубелей одной бумажкой. На коктейль хватит.) - Как же вы почините туфли?  У вас есть инструменты?

                Галя рассмеялась: «Чего вдруг на вы? Я тебя в бабушки еще не гожусь...»

                - Нет, нет! Какие бабушки! - запротестовал он, краснея. - Вы такая... очень молодая... и красивая. Просто, мы не знакомы...

- Познакомимся! - пообещала судьба и подмигнула.

В прохладном кафе он пил коктейль, состоявший в основном из крошеного льда, облизывал молочные усы и таял. Галя заказала пива и не позволила ему заплатить. У нее в сумке действительно оказался моток проволоки, клей и ножницы.  Она живо приладила каблук - не в первой.  А Костя без устали рассматривал опять и опять все ее завлекательные атрибуты. Несмотря на вуаль цинизма и запудренные морщинки, Галины черты... очаровывали... и пленяли, как в книгах писали.  Лица одноклассниц не производили на него подобного эффекта. Память мурлыкала лихую песенку:

Твои глаза - два быстрых брига,

Зрачки - как два пиратских флага,

И мой корабль в теченье мига

Захвачен дерзкой их отвагой.

Я в их плену, в их полной власти...

Впервые Константин разговаривал, сидел в кафе с интересной женщиной, на которую оглядывались другие мужчины. Вот какая жизнь после школы, оказывается!

- В этих туфлях все время каблуки подворачиваются! Постоянно приходится чинить, - пояснила Галя. Голос хрипловатый, глубокий, страстный голос.  Таким голосом хорошо петь цыганские романсы, с завыванием. - Слушай, парень, тебя как зовут? Костик?  Слушай, Костик, окажи мне услугу.  Ты не против?

                - Пожалуйста, что угодно! Конечно, а что надо? - заторопился он, подавившись льдом.

                - Так уж «что угодно»? (Костя замолчал и вспотел.  Татуированный бармен за стойкой подмигнул Гале. Но она отвернулась и продолжала вполголоса.) А паспорт у тебя есть?

                - Есть! Мне уже восемнадцать! - обиделся Костя.

                - Шучу, шучу, видно, что ты взрослый... Слушай, мне позарез нужен новый лифчик! Ты знаешь, что такое лифчик? (Для наглядности она обхватила обеими ладонями грудь и слегка приподняла. Он опять закашлялся. Но Галя сделала вид, что не заметила, и продолжала.) Вот и ладушки. Ну, не красней, не красней! А в Салон как раз завезли французские лифчики, с кружевами! Сказка! Чистый Париж! Давай подадим заявление в ЗАГС, вроде пожениться. Получим «приглашение» в Салон. И сегодня же я смогу купить... Не дрожи ты как собачий хвост! Это ж не взаправду жениться, а понарошку! У меня есть жених, - не волнуйся. Я тебя не пытаюсь заарканить. Ты для меня сильно молоденький-хорошенький... И ты себе возьмешь, в Салоне, чего хочешь.  За чем в Салон шел?

                - За рубашкой, на выпускной... - Костя пристально рассматривал Галю, непроизвольно задерживаясь на глубоком вырезе. Уж не издевается ли она над ним? Это он - хорошенький? Нет, вроде серьезно...

                - Во, рубашку себе купишь, импортную!  Все девочки умирать за тобой будут. Ты и так миленький, - она подмигнула, щелкнула его по шляпе, - а в рубашке будешь вообще неотразимчик!  Лады? Дело в шляпе?

                Так они и сделали.  Костя смотался домой за паспортом, Галя ждала у подъезда, подпирая столб навеса наподобие кариатиды. Дворовые старушки шептались, глазея на нее, и даже ленивые летние собаки высунули языки.

Подали заявление в ЗАГС, где сидела строгая тетка, вроде паспортистки. Костя оробел, хорошо, что Галя не заметила.  Новоявленная невеста была в таком восторге от кружевных лифчиков, (она купила три), что пожелала их примерить тут же, в соседнем подъезде.  Костя стаял «на шухере», за что ему выпала честь взглянуть в тот же день и на лифчик, на Галю в лифчике, на Галю без лифчика, а затем и без ничего. 

На выпускной вечер он явился в новой рубашке и уже мужчиной. А Галя укатила к себе в Умань.  Она приезжала в столицу всего на неделю, на курсы повышения квалификации медсестер.  С новой взрослой печалью Костя думал, что никогда ее больше не увидит. На душе слегка скребли кошки, и мучила какая-то неловкость.  Он боялся, что поступил легкомысленно, не по-мужски. Вел себя как мальчишка, сопляк. Но через неделю успокоился. И его отражение в шляпе подмигивало: вот какое приключение выпало тебе на долю. Со взрослой, красивой женщиной.

Печаль быстро улетучились, а Галя явилась опять! Через три недели и прямо к нему домой.  Хорошо, что дома никого не было, младший братец находился в лагере. «Нужно отметить наступающий медовый месяц! - заявила она и выставила на стол четвертушку водки и банку маринованных маслят. - Сама собирала и солила».

В широкой родительской кровати было куда удобнее, чем в подъезде, и под кустами на пляже.  Костя узнал много нового в этот длинный, солнечный день, и о себе, и о Гале, о природе человека и о жизни в целом. Все его мужские сомнения рассеялись, оставив приятную усталость. Он воспрянул духом, но при этом совершенно потерял соображение и чувство времени.  Солнце прокатилось по атласному небу, прошитому облачными строчками, озарило их горизонтальными, оранжевыми лучами, сделав Галю еще прекраснее, и село куда положено. Сиреневые глубокие тени расчертили знакомый двор. Собаки разбежались по своим вечерним делам и старушки разошлись по кухням, греть обеды. В открытые окна пахнуло прохладой. Заплясали светлые занавески. А парочка все еще барахталась под одеялом, когда родители Константина возвратились с работы. На тумбочке сиротливо поблескивала чекушка, засыхала тарелка с маслятами и таинственно зеленела в сумерках полупустая бутылка Армянского коньяка, которую отчим держал «для торжественных случаев». 

Мама зажгла свет. Костя зажмурился.  Мать подхватила зачем-то бутылку и выскочила из спальни как ошпаренная. Потом опять заскочила, малиновая, с выпученными глазами, и заорала не своим голосом: «Как не стыдно! Девка! Дрянь! Вон отсюда, мерзавка! Он еще мальчик!»

                «Уже не мальчик», - спокойно ответила Галя, и подмигнула отчиму, натягивая колготки.  Трусов на ней не было.  Отчим из столовой с интересом наблюдал за сценой, прихлебывая из горлышка оставшийся коньяк.  Мать перехватила его взгляд и завопила еще громче: «Выметайся отсюда! Шлюха! Потаскушка! Чтоб ноги твоей в моем доме...»

                - Ах, вот как!  Я - шлюха? - Галя подбоченилась, выставив голую грудь.  -  Между прочим... к вашему сведенью... для информации... чтоб вы уже знали... (Она выдержала эффектную паузу и вильнула бедрами.) Я - невеста вашего сына.  И неча меня потаскухой обзывать, мамаша. В субботу у нас свадьба.  Приглашаем, предки! -  Она порылась в сумочке, отставив изрядный зад в прозрачных колготках, и выволокла бумажку из ЗАГСа. - Вот, документ, запись актов гражданского состояния, можете убедиться!  Все пропечатано!

                Костя ошалел от ужаса. «Хорошо, что Петенька еще в лагере, а если бы он на такое безобразие наткнулся...» - бормотал отчим, утирая влажный рот и алчно поглядывая на потенциальную невестку. Напрасно Костя пытался оправдываться, его заглушал Галин зычный голос: «Хорошенькое отношение к будущей родственнице! И ты терпишь, что твою невесту обижают, чуть не матюкают! А ну, Костик, скажи свое мужское слово! Отбрей стариков по первому сорту!»

Неужели Галя Волкова это все нарочно подстроила? В результате мать схватилась за сердце и выгнала их обоих, несмотря на слабые протесты отчима.  Не дала даже одеться толком.  Пришлось натягивать штаны уже на лестничной клетке.  Галя хохотала: «Как они нас! Голяком - на лестницу! Во дают! Вляпались мы с тобой!  Смех, да и только! А папка у тебя ничего, симпатичный, высокий и мало поношенный. И мамочка - гражданка с норовом!»  «Куда я теперь пойду?» - стенал Костя. «Не ной! Сопли подбери! Ко мне пойдешь. Я у подруги остановилась.  Она нас не выгонит, жениха с невестой».  Он тоже нервно захохотал: «Жених и невеста - тили-тили-тесто!»

                К подруге явились в том же бездумно-возбужденном хохотунчике, и с бутылкой шампанского, прихваченной в гастрономе. Покосившийся домишко на окраине походил на избушку бабы-яги. Костя и не знал, что в таких живут люди. Подруга их приняла с восторгом. Вытащила закуску и заявила, что свадьбу отметят по первому классу у нее в столовке. В пятницу поминки справлять будут по генералу, обычно многое остается.  (Подруга работала официанткой). Заснул Костя на чужом диване, положив шляпу на табуретку, и подумал, что в жизни всегда так: горе и радость сопутствуют друг другу.  Даже у Шекспира было, в «Гамлете» - чего-то там после королевских поминок пошло на брачный пир...

Действительно, через два дня Галя Волкова купила «для хохмы» в Салоне фату, потащила Константина в ЗАГС, уже не вспоминая своего мифического жениха.  Велела надеть Косте шляпу для солидности.  Приехали с шиком, на такси. Расписались. (У Кости дрожали руки.) Официантка и шофер такси - свидетели. Невеста в фате и в джинсах все время заливалась смехом. Жених ей вторил, так что их чуть не выгнали с собственной свадьбы.

                Через неделю, «сильно медовую» по Галиному определению, она уехала в Винницу. Волкова теперь работала в Виннице, повысив квалификацию. А Костя вернулся домой. Покаялся, помирился с родителями, принес маме цветы, а отчиму - новую бутылку коньяка, и торжественно пообещал больше не делать глупости.  Поступил в институт и с годами почти забыл об этом браке. Помнил только, что ему нельзя ни на ком жениться, потому что в паспорте уже есть штамп.  Это спасло молодого неопытного Полянского в развязке нескольких неудачных романов.

                Только когда Костя Полянский уезжал в Штаты, оказалось, что нужно разрешение от законной жены. Он поехал в Винницу, как на каторгу, просит. Галю о разводе. С трудом отыскал свою супругу.  Жила она на окраине.  Есть люди, которые всегда ютятся на окраинах и как ни стараются, не могут продвинуться к центру.  Возле тщательно выбеленного домика цвели мальвы и «чернобрывцы». Он загадал - если на окнах будут цветные занавески и собака не залает - все сойдет хорошо. Ленивый откормленный пес даже не тявкнул, только посмотрел на Костю заплывшими глазами.  Располневшая Галя в домашнем халатике разговаривала с ним во дворе, возле грядок с клубникой, оглядываясь на окна с розовыми занавесками. Она быстро согласилась на развод, но потребовала отступного, на что ушли все родительские сбережения.  Гля Волкова уже не слепила его, как прежде.  Кудри развились, волосы потемнели у корней, с ногтей облез лак.  И ему совсем не жалко было расставаться навеки с первой женой.

Родители стенали, а Костя радовался втихомолку.  Он ожидал худшего.  Что Галя захочет уехать с ним.  Или уже родила троих детей и навесит их всех Косте на шею вместе с алиментами.  Или завела себе дружка, который зарежет его, из ревности. Честное слово, Костя считал, что легко отделался. В Америку Костя Полянский приехал (по выражению мамы) «голый и босый», но с «чистым паспортом».

                Без магической брачной защиты, Костя тут же, как дурак, женился на Светке. Первой попавшейся на его пути девчонке удалось его заарканить. Несмотря на мамины предупреждения. Несмотря на стойкий страх перед женитьбой. Несмотря на разительное сходство с Индианой Джонсом, которое явно обнаружилось в Америке (даже профессия у Кости и Джонса похожие - историк и археолог). Но история со Светкой оказалась единственной на долгие годы.  Костя Полянский быстро усвоил, что он не Джонс. Под давлением новой жены и новых обстоятельств - переучился на программиста. Работал, как многие, и жил без приключений до сорока лет, хотя ему постоянно чудилось, что вот-вот что-то ужасное случиться. Война, конец света, финансовый крах, автокатастрофа, удар молнии. Но ничего такого не происходило. Он ездил по утрам на работу, заряжал машину по пятницам, стригся каждый первый вторник месяца, платил счета, покупал продукты. Даже не растолстел, только поседел немного и шляпы иногда менял, несмотря на косые взгляды новой жены.

Можно многое сказать в пользу шляп, исчезающего вида, хотя Света их и не одобряла. Шляпы защищают от жары и холода, дождя и ветра. Шляпы при случае придают всему облику некоторую элегантность и своеобразие. Даже шарм.  Со шляпой можно посоветоваться за неимением лучшего собеседника. А в остальное время они лежат в кладовке, вместе с ботинками, и каши не просят. В шляпе Константин чувствовал себя увереннее. В ответственный момент шляпа помогала ему принимать нужное решение.

Теперь, когда Костя Полянский рассуждал о новой женитьбе, решительность была куда как необходима.  Если женщина красива, и очень нравится, в пользу женитьбы говорит многое. Отчаянный хор внутренних протестующих, сомневающихся, испуганных, голосов не в состоянии заглушить доводов сердца и прочих эмоционально-иррациональных частей тела. Инна с первого взгляда показалась Косте красавицей. Лучше даже молодой Гали Волковой, и уж конечно, в сто раз лучше Светки. Нежная  Инна напоминала повзрослевшую актрису Натали Портман, из нового фильма «Звездные войны». Но что-то еще было в Иннином лице, в облике родное, привлекательное. Они встретились в медицинском офисе.  Костя пришел делать кардиограмму, в самом серьезном настроении.  Он считал свой пульс. Пытался дышать ровно и глубоко по системе йогов, но не получалось. И не до флирта ему было, честное слово.

                Сердца беспокоило Полянского уже несколько месяцев.  Толстый, веселый волосатый врач по фамилии Пукинер (что ему оставалось с таким животом и фамилией, как не веселиться?) не принимал Костины жалобы всерьез.

                - Ну-с, снимите ваш бурнус!  Давай послушаем, что говорит твое сердечко.  - Пукинер картинно оттопыривал мохнатое ухо и приставлял стетоскоп к Костиной широкой груди, мурлыча: «Сердце, тебе не хочется покоя». Что может услышать врач, когда он поет? - Тоны нормальные.  Пульс как у космонавта. Хоть сегодня запускай на Луну.

- Но мне болит и сжимает... по утрам. А иногда и днем, после полудня. И к шести вечера...  Если не обратить вовремя внимание... Мой отец умер от сердечного приступа.  Вечером был, а на утро его не стало. Исчез из жизни... молодой.  Мне было тогда семь лет, значит ему - тридцать восемь. 

- Больное сердце - не болит! Запомни это, - назидательно произнес доктор и заглянул в историю болезни - Константин... Полянский. Сколько чашек кофе выпиваешь за день? Одну, три, восемь, не-считал-не-знаю?  Куришь? Больше-меньше пачки в сутки? Дымишь как паровозная труба или только как печная? Чего же ты хочешь, друг ситный? (По хамоватой манере русскоговорящих в Америке доктор со всеми был на «ты».) Ладно, выпишу, направление на кардиограмму, если ты хорошо попросишь. «Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил, и все биндю-ю-ю-жники вста-а-а-авали, когда в пивную он входил».  Это не про тебя песенка? Ты не одессит, часом?  Я думал - земляк. Жаль, а еще- в шляпе. Пошлю я тебя... нет, не что ты думал, не куда подальше... ха-ха-ха.  Пошлю тебя на кардиограмму к милейшей Инночке. Она у нас специалист, сердечных дел мастер.  Снимет с тебя показания быстрее, чем на Лубянке, за две минуты. Ну, пока, Костя, не кашляй!  Позвонишь через неделю после теста, я хотел сказать - тэста. Узнаешь результат кардиограммы. Вот такие пироги с котятами.

                Взяв направление, Костя целую неделю толком не спал. Просто боялся позвонить, назначить кардиограмму. Каждый день загадывал - вот выглянет солнце, и позвоню.  Но солнце выглядывало и пряталось, дни летели, пестрые от туч и дождей, а он все не решался. А вдруг - самое плохое?  Забитый клапан, операция, даже пересадка сердца? Думал не ходить никуда: лучше так, в неизвестности, до последней минуты... Но все-таки позвонил, когда блеснул солнечный луч, отразившись от бака с водой. Как с горы слетел Костя, назначил день и пошел, словно на казнь. В то утро он надел свою самую «счастливую» серую шляпу фетровую, хотя на улице совсем потеплело.

Ждать пришлось нестерпимо долго, минут пятнадцать.  Люди входили, выходили со спокойными, или озабоченными лицами. «Эй ты, шляпа, ничего у нас страшного нет...» - пытался утешить себя и шляпу Костя. Но внутренний голос звучал неуверенно, а шляпа безмолвствовала.

Красивая женщина в белом халате вышла из-за страшной двери, прошла по коридору. Оглянулась на Константина.  «Почему она оглядывается?  Неужели я такой бледный?  Может быть, у меня на лице следы зубной пасты?  Или рубашка неаккуратно заправлена? - забеспокоился он. - Что, если она прочитала в моих чертах следы смертельного заболевания?  Специалисты это умеют. Если она вернется, и на обратном пути пройдет нечетное число шагов, то все обойдется.  (Женщина вернулась и опять на него посмотрела.) Наверное, это и есть Инна, сердечных дел мастер-ломастер...  Хорошенькая, стройная.  Пукинер все шутит... может, доктор сам за ней ухаживает?  Не удивительно, такая славная...» Подошла его очередь. В кабинете со странными машинами, Инна опять пристально на него посмотрела, потом на его бумаги.

- Что-то не в порядке с... с направлением? - отважился спросить Костя.

                - Нет-нет, извините. Просто мне ваше лицо знакомым показалось. Вы не из Чернигова?

- Из Киева. И вы мне показались... Возможно, встречались где-то. Вы не в Киеве учились?

- Нет... Раздевайтесь... (Костя почему-то покраснел, и глядя на него, Инна тоже смутилась.) Только до пояса. Я выйду... - и подала ему голубой бумажный халат.

- Все нормально.  Сердце у тебя как у слона, даже лучше! - заверил Костю по телефону Пукинер.  - Даже не ёкнуло во время кардиограммы. Хотя при нашей Инночке у многих ёкает. Проживешь до ста лет, будешь старый дед.

                «Ну, слава Богу! Пронесло!» - Костя положил трубку и подмигнул шляпе. И тут же засомневался: «Что если, доктор нарочно так говорит, чтобы утешить его? А на самом деле, кардиограмма показала, что положение совершенно безнадежно...»  Он пытался загадывать по облакам и по цвету проезжающих машин, но не мог сосредоточиться. Всю дорогу до работы (Костя ходил пешком, совершал утренний моцион!) ему чудились разные кошмары: Наверняка, добродушный Пукинер, не хочет отравлять ему последние дни, а возможно, и минуты жизни... (Костя сдвигал шляпу на затылок, потом натягивал на глаза, но странные мысли настойчиво лезли в голову.) Или так - легкомысленный волосатый Пукинер некомпетентен. По-простому - ни черта не понимает, просмотрел серьезную болезнь за своими шуточками? 

«Может такое быть?» - спросил он у своей шляпы, за неимением другого собеседника. «А что, вполне такое возможно... - ответила шляпа.  - Есть также иной вариант - Пукинер знает, что твое сердце не в порядке, но не хочет опять посылать тебя к этой интересной даме, Инночке.  Ревнует, жирный пузырь.  Ты-то - еще хоть куда в свои сорок!»  От таких мыслей Костю одновременно бросило и в жар, и в холод, а сердце опасно застучало.  Нужно позвонить Инне, спросить у нее... что она думает по поводу кардиограммы. Специалист все-таки. Медик.

Так он и сделал. Подождал, пока по небу пробегут три почти одинаковые, серые тучки (похожие на растрепанных кроликов) и набрал дрожащим пальцем номер.

- Вы извините, Инна, что я надоедаю вам со своими проблемами, но мне не с кем посоветоваться.  Один, знаете ли...- завершил Константин свою сбивчивую речь. - Возможно, я звучу как параноик, но ничего не могу поделать: лезут тревожные мысли...

- Ах, что вы, что вы, я прекрасно понимаю вас, - заверила его Инна. - Мне тоже часто чудятся разные проблемы, там, где их, может, и нет.  Я видела вашу кардиограмму. Мне она показалась совершенно нормальной, но я не врач...

- Значит, вы считаете, что все в порядке?  Ну, извините тогда за беспокойст...

- Но со здоровьем шутить нельзя!  Особенно с сердцем! - быстро перебила Инна.  - Если у вас есть сомнения - стоит сделать дополнительные исследования. Эхограмму, например, у нас в офисе...

- Я не знаю, выпишет ли мне Пукинер направление на эхограмму сердца.  Ему все - шуточки. Одессит!

- Зачем направление? Я и так сделаю... просто так.  Приходите в пятницу, в два часа. Сможете? У меня будет «окно» между пациентами. Потом я покажу результат нашему кардиологу.

В час тридцать Константин уже стоял перед офисом с букетом роз и самой большой коробкой шоколада, которую он смог отыскать в русском магазине. На коробке была изображена на ложе из цветов прелестная брюнетка, слегка напоминавшая Инну.  «Неудобно приходить с пустыми руками, женщина оказывает услугу... проявляет чуткость к пациенту. Она отнеслась ко мне с симпатией, и я тоже... Не деньги же ей тыкать в самом деле!» - Оправдывался он перед... шляпой?  Больше не перед кем было ему оправдываться.  Он прошелся перед дверью, стараясь не наступать на трещины в асфальте. Улица совершенно пуста, и офис безлюден, все ушли на ланч.

«А что если, медичка эта просто пожалела тебя? - предположила шляпа. - Знает, что жизнь твоя, Костя, висит на волоске, и из чистого сострадания...»  Но Константин больше не слушал. Он взбежал наверх по лестнице, преодолевая аккуратно нарезанное ломтиками ступеней вертикальное пространство, и лихо бросил шляпу на стол.  Инна вздрогнула:

- Цветы? Ой, зачем вы! - она погрузила порозовевшее лицо в коралловые розы и еще больше похорошела.  Возможно, он принял за краску смущения отсвет розовых лепестков. - Ложитесь на стол, я сейчас приготовлю оборудование.

Константин закрыл глаза. Шляпа тихо лежала на столе. Теплые руки Инны двигались по его груди, перемещая пластмассовую трубку, намазанную какой-то скользкой гадостью. Но он блаженствовал, вдыхая слабый запах ее духов.  И вдруг услышал странный, мерный, чавкающий звук.

- Что это?

- Это ваше сердца стучит.  Машина усиливает звук - женщина показала на компьютер. - Хотите посмотреть, как сокращается ваше сердце? Вот тут на экране... Что-то частит немного, а так все нормально.

                - Интересно.  Звук такой словно... ленивый волк жует очень жесткого и старого козла. Так вы считаете, ничего страшного нет?

Инна хихикнула:

- Мне всегда этот звук больше напоминал стиральную машину.  Ну, вот и все. Одевайтесь.  (Она отдирала с его груди липкие датчики. Сладкая боль от ее пальцев.) Покажу результат врачу, когда она вернется в офис, после ланча...  Можете идти на работу. Надеюсь, у вас это не слишком много времени отняло.

- Нет, нет, я сегодня уже совершенно свободен.  Надеюсь, у ВАС это не отняло слишком много времени.  Вы пожертвовали своим обеденным перерывом, чтобы меня принять, я же понимаю.

- Пустяки. Я днем редко ем.  После работы уже обедаю...

- Может быть... пообедаем вместе?  Если вы не заняты... - и запоздало испугался: а вдруг она замужем?  Кольца нет, но все-таки.  Такая красивая и одинока - маловероятно.  Костя почувствовал себя нелепым, раздетым, лежащим, словно окорок на белом столе, измазанным липкой дрянью.  Ни за что она не согласиться!  Шляпа! Приперся с цветами, как последний дурак, на посмешище...

- Конечно, с удовольствием.  Я заканчиваю работу в пять тридцать.

- Вы любите тайскую кухню, да?  Тут рядом есть милое заведение, «Май Тай». Замечательно! Встретимся возле ресторана?

- Я к тому времени узнаю результаты эхограммы...

Константин бегал по тротуару, перескакивая через трещинки, туда-сюда перед рестораном, словно бобик на привязи и страдал.  Инна запаздывала. Парило как перед дождем. Массы далекой воды над горизонтом образовывали странные пейзажи с горами и долинами.  Небо проглядывало сквозь тучевые нагромождения, как желтое закатное море. В распухшую от жары голову под тесной шляпой лезли странные и неприятные мысли:

«Возможно, все это - заговор между противным Пукинером и прелестной Инной. Врач позвонил ей, посоветовал сделать эхограмму. Но так, чтобы смертельно больной Костя не догадался об истинном положении дел.  Чуткость проявляют, - нашептывала шляпа. - Инна странно на тебя смотрела, с чего бы?»  Какие у нее глаза золотистые, длинные ресницы.  Неужели такая вот Инна могла им заинтересоваться? Если из-за угла покажется сейчас синяя машина - он Инне понравился... Красная! Черт. Нет, только чисто профессиональный интерес у нее... и жалость. Сейчас появится и объявит приговор - скажет ему, что сердце никуда... Уже на двадцать минут опаздывает. Вот и она! Сердце прыгнуло. Спокойнее, так и инфаркт недолго заработать! Глубокий вздох диафрагмой. Нет, другая женщина, лет на десять старше, хотя ноги еще ничего.  И тоже посмотрела на него пристально, с чего бы?

Мимо пробежал на четырех настоящий бобик, наступая куда попало, помочился у фонаря и презрительно глянул. Солнце побледнело.  Тучи громоздились уже прямо над головой, всерьез грозя дождем. Через пол часа Константину уже казалось, что Пукинер, никакой не врач на самом деле, а член мафии, занимающейся поставкой сердец для трансплантации на черный рынок. Инна - его помощница, завлекает жертв своей красотой. Что, возможно?! (Дунул сердитый ветер и чуть не сорвал с него шляпу.) В русских газетах писали о чем-то подобном. Выискивает пациентов с жалобами на сердце, заморочит их шуточками. Потом состряпает заключение, напугает до полусмерти, предложит операцию. Подъедет вроде «скорая помощь», маску - на лицо и на границу с Мексикой.  Нет, не клеится - Пукинер наоборот, заверил, что ничего страшного нет.  «А что, если это психологическая игра в плохого и хорошего полицейского? - подзуживала шляпа. - Врач говорит, что все в порядке, а Инна сейчас намекнет, что положение серьезное, но не скажет что именно. И будут терзать, водить от надежды к отчаянию, пока ты, Костя, не сломаешься...»

Нет, тоже не вяжется. Он все придумал - если проедут два, нет три «Мерседеса» подряд... нет, откуда таком количеству «Мерседесов» взяться в эмигрантском районе? Костя сам позвонил Инне. Пукинер этого предвидеть не мог. Хотя намекал, косвенно: «Хорошенькая Инна... сердечных дел...»

- Ах, извините! Вы давно ждете?  - Инна тронула его за локоть шелковой перчаткой. Солнце выглянуло в прореху в тучах. - Я разговаривала с кардиологом, у вас все нормаль...

                - Нет, нет, какие пустяки... - перебил он, словно и думать не думал о своем сердце. Голова его закружилась. От облегчения? Инна была причесана по-другому и сильнее пахла духами.

                Вечер поплыл на дурманящих волнах и плавно перешел в ночь.  Ехидная шляпа висела на вешалке, и Костя чуть не забыл ее, увлеченный. Уже и обед закончился, и кокосовое желтое мороженое растаяло в вазочках, превратившись в абсолютную жижу, и официант три раза прошел мимо столика, поглядывая значительно: «пора и честь знать!», а Инна с Костей все никак не могли наговориться.

                - Как интересно, Инночка, что ваша фамилия Белоцерковская!  Моя бабушка, мама отца, тоже была Белоцерковская, удивительно!

                - Что же удивительного? Белоцерковских была полная Белая Церковь.  Когда в России евреям стали давать фамилии, их называли по имени местечка или городка где они жили.  Все стали - Уманские, Лещинские, Таращанские, Брусиловские, да мало ли еще... Это ее девичья фамилия была?

                - Не знаю. Все равно - странно: мы жили совсем рядом, а встретились только сейчас, в Штатах.  От Киева до Чернигова рукой подать! Когда я был маленький, помню, мой папа постоянно ездил в Чернигов по работе. И всегда привозил мне что-нибудь.  Варенье. Я очень любил сладкое.  Для меня черниговское варенье и варенье из черники - одно и тоже.  Я представлял себе этот город - где растут ягоды, огромные будто яблоки, прямо на деревьях, на всех улицах, и просил отца: «Возьми и меня в Чернигов», а он только смеялся. Рассказывал мне удивительные истории, о городах где бывал, лучше любых сказок.  Как он описывал Петергоф! Сверкающие фонтаны, мраморные лестницы! Отец умер, когда я перешел во второй класс.  Не помню похорон, ничего.  Просто исчез из моей жизни.  Мама через год вышла замуж. Прямо как в Гамлете... Нет, совсем не так. Мой отчим - хороший человек, усыновил меня. Мама настояла, чтобы я взял его фамилию, Полянский. Но мне все представлялось, что папа живет где-то далеко, в краю ягод и фонтанов. Иногда я воображал, что вижу его на улице, на другой стороне.  Даже рукой махал. Часто снилось - папа снимает свою соломенную шляпу, набирает ее полную ягод, (каждая ягода сверкает, словно драгоценный камень), и протягивает мне...

                - Да вы фантазер, Константин. Мой папа тоже часто ездил в командировки, в Киев.  Обещал меня взять с собой, посмотреть на колокольню и собор Софии, на Печерскую Лавру, и какой-то монастырь, где на синем куполе были золотые звезды. Но никак у него не получалось.  Я просто бредила этими куполами. А где сейчас ваша мама?

                - Мама с отчимом осталась дома, в Киеве. С Петькой, моим младшим братом, не захотели уезжать, поздно, говорят. Пожалуйста, называйте меня просто, Костя и на «ты». Помните как у Пушкина?  Пустое «вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила...  Инночка, вы специалист по сердцу, не терзайте же мое. Умоляю, скажите мне «ты», в чисто терапевтических целях.  Хотите, выпьем на «брудершафт» чтобы уж наверняка.  Официант, принесите бутылку шампанского!  Какое вы любите?  Полусладкое?

                И официант обреченно побрел выполнять заказ.

За первым «брудершафтным» поцелуем, услащенным шампанским, последовали многие другие. Через неделю они уже знали все друг о друге.  Оказывается, они читали в детстве одни и те же книги, смотрели те же фильмы.  Рассказывали о своих школах, об учителях. Костя вспоминал смешные эпизоды в институте, а Инна говорила про медучилище.  Делились впечатлениями о том, как приехали в Америку.  Говорили о родителях, о друзьях. Беседовали обо всякой ерунде приглушенными голосами, словно обменивались интимными секретами.

- Мой отец тоже был веселый человек, смешил меня постоянно, - доверительно рассказывала Инна. - Как он замечательно читал «Приключения Маугли» в лицах! Особенно я любила бархатный голос пантеры Багиры... Родители разошлись, когда я окончила школу, уехала учиться...  Мама никогда не могла простить отцу...  Он сейчас живет в Германии, в Эссене со своей новой женой и двумя детьми.  Мы даже не переписываемся...

Ее голос болезненно сорвался.  Костя не мог вынести ее грусти...

- Что ты говоришь!  «Маугли» - моя настольная книга с детства. Мне папа читал. И Багира была моя любимица, вкрадчивая, изящная. Привлекательная и опасная.  Совсем как ты...

                - Чем же я опасна? - улыбнулась она.

                - Ты вошла, мягко ступая, в мою опустевшую жизнь и все изменилось...

О чужих романах читать скучно, особенно о благополучных.  Читателю подавай страдания, драмы, трагедии. Чем больше недоразумений, препятствий и неприятных коллизий, тем читателю приятнее.  Вот дескать, я сижу на диване, в тепле и холе, умный, а они, дураки, маются, мечутся по свету. И счастливая развязка принимается благосклонно, только после многих катаклизмов, душевных и физических травм героев.  Тогда читатель смягчается - ну ладно уж, пусть порадуются. Из этих соображений я пропущу три-четыре месяца, и мы опять встретимся с Инной и Костей только под Новый год.

Существуют несколько надежных способов удержать женщину, но их никто не знает.  Общепринятая, незатейливая практика -  брачные узы, цепь, где два первых звена - золотые кольца, а дальше - уж как получится. Теперь Костя постоянно задерживался перед витринами ювелирных магазинов.  Жался на пронизывающем зимнем ветру, но зайти не решался. Нужно сразу купить кольца? Или сначала нужно какое-то с камнем, чтобы сделать предложение, а потом уже обручальные?  Он слабо разбирался в подобных делах. В предыдущих браках инициативу брали на себя невесты. Поэтому Полянский и решил прибегнуть к родственно помощи.  Двоюродная сестра мамы, Бэба Кацнельборген жила и благоденствовала в чикагском пригороде уже двадцать лет.  Она много помогала Косте советами, особенно на первых порах в Америке.  В одно вьюжное воскресенье, он отложил встречу с Инной на вечер, и ринулся к тетке за морально поддержкой.

                - В чем проблема? - загорелась тебя Бэба. - Давай, пригласи твою женщину к нам на обед, прямо сегодня.  У меня жареная курица и суп с клецками. Опять жениться в твои годы - это не жук начихал! Тут нужно серьезно подумать, посоветоваться. Ты написал маме? Я полюбуюсь на новую кралю, что ты там такое надыбал. И скажу тебе честно, все, что о ней думаю.  Ты меня знаешь, я всегда говорю, что думаю.

                - И думает, что говорит... - добавил Бэбин муж, Сеня.

Инна легко согласилась познакомиться с родственниками.  К обещанной курице и супу каким-то чудом, за несколько часов, присоединились форшмак из селедки, жареные грибы, слоеные пирожки с мясом, внесезонные «гоменташи», налистники с сыром и шарлотка с яблоками. Перед потенциальной родственницей Бэба решила не ударить в грязь лицом. Выставила на стол чешский, перламутровый сервиз, хрустальные фужеры, постелила кружевную скатерть.  После обеда Бэбин муж увлек Инну смотреть фильм, снятый их новой цифровой кинокамерой на Ямайке, в отпуске. Заодно и похвастаться новым «плазменным» телевизором с плоским экраном. Вся американская жизнь Кацнельборгенов, начиная с пребывания в Австрии и Италии, была аккуратно зафиксирована на кассетах и дисках, рассортирована в альбомах и расставлена на полках. Так что будущим биографам не придется охотится за материалами. Вот они, пожалуйста, сотни съемочных часов, тысячи фотографий!  Костя мысленно молился, чтобы после Ямайки увлеченный дядя Сеня не перешел к хронологическому показу.  Тогда они до следующего года из гостей не выберутся. Сама Бэба, утомленная кулинарными подвигами, уселась с Костей по советской привычке на кухне, заварила чай и приступила к обсуждению:

- Ничего женщина: интересная, сразу видно, что порядочная, вежливая. (Бэба подозрительно прислушалась к неумолчному говору мужа, сливавшемуся с шумом ямайских водопадов на экране. Изредка вклинивались сдержанно-восхищенные реплики Инны). Вкус у нее хороший. Мои пирожки ей понравились, даже рецепт попросила. Тихая, вроде тебя. Из нее может выйти хорошая жена. Вы с ней даже похожи вроде, как долго прожившие супруги.

- Куда мне...

- Не прибедняйся, Костик! Ты - симпатичный парень, не гулящий, скромный. Только внешне на своего отца похож, а по характеру - совершенно другой. Сам себе цены не знаешь. Только вот с женами тебе не везло.

- Да, не везло. А разве мой папа...?

Бэба поперхнулась чаем:

- Ну, что о нем плохо говорить.  Что было, то прошло.  Красивый был мужчина, резвый... Не о нем сейчас речь - о тебе!  Кольцо нужно для предложения с бриллиантом.  Сильно не разоряйся, на твою зарплату не пошикушешь. Полкарата хватит, а то и четверти.  У этой хоть зубы ровные, но то, что твоя прежняя...

- Тише! Неловко, Инна услышит. У моей прежней теперь все зубы равны как на подбор, будто тридцать три богатыря у Пушкина. Японская керамика. И с нею дядька Черномор, дантист-специалист из Алушты...

- Японские зубы?  А кто платит? Ты, небось, и платишь, шляпа? Чего тише?  За шумом водопада ничего она не услышит. Вон как грохочет и бурлит.  На Ямайке этой клятой, моему захотелось спускаться по каменным уступам... Слышь грохнуло!  Это я свалилась и рюкзак уронила.  А мой муж все снимал, бессердечный! У меня знакомый ювелир в Скоки, я тебе дам адрес. У него кольцо... Инна женщина скромная, по всему видно. Обручальные кольца уже потом. Когда свадьбу назначите? Лучше летом. И не была замужем? И детей нет? Даже странно... Предложение сделаешь на Новый год, в двенадцать, так красивше и трогательнее!  Символично: Новый год - новая жизнь. Когда пробьют куранты, то есть, я хотела сказать, когда в Нью-Йорке яблоке свалиться, или там салют. Пригласи ее в приличный ресторан, тут не нужно жмотничать. Но и особенный хипишь вам устраивать со свадьбой не нужно, не те годы.  Она еврейка?  Конечно, что я спрашиваю, как родная сестра на тебя похожа и на всех евреев.  Ребе пригласите, он вас окрутит по первому сорту со скидкой для новоприбывших. Моя племянница его знает. Скромненький бранч в русском ресторане, в «Живаго» или в «Метрополе», я помогу.  Напеку вам кихалах и земелах. В ресторане такие не умеют. Торт нужно будет заказать у поляков в пекарне, на Миллуоки.  У невесты много родни?  Платье в салонах не покупайте - дорого.  Можно взять на сейле, и моя портниха подгонит по фигуре. А свадебное путешествие - пожалуйста, на Ямайку, или на Багамы.  Что на сейле будет в тот момент. Она не из тех, что харчами перебирает, по-моем. Я вам дам своего тур-агента, и отель посоветую.  Родителей сюда тащить нечего, у твоей мамы сердце, давление... и дорого.  Они уже в прошлом году были в Штатах, хватит. Каждый год приезжать - подарков на них не напасешься.  Съездите к ним летом, познакомится. Нет, лучше осенью, когда билеты дешевле, не в сезон...

Константин молчал, потрясенный обилием деталей, о которых он раньше и не догадывался. Вечером, попрощавшись с Инной, он опять позвонил тетке.  Даже не стал отсчитывать через окно десять черных машин перед звонком, как обычно.

- Нервничаешь, племянник! Холодные ноги, горячее сердце, как говорят американцы? Ничего, так и положено перед серьезными решениями.  Она нам понравилась... я же тебе сказала. Мой Сеня так просто от Инны твоей в восторге.  Правда, он от любой юбки в восторге. Все мужчины - трусы, когда доходит до объяснений.  Примешь перед тем сто грамм коньяку и...

- Слушай Бэба, я не о том. Ты сказала о моем отце.  Я подумал... Вы чего-то не договариваете, ты и мама.

Тетка долго молчала в трубку, уснащая молчание вздохами и сопением.  Потом решилась:

- Понимаешь, когда ты был маленький, мама не хотела тебя травмировать.  Теперь это уже глупо, когда тебе за сорок... Твой отец... он не умер.  Он тогда ушел к другой женщине.  Мама гордая, ей тяжело было признаться.  От алиментов отказалась, с тем, чтоб он и не появлялся. Вычеркнула его из жизни, отрезала как опухоль. Ни имени, ни фамилии его не поминала, даже отчество тебе поменяла. Сказала, что на порог не пустит... ну так и пошло. Было и быльем поросло.  Даже не думай об этом.  Дела давно минувших дней...

- ...приданья старины глубокой... - растерянно завершил Костя цитату и повесил трубку.

В ночь перед Новым годом он спал плохо.  И кольцо было куплено, полкарата в золоте и платине.  И столик во французском ресторане заказан заранее.  Но что-то грызло и мучило.  Снилась ему свадьба: Инна в подвенечном наряде, лицо закрыто фатой. А за ней выступают в розовых платьях, похожих на занавески, подружки невесты - к своему ужасу он узнал Свету и Галю.  Они и прочие гости обсыпают молодых ягодами, вместо риса или пшена, чем там положено. Больше  всехо старается молодой отец Кости, загребая малину и чернику пригоршнями из своей шляпы.  Инна заслоняется руками, но на белом платье остаются красные пятна, кровавые брызги липкого сока...  Мама отворачивается от отца.  А Бэба спрашивает своим стыдно-громким голосом: «Где же отец невесты?  Неужели не приехал на свадьбу?  Нехорошо, неприлично, неловко... что-то тут не чисто!» И Сеня все снимает камерой да посмеивается: «Жених и невеста - тили-тили-тесто!  Что-то вы больно похожи друг на друга! Говорят, что только противоположности сходятся.  Не будет вам счастья, ох, не будет...»

Костя проснулся в тоске, голова болела.  Подсел к окну.  Проезжающие машины обдавали его мертвенным светом фар.  По потолку бесшумно бродили странные тени. Бродили невнятные, тревожные мысли. Он достал с полки альбом семейных фото.  На последней странице была вложена карточка Инны.  Пристально вгляделся.  Положил ее фотографию рядом со своей, сделанной еще в школе, после выпускного вечера, когда у него были длинные волосы.  Действительно, похожи! Удлиненные глаза, рисунок бровей, форма носа, губ... Можно сказать - одно лицо, хотя Инна, конечно красивее, нежнее. Перевернув несколько страниц, он вгляделся в фотографии отца.  Два расплывчатых любительских снимка.  Костя вытащил их и положил в нагрудный карман.

Чтобы отогнать неприятные мысли, включил телевизор. Новости. Маленький самолет взорвался при взлете, все погибли. Пожар в церкви - дым столбом, с вертолета видно. Бурей сорвало крышу на школьном здании.  В обледеневшей Индиане перевернулись на скользких дорогах семь школьных автобусов... Вид чужих несчастий смягчает наши собственные страдания приятным чувством, что все это случилось не с тобой. Но и в новостях стараются запустить хотя бы один положительный сюжет, на закуску:

«Опять входят в моду мужские шляпы, - радостно вещал диктор в клетчатой кепочке. (А какая же была фамилия у отца?  Наверное, та же что и у бабушки...) - Послушайте, что говорит владелец шляпного магазина - его продажа увеличилась в этом зимнем сезоне на 25 процентов. Шляпы всех цветов и фасонов, шляпы с перьями, даже ушанки... Как вы себя чувствуете в новой шляпе?»

«Увереннее, элегантнее...» - сипел похожий на Луи Армстронга, пожилой, черный дяденька в еще более черной «Федоре».

Шляпы в моде?  Это интересно! От окна дуло.  Костя ухватил с вешалки первую попавшуюся шляпу и натянул на макушку, замотался шарфом. До утра недалеко, уже светает.  Подул снежный ветер - сотни призрачных невест с развевающимися вуалями бежали марафон по ночной улице.  Побелело. Мрак рассеивается как тяжелое похмелье. Скоро рассветет, скоро Инна...

«Вот именно, Инна! - подтвердила шляпа.  -  Ты все пытаешься затолкать неприятные мысли в дальний угол сознания, как грязную половую тряпку в кладовку, ан не получиться у тебя.  Что ты думал об Инне?»

«Ничего не думал, - отбивался Костя.  - Думал, какая она милая. Мы будем счастливы...»

«Мне-то зачем врать?  Я все про тебя знаю, больше чем ты сам... Если человек - дурак и не думает головой, то шляпе приходится давать ему советы».

«Только не надо играть в доморощенных психологов.  Ты - не Сортирующая шляпа в Хагварде, а я - не Гарри Поттер. Не нужно раскрывать мне мрачные секреты, почивающие на каменистом дне души... Я тебя и слушать не буду».

«Еще как будешь! Всегда слушал, и сейчас послушаешь. Куда ты денешься.  Если ты сам боишься признаться себе, о чем думал, то я тебе расскажу, разложу в лучшем виде, как пасьянс на блюде!  Ты представлял себе, что отец, твой отец, когда ездил в Чернигов, влюбился там в другую женщину.  Завел вторую семью.  Мотался между Киевом и Черниговом, тебе возил варенье, пока все не открылось, и тогда...»

- Молчи!

«Ты меня не затыкай! ... влюбился твой легкомысленный папаша в другую женщину. Резвый был мужчина, красивый, веселый, слишком веселый... Мама его выгнала. В Чернигове у него родилась дочка. А потом он и в той семье не удержался, сбежал с какой-то третьей, в Германию.  В этом смысле ты - в него, не можешь удержать женщину, третий раз женишься... А какой будет результат?»

- Замолчи, дура!  - завопил Костя и содрал предательскую шляпу. Шарф душил, он был явно заодно со шляпой, но после нескольких рывков, сдался и смирно улегся на шее.

Рыжие лучи тронули морозные стекла. Призраки прошлого разбежались и скрючились по темным углам.  Папа, папа... Жил Константин без отца тридцать с лишним лет и дальше проживет!  Он уже привык.  А Инна - такая реальная, теплая, любимая.  Если первая машина будет скорая, то все образуется! Уже гудит за поворотом сирена, приближается... Вот и в доме Облонских все сначала смешалось, а потом образовалось.  Нужно смотреть на жизнь оптимистически! Оптимистическая трагедия...

Мигая от яркого света, Костя замотал голову шарфом и отправился на встречу с Инной.  По дороге он изорвал и бросил в снег две любительских фотографии. А кольцо переложил на их место, в нагрудный карман, чтобы удобней было достать.

В. ЛеГеза

вторник, 6 января 2009 г.