EN
Старый сайт
Это заиграл фокстрот старенький радиоприемник с обтянутой пожелтелой сеткой и широким динамиком, стоящий в гостиной неподалеку от окна.
Такой радиоприемник или любой другой постоянно звучал почти в каждой квартире. В шестидесятые годы прошлого столетия в домах не было персональных компьютеров, домашних кинотеатров, ни тем более ПиЭсПи, интернета, отнимающих все свободное время, лишь изредка появлялись ламповые телевизоры, а в качестве развлечения люди чаще всего слушали радио или играли на пианино.
«В парке Чаир расцветает миндаль...» - пел приятный мужской голос, и продолжала звучать танцевальная мелодия.
- Солнышко, внучка, прелесть моя, сделай, пожалуйста, громче! - послышался старушечий голос. «Как поет, как чудесно поет... ммм, парк Чаир... Как давно это было!»
- Да, да, сейчас бабуля, - отозвался звонкий голосок.
Девушка шестнадцати лет с косой светлых волос в легком ситцевом платье выпорхнула из своей комнаты в гостиную, стремительно подлетела к радиоприемнику и, увеличив громкость, закружилась по светлой комнате, наполненной мелодией фокстрота. Волнами разливался ритм, и все сильнее кружилось светлое платье. Закончив кружиться, девушка подсела к бабуле, поцеловала ее и, обняв, спросила:
- А что это за сад Чаир, расскажи?
«В парке Чаир голубеют фиалки
Снега белее черешен цветы
Снится мне пламень весенний и жаркий
Снятся мне солнце и море и ты...» - пел и поблескивал лаком старенький радиоприемник.
- Давно это было внучка...я уж и не помню многого. Тогда я была молода, красива...вот какой я была: видишь, стоит фотокарточка в секретере? - показала бабушка в сторону кривым пальцем.
- Так ведь бабуль, это моя фотография... - недоуменно произнесла Яна, пытаясь с ней спорить, да куда там! Бабушку разве переспоришь? Она уже в годах, вся ушла в воспоминания, уже и забыла подавно, где, чья фотография находится.
- Видишь, какие у меня красивые волосы были; молода так же, как ты сейчас! В то время в светлом платье, и в широкополой летней шляпке, и веером в руке, влюбленная в одного офицера гуляла в парке, на юге Крыма. Тогда мы оба еще были...такими живыми, жизнерадостными.
- Ты никогда раньше не рассказывала мне об этом. В каком парке и в каком смысле живыми? - заинтересовано улыбаясь, спрашивала Яна.
- Мда, кажется, в году четырнадцатом... но все уже прошло, исчезло.
- Значит, не все прошло, не все исчезло - раз вспоминаешь! - с упрямством настаивала внучка.
- Вот только сейчас с тобой и вижу парк Чаир, с его ступеньками из роз, только сейчас ясно вижу его аллеи цветов, клумб разноцветья, ощущаю и вдыхаю чистый морской воздух, а тогда, как после долгого взгляда на солнечный блик, ничего вокруг не видела, ослеплена красотой парка, зачарована пролетающим моментом жизни. Вся в каком-то чувственном лихорадочном волнении...представить страшно: молоденькая девчонка держала под руку офицера.
- Ступеньки из роз... - повторила удивлено внучка.
- Ах, лепестки розы, - старушка прикрыла от удовольствия глаза, продолжая бормотать,- как дивные наивные мечты: также красивы и хрупки! Куда только подевались мои молодые годы, - сказала бабуля, умилено взглянув на внучку. - Да, милая, теперь этому можно только удивляться. И ступеням, и аллеям из роз, и платьям, и солнечным зонтикам, и воздушным шляпкам! как благородны были офицеры, чего стоила их выправка и особенная стать, это не теперешние обрюзгшие истуканы...Все это прошло, исчезло куда-то. А как галантен он был? Интересовался моим настроением и здоровьем моей матушки, настоящий кавалер. Подходил всегда бодро; резко кланялся, пристукивая при этом эффектно каблуком, нагибался к моей руке для поцелуя.
- Ты имеешь ввиду нашего дедушку?
- О, нет, дорогая. То была моя первая и настоящая любовь.
Бабушка, чуть покачивая головой, умиленно слушала звучащую музыку, и внезапно, запальчиво бегло сказала:
- Ты солнце соберешь все то, что я упустила и растеряла в своей жизни, танцуй! кружись! Теперь счастливое время.
Веселое настроение бабушки передалось Яне. Она привстала и потянула бабушку танцевать.
- Давай вместе. Нет, только вместе! - потянула внучка за тоненькие высохшие руки старушку. Та, смеясь, поднялась следом, и обе они закружились под плавные звуки вальса.
Прокружились в гостиной они не долго. Бабушка устала, присела на диван и, передохнув, продолжила рассказ.
- Эту песню впервые я услышала в тридцать восьмом. Страшное было время, не дай бог его вновь испытать, как раз арестовали твоего деда... тогда многих забирали. Надо было учиться жить дальше, выживать... как часто я произносило это слово «надо» и как часто поначалу думала, что могло обернуться все иначе... а потом и забылось - опять война, опять лишения.
- Как странно, ты говоришь загадками...Тот офицер это не наш дедушка?
- Нет, это был белогвардеец, впрочем, это потом после революции стали цветные различия между военными, а тогда он был обычным, как все. Мы отдыхали всей семьей в Крыму. Там я и познакомились с ним, он ухаживал за мной, мы чувствовали себя заложниками нашего общего счастья и той любви, что возникла между нами. Все было бы хорошо, если бы не Первая мировая война и революция...Мы вынужденно расстались, и как тогда казалось мне, надолго.
А знаешь ли ты, что тогда в войну происходило, что значило испытать для молодой девушки нужду? Когда вокруг голод, разруха, нищенство, - требовалась умение выжить. За мной стал ухаживать комиссар - твой дедушка; так мы стали жить вместе.
И вот однажды, когда шла гражданская война меня разыскал тот самый офицер...Как долго и нежно он уговаривал меня тайно поехать с ним! Париж... он так и останется для меня несбывшейся мечтой...Все могло быть иначе... и ты могла бы танцевать не здесь и не у окна.
- Как же ты такое можешь говорить, бабуля?!
«Помню разлуку так неясно и зыбко
В ночь голубую вдаль ушли корабли
Вряд ли забуду твою я улыбку
Разве забуду я песни твои...»
- Теперь могу. Теперь в моей душе цветёт сад, запоздалый сад...Можно посадить и вырастить розы, любоваться ими, но не пройтись уж в том саду...Галантный кавалер, он всегда любил меня и сумел уговорить так, что я согласилась.
- И ты сбежала с ним в Париж?!
- Что ты дорогая, кто же меня пустил бы. Нет, солнце, я не сбежала с ним в Париж , - умиленно улыбаясь, сказала бабушка, - я не успела, я просто испугалась... Собрала вещи и когда уже тихо выходила из дома чтобы встретиться в назначенном месте, меня застал у выхода наш дедушка.
Он сразу понял, в чем дело, позвал своих людей. Я призналась ему, что хотела сбежать, указала, где ждали меня, но просила отпустить офицера, умоляла оставить его в живых.
Яна слушала внимательно, стараясь не пропустить ни слова.
- В ту ночь дедушка вернулся поздно, в непогоду, когда за окном бушевала гроза. Долго и сильно стучали за окном ставни, слышались не то выстрелы, не то раскаты грома. Помню, вошел он усталый и мокрый, помню его блестящую на свету кожаную куртку всю залитую водой, его бледное потерянное лицо с выражением недоумения и какой-то брезгливости.
«Никогда не понимал этих», - только и смог сказать он до того, как я пристала к нему с расспросами. «Я не успел ничего ему сказать, как он схватился за револьвер».
Яна, вся зажатая, поджав ноги и обнимая себя руками, дрожала, словно в лихорадке, напряженно следила за рассказом бабушки, ожидая концовки. Выражение глаз бабули всё время менялось неоднократно: становилось то серьезным и напряженным, то вновь принимало умиленное и отстраненное выражение.
- Да.., - задумчиво и слегка раскачиваясь в такт мелодии, шептала старушка, - было время...
Бабушка сидела на диване, задумчиво улыбаясь, и милое выражение лица придавало всему ее виду особое очарование, которое так внезапно вместе с услышанной музыкой вернулось из далекого прошлого, являясь все более и более восторженным ликующим отголоском прошлой эпохи.
Яна никак не могла понять, что происходит. Она тщетно и с ужасом всматривалась в ясное счастливое лицо бабули, так значительно разнящееся с произнесёнными ею словами; пыталась разобраться, но глаза той, которую она хорошо знала, оставались непроницаемы и отстраненны. Такого странного взгляда раньше у бабушки Яна никогда не замечала.
- Было время, люди умели любить, - продолжила старушка, обращаясь кому-то в пустоту. Поблескивая ожившими веселыми глазками, она сказала тихо, улыбаясь ничего не понимающей внучке:
- Когда-то в себя стреляли из-за любви...
«В парке Чаир распускаются розы
В парке Чаир сотни тысяч кустов
Снятся твои золотистые косы
Снятся мне свет твой весна и любовь».
Вайнер Ирина 
Умеренко Ефим 
Борисов Владимир 
Аарон Борис 
Демидов Вячеслав 
Дорман Валентин 
Лейшгольд Ирина 
Талейсник Семен 
