Новогодний казус.

           Зима. Мороз. Заснеженные сопки. Промёрзшая  до дна речушка. Поверх бугрится наледь, парит вода на ней. По берегу теснится редколесье. Чёрные  скелетообразные  лиственницы и нарядные  ели в снегу. Воздух не измучен цивилизацией: чист, прозрачен и свеж. Хрупка  звенящая тишина. Случайный скрип двери, собачий брех и, тем более, человеческие  матюги неуместны  в природной идилии,  как мухи в тарелке с борщом.

          Геологический посёлок невелик -  несколько рубленых домов и жилые  вагончики. От леса присоседилась охотничья фактория. У чукчи, хозяина её,  появилось наконец-то в доме электричество, да и снабжение товаром благодаря геологам стало оперативно иным.      В домах - контора, квартиры для женщин и  семейных. Клуб неказист, но украшен лозунгом - раритетом,  привезённым парнями из развалин гулаговской зоны: «Самоотверженным трудом искупим вину перед родиной!»

          Жизнь спокойная, на виду, в доверии друг  другу, без всяких замков на дверях. У всех общая забота о работе, зарплате и  тепле в жилище.

         Павлик прилетел на базу  летом, обжился и зимовал «в поле» впервые. Парень молодой,  принадлежал к счастливой категории людей  любопытных, деятельных, без блудливой риторики, и был весёлым от жизни, которая  в нём бурлила.  Ладил со всеми, и все откликались ему добром.

         И вот ... . Последний день  декабря оказался для народа тягостным в раздумьях. Как  и, главное,  чем встречать Новый Год?  Вопрос был  актуальным, но ответ могли дать лишь только обстоятельства. Пурга замела перевалы  в сопках, что даже вездеходу было не пробраться, но вертолет с праздничными  продуктами обещан был чётко. Однако  командиры на земле предполагают, а Господь в  небе располагает. Начало смеркаться, регламент полётного времени катился к  исходу, и приходилось уже мириться с печальной перспективой. Вертушку ждать  перестали. Это не означало, что торжество превратится в протокольное заседание  с графином воды на столе под красной скатертью. Отнюдь, предприимчивость у  населения в жилах бурлила всегда, а к Новому Году была общенацеленной. В каждом  вагончике выстаивалась со всеми ароматами брага, укромно размещённая за печкой  во флягах и выварках.  

         Однако новогодний подарок  всё-таки свалился с неба. ...  Вертолёт  услышали издалека. Всё население взбудораженно высыпало на площадку. Настроение  поднималось как на дрожжах! ... И вот он, винтокрылый «дедушка мороз», уже  поднимает в посадке  снежную бурю. Пилот, не останавливая винты, открыл дверь, прокричал: «Разгружайте махом, времени  мало!»

         Встали цепочкой. Коробки  и ящики передавали из рук в руки в кучку поодаль. Оценивали попутно товар и  количество. Шампанское, виноград, водка, колбаса, конфеты, пряники, болгарское ассорти солёных овощей ... . Всё радовало души и было достойным Нового Года.  ... Лётчик прокричал: «С наступающим!» - и закрыл дверь. Винты закрутились с напряжением, машина дрогнула и «по-самолётному» умчалась в высоту.

         Начались хлопоты по-настоящему праздничные. Продукты и питиё сносились в клуб. Неистово топили  печку, чистили полы, украшали ёлку чем придётся. Мужики тащили отовсюду столы, женщины их сервировали. Музыка гремела всеми возможными децибелами, души пели у всех и ждали романтических порывов.

          Суматоха  наконец  улеглась. Женщины ушли прихорашиваться.   Мужики разбрелись по вагончикам, «зарядили» печки сырыми дровами и собрались у самой лакомой фляги с брагой на морошке. Пили её из ковша по кругу без суеты, солидно, с самоуважением. Общая чара интимно сплачивала народ, связывала слова в плавное течение речи. Собрание оценивало дела дней минувших и загадывало, что год грядущий им готовит. Обсуждались охота, рыбалка, смаковался, конечно же, женский вопрос.  Павлушка был, само собой, в гуще события, отцеживал через зубы ягоды, вставлял многозначительные реплики в общий разговор. Вскоре почувствовал в процессе пития, что становится ростом выше, кудрявей головой и что общество должно непременно оценить его растущий статус.

                Перед новогодним заседанием все приоделись. Сняли свитера, в которых были сегодня, и надели те, в которых были вчера.

               Застолье началось без всякой чопорности. Под простецкий вступительный тост  «Ну, давайте!» оценили на зубок колбасу и водку.  Осторожно дёргали виноградины из  кистей.  Пальцами ловили в блюде солёные овощи. Смаковали. Обменивались дегустационными выводами. 

                  Из магнитофонных колонок мурлыкала музыка. Как без неё? Без неё никак! Беда лишь в том, что приелась она, стала фоновым шумом, не цепляющим за душу.   Застолье вызревало традиционным  образом,  с предсказуемыми прелестями, как всегда, если бы в голове Павлушки  не забродил азарт самоутверждения. Он оценил креативным взглядом  тазик в углу под лавкой.  Невзирая на протесты «стола», выключил магнитофон и стал вершить свою посудную фантазию. Лохань стала грузинской дайрой и обрёла крылья в его руках. Музыкант взмахивал инструментом, выбивал дробь пальцами по эмалированному днищу, азартно пританцовывал кругами с коленцами, вскрикивал как от укуса комара, «ас-с-а!».  ... Танцевал, но и поглядывал на женщин. Натальи, разлюбезной его сердцу, среди них, увы, не было.

               Исполнитель покорил зрителей наглостью, и естественно, что возник тост уже  персонально за него.   Павлушка был в ударе.  Ещё бы, успех-то какой! Раскланялся вычурно . «Накатил» благодарственно рюмаху, изящно кинул в рот горсть винограда, следом запихнул кусок колбасы и пару шоколадных конфет.  Все пялили на него изумлённые глаза: «Во даёт!»

               А когда душевно заиграл пианист Ричард Клаудерман,  азарт вытолкал  Павлушку  на очередной экспромт.  Ничтоже сумняшеся, проторенным фарватером выплыл лебедем в центр внимания.

 Под волшебные звуки  Ave Maria выписывал вензеля по залу. Это был уже не понятный всем Павлушка, а лицедей. ... Гримасничал, дёргал бровями зазывно. То щурил глаза в сладкой истоме, то страстно таращил их. ... Помахал руками как умирающий лебедь  и грациозно в истоме стянул с себя свитер и майку.... Всё, казалось,  отдаст сейчас герой концы скоропостижно. ... Но планы изменил он вдруг. Встряхнулся, махнул волшебно ногами, и мешавшие процессу валенки разлетелись по углам.

                  На секунду призадумался: «А стоит ли углублять процесс?» - но он был уже необратим, да и Клаудерман  играл без оглядок на Павлушку.

                 Лицедей шустро, но вальяжно в пластике движений опустил штаны. ... Двумя пальчиками с мизинцем в оттопырку удалил шерстяные носки с кокетливыми дырками на пятках, а хэбэшные сползли сами шагреневой кожей. ... Оставшись без одежд, Павлик набирал воздух в лёгкие, пыжил телесную фактуру а-ля сушёный Геракл, собирал в комки сухолядые мышцы, становился выгодными ракурсами для зрителя. Персонально женщинам строил глазки с томной поволокой - «бери меня, в моей душе страстей мильёны!» И видели все, и понимали все, как беззаветно отдавался он народу!   ...  А вот Натальи среди них так и не было.

                 Благодарная публика неиствовала. Мужики довольно ржали. Женщины радостно визжали, совали в плавки стриптизеру призовые карамельки.

         Успех и хмель кружили голову. В животе конфеты с колбасой выясняли отношения, а брага воевала с водкой. Артисту потребовалась  оценка своего самочувствия за углом клуба. Накинул полушубок, запрыгнул в валенки и скоро был уже там.

Когда скорбно раздышался, с досадой подумалось, что Наташка, поди,  крутится у зеркала, в то время как он блистал в народе и мучил свой желудок экстремизмом. Это было уже душевным дискомфортом, и напрашивались справедливые меры.

         Прикрывая голые колени полушубком, поспешил к её дому. Семенил валенками по тропе и понимал, что без поступка стучаться в дверь возлюбленной негоже. Идея родилась попутно.

У фактории стояли привязанные к дереву олени. В нартах спал  ребёнок в кукуле. Хорошая штука - спальный мешок из оленьей шкуры! В окне дома горел свет, видны были курящие за столом чукчи.

         Павлушка отвязал одного рогача и потащил за собой на поклонение Натуське. Вот сюрприз-то будет! ... Хозяйка на стук в дверь не откликнулась. Нет дома, значит. Бросать добычу? ... Ну, нет уж! Павлик за собой потянул его в дом. И так, и сяк, никак не пролезали рога через дверной проём.  Олень ошалел от непонятного насилия, упирался рогом и затравленно хоркал. Тогда рогами как штурвалом Павка развернул ему голову поперёк и дёрнул на себя. ... Всё, олешка в сенях! Далее продвигать его разумно не стал.  Скотина - она и есть скотина. Не дай Бог, оконфузится со страху, натворит дел в жилище.

         В хате тепло, играл музыку приёмник, на печной плите стоял с краю горячий чайник. Хозяйка, значит, где-то рядом. Павлушка налил кружку кипятка, нашёл заварной чайник, пристроился в углу на топчане.  Скукожился в полушубке. Грелся, цедил «с таком» чай, прислушивался к событиям за дверями. Сомлел в тепле и незаметно для себя задремал.

         Очнулся от звука курантов. В шубе стало жарко, тело истекало потом,  конфеты растеклись в плавках и склеили всё содержимое.

         На столе стояли фужер, банка ассорти и записка. «С Новым Годом! Пей рассол. Рассол в банке. Банка на виду. Я в клубе».

         Стало очевидным, что обстоятельства не на его стороне, рекогносцировка не была успешной.  Куранты отбили положенные двенадцать раз. Павлушка поднял хрусталь, поздравил присутствующих с Новым Годом и пожелал всем Нового Счастья.  Выпил фужер рассола. ... Господи, какой напиток!  Не закусывая, выпил следом второй. 

           Голову обмануть рассолом можно, а вот склеенные аксессуары в трусняке  настойчиво требовали свободу из липкой  кабалы. Логика жизни требовала   поступков и реабилитации. Вывод напрашивался сам. Праздничная баня  протоплена была жарко. Вода осталась наверняка. Вперёд и с песней!

Павлушка выбрался в сени. Всё так же горела лампочка, но оленя не было, у порога валялся обломок  рога. Аналогию с собой проводить не стал, комолый же. В раскоряку зарысил в баню, придерживая руками сладкие принадлежности.  А уж когда разбираться стал  с ними в тепле, воде и мыльной пене,  то основной инстинкт настойчиво стал шептать ему о первейших радостях жизни. И всё резонно. Желание оказалось в наличии и козыри для этого в руках.

           Чистый телом, бодрый духом, возбуждённый оптимизмом и красивыми желаниями, Павлушка вылез на крылечко. Хорошо-то как! А погода?! А праздник?! ... В тишине женский голос аукал его, Павлика. Голосочек был узнаваем, и были в нём заложены все прелести  жизни, конца которой и не видно.

           Но, конечно же, нашлось, кому изгадить его медовый настрой. Как без этого?! ... Поселковая псина от скуки облаяла полуночного субъекта, приспешницы сбежались сразу же. Подгоняемый шумной сворой собак, Павлушка мчался из бани в клуб навёрстывать упущенное. Прыжками преодолевал сугробы и орал: «Э-ей-ей, хали-гали!»

            Новогодний казус? ... Да важно ли это?! Важна примета, если год по иронии судьбы начинается с бани, то в этом заложена своя предначертанная изюминка. С Новым Годом! С Новым Счастьем!