Семилетняя Люба не любила Новый год. Он не приносил радости худенькой светловолосой девочке. Она жила с мамой в одной комнате коммунальной квартиры. Своего папу не помнила. Мама сказала, что он взял в руки ноги и исчез, когда родилась. Люба прищурила серые глаза и испуганно спросила мать:

   – Как ноги?

   И замерла в ожидании, готовая услышать что-то необычайное.

  Но мама хмыкнула и зло ответила:

   – Так, он и без них убежал бы от нас быстрее гончей собаки, потому что тот еще был кобель.

  Люба не очень поняла, но больше не спрашивала об отце.

  Каждый Новый год к маме приходили гости. Молодые мужчины и женщины приносили еду, напитки и конфеты девочке. Люба сначала думала, что это родственники. Она спросила как-то об этом в кухне маму. Она разогревала что-то на плите. Мать ничего ей не ответили, а скандальная соседка Настя, которая тоже крутилась неподалёку, негромко фыркнула:

   – Собутыльницы и кобели, лучше скажи.

  Мама не стала разговаривать с заводной тетей Настей и лишь зло метнула на нее потемневший яростный взгляд. А Люба так и не поняла, кто они ей, но папы среди них точно не было, хотя и кобели тоже. Иначе бы он купил ей большую куклу на Новый год, как мечтала. Она не хотела такую же, как у задаваки Вики, а совсем-совсем большую. Вика получила от своего папы на день рождения. Они соседи по двери. У них, как сказал Борис Семенович из самой дальней комнаты:

   – Полная семья в полном шоколаде.

  Люба хотела спросить веселого молодого человека, что значит «в полном шоколаде», но не решилась, вспомнив, когда случайно увидела, как он заламывал маме руки в уголке длинного коридора и что-то искал у нее на груди.

  Мама не отдала, вырвалась и заехала несильно ему по потному красному лицу, крикнув:

   – Денег-то хватит на это, кобель?

   – Сама ты… – запальчиво крикнул в ответ он, но заметил затихшую девочку и лишь равнодушно добавил, – три дня не ходила во двор.

   – Он совесть еще не пропил совсем, – мимоходом заметил дядя Гриша про Бориса. – Ты одна мыкаешься, он в разводе балду гоняет, вот и пара, гусь да гагара.

  Но мама лишь брезгливо передернула плечами и промолчала. Она уважала седого дядю Гришу, который любил ее дочь. Всегда одаривал чем-нибудь или читал иногда на кухне ей разные книжки.

  Все душещипательные разговоры и ссоры в старинной коммуналке из шести комнат проходили в огромной кухне.

  Здесь часто проводила девочка длинные вечера и иногда до ночи даже. Когда мамины гости расходились, а она оставалась со своим кобелем и переходила, как говорила сама:

   – К логическому завершению вечера.

 То выводила девочку на кухню, оставляла покушать и строго-настрого предупреждала, чтобы не заходила в комнату:

   – Я не долго, накажу, если придешь!

  Люба не понимала, что означало красивое слово – логическое. Девочка думала, что им там нужно поговорить о чем-то важном, чтобы она не знала. Люба не боялась и маминых угроз, потому что чувствовала, что не накажет. Она очень добрая, а злость ее, как маска, увиденная девочкой на новогоднем детсадовском утреннике. Снаружи – серый волк, а под ней мягкая и сердечная женщина, которой с ее же слов:

   – Нужно же как-то бороться в жизни, вот и корчишь из себя монстра, иначе каждый норовит…

  Что норовит, Люба не поняла, но и так ясно, что маме одной нелегко с ней, как сказала баба Груня:

   – В проклятущее время.

   – Тебе легче, Вера, – всегда маме говорила Валентина, еще одна одинокая соседка. – Ты еще, как сдобная булочка, беленькая и мягонькая, любой одарит вниманием. А мне, что делать, некрасивой, с Ванькой-несмышленышем. Женщина была, как говорила мама:

   – Тощая, как смерть, страхолюдина, но какой-то кобель подарил ей Ваньку, нашлась очень добрая душа.

  Черноглазый мальчик одного года с девочкой. В большой квартире они иногда играли вместе в прятки. Но Ване больше повезло в жизни, как думала Люба, и у него была в городе настоящая бабушка. Не такая, как бабушка Груня, которая, как сказал студент Антон:

   – Доживает свой век в угловой комнатке, – а со слов мамы:

   – Своя кровинушка.

  Поэтому Ваня часто пропадал из квартиры, а в Новый год обязательно гостил у бабушки и возвращался всегда с подарком. Люба очень страдала от этого, потому что ей никогда ничего не дарили в жизни. Заколки в волосы, трусики и колготки от мамы и конфеты от кобелей не в счет. Девочка отходила в отдаленный уголок квартиры и, молча, плакала. Серые глаза наполнялись влагой. Они осенними каплями стекали часто-часто по персиковым щекам. Вокруг много кобелей, а папы среди них не было.

   – Ты не горюй, все когда-нибудь образуется, – однажды к ней подошел, прихрамывая и опираясь на палочку, в такой момент бравый дядя Витя и ласково погладил по причесанной на ровный пробор голове.

  Дядю Витю в квартире все звали Виктор Иванович. Он, как сказал дядя Гриша:

    – Недавно на войне потерял ноги до коленей, ходит на протезах. А так геройский парень, орден Мужества получил и хорошую пенсию.

   – Чем не жених твоей мамке? – едко сказала Любе вечно раздраженная соседка Настя. – Правда ноги отстегивает на ночь вместе с ботинками, глаз кидает в стакан с водой, а так молодой и справный, поди.

  Девочка знала со слов мамы, что тетя Настя:

   – Змея подколодная и сплетница, каких поискать надо.

   – Где? – спросила Люба тогда маму.

   – Что, где?

   – Поискать?

   – А-а-а, – протяжно ответила мама. – Да таких и искать не нужно, сами приползут. Их нынче на свете развелось хоть пруд пруди, дали волю гадам.

  Девочка знала уже, что взрослые часто говорят загадками, поэтому промолчала. Она поняла одно, что много таких, как соседка, и подумала: «Лучше бы пап побольше, а не «ядовитых гадюк».

   – Бог не фраер, все видит! – сказал как-то дядя Боря, когда «в пух и прах», как сказал дядя Гриша, разругался с еще одним соседом-пьяницей Михалычем.

  И девочку осенило:

   – Вот кто поможет мне!

  Она знала, что Боженька живет на самом небе. Правда мама сказала однажды:

   – Ему с ясного неба не всегда видать наш бардак на грешной земле. Вот и пользуются некоторые безнаказанностью.

   – Если не видит, то можно позвать, – догадалась девочка и так разволновалась в этот день, что мама подумала – не заболела ли часом дочка?

  Любу мама сегодня к вечеру по случаю Нового года празднично приодела, вплела в косички голубенькие банты. И девочка стала в голубом платьице и белым воротничком похожа на Снегурочку. Но Любе надоел шум маминой развеселой компании в комнате по случаю, как сказала одна из собутыльниц:

   – Самого лучшего праздника в году.

  И девочка ушла на кухню. Там, как обычно, сидела на широком подоконнике. Она тревожно прислушивалась к громкому разговору маминых подруг. В этот раз кобелей в их комнате не было почему-то.

   – Были и вдруг раз и все вышли, – со смехом сказала мама дочери на это.

  Но все равно она боялась за нее, чтобы не обидели. Вон, как кричат женщины о бабьем счастье и прочих глупостях. Но потом там притихли, и девочка, успокоившись, стала смотреть на огромное небо. Оно было в этот раз чистое-чистое и необычайно звездное. Если прислониться к стеклу и смотреть пристально-пристально на мерцающие огоньки на небе, то они сами придвинутся к твоему лицу. Люба не раз забавлялась так, знала, как нужно поступить.

   – Тогда можно обратиться к Богу, – пришло в голову девочке отличная мысль, – и попросить большую куклу. Ведь скоро Новый год, и Боженька, если окажется рядом с ее грустными глазами, непременно заметит и выполнит ее единственное пожелание.

  Девочка обрадовалась и уставилась, не мигая, на чернильно-звездное небо. И оно опять так стремительно приблизилось, что закружилась голова. Но Люба в этот раз не закрыла глаза, продолжала пристально наблюдать. И вдруг заметила, как пролетел мимо огненный шлейф, очень похожий на светящийся конский хвост.

   – Он, – вскрикнула девочка и ее маленькое сердечко забилось быстро-быстро. – Боженька, дай мне, пожалуйста, папу. Я так устала без него.

  Люба произнесла и испугалась. Она же хотела просить куклу, а получилось как-то, что все-таки папу.

   – Ну и пусть, все равно не услышал. Слишком стремительно пролетел мимо.

   – Как ракета, – говорила мама, когда Люба пробегала рядом.

   Вот и Бог также пронесся и не заметил маленького человечка на одном подоконнике огромного дома. И девочка горько заплакала.

   – Не плачь, все будет хорошо, – услышала она добрый голос. Люба повернула голову и увидела дядю Витю. В руках он держал маску тигра. И она подумала, что этот дядя в пятнистой одежде, как ее мама, с виду тигр, а в душе добрый. Девочка умела чувствовать людей по голосу. Он тоже несчастный человек, как маме сказал дядя Гриша:

   – От него жена ушла, когда лежал в госпитале. Она узнала, что остался без ног и левый глаз не спасли доктора. Вот и уехала с другим кобелем куда-то далеко. И дочь с собой увезла. Бывают же такие…

  Пожилой мужчина взглянул на девочку и замолчал. Но она догадалась, что та женщина поступила плохо. Люба бы любила своего папу любого, лишь бы появился.

  После лечения дядя Витя поселился в комнате этой квартиры.

   – До подхода очереди на отдельную квартиру, – сказал он, знакомясь с соседями.

  У него оказалось полно друзей. Они что-то делали в комнате, завезли мебель. И потом новый сосед стал жить там.

   – Это тебе, – мужчина протянул Любе маску. Девочка уже сидела на подоконнике перед мужчиной в форме с тельняшкой. Она долго рассматривала награды на его груди. Потом неуверенно взяла маску и поблагодарила:

   – Спасибо. Вы тоже кобель?

   Мужчина вздрогнул, усмехнулся, но не ответил, а лишь предложил:

  – А давай пойдем ко мне встречать Новый год. Ты любишь праздник?

   – Нет.

  Мужчина удивленно помолчал и сказал:

   – Мы родственные души с тобой, оказывается, я тоже не люблю с некоторых пор Новый год. Видно навоевался. Все эти взрывы, фейерверки, огни не приносят больше радости.

  Люба молчала, наблюдая за мужчиной, который неуверенно мялся рядом на ногах.

  Девочка вспомнила, что ему, наверное, трудно стоять долго, предложила:

   – Вы бы присели, если хотите.

   – Так идем ко мне, я присяду там. В комнате телевизор, елку мне друзья поставили, еды один человек наготовил, лимонады разные притащил. У меня и диван отдельный найдется для тебя. Ты как?

  Люба прислушалась. Маму не слышно было. Дядя Витя догадался:

   – Да я записку пришпилю на дверь или зайду сказать, что ты у меня. Мама не будет возражать, я точно знаю. Ну идем?

  Девочка кивнула.

  В комнате Виктора Ивановича оказался даже кирпичный камин. В нем потрескивали уютно березовые полешки, отбрасывая приятное тепло. Настоящая елка еще пахла смолой и хвоей. Люба зачарованно уставилась на разноцветную гирлянду, которая то мигала медленно, то часто, то с перерывами, то постоянно светила, как восковые свечи. От настоящих новогодних игрушек веяло чудесной сказкой. Девочка счастливо улыбнулась. Виктор Иванович заметил и гостеприимно предложил:

   – Да ты к столу садись напротив телевизора, сейчас напишем записки и начнем праздновать вовсю вселенную.

   – Какие записки?

   – Как какие? Деду Морозу с просьбами разными. Ты умеешь писать? А то он придет вот-вот, а мы ничего не сообщили ему.

   – Кто придет? – глаза девочки стали, как блюдца, и она кивнула головой, что умеет писать.

   – Дед Мороз, конечно. Ты пиши тогда, а я положу под елку. Он незаметно заглянет, чтобы спрятать подарки в моем шкафу, – Любе показалось, что Виктор Иванович знает что-то очень важное для нее, но почему-то не говорит.

  Люба подумала немного и вывела на бумаге, что хочет большую-большую куклу. Дядя Витя тоже написал что-то, положил на елочную треногу.

  Мужчина, когда началась настоящая канонада в полночь на вмиг посветлевшей улице, поставил девочку на подоконник. И она с восторгом наблюдала за вспыхивающими разноцветными куполами за окном. Звездочек на небе даже не было видно. Но больше всего девочке нравилась ласковая забота незнакомого человека, который стоял позади и поддерживал ее, чтобы не упала.

   – Ну, а теперь, – торжественно произнес дядя Витя, когда фейерверк пошел на убыль. Люба уже стояла возле елки и любовалась огоньками.

  Мужчина решительно открыл дверку шкафа и произнес, разводя руки:

   – О-пля-ля-ля! Вот, что принес дед Мороз! Кукла, как ты хотела!

  Люба с удивлением увидела огромную коробку. Сердце девочки замерло, когда разорвала красивую новогоднюю упаковку и через прозрачную крышку увидела большую куклу с голубыми глазами в настоящем розовом платьице с белым пояском принцессы, и она подумала:

   «Неужели дед Мороз прочитал ее желание. Ведь дядя Витя не знал его, и он не уходил из комнаты».

  Глаза Любы излучали столько восторга, что мужчина захлопал в ладоши:

   – Ай да дед Мороз, как угодил нашей малышке!

  И девочку осенило, она подбежала к Виктору Ивановичу и бросилась на шею:

   – Папа! Я узнала тебя. Где ты пропадал?

  Мужчина растерянно прижал тельце девочки к себе и невпопад дрожащим голосом спросил:

   – Как?

  Но Люба не ответила. Во-первых, ведь не скажешь же ему, что он взял ноги в руки, когда уходил, и может сейчас запросто. Во-вторых – она просила Боженьку, чтобы дал папу. В-третьих – только папа мог догадаться, что при несет ей дед Мороз. В-четвертых – она почувствовала, что дядя Витя не уйдет больше от нее.

  Люба опустилась на пол и достала куклу, стала разглаживать платьице. Потом, что-то вспомнив, спросила:

   – А тебе что подарил дед Мороз?

  Виктор Иванович озорно посмотрел на часы, потом прислушался и подошел к двери:

   – А мой подарок лучше твоего, мне дед Мороз подарил…

  Мужчина сделал небольшую торжественную паузу, широко распахнул дверь и крикнул:

   – В этот волшебный Новый год мне подарила судьба тоже прекрасную куклу. Она похожа на твой подарок и тебя саму?

  Люба остолбенела. На свете, оказываются, бывают и такие чудеса. Перед ними стояла ее мама в праздничном платье и искрящейся короной на высокой прическе.

   – Закончился девичник? – спросил Виктор. – Заходи, продолжим пир горой.

  Люба уже не слышала, увлекшись подарком, как мама, видя, как рада дочь, тихо спросила Виктора Ивановича:

   – Не пожалеешь?

   – Нет! А ты?

  Женщина прижалась к мужчине:

   – Ты угодил ей куклой. Как догадался?

   – Я подарок купил еще до армии, но судьба распорядилась придержать подарок, и вручить только сегодня уже другой доченьке.

   – Теперь мы полная семья?

   – Надеюсь, что будет еще полнее, – улыбнулся Виктор.

   – И шоколаднее, – охотно добавила Люба, прислушавшись к родным голосам.

   – С новым годом и новым счастьем, моя полношоколадная семья! – рассмеялась Вера. – Прошу к столу.