От Редколлегии.

Предлагаем из АРХИВА сайта ЛИРИКУ ЛЕТНИХ РАЗДУМИЙ Светланы Смоленской.
Светлана после длительного отсутствия вновь прислала стихотворения на сайт, которые выйдут в августе (после перерыва на летние каникулы).
Для наших  новых авторов и читателей, которые ещё не знакомы с её стихами,  будет интересно  окунуться в Летнюю лирику Светланы .

Аукнулось гулко. На судьбах сказалось.
С рожденья за что обделили, обидели?
По белому свету так много вокзалов!
Так много вокзалов, так мало обителей…

В набитом вагоне, голодном ли, сытом,
подкисленном потом, подслащенном спреем,
над чем-то смеясь и о чём-то жалея,
проедем, промчимся по жизни транзитом.

Дорожные правила не запрещают
на вечные странствия душу обречь,
надсаживать сердце на стыках прощаний
и встреч.

***

Очнёмся ни свет ни заря
в блаженстве объятья ночного.
Приученные терять,
сейчас обучаемся снова
премудрости обретений.
В преддверии света и тени,
в предчувствии тени и света
когда-то
мы знали об этом
и вспомним об этом потом.
Светает.
Спасибо на том,
что свиделись, что привелось.
Ведь избранных — единицы.
Неспешное время сочится
сквозь водоросли волос.
И надо ли так обниматься
отчаянно, жадно, когда
прощаемся не навсегда —
до будущих реинкарнаций.

***

Всему поверю, — только не солги!
Здесь так светло, что не видать ни зги.
Здесь гулко, как
в остолбеневшем храме,
и никаких запретов между нами.

Разрушим храм —
и застенится свет.
И нас не будет.
Не было.
И нет.

***

Переиграем наши судьбы.
Дожить бы только, дотянуть бы
до августа, до звездопада.
И много ли для счастья надо? —
Сверчка за кухонной стеной
да пару крыльев за спиной.


***
Мы вгрызаемся в лето,
как в яблоко сочное.
Где-то
в ближнем райском саду
тоже празднуют яблочный Спас,
и с небесных ветвей
ночью падают спелые звезды.
Дни нечаянно тают во рту —
сладкий август уже на исходе.
Незаметно от лета останется
лишь сердцевина
с шоколадными
горькими
косточками.
--------------------------------------

Nimphaea
1.
У нимфеи улыбка Одетты.
Она не одета.
На ней
только выплески света.


2.
нимфея
в соблазне затона
как нимфы манящее лоно
зато нам
случилось
от страсти немея
глазеть сквозь промежины
буйных растений прибрежных
как томно и нежно
она розовеет
на влажных ладонях
девических листьев
округлых и сочных
нимфея
невинна
и только стрекозы порочны
 *  *  *

МЫС ЗЮК

На мысе, вымытом ветрами,
на мысе, где ветра гнездятся
и тучи, сталкиваясь лбами,
обрушить небеса грозятся,
и глубины глухая темень
прозрачной призрачностью светит,
здесь вдребезги разбилось время
на черепки тысячелетий.
Был строгий ход его нарушен —
свет в сумрак времени проник.
Недаром створки у ракушек,
как складки крохотных туник.
Все, как тогда: трава и ветер,
трава, и ветер, и вода.
Но кто-то первым их заметил,
закинул в небо невода
и бросил якорь. Сух и жилист,
куст врос корнями на бегу.
С тех самых пор — любили, жили,
прощались тут, на берегу.
Охотно верили в приметы,
надеялись вернуться вскоре
и солнца медную монету
в который раз швыряли в море,
как мы сейчас.
И оставляли
на рыжем камне бёдра амфор,
а на песке — следы сандалий.

***

Подари мне Кара Даг,
Cердоликовую бухту.
Там прибой грохочет: “Ух ты!”,
не уляжется никак.

Неземной воспетый рай:
звёзды, камушки, ракушки.
От подножья до макушки
целиком его отдай!

Обнимая до колен,
там прибой бормочет: “Ох ты!”
А на скалах ливни сохнут –
жадно жаждут перемен.

Легкокрылы отродясь,
над волной летают яхты,
и прибой вздыхает: “Ах ты!”,
от восторга серебрясь.

Просто за руку возьми.
Я без слов тебе поверю:
мир действительно безмерен,
потому что он возник

от любви. Она причина
несказанной красоты.
От нее неизлечимы
поднебесье и пучина,
горы, море, я и ты.

Ты да я, да мы с тобою…
Это все не просто так.
От прибоя нет отбоя.
Подари мне Кара Даг!

***

Дом опустел, и, видимо, надолго.
Пол подметён — и следа нет осколков.

За дверью угол паутиной выткан.
Последний гость уходит, не простившись:
под шум дождя, промокнувший до нитки,
июль поспешно проскрипел калиткой.

И лишь на чердаке, под самой крышей,
живое эхо шорохами дышит.
Да на траве в саду неряха-ветер
рассыпал горсти переспелых вишен,

нетерпеливо форточкой стучит,
доискиваясь истинных причин.
…Все называю временем прошедшим.
К пространству переменных величин

натужно привыкаю понемногу.
Куда девались прежние жильцы,
и почему, скажите ради Бога,
забыли к дому моему дорогу?

В нём обитали добрые слова,
волнующие соприкосновенья,
и нежности неправильный овал
неповторимость дому придавал.


К теплу окна ночами звезды жались,
а в зеркале единственном моем
беспечные улыбки, отражаясь,
разбрызгивались. Но — какая жалость! —

дом опустел и, видимо, надолго.
А если кто-то спросит, что случилось,
и объяснить-то не сумею толком.
Скажу:
— Разбито зеркало. И только.

***

Была возлюбленной и милой,
а нынче — прежней не чета.
Мне гордость спину распрямила
и запечатала уста.

Испытывай на боль, на прочность
и промахам веди подсчёт.
Удачливая, как нарочно.
Всё — по плечу, всё нипочём!

А гордость заломила цену.
Гадай, что в шутку, что всерьёз.
Зато и море по колено.
Зато и весело.
До слез.

***
Господи, ты ведал, что творил
в день, когда судьбу на нас обрушил:
наши неприкаянные души
где-то в небесах соединил…

Может быть, одним на целый свет
вынул и подал благословенье,
простакам, неверам в провиденье,
верующим в то, что Бога нет.

Господи, ты знал, как укорить
удостоенных нежданной чести.
Маемся не розно и не вместе,
убоявшиеся полюбить.


***
Отчего никогда нам не слиться в одно?
Отчего этот свет, проникая в окно,
бьёт наотмашь по комнате,
по ночи,
по сердцу?
Даже если друг другу в объятия броситься,
жадно вжаться губами, телами срастись —
не спастись.


***

ОТПУСК

Долгие проводы — лишние слезы.
Лишние слезы — лишняя грусть.
Лето лукавит, день коротая.
Все разъезжаются. Я остаюсь.
Дом мой, как остров, необитаем.

Дом мой, как остров, необитаем.
Не проживаю в нем, а витаю.
Так — без обедов и без обетов,
без надоевших просьб и советов.
Кажется (по непроверенным данным),
можно питаться пищей духовной:
хочешь — читай до полуночи Данте,
после полуночи слушай Бетховена.

Дом мой необитаем, как остров,
но населенным хочет казаться.
На антресолях отыщется остов
древних исчезнувших цивилизаций.
В недрах раскопа старого шкафа
запахи моря, клады из Каффы.
В ящике письменного стола
чья-то поломанная стрела,
чьи-то забытые ахи и вздохи,
фотопортрет внеземного лица
и письмена неизвестной эпохи,
не расшифрованные до конца.
В общем, пора разобраться уже,
не перепутать, как делали многие,
то, что относится больше к душе,
с тем, что относится к археологии.

Дом мой, как остров, необитаем.
Лето лукавит, день коротая,
жаркое лето в окно мое пялится.
Дом будет островом, я — Робинзоном.
Это простительно, это резонно,
что тосковать буду только по Пятницам.

***

Уснуть бы! Но кто-то мне спать не дает.
Уснуть бы, но кто-то нарочно мешает.
По небу Медведица бродит Большая
и Малой Медведице песни поет.
Небесные дебри обходит пешком.
Я звук различаю, нельзя отрицать!
И месяц родился — сережка в ушко.
Кому только? —
Темень.
Не видно лица.
Как существованьем насыщена ночь!
Как — тайным и явным дыханьем,
движеньем!
Звезда голубая мерцает — точь в точь
живая, пульсирует жилка на шее.

***
См. также в разделе "Песни"   стихотворение Светланы Смоленской "Юкка"