КАШТАНЫ

Рассвета лишены —
рассвет опередили.
Все свечи зажжены,
все свечи до единой.
Уже не потушить!
В такую рань недаром
в аллеях, на бульварах
не встретишь ни души.

Лишь подвязав платком
нечесаные кудри
по травам босиком
неслышно ходит утро.
И там, где шорох смолк
и стерт росистый глянец,
оно за каждый ствол
лучом своим заглянет,
до каждого листка
дотягиваясь, словно
возможно отыскать
и наказать виновных.
Невиданный курьез!
Проделки шарлатанов!
Ведь кто-то был,
кто внес
подсвечники каштанов!
И кто-то крикнул,
не дождавшись дня:
— Огня!
* * *
Прожили зиму

Загодя окна разинуты,
небо вдыхают в жилье.
Стало быть, прожили зиму-то,
перетерпели её.

Что же теперь, напоследок? —
Всё затевается сызнова.
С голых, застуженных веток
зеленью в улицу брызнуло.

Щебет, чириканье, трели,
говор и смех со двора.
Стало быть, перетерпели,
отогреваться пора.

Стало быть, нету резона,
чтоб не поддаться случайно
и не зажить по сезону:
звонко, светло, беспечально.
***
Плохо слышно.

Пожалуйста, перезвони мне!
Я теряю твой голос в Саргассовом море.
На минуту Бермуды твой голос отнимут,
и в Бискайском штормит, как назло.
Как на горе
пропадают слова, долетев до Марселя,
исчезают бесследно в заснеженных Татрах.
В атмосфере без счёта опасных
расселин,
так легко провалиться в заоблачный Тартар!
Так легко обмануться в надеждах наивных,
так легко разминуться с любовью случайно.
Перегружена линия шелестом ливня,
гулом всех городов,
всех оркестров печалью.
Между нами — полмира земной круговерти.
Между нами — полжизни, растраченной где-то.
Плохо слышно.
Помехами звук исковеркан.
Но полмира дыханьем твоим отогрето.
* * *