И поднимается со дна метель...
Не угощайте нАчатым вином
Ещё не растревоженное чувство.
Чужой восторг
и предвкушенье в нём,
И оттого сейчас
мне просто грустно.
Как будто чью-то душу пригублю
Напиток этот горький из бокала,
И Ваше осмелевшее "Люблю",
Как будто бы не мне предназначалось.
И поднимается со дна метель
Какой-то давней,
не со мною, встречи.
И вдруг бестыже приоткрылась дверь
В такой чужой и опьяневший вечер.
В неясном чувстве пью за Вас до дна,
И всё пытаюсь я себе представить
Какой в тот светлый час была она -
Одна из Ваших ласковых красавиц.
Не угощайте начатым вином,
Как будто чьей-то начатой любовью,
Виной чужою и чужим грехом,
Признаньем начатым у изголовья...
Я рядом с Вами, но совсем одна,
И чувствую себя пустым бокалом.
Не наливайте больше мне вина,
Ведь, в нём не будет нашего начала.
* * *
И СТАНЕШЬ ЖИТЬ СРЕДИ СНЕГОВ...
Меня не встретишь ты однажды.
И станешь жить среди снегов,
Томясь мучительною жаждой.
Не соберешь признаний впрок,
Тех, что всегда необходимы.
Тех, что когда-то не берег,
Не понимал души ранимой.
И будут вечера тихи,
Пусть их покой никто не тронет...
Ты будешь давние стихи
Отогревать в своих ладонях,
Ласкать, как брошенных котят,
Жалеть, любить и удивляться...
И знать, чего они хотят,
И понимать, чего боятся...
Светлой памяти Б. Ахмадулиной
"Так в глубь тетради, словно вглубь лесов,
Я безрассудно и навечно кану,
Одна среди сияющих листов
Неся свою ликующую кару".
Б.Ахмадулина
* * *
Ты в глубь своих черновиков
ушла навек,
Ушла и позабыла возвратиться.
И отпустила душу, словно птицу,
С последней строчки, с теплого листа.
Ушла и позабыла попрощаться,
"Так безрассудно и мгновенно канув,
Неся свою ликующую кару",
Как будто в реку прыгнула с моста.
И глубину познав всем естеством,
Ты не смогла вновь воздухом напиться,
Суровых лет перелистнуть страницы,
И вновь подняться и войти в свой храм.
И помолиться пред листом бумаги,
"Чтоб вновь его потом пером терзать".
Тебе всегда есть миру что сказать...
Но ты ушла, одна в сияньи слов,
В поля снегов
от глаз чужих укрыться,
И отпустила душу, словно птицу,
С последней строчки,
с теплого листа.
* * *
ПОСЛЕ КОНЦЕРТА ОРГАННОЙ МУЗЫКИ
И расплескал весеннее пространство.
И зазвучал орган, как божья весть,
И стало тесно в кирхе Лютеранской.
Явился Бах торжественно, светло,
Души развеяв горестные тучи.
И кроткое молчанье ожило
В его густом дыхании могучем.
И закачались люстры солнцем свеч,
И озарились слушателей лица.
А ток по телу скатываясь с плеч,
Пронзил насквозь,
позволив всем забыться.
Там, среди них была моя душа
В едином воспарившая полёте.
Слетелись Души все в огромный шар,
И он повис шатром живых полотен.
Невидимых, конечно, никому,
Но ощутимых многими и каждым...
Так вдохновенен сердцу и уму
Свет музыки
пронзивший нас однажды.
Лишь со стихиями сравним орган:
С грозой и морем,
с небывалым ветром.
Он глубиною мысли всем нам дан,
И на вопросы вечные ответом.
И, кажется, всё то, о чём молил,
Всё в этих звуках крепнет силой духа.
И вот уже пробилась пара крыл,
И шум их за спиной, коснулся слуха.
Вибрации тепла и доброты
Объединяют нас похожих, разных...
И где-то там, под сферой красоты
Свет наших душ расцвёл крестообразно.
Остановилось время на часах,
Пленит орган нас волшебством хоралов!
Разверзлись потолок и небеса,
Слились с листвой деревьев
стены зала.
А там, в саду Букстехуде и Бах,
И Мендельсон, и Сезар Франк и Видор.
Они живут на нотных островах,
Мы слышим век их вечность: вдох и выдох.
* * *
Словно чайка над волною,
Плачет скрипка и зовет
И мелодией сквозною
Разбивает сердца лед.
Разливаясь грустным светом,
Тает в небе тонкий звук.
Музыкант парит при этом
На тревожных крыльях рук.
И, мелодией ведомый,
Рвется ввысь живой смычок,
Словно молния без грома,
Неожидан и высок.
Плачет скрипка тонко-тонко.
Звуковая рвется нить,
Словно стихший плач ребенка,
Что сумел весь мир простить.