EN
Старый сайт
Как-то я сказала Жану, что хочу сходить на рынок. Он не понял. Сказал, что рынки бывают в Париже всюду. Несколько раз в неделю по утрам приезжают во все районы. Он прав – это у нас в Иерусалиме надо ехать на центральный рынок (там, кстати, тоже взрыв был), а у них - приехали, быстренько расставили прилавки. Продают все на свете – как на любом рынке, и еще всяких морских гадов. А потом быстренько собираются и сматываются. Все так чисто после их отъезда – чудо. Но я имела в виду другой рынок. Его здесь называют «блошиный», и я хотела смотаться именно туда. Он удивился, спросил, зачем это мне понадобилось, я протянула руку с фенечками и повертела у него перед носом.
- А-а-а, - догадался он, – хочешь купить такие браслетики?
- Нет. Хочу сделать такие браслеты. Эти я тоже сама делала. Так что мне нужен бисер и всякие штучки. Поехали.
- Но это же далеко, – заныл он, - и там куча народу.
- Потерпишь, - сказала я. – А вообще, можешь довезти меня до рынка, и проваливай. Там я сама разберусь. Бегала же я без тебя по городу, и ничего.
- Ладно, - сказал он, – пойдем.
И мы поехали. Добрались на метро до станции (порт де Клиньянкур - Клиньянкурские ворота), и пошли бродить по рынку. Это он так называется – рынок. Там лавочки, лавки,…… (описание).
Наконец я выискала лавочку со ста сортами бисера, бусинок. Блесток, ниток – мечта. Я накупила всего, но уходить мне не хотелось. Потом я нашла лавку. Вроде букинистической. Только там были копии старых плакатов – Мулен Руж и всякое такое, виды Парижа, просто картинки. И вдруг я увидела одну – довольно старенькую и помятую, но на холсте. Такой кич – маме должно понравиться. Огромная белая кошка с бантом на шее. Когда-то такое на рынках в России продавали. И стоила эта кошка всего 5 евро, хотя сначала старичок-продавец хотел за нее 20.
- Ну, ты торгуешься. Триш, - с уважением сказал Жан, когда мы отошли. – Я так не умею.
- Все мужчины такие, - ответила я высокомерно, – если только они торговцы. Хотя, знаешь, – торговцы тоже. Вот он нажал на тебя, как на покупателя, и ты сдался. Ты - мужчина. Вот я – дожала его, как продавца, до 4 евро, и он сдался. Он – мужчина.
- Хвастушка ты, - сказал Жан, – философка! Как она на всех надавила. И как все сразу сдались! Сильна.
И тут я сразу вспомнила Игоря. Жан все это произнес с его интонацией, и французским темпераментом. Я тут с Жаном базарюсь, а как там Игорь. И тут, словно подслушав, мой мобильник пискнул, и засветилось сообщение на экранчике. От Игоря.
«Ну, как? Крутишь во всю? Молодец. Игорь.
Вау! Я подпрыгнула.
- Ребенок ты, Триш, - сказал Жан. - Пойдем-ка поищем детские забавы. Придумал. Поедем к Бобуру. Центр Жоржа Помпиду. Там все для тебя. И библиотеки, и выставки, и вид города сверху, и клоуны, и смешной фонтан на площади Стравинского. Вперед.
И он потащил меня в Центр Помпиду. Здание невероятное. С какими-то огромными прозрачными стеклянными трубами – как большой орган. Жан сказал мне. Что там все коммуникации выведены наружу. Зачем, спрашивается? Но интересно. Он пытался потащить меня внутрь –где библиотека, выставочные залы, кафе, но я уже увидела перед площадью акробатов, людей на ходулях, музыкантов, а вокруг толпу, орущую от восторга. Я и сама люблю так поорать. И вдруг я увидела, как клоун на площади достает пистолет.
- Ложись! – заорала я, кинулась на Жана, повалила его на землю и прикрыла своим телом.
- Ты с ума сошла! – он поднял меня, отряхнул, повернул лицом к клоуну, - смотри.
Клоун выстрелил, и конфетти разлетелись по всей площади. А потом он подошел к пушечке, выстрелил и из нее, и оттуда вылетели маленькие шелковые платочки. На каждом была изображена Бастилия, и народ бросился их подбирать. И я тоже схватила два платочка.
- Зачем тебе два? – спросил Жан.
- Маме и бабушке. А у тебя, почему два?
- Бабушке и тебе, - и он завязал мне платочек на шее.
И тут я расплакалась.
- Ты не представляешь, - сказала я, - как много у нас в Израиле взрывов, я так испугалась за всех и за тебя.
- Ну, конечно, и у нас иногда бывают взрывы, – сказал он. – Был чудовищный взрыв в метро, а авариях гибнет много народу.
- Это совсем не то, - сказала я. – Нашел с чем сравнивать. Все. Я иду домой. Пошли к метро.
Когда я пришла домой, у нас были гости. Леня с Таней и их друзья.
Я рассказала, о том, что произошло, они смеялись, и вдруг моя мама сказала серьезно.
- Совершенно напрасно смеетесь. Вы здесь, вероятно, не представляете, каково нам живется. Ведь это и в самом деле бесконечные терракты, Триш, к несчастью, уже близко столкнулась с двумя из них. Вы не представляете, что у нас совершенно нормально открывать свою сумку перед охранником, а охранники у нас повсюду – даже в кафе. Вы не знаете. Что когда мы едем в транспорте, мы озираемся в поисках подозрительной сумки, где может лежать бомба, или смотрим, нет ли среди пассажиров террориста-смертника. Знаете, сколько людей погибло с начала это интифады?
- Мы вас прекрасно понимаем, - ответил Леня, - но не думайте. Что у нас не было своих взрывов – в метро. Или … Да и вообще, по статистике количество погибших в автокатастрофах за год намного больше, чем погибших в террактах в Израиле.
- Да как ты можешь сравнивать? – воскликнула мама, совершенно так же, как я несколько часов назад кричала Жану.
Она встала и ушла в другую комнату. И я пошла за ней. Папа остался разбираться, и пытался что-то объяснить. К нам пришла Таня.
- Простите, ребята, - сказала она. – Я понимаю, как для вас это болезненно, а Леня так помешан на своей статистике, что иногда мне хочется его убить.
Тут к нам подошли папа с Леней.
- Да, - сказал задумчиво папа, - говорят, конечно, что смерть одного человека – это трагедия, а смерть миллионов – статистика. Но в данном случае, - обратился он к Лене, - это не срабатывает.
Леня растерялся. Сказал, что он совсем не это имел в виду, но у них здесь в Париже больше информации, они себе прекрасно понимают и наши проблемы, и проблемы палестинцев, - но слушать этого уже никто не стал. Мы вернулись в комнату, а Мари – подруга Лены, решив все сгладить, рассказала забавную историю о взрывах.
« Кто-то позвонил в полицию, сказал, что в машине сотрудника аэропорта лежит взрывчатка, и он собирается взорвать аэропорт.
И продиктовали номер машины. Полиция мгновенно отреагировала. В аэропорту была объявлена тревога. Сотрудника немедленно арестовали, и в его машине действительно обнаружили взрывчатку.
Он был изумлен так же, как и полиция. Сослуживцы не могли поверить. Начальство было в шоке. Полиция начала расследование. Человек сидел в тюрьме и уверял, что абсолютно не виновен, и пакет этот первый раз в жизни видит. С пакета сняли отпечатки пальцев. Не его. Но и непонятно чьи. В компьютере таких отпечатков не нашли. Полиция занялась его частной жизнью. Он недавно развелся. Допросили бывшую жену. Взяли на всякий случай отпечатки и у нее. Ничего. Тут сослуживцы вспомнили о его бывшей теще. «Скандальная баба, - сказал начальник, - даже ко мне приходила – очень уж хотела жизнь парню испортить. Требовала, чтобы я его с работы выгнал. Негодяй, - говорила, - жену бросил, дети-сироты, и так далее. А, по-моему, так порядочный человек. Детей навещал. Алименты платил. Даже больше, чем положено».
И, как вы думаете, кто подложил взрывчатку? Та самая теща, рассчитывая, что его надолго упрячут в тюрьму. Маленькая месть. Его тут же отпустили, а с тещей провели беседу, заодно выясняли у нее – откуда взрывчатка, место взяли на заметку, и полиция строго-настрого запретила теще приближаться к нему, его машине, и, главное, к аэропорту».
Хорошая история. Из мести она поставила на ноги весь аэропорт, всю полицию, и заставила несчастного мужика несколько дней провести в тюрьме. Вот, что может натворить одна мстительная женщина.
Гости посмеялись, поужинали, и отправились домой.
Когда все разошлись, я показала маме свою добычу – бисер, стеклярус, бусинки, и картинку для нее. Кошку с бантом. Бисер ей понравилась, над кошкой она начала хохотать, потом вдруг остановилась. Пригляделась, взяла у папы перочинный ножик, и стала аккуратно соскребать краску. Мы с папой изумились. Я даже обиделась – кошка ей, видите ли, не понравилась. Так она всю краску соскребет. Но нет. Она остановилась, и сказала –
- Дальше боюсь.
- В чем дело?
- Это нужно показать специалистам. На холсте раньше была другая картина. И, может быть, ценная. Надо обратиться к реставраторам. Завтра же и пойдем.
На следующий день мы отправились к реставраторам, те аккуратно начали смывать краску, перед нами стало возникать очень странное существо, орущее во всю глотку. Я просто услышала этот вопль.
- Это же Мунк, - хором сказали реставраторы и мама.
- Копия, наверно, - сказала мама.
- Вы что, давно газет не читали, - спросил один из реставраторов. В августе в Осло похитили две работы Мунка – «Крик» и «Мадонну».. Это - «Крик». Откуда вы взяли этого Мунка?
- Эту кошку, - поправила мама, – дочь принесла с блошиного рынка.
А дальше понеслось. Устроили повторную экспертизу, вызвали сотрудников музея в Осло. Картину признали подлинником. За картину, оказывается, была назначена премия человеку, который вернет ее в музей. Короче, всю нашу семью музей и муниципалитет города Осло официально пригласили в Осло на Рождество. Мы будем гостями города. Поэтому гостиница и сопровождающие нам будут обеспечены. А деньги переведут немедленно на мамин и папин счет в Иерусалим. Есть только маленькая просьба – не могла ли девочка, купившая кошку, побеседовать с полицейским, а, может быть, попробовать вместе с ним на блошином рынке отыскать продавца. Я согласилась, но старичка мне закладывать не хотелось, тем более что он, я думаю, не виноват. Просто кто-то подложил ему эту свинью, то есть кошку. Наверно, спрятали в его доме, а он простодушно порывшись на антресолях и, найдя эту дурацкую кошку, решил ее продать. Тем более что в связи с туристским и эмигрантским бумом, всякие кошки, русалки, гармошки шли нарасхват. Нет, старичка я им не отдам.
Мы с полицейским договорились съездить на рынок, на следующий день. Пока все в доме радовались неожиданному повороту, поздравляли маму, и думали о путешествии в Осло, я сговорилась с Жаном, изложив ему все историю. И мы быстренько поехали на рынок. Там мы нашли, по меньшей мере, пять торговцев бисером, и опросили соседние лавочки. Нашего продавца не было, но нам сказали, что старичок бывает на рынке только два раза в неделю. И сегодня и завтра его не будет. Ура.
Так что на следующий день вместе с переодетым полицейским я медленно и неуверенно бродила по рынку, говоря, что плохо запомнила, что может – там, а может, в другой стороне, а точно я не знаю, потому что первый раз в жизни была на таком огромном рынке. И вообще, я уверена, что старичок не виноват. Потому что, какой же дурак продавал бы такое сокровище за пять евро. Он точно был уверен, что продает кошку.. И я была уверена. Что покупаю кошку. И если бы не мама, этот знаменитый Мунк так и остался бы кошкой с бантом.
Тут полицейский расхохотался, оставил поиски. Проводил меня домой, зашел со мной в наше кафе «Ротонду», чтобы чем-нибудь угостить. Хозяин подошел к нам. Сказал, что сейчас принесет мадемуазель кофе со сливками и круассан, а вот, что пожелает мсье?
Мсье растерялся от моей популярности, и попросил принести то же, что и мадемуазель. Полицейский Франсуа оказался славным парнем. Он пришелся по нраву Дику, и тот подошел и подал Франсуа лапу, которую тот немедленно пожал.
- Эх, мадемуазель Триш, - сказал полицейский, - если бы когда-нибудь моя дочь принесла мне в подарок такую кошку… Но она приносит из лицея только плохие оценки.
- А вы, наверно, ее за них ругаете.
- Приходится.
- И совершенно напрасно, – авторитетно заявила я, - Детей надо поощрять и хвалить (во всяком случае, в моей школе делают именно так). Попробуйте..
- Ну, что ж, мадемуазель Триш. – сказал он серьезно. - Если вы советуете… До следующей встречи в Париже, мадемуазель Триш.
И я вернулась домой. Дома никого не было. И я вдруг почувствовала. Как безумно соскучилась по Игорю. Париж – это замечательное место, это- праздник, это – приключения. Но если бы рядом был Игорь. И мои друзья. Я ведь всюду ходила с фотоаппаратом – мне здесь Таня подарила специальный, чтобы можно было сразу фотки вводить в компьютер. Но я заставила Жана фотографировать все и простым аппаратом, чтобы фотографии можно было напечатать и всем раздать. Я представляла, как я все-все расскажу Игорю. Еще целых два дня осталось. Ужас. И как раз в этот момент мой пелефон пискнул. На экранчике появилось сообщение от Игоря. «Долго ты гулять будешь. Я уже соскучился. Приезжай»! Я тут же ответила: «Через два дня. Осталось только два дня. Ты меня будешь встречать»? «Нет, - ответил он, - там будет толпа. Позвони сразу, и я приеду. Сразу. И я приеду» Честное слово, так и написал – два раза: Сразу, и я приеду. Конечно, сразу. Еще из аэропорта позвоню, чтобы он к дому приехал. Еще целых два дня. Ужас!
Последние два дня мы обошли весь Париж, все кафе и рестораны, накупили всем подарки – друзья нам одолжили денег, чтобы мы отпраздновали. Как только переведут нам премию, мы сразу вернем. Кстати, мы почему-то, даже не выяснили, сколько нам заплатят. А приятно, когда можешь всех угощать, всем дарить подарки. Я смутно помню, где мы тогда побывали, потому что все мои мысли были заняты Игорем. Ну, конечно, мы побывали на Монмартре, на площади художников Тертр, На этой площади замечательный кабачок "У мамы Катерины", а потом мы перешли в ресторанчик "Ловкий кролик" ниже, на углу Сан-Вэнсан и Соль. Мама купила у художников на площади небольшую картину: «Вид площади Тертр»
Прямо за площадью белоснежная базилика Сакре-Кер. Потом мы спускались по улице Лепик, и увидели рядом – на улице Жюно площадь Марселя Эме. Площадь крохотная. Но на ней необыкновенный памятник, сделанный актером Жаном Маре по рассказу Марселя Эме «Человек, проходящий сквозь стену». Я сфотографировала этот памятник. Стена, а из нее возникает голова, рука, часть ноги. Но дальше человек пройти не может. Нужно буде потом прочесть с Игорем этот рассказ.
Я перечисляю все это очень быстро, потому что уже не очень на все реагировала. Я ждала встречи с Игорем.
Правда, Жану еще удалось меня вытащить еще раз в центр Бобур, где мы уже были, потому что он хотел мне показать Площадь Стравинского перед Бобуром – на ней на радость детей и собак фонтан с персонажами "Петрушки": череп, вертящаяся шляпа и всякое такое. И это была последняя наша с ним прогулка – на следующее утро мы улетали. Он проводил меня к нашему кафе, где мы с ним и познакомились, мы зашли туда, и сели за столик. Мсье Франсуа принес нам кофе с круассаны, а Дик подошел, и сел рядом со мной. Он подал мне лапу, я погладила его по голове – похоже, пес почувствовал, что мы прощаемся. И Жан это чувствовал.
- Послушай, Триш, - сказал он, - нам вместе было так здорово, ты такая смешная, такая рыжая, такая веселая – я не заметил, как пролетело время. Мне так сильно будет тебя не хватать. А у тебя есть друг?
- У меня много друзей, - дипломатично ответила я, сообразив, куда он клонит.
- Ты же понимаешь, о чем я?
- Есть, - честно сказала я. – Его зовут Игорь, и он меня ждет. Но здесь – в Париже – ты был мне самым лучшим, самым добрым человеком. Поэтому, я считаю, что ты очень хороший друг.
- Ну, что ж, будем переписываться, – он вздохнул и протянул мне смешную открытку с тремя белыми кошками в лентах и бантах. А на обратной стороне был записан его телефон, мэйл и адрес.
Я тоже подготовилась и вручила ему рыжего львенка, на шее у которого болталась визитка с моим телефоном и мэйлом.
- То-то ты весь день таскала с собой эту сумку-мешок. Ну, ты даешь. Триш. И все же, жаль. Я принес тебе колечко, не подумай ничего – просто подарок.
Он вынул из кармана колечко. Две змейки переплелись в одном кольце.
- Ага, - начала я подтрунивать, - теперь ты уже думаешь, что я змея.
- Нет, - сказал он, - ты рыжий львенок, который меня немножко покусал, но одновременно и порадовал. Пиши, Триш, я пошел. Ненавижу прощанья.
Он поднялся, поцеловал меня в волосы, и ушел.
Тут мне стало его жалко. Я сидела пригорюнившись. Ко мне подошел хозяин Франсуа и сказал:
- Нам так жаль, мадемуазель, что вы уезжаете. Сегодня заходила ваша мама и сказала. И молодому мсье – тоже жалко, наверно. А мы с Диком приготовили вам подарок.
Он протянул мне маленький альбомчик с фотографиями – его кафе, он, Дик в разных позах. Дик со мной, мы с родителями - все в этом кафе. Я посмотрела на хозяина. В руках он держал коробочку с пирожными. Это птифуры, - объяснил он, - я специально купил их для вас в подарок, – и поставил коробку на стол.
- Приезжайте еще, мадемуазель, мы с Диком будем вас ждать.
Я поднялась, взяла пирожные, поцеловала хозяина и обняла дика.
- О, ревуар!
Дверь захлопнулась. Я поднялась домой, там растрепанная мама закричала.
- Триш. Немедленно начинай укладываться, помоги мне, мы не успеем.
Но мы, конечно, все успели. Утром за нами заехали Таня с Леней и повезли в аэропорт. Я изнывала от нетерпения, когда медленно и тщательно проверяли багаж всех пассажиров, я взвыла от восторга. Когда нас подвезли к самолету. Зачем я обзывала его «летадлом». Он замечательный транспорт. Он проехал к посадочной полосе. Он разбежался и взлетел. Я сидела и смотрела в окно. До свиданья Париж! Ура! Я лечу домой.
