Я все письма к тебе...

Я все письма к тебе оставляю у лета в кармашке,
Там, на старенькой даче, где солнце целует цветы.
Я войду в свой сентябрь в рваных джинсах и старой рубашке,
За плечами оставив шумящий камыш клеветы...

Я не буду роптать на то чудо, что там не случилось.
(Это лето уже никогда не согреет теплом).
Я в своем сентябре даже дождь принимаю, как милость,
И безмолвно по лужам бреду с нераскрытым зонтом.

Где-то снова звучит, переборы меняя, гитара.
Людям сложно понять тех, кто кажется им, нелюдим.
Для кого-то сентябрь  – это время заполнить амбары.
Для меня – осознать, что не любишь, но мною любим...

Пишу тебе письма

Пишу тебе письма. Поверь, что мне вовсе не трудно
дождями по лужам писать тебе каждое утро
и красить рассветы в оттенки глубокой печали,
мы все проморгали, мой милый, мы все проморгали.

А помнишь, как чудно словам нашим вторило лето...
Ах, как мы мечтали... Какие то были сюжеты...
Но что-то сломалось (и скомкалась жизнь-кинопленка).
Расплакалось счастье...Тоска рассмеялась так громко.

Ты знаешь, так странно...Я даже прощенье просила
у этого счастья, но видно попала в немилость...
Оно не прощает порою нелепых упрёков...
Как много у жизни безжалостных, мудрых уроков!

Чужие, ты скажешь... Наверное, да — мы чужие...
В домах были окна, а нынче глазницы пустые,
которым нет дела до наших с тобой разногласий...
Зачем эти письма? Обыденность дней приукрасить...

Попятится серость, жизнь станет и глубже, и ярче.
Я очень надеюсь, однажды откроется ларчик,
И счастье согреет до боли продрогшие души...
Шепчу тебе письма...Ты слушай, мой милый, их слушай.

А хочешь, расскажу о сентябре?

А хочешь, расскажу о сентябре,
том сентябре, что в мыслях я рисую?
В заиндевелом хрупком серебре
осенних луж, как будто бы красуясь

среди зеркал, танцуют звёзды твист
А на реке камыш качает ветер.
Взлетев над парком желто-красный лист,
теряется в забыто-рыжем цвете...
 
Там бабье лето носит под полой
покой, тепло, и призрак постоянства...
А дворники волшебною метлой
причесывают осени убранство.
 
Усталый дождик, старчески вздохнув,
вдруг загрустит тихонечко о лете,
и, погрузившись в ностальгию чувств,
уснёт с улыбкой прямо на рассвете...
 
И всем лихим прогнозам вопреки
как школьница дождю тому я верю...
И вовсе мы с тобой не старики:
к нам просто мудрость постучалась в двери.
 
Пусть я художник, в общем, никакой.
Ты на расплывчатость картин не сетуй...
Лишь для тебя продрогшею рукой
в сентябрь вплетаю паутинкой лето.

Письмо, или стихи в домашних тапочках…

Привет, мой хороший! Пишу тебе снова.
Все старые письма забыл в поле ветер,
Конверты промокли и строчки по слову
Скатились на травы, забыв о сюжете.

Наполнить твоё захотелось мне лето
Грибными дождями, лесною прохладой.
Ношу, словно в детстве, под пяткой монету,
Чтоб всё у тебя всегда было, как надо...

Вчера я весь вечер варила варенье,
Мурлыкала что-то о сладости ягод.
Мне, глупой, казалось, что я своим пеньем
Шаманю на счастье с величием мага.

Я после проверю, а вдруг получилось,
И ложечка счастья со вкусом малины,
Согреет твой вечер (окажет мне милость)
И все неприятности разом вдруг сгинут.

Мой голубь почтовый сидит у окошка.
Я тщетно пытаюсь вместить в пару строчек
Сумбурные мысли... А те, хромоножкой,
Петляют бездумно среди многоточий...

Пишу тебе письма...

Прощаю

Идут холода, как незваные гости к вечернему чаю.
Прости, моя радость, я письма писать разучился
Николай Александров
 
Прощаю, мой милый. Я осени нашей конверты
давно не вскрываю. Зачем бередить себе душу,
когда так доходчиво шепчут мне дни круговерти,
что нет в них тепла, просто грусть вытекает наружу
сентябрьским дождем. Ароматом вечернего чая
разбавлен мой вечер. И нет в нем иных развлечений.
Непрошенной гостьей тоска собой дом заполняет
Садится напротив, придвинув поближе печенье.
Мы пьем вместе чай не спеша и молчим (чем судачить,
о том, что уже нам с тобой изменить не под силу –
уж лучше смолчать). И без нас в этом мире чудачеств
слов глупых с лихвой. Но ты знай - я простила, простила.