Арсений Тарковский
(25 июня 1907 — 27 мая 1989)
Маленьким мальчиком Арсений Тарковский вместе с отцом и братом посещал поэтические вечера столичных знаменитостей — Игоря Северянина, Константина Бальмонта и др.
В 1919 г. был задержан вместе со своим старшим братом, бросившим бомбу в атаманшу Маруську Никифорову, но отпущен по её приказу.
Во времена Гражданской войны Тарковского чуть не расстреляли. Но чудом ему удалось сбежать. Далее были революции, затем Великая Отечественная война.
Во время страшной войны Тарковский работал военным корреспондентом и освящал вести с полей. На протяжении всех ужасных событий стихотворения поэта о войне наполнялись особой глубиной, страхом смерти, сильной волей и обрастали философскими темами жизни и смерти.
В 1925 году на Высших литературных курсах познакомился с Марией Вишняковой, в 1928 году Тарковский и Вишнякова поженились, хотя их родители и были против этого брака.
В 1932 году родился сын Андрей, ставший позднее известным режиссёром театра и кино, сценаристом.
В творчестве сына - народного артиста РСФСР Андрея Тарковского (1932—1986) тема войны также занимала важное место и была показана в трёх его фильмах : "Иваново детство" (битва за Днепр в 1943 году), "Зеркало" (переправа через Сиваш), "Жертвоприношение" .
Андрей Тарковский и Арсений Тарковский за шахматной доской.
В 1945 году Арсений Тарковский подготовил к изданию книгу стихов, которая получила одобрение в Союзе писателей.
Несмотря на отрицательную рецензию критика Евгении Книпович, рукопись была подписана издательством к печати и дошла в производстве до стадии сигнального экземпляра.
Но в силу политических «несоответствий» (в книге не было ни одного стихотворения, воспевавшего «вождя» — Сталина, и лишь одно — с упоминанием имени Ленина), после Постановления ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» 1946 года печать книги была остановлена.
Компания травли Арсения Тарковского, Анны Ахматовой, Зощенко, Булгакова и многих других независимых прогрессивных писателей и поэтов в период культа личности Сталина набирала обороты.
1946 год ознаменовался для Тарковского важным событием — он познакомился с Анной Андреевной Ахматовой. До момента знакомства они уже были связаны общей судьбой — постановление партии, направленное в основном против Ахматовой и Зощенко, жестоко ударило и по Тарковскому, лишив и его возможности печататься.
Дружба поэтов продлилась до кончины Ахматовой.
Тяжёлым оказался для Арсения Тарковского 1982 год, когда его сын Андрей Арсеньевич уехал в Италию для работы над фильмом «Ностальгия» и позднее на пресс-конференции в Милане Андрей заявил о своём невозвращении в Советский Союз.
Такое решение было продиктовано многолетней компанией травли, устроенной администрацией Госкино против Андрея Тарковского - одного из ярчайших режиссёров современности, когда Андрей годами не получал возможности осуществлять свои творческие проекты. А также интригами на Канском фестивале (где известную роль сыграл и Никита Михалков), чтобы препятствовать получению престижной премии для Андрея.
Это решение сына Тарковский принял, уважая его гражданскую позицию.
Однако в письме к нему Арсений выразил своё убеждение в том, что русский художник должен жить и работать на родине, вместе со своим народом переносить все тяготы, выпавшие ему на долю, пусть даже по вине неумелого руководства.
Арсений Александрович тяжело переживал разлуку с сыном, а преждевременная смерть Андрея в Париже 29 декабря 1986 года (рак лёгких) явилась для отца неожиданным и страшным ударом.
Болезнь Арсения Александровича стала стремительно прогрессировать.
Последние годы жизни Арсений Тарковский провёл в Доме ветеранов кино, а с ухудшением здоровья он был переведён в Центральную клиническую больницу, где скончался вечером
27 мая 1989 года.
Прощание с поэтом прошло в Большом зале Центрального дома Литераторов.
Поэта похоронили на кладбище в Переделкино.
Могила Арсения Тарковского на кладбище в Переделкино, слева - памятный крест сыну- Андрею Тарковскому ( его могила - в Париже) .
Стихи о войне. Арсений Тарковский.
Суббота, 21 июня
Пусть роют щели хоть под воскресенье.
В моих руках надежда на спасенье.
Как я хотел вернуться в до-войны,
Предупредить, кого убить должны.
Мне вон тому сказать необходимо:
«Иди сюда, и смерть промчится мимо».
Я знаю час, когда начнут войну,
Кто выживет, а кто умрет в плену,
И кто из нас окажется героем,
И кто расстрелян будет перед строем,
И сам я видел вражеских солдат,
Уже заполонивших Сталинград,
И видел я, как русская пехота
Штурмует Бранденбургские ворота.
Что до врага, то все известно мне,
Как ни одной разведке на войне.
Я говорю — не слушают, не слышат,
Несут цветы, субботним ветром дышат,
Уходят, пропусков не выдают,
В домашний возвращаются уют.
И я уже не помню сам, откуда
Пришел сюда и что случилось чудо.
Я все забыл. В окне еще светло,
И накрест не заклеено стекло.
1945 г.
* * *
Слепой.
Ехал домой со своею судьбой.
Что-то ему говорила она,
Только и слов — слепота и война.
Мол, хорошо, что незряч да убог,
Был бы ты зряч, уцелеть бы не мог.
Немец не тронул, на что ты ему?
Дай-ка на плечи надену суму,
Ту ли худую, пустую суму,
Дай-ка я веки тебе подыму.
Ехал слепой со своею судьбой,
Даром что слеп, а доволен собой.
Кто может умереть — умрет,
Кто выживет — бессмертен будет,
Пойдет греметь из рода в род,
Его и правнук не осудит.
На предпоследнюю войну
Бок о бок с новыми друзьями
Пойдем в чужую сторону.
Да будет память близких с нами!
Счастливец, кто переживет
Друзей и подвиг свой военный,
Залечит раны и пойдет
В последний бой со всей Вселенной
И слава будет не слова,
А свет для всех, но только проще,
А эта жизнь — плакун-трава
Пред той широкошумной рощей.
* * *
Полевой госпиталь
Стол повернули к свету. Я лежал
Вниз головой, как мясо на весах,
Душа моя на нитке колотилась,
И видел я себя со стороны:
Я без довесков был уравновешен
Базарной жирной гирей.
Это было
Посередине снежного щита,
Щербатого по западному краю,
В кругу незамерзающих болот,
Деревьев с перебитыми ногами
И железнодорожных полустанков
С расколотыми черепами, черных
От снежных шапок, то двойных, а то
Тройных.
В тот день остановилось время,
Не шли часы, и души поездов
По насыпям не пролетали больше
Без фонарей, на серых ластах пара,
И ни вороньих свадеб, ни метелей,
Ни оттепелей не было в том лимбе,
Где я лежал в позоре, в наготе,
В крови своей, вне поля тяготенья
Грядущего.
Но сдвинулся и на оси пошел
По кругу щит слепительного снега,
И низко у меня над головой
Семерка самолетов развернулась,
И марля, как древесная кора,
На теле затвердела, и бежала
Чужая кровь из колбы в жилы мне,
И я дышал, как рыба на песке,
Глотая твердый, слюдяной, земной,
Холодный и благословенный воздух.
Мне губы обметало, и еще
Меня поили с ложки, и еще
Не мог я вспомнить, как меня зовут,
Но ожил у меня на языке
Словарь царя Давида.
А потом
И снег сошел, и ранняя весна
На цыпочки привстала и деревья
Окутала своим платком зеленым.
* * *
Если б, как прежде...
Если б, как прежде, я был горделив,
Я бы оставил тебя навсегда;
Все, с чем расстаться нельзя ни за что,
Все, с чем возиться не стоит труда,-
Надвое царство мое разделив.
Я бы сказал: - Ты уносишь с собой
Сто обещаний, сто праздников, сто
Слов. Это можешь с собой унести.
Мне остается холодный рассвет,
Сто запоздалых трамваев и сто
Капель дождя на трамвайном пути,
Сто переулков, сто улиц и сто
Капель дождя, побежавших вослед.
** ** **
Уважаемые дамы и господа, просим оставлять отзывы и любимые стихотворения Арсения Тарковского в комментариях.