Серия «Современный детектив: высокие технологии»

Эпизоды (печатается в сокращении)

МЕЧЕНЫЙ ВЗРЫВ. Эпизод I

http://www.andersval.nl/index.php?option=com_content&task=view&id=1775

МЕЧЕНЫЙ ВЗРЫВ. Эпизод II

http://www.andersval.nl/index.php?option=com_content&task=view&id=1790

   Поняв, что в России, к сожалению, все «концы обрублены», и получить информацию не удастся, Родионов решил зайти в «меченый взрыв» с тыла. Он поднял свои старые европейские дела и нашел трех своих бывших подопечных, которые были обязаны ему тем, что, либо остались на свободе, либо получили условный или небольшой срок.

   Более других для его сегодняшних целей подходил один итальянец, которого Родионов когда-то сумел вывести из-под обвинений, уничтожив несколько малозначащих для генеральной линии следствия документов. Еще тогда он посоветовал, а точнее - поставил условие: итальянец должен эмигрировать в Америку! Почему именно в эту страну? В процессе следствия Родионову удалось установить, что у его подследственного есть там влиятельная родня, представители которой входят в организованное преступное итальянское сообщество. От самого подследственного он узнал, что есть у итальянца в Америке и родственники, занимающие высокие посты в американской армии.

   Замечу, что о «итальянских контактах» Родионова за океаном не знал ни один человек. Это было для него важно, ибо, в таком случае, его успешная работа по поиску секретов корпорации Intellectual Explosion выглядела таинственно и впечатляла.

   В глазах швейцарцев - банкира и генерала, а также руководства компании Sistema di militare проблема выглядела следующим образом. Имея некоторые мелкие теоретические успехи в продвижении к ядру «меченого взрыва», похвастаться чем-то существенным американская компания не могла - взрыв, как полагала итало-швейцарская группа, все же оставался для всех тайной за семью печатями. Но для всех ли?

   Родионов уже, наверное, раз пять внимательно, через различные компьютерные приспособления для увеличения изображения просматривал мастерски выполненную его оператором работу в демонстрационном зале в день взрыва. Но ничего нового не находил. Хотя и сумел все же выделить и идентифицировать нескольких «интересантов», имеющих, по его мнению, отношение к науке и производству взрывчатых веществ, а также к разведкам России, Испании, Германии и Израиля.

   Поразительно, но в течение нескольких дней после ночного бдения над распечаткой телефонных разговоров, он не мог отделаться от мысли, что что-то в своем анализе упускает. Но что? Когда же его осенило, он вскочил на своего «коня» и галопом помчался в электронный центр. И не ошибся...

   Трех джентльменов нетипичной восточной внешности он обнаружил сразу. Впрочем, он их видел и раньше, проверял на предмет идентификации в базе данных своего ведомства. Но компьютеры швейцарцев знали лишь одного из них. Остальные, с точки зрения разведчиков, были никем - возможно, журналистами, учеными или кем-то еще.

   Тогда он скопировал «неопознанных лиц» и направил файлы в Германию, на электронную почту своего старого друга и коллеги по нескольким международным делам Гюнтера Кюхля. Родионов вспомнил о нем в ту же злополучную ночь, которую теперь сентиментально называл «ночью прозрения».

   Прозрения? Какого? Это был самый трудный вопрос в жизни Игоря Родионова, подполковника и опытного агента швейцарской полиции. В отношении его жены? Ничего не ясно - ни ее роль, ни ее заинтересованность - цель и мотивы, ни даже ее поведение и поступки. За исключением пассивного собеседника, она больше себя никак не проявляла и ничего подозрительного не делала. У Игоря даже сложилось впечатление, что ее кто-то использовал втемную. То есть, этот кто-то понимал, что говорит, а Женевьева - нет, а потому принимала участие в пустом с ее точки зрения разговоре. Возможно, ее вовлекали в ситуацию как жену агента, занимающегося интересующей кого-то темой. И именно на своего немецкого друга он возлагал надежды в раскрытии этой тайны.

   С Гюнтером Кюхлем он впервые познакомился еще по делу международных банковских аферистов, которые подделывали векселя немецких фирм и получали по ним деньги в Швейцарии. Операция была столь сложна, что ее выполнение с немецкой стороны было возложено на германскую разведку, или, как ее до сих пор называют сами немцы, организацию генерала Гелена. Гюнтер работал в то время именно там, и был ответственным за ее проведение с германской стороны. А Игорь - со швейцарской.

   После 11 сентября 2001 года в Германии, как и в большинстве других европейских стран, была организовала специальная служба по противостоянию международному терроризму. А в конце 2004 все службы Германии, занятые решением новой для Европы проблемы, организовали координационный отдел, одним из руководителей которого стал Гюнтер Кюхль. И однажды по германскому каналу ZDF Игорь случайно увидел интервью дотошных журналистов, наивно спрашивающих у его немецкого друга, когда будет покончено с террором.

   Этот же вопрос - разумеется, в шутку, задал Игорь, позвонив Гюнтеру для того, чтобы узнать адрес электронной почты и передать ему файлы на идентификацию. Гюнтер откликнулся на другой же день, сообщив, что один из «портретов» принадлежит бывшему студенту Берлинского университета, химику, способному ученому, который в настоящее время, по данным германских служб, на территории страны не проживает. Есть предположение, что живет в Пакистане и работает в знаменитом тамошнем центре ядерных исследований. Второй, Хасан Аль-Басер - бывший студент Гейдельбергского университета, физик, длительное время работал по контракту в немецкой компании, выполняя работы, связанные с Европейским центром ядерных исследований.

   Вначале Игорь загорелся надеждой - вот где собака зарыта! Он проверил по базе данных Центра - физика с таким именем в ней не было. Не приезжал? Не был ни разу?

   Игорь позвонил Гюнтеру:

- Можно ли узнать, где в настоящее время проживает Хасан Аль-Басер?

   Через некоторое время Гюнтер ответил, что в настоящее время тот в Германии не проживает. Тогда Игорь задал важный для себя вопрос:

- Мог ли он звонить из Гамбуга?

   Нет, из Гамбурга Хасан Аль-Басер в дни, указанные Игорем, звонить не мог, потому что в это время он в Германии не был.

- Ты уверен, Гюнтер? Для меня это очень важно.

- Уверен. - Ответил пунктуальный немец.

- Можно полюбопытствовать - откуда такая уверенность? - С оттенком юмора, если, конечно, он уместен в таком жизненном и профессиональном контексте, спросил швейцарец.

- Хасан Аль-Басер «сидит» у нас в особой папке. И появись он на германской таможне - под любой фамилией, компьютеры его узнают и запоют «Brüder, zur Sonne, zur Freiheit» (Немецкий военный марш - Б.С.). 

- В особой папке? - Удивился Игорь, - А что он совершил?

- Мы подозревали его в связи с «Гамбургской группой». Помнишь, 11 сентября некоторые, так называемые, пилоты были из Гамбурга?  

   Игорь, услышав слово, ставшее и в его жизни ключевым, вновь напрягся.

- А могу ли я получить данные о других фигурантах по этому делу? - Спросил Игорь.

- Да, но...

- Гюнтер, я пришлю соответствующий запрос от своего руководства. - Зная строгие германские правила, поспешил вставить Игорь.

- Тогда все будет о`кей. - Уверенно ответил немец.

- И еще вопрос, - завершил разговор Игорь, - Дело «Гамбургской группы» закрыто?

- Да, группа ушла в небытие. - Весело пошутил, не склонный обычно к этому, немец.

   Группа ушла, а подозрения остались: когда Игорь получил через неделю электронную папку с делом «Гамбургской группы», он чувствовал себя гончей, идущей по следу. И вновь след оказался верным...

   После сопоставления фотографий из папки, присланной Гюнтером, с файлом съемки в демонстрационном зале, из обоймы подозрений выпали два интересных «патрона».

   Один - холостой, ибо мы уже знаем, что Хасан Аль-Басер Игоря не интересовал, а вот второй был похож на золотую пулю - Халед Башери жил в Эр-Рияде, но в дни, когда были звонки на телефон Женевьевы из Гамбурга, находился в Германии. Более того, приезжал по вызову торгового представительства Саудовской Аравии в Гамбурге, имеющего дипломатический статус. Понятно, иначе бы ему визу не дали.

   «Халед... Халед... Где я встречал это имя?» - Игорь чувствовал, что он уже с этим человеком где-то сталкивался. Но где? Он перебрал в памяти все свои дела, даже тот информационный мусор, который, как слухи красавицу, сопровождают все его расследования. Но ничего полезного не вспомнил.

   После звонка Гюнтеру и продолжительной беседы, Родионову стало ясно, что Гамбург даст ответы на возникшие вопросы, и, главное, у немцев есть масса документов по этому делу. Кроме того, как сказал ему Гюнтер, вы, наверное, улыбнетесь - некоторые вопросы следует обсудить не по телефону.

   Игорь тоже улыбнулся такому пассажу и взял билет на рейс в Гамбург.

   Гюнтер приехал в Гамбург из Берлина на машине и встретил швейцарца на выходе из зала прилета.

- Надеюсь, мы с тобой у местных мафиози не засветились? - Пошутил Игорь.

- Уверен, что нет - я приехал сюда инкогнито. - Как всегда, серьезно, сказал немец.

- Почему? - Удивился Игорь.

- Скажу тебе честно, мои сегодняшние «клиенты» намного умнее наших с тобой старых - финансовых жуликов. У них прекрасная разведка, они обо всем узнают вовремя, многое предусматривают и весьма изощренно используют нашу с тобой интеллигентность.

- Ты, случаем, их не идеализируешь? - Спросил Игорь.

- Нет.

- Ты работаешь по террористам? - Осторожно спросил Родионов.

- Не совсем - по ним уже поздно работать. Этим занимаются другие.

- Ты занимаешься профилактикой? - Улыбнулся гость.

- Это более точно. - Серьезно ответил немец, - Уже даже арабские студенты в университетах Германии пытаются близко сойтись с однокурсниками, организуют группы по интересам, совсем даже не политическим, и, на словах, не связанным с исламом или отношениями со странами Ближнего Востока. Так просто... Чтобы сдружиться, а в один прекрасный момент склонить их к принятию ислама или даже завербовать... 

   Стоп! Университет! Игорь вспомнил, откуда он знает имя Халед - оно вызывало раздражение лет двадцать назад, когда он уже работал в Швейцарии, а Женевьева еще училась в Сорбонне. Он вспомнил, как однажды она звонила с какой-то студенческой вечеринки, и чей-то незнакомый голос, наклонившись к трубке, крикнул - привет от Халеда.

   «Дурак один тут» - объяснила Женевьева тогда мужу вторжение сокурсника, перейдя, как Игорь и сейчас хорошо помнит, на немецкий. Родионов уже забыл про тот мелкий инцидент, но однажды, позже, рассматривая фотографии, он увидел высокого брюнета, стоящего рядом с Женевьевой, и, даже не спрашивая жену, понял, что это - Халед. Вот почему человек в демонстрационном зале показался ему знакомым!

   Игорь вначале общими словами рассказал Гюнтеру о своих проблемах, но тот не склонен был драматизировать ситуацию. Он считал, что вероятней всего имеет место модель общения между бывшими однокурсниками - это вообще распространено среди студентов. И особенно арабы такое общение поддерживают.

   Федеральная земля Гамбург, расположенная на севере страны между Шлезвиг-Гольштейном и Нижней Саксонией показалась швейцарцу несколько странной. Нетипичной для Германии, которую он хорошо знал.

   Земля Гамбург - невелика, и состоит лишь из самого города с таким же названием. Это - германские морские ворота в мир. В Гамбурге проживают около двух миллионов человек. В его порты заходят ежегодно более двенадцати тысяч судов, а по числу контейнерных перевозок он уступает первое место только Роттердаму. Поразило Родионова и то, что в городе четыре с половиной тысячи мостов - больше, чем в Венеции, Амстердаме и Лондоне, вместе взятых.

   Более трех тысяч фирм Гамбурга занимаются импортно-экспортными сделками, и это - крупнейший банковский центр, обслуживающий международный бизнес. Родионов был удивлен тому объему информации, который хранится в серверах полицейского управления города. Узнав о том, что более двухсот тысяч человек ежедневно приезжают в Гамбург в поисках работы, Игорь схватился за голову - «Как вы со всем этим справляетесь?!».

   Удивительно, исколесив по делам службы практически всю Европу, Родионов ни разу не был в этом старинном ганзейском городе, построенным когда-то Карлом Великим среди лесов на реке Эльбе для обороны от славянских и датских набегов. Игорь стоял возле церкви Михаэлскирхе, исполненной в стиле позднего барокко и чудом уцелевшей после варварской бомбардировки англичан, и думал о вечности жизни.

   Затем они съездили с Гюнтером на крупнейший в мире парк-кладбище Ольсдорферфридхоф, где постояли перед могилой его родителей. И Родионов впервые за годы общения с Гюнтером увидел, как этот огромный волевой человек плачет...

   После кладбища коллеги поехали в отель Кемпински, расположенный на берегу озера Альстер. Игорь был поражен старинным убранством, роскошью и антикварной мебелью в сочетании с современным комфортом.

   В ресторане отеля Гюнтер заказал чисто гамбургское блюдо - лабскаус. Это пряный густой суп в горшочке, приготовленном по старинному немецкому рецепту. Гость удивлялся вкусу и с интересом пытался рассмотреть, что в горшочке? Официант раскрыл секрет - вяленая свинина и немного говядины со слегка обжаренным репчатым луком, солеными огурцами, красной свеклой, малосольной сельдью, а также яичницей.

   Еще более он был удивлен, увидев, что за соседним столиком в ресторане сидели и спокойно обедали звезды мирового футбола из лондонского «Челси» - в Швейцарии такого не увидишь!

   «Мы с тобой просто обязаны посетить Рипербан» - Сказал серьезно Гюнтер вечером после ужина. На недоуменный взгляд Родионова, немец невозмутимо ответил, что если не побываешь на знаменитой гамбургской улице «красных фонарей», никто не поверит, что ты вообще бывал в Гамбурге.

   Что же, могу из собственного опыта подтвердить, что немец прав. Эту улицу надо видеть! Когда я проходил по ней, воображая себя моряком, прибывшим на судне и на сутки отданным на растерзание этому городу, услышал приглашение от одной из жриц любви, стоящей возле входа в свою квартиру:

- Herr, kommen Sie bitte vorbei. - В переводе с немецкого: господин, заходите, пожалуйста.

- Den Vielen Dank. - «Большое спасибо» ответил я и проследовал дальше.

   Но неожиданно девушка, которой я только что вежливо отказал в посещении, на русском языке с ярко выраженным южным акцентом крикнула своей подружке, стоявшей в пяти метрах от нее у входа в свой «рабочий кабинет», в сторону которой я направлялся, мол, не обращайся к нему - у него нет денег.

   Ну, почему же, искренне возмутился я по-русски, есть, но просто я спешу, а сюда, на Рипербан, заглянул, ибо мне не поверят, что, будучи в Гамбурге, я здесь не был. Девушки громко рассмеялись, и долго еще я слышал за спиной их смех и пожелания всего хорошего.

   Однако вернемся к нашим героям. На другое утро, перед визитом в электронное хранилище данных, Родионов стоял у окна своего номера и любовался озером. Он прочитал в путеводителе, что альстерские лебеди живут на озере уже более пяти веков. И даже чем-то нереальным показалась Игорю проблема, с которой он приехал в этот красивый старинный город.

   Еще вечером, далеко за полночь, Родионов уже детально, с подробностями, в том числе, и интимного характера, рассказал Гюнтеру всю свою совокупную проблему, начиная от «меченого взрыва» и итальянцев и до страшных открытий со звонками его жене и ласковыми словами в ее адрес. Гюнтер предложил Игорю выспаться, и обещал утром выложить перед ним все, что имеют германская разведка и контрразведка по его проблеме.

   Техническая оснащенность немцев поразила швейцарца - здесь было столько техники, возможностей и порядка, что, казалось, в памяти системы есть все, что нужно Родионову. Притом в логичной упорядоченной форме.

   Имеющиеся у германской разведки данные говорили о том, что Халед Башери окончил Сорбонну, специальность - физическая химия, у немцев проходит сразу по нескольким делам. Кроме «Гамбургской группы», связь с которой так и не была доказана, его подозревали в попытках кражи промышленных секретов германских оружейных корпораций. По данным немцев, он также был причастен к созданию, так называемого, «Топливного бюро» в Льеже, которым занимались разведки Европы и Израиля. Более того, именно в том деле Хасан Аль-Басер и Халед Башери фигурировали вместе. Однако в Швейцарии, как уже точно установил Игорь, был только Аль-Басер. 

   Родионов твердо знал теперь, что это - тот самый Халед, который учился с Женевьевой на одном курсе, и что он много раз звонил его жене, упоминая, в том числе, и его, Игоря, имя. Почему? Что их связывает?

   Гюнтер был уверен, что Халед Башери работает на Саудовскую разведку, которая интересуется «меченым взрывом». Узнав из каких-то источников, что подполковник Родионов по поручению итальянской компании Sistema di militare занимается этой проблемой, они вышли на его жену, с которой когда-то Башери учился. 

   И это было логичным - первый звонок, еще из Эр-Рияда, последовал через неделю после подписания Родионовым договора с генералом. У Игоря несколько отлегло от сердца - навязчивая мысль об измене, которая, к тому же, как ему казалось, длится много лет, отпадала.

   Но именно в этот момент Родионов попытался вспомнить все командировки и туристические поездки своей жены. Он поступил просто: попросил своих швейцарских коллег из таможенной службы прислать ему файл с данными обо всех выездах Женевьевы за границу. Полученные данные вновь вернули его на отвратительную, не свойственную ему ранее, тропу ревности.

   Оказалось, что Женевьева в течение трех дней и, самое неприятное, двух ночей, была в Висбадене, на симпозиуме по информационным системам, организованном при участии Европейского центра ядерных исследований. И, разумеется, не случайно, по заявке от торгового представительства Саудовской Аравии на нем был аккредитован и Халед Башери. Проверка, проведенная с использованием данных немецких таможенных архивов, подтвердила опасения Игоря - арабский друг Женевьевы был в Висбадене ровно в те же самые дни и ночи.

   Родионов вспомнил, как весело щебетала его жена, рассказывая о курортном городе в долинах древних рек Рейна и Майна. О том, что там есть православный храм, который посещал его, Игоря, земляк, знаменитый русский писатель Федор Михайлович Достоевский. О том, что теплые источники Висбадена упоминаются еще в «Естественной истории» Плиния Старшего в первом веке нашей эры.

   Родионов вспомнил, что тогда он слушал свою жену с неподдельным интересом, восхищаясь ее желанием и умением находить что-то интересное и эксклюзивное о тех местах, где она бывает.

   Игорь вспомнил даже, как Женевьева позвонила ему и взволнованным голосом сказала, что появилась возможность посетить Саудовскую Аравию, мол, всего пять дней, неужели тебя не отпустят? Разумеется, нет - Игорь тогда только начал работать с итальянцами, изучал материалы дела, незнакомую терминологию, несколько раз летал в Италию, и Женевьева прекрасно знала, что его ждут в Милане.

   Женевьева полетела в Эр-Рияд одна, и, сопоставив даты, Игорь понял, что один звонок Женевьеве был сделан перед ее поездкой, а второй - после. Значит, она звала его в поездку формально? Лишь для того, чтобы он отказался? Разумеется, она знала, что он откажется - Игорь неохотно выезжал даже в Ниццу. И только теперь ему стал ясен смысл слов звонившего жене абонента - «вся информация будет в электронной почте».

   То, что у его жены и в Висбадене, и в Эр-Рияде были сексуальные отношения с ее однокурсником, у Родионова теперь сомнений не вызывало. В конце концов, он не был страстным ревнивцем, и такие прегрешения, хотя они и были неприятны, можно все же пережить. Хуже было другое.

   В Висбадене Женевьеву, по мнению Родионова, зондировали на предмет сотрудничества с арабской разведкой. Цель - ее супруг, офицер высшего звена, занимающийся к тому же интересующей арабов проблемой - «меченым взрывом».

   В Эр-Рияде уже все обстояло по-другому. Не случайно после возвращения с Ближнего Востока Женевьева была не столь активна в рассказах о путешествие. «А что там смотреть?» - Ответила она на вопрос Игоря о впечатлениях от поездки. Сейчас Игорю стала понятна причина и природа «отсутствия впечатлений» - Женевьеву элементарно склонили к сотрудничеству с арабской разведкой. И, по-видимому, привели убедительные доказательства того, что не делать этого она не может. В противном случае неприятности возникнут у ее мужа, у нее, и, как обычно запугивают родителей - у ее детей. И она, вероятней всего, обещала делать все, что от нее требуется. И Родионов был рад, что эту линию поведения он сумел вычислить.

   Наконец, одним из результатов «гамбургского вояжа» швейцарского сыщика стало получение доказательств того, что он находится в поле зрения арабской разведки: его имя, телефон и даже почему-то данные о банковском счете были обнаружены поисковой программой среди многочисленных записей, изъятых по делу «Гамбургской группы». Улов полицейских составил тогда несколько сотен компьютеров, мобильных телефонов, дисков CD и DVD, электронных карт памяти. Группа устанавливала жучки, прослушивала телефонные разговоры, перехватывала электронные письма, следила за денежными переводами.

   Понятно стало также, что за ним следили еще до событий вокруг «меченого взрыва». Информационный предлог - его супруга, состоявшая в близких отношениях с Халедом Башери.

   Но от кого арабы могли узнать о том, что Родионова наняли для работы по «меченому взрыву»? И после долгих размышлений и еще будучи в Германии, и позже - в самолете, Родионов пришел к выводу - источник информации находится в Италии.

   Путаницу в создавшуюся ситуацию, и без того запутанную, внесла одна странная «находка»: среди записей членов «Гамбургской группы» были адреса и телефоны авторитетов европейского преступного сообщества, связанного с делом «серых банкиров». Именно они вынесли когда-то Родионову смертный приговор. Против имен Уве Фрингса, Самуэля Левинта и Курта Мюллера стояла незамысловатая запись - «убиты». Что же касается швейцарца Андре Свисса и итальянца Виктора де Сантио, то против их имен стояли телефоны, адреса, и еще какие-то цифры, суть которых Родионов понять не мог. Однако, по полицейской привычке, все занес в свой любимый блокнот. Его вообще поразила связь арабской разведки с европейской преступностью - по всем канонам разведки она не приветствуется, и ее объяснения у швейцарца пока не было. И последнее. Он отметил, что у арабов неточные данные - Андре Свисса убит и покоится на кладбище в Берне. Это Игорь мог засвидетельствовать лично...

   «Женевьева китайская» - так в шутку, когда было хорошее настроение, называл свою жену Игорь. А причиной тому было ее скуластое лицо и несколько удлиненные глаза и брови. «Кто-то восточный у моих бабушек, видимо, был» - обычно шутливо отвечала Женевьева на серьезный вопрос знакомых о предках с Востока.

   «Женевьева арабская» - со злобой думал Игорь, возвращаясь вечерним рейсом из Гамбурга. Его ярости не было предела - к профессиональному, как он сам это оценивал - упущению, добавлялись политические аспекты, замешанные, к тому же, на альковной связи. В нем все клокотало, и был даже момент, когда он пожалел о том, что услышал кусочек фразы, произнесенной женой между спальней и ванной комнатой.

   Его месть была жестокой. Когда он, против обыкновения - днем, ласково и настойчиво добивался от жены интимного отклика, на широкой кровати спальни, в момент, когда Женевьева уже почти была на вершине удовольствия, Игорь неожиданно произнес по-арабски «хабиби».

   Женевьева вздрогнула. Оргазм, который вот-вот должен был наступить, исчез, чего раньше в их интимных отношениях не бывало. Вначале она напряглась, что, разумеется, не ускользнуло от внимания детектива Родионова, затем, спустя почти минуту, «отдышавшись», спросила:

- Что ты сказал?

   Однако, не услышав ответа, думая, что, возможно, ей это просто показалось, она ласково взяла голову мужа и переспросила:

- Что ты сказал, дорогой?

   И Родионов решил резко изменить канву игры. Он взял с тумбочки, стоявшей возле кровати с его стороны, французско-арабский разговорник, и, глядя в него, вновь произнес это слово.

   О! Опытному агенту большего подтверждения правоты своей догадки просто не требовалось. Надо было видеть, с какой неподдельной радостью Женевьева вернулась на свое место - женщины в кровати. Со светящимися глазами откинулась рядом с мужем на подушку - она откровенно радовалась тому, что пронесло, что она ошиблась, что ей просто показалось. И готова была довести прерванный акт до полного завершения . Конечно, показалось - откуда Игорь мог знать это арабское слово? Она - никогда, никому, ничего не рассказывала. Женевьева радовалась и не понимала, что лишь подтверждает мрачные худшие предположения своего мужа...

   Родионов отчетливо представил, что сейчас его жена анализирует ситуацию и приходит к выводу, что для полного счастья ей не хватает информации о том, где ее муж был эти несколько последних дней. Что ей ответить - в Гамбурге или где-то еще, в другом городе Германии? На Лазурном берегу... Она, пожалуй, обрадуется, хотя в другое время обиделась бы, поджала губы, сосредоточилась на своем мониторе и, как минимум, два дня не разговаривала ни на какие другие темы, кроме домашних.

   Профессионал, он и в Африке профессионал. Родионов даже улыбнулся, несмотря на то, что хотелось, наверное, плакать.

- Где ты был, Игорь? - И добавила шутливо, - В Европе или в Азии?

   Неплохо, неплохо - красивый оборот, его супруга пошла по мысленно проложенной им колее. Хотя Женевьева была не столь проста.

   Родионова неожиданно осенило - а ведь вопрос весьма четкий, с учетом того, что, по мнению Женевьевы, он был так же далек от Халеда, как Земля от неоткрытой еще планеты. Значит, тот сейчас в Азии. В Эр-Рияде? Или в какой-то из арабских стран?

   И Родионов, как всегда в таких случаях в своей практике, решил сыграть. Он был неплохой актер и, как только мог, всем своим актерским талантом, которого у него, если честно, было не особенно много, наивно спросил:

- А где бы ты хотела, чтобы я побывал?

- Ну, не знаю, - заколебалась Женевьева, - Везде хорошо, путешествие - это заманчиво.

- В Азии? Куда бы ты хотела, чтобы я заглянул? - Игорь почувствовал, что Женевьева сейчас подтвердит главный тезис психоанализа.

- Много есть хороших мест - Эр-Рияд, я там была, если помнишь. Мадам Шпенглер из нашего отдела тоже понравилась тамошняя архитектура. Она вообще считает, что для туристов там рай...

- Нет, я был не там - я летал в Европу.

- Куда? - С некоторой опаской произнесла Женевьева.

- В Германию...

- В Гамбург?

- Почему ты так думаешь? - Удивленно спросил Игорь, - Нет, в Кельн.

- Просто я знаю, что рейс из Гамбурга прилетает поздно вечером. Поэтому я думала, что...

- Я вообще-то должен был прилететь в шесть вечера, но вылет из Кельна задержали на пять часов...

   Игорь уже пожалел, что так грубо соврал, но несколько успокоился, когда позже узнал, что многие рейсы с запада и северо-запада Германии были в этот день задержаны из-за грозы и ливней, бушевавших в Западной Европе уже несколько дней. А то бы был прокол. Конечно, если бы Женевьева действительно глубоко ввязла в это дело - в этом случае она должна была бы проверить его сообщение.

   Родионов уже поставил «на прослушивание» мобильный телефон жены, а дома, возле ее рабочего места и на кухне приспособил «жучки». Не детские, которые предприниматели покупают для прослушивания неверных жен, а профессиональные, чувствительные, с активной передачей и записью текстов. Ставить «на прослушивание» свой домашний телефон ему все же показалось неэтичным.

   И выиграл бой...

Пресс-конференция с голосом гения

   По-другому этот раздел мог бы называться «После взрыва». Всех почему-то удивил не прямой эффект «меченого взрыва», а косвенный - ученым американской корпорации удалось лишить взрыв звука. А был ли он?

   «Вы слышали звук?» - Спрашивали наиболее дотошные, обращаясь к соседям. Никто ничего не слышал, но помеченные маркером журналисты, телекамеры и микрофоны были целехонькими, а контрольные фигуры из папье-маше, стоящие в сантиметрах от добровольцев - разнесены в клочья.

   Операторы всех компаний тщательно, буквально по миллиметрам, снимали героев дня, многие из которых были еще в состоянии шока.

- Я только теперь испугался, - честно признался журналист известного амери­канского телеканала, тот самый, у которого вскоре должна была начаться пере­дача «Прямой эфир из эпицентра взрыва», - Особенно, после того, как я, словно в замедленной съемке, видел, как разносит в клочья моего соседа из папье-маше.

- Вы не закрывали глаза? - Допытывались журналисты.

- Я закрываю глаза, когда нахожусь под водой. Зная этот свой инстинкт, я заставлял себя смотреть на происходящее. И мне это удалось.

- Что вы можете сказать про взрыв?

- Вихрь. Мгновение и вихрь изменил всю картинку.

- Вы что-нибудь почувствовали?

- Легкое дуновение и прикосновение - будто чья-то теплая ладошка прикоснулась к коже.

- Вы почувствовали давление?

- Нет, только прикосновение. Легкое и нежное... Словно женская рука.

- Как вы считаете - это не фокус? Не оптический обман? - Допытывался корреспондент консервативного издания, - Это не рекламный трюк производителей?

   Журналист, на которого все смотрели как на героя, пожимал плечами:

- Я не могу с уверенностью сказать, что вы не правы. То, что я цел, должно бы, казалось, подтвердить ваши опасения, но свое слово обязаны сказать ученые.

- Какие именно? И что, по-вашему, можно ожидать от их объяснения? - Представитель консерваторов в области взрыва уже имел план разгромной статьи, уличающей бизнесменов от оружия в применении любых методов для наживы. Оставалось лишь наполнить наконечники стрел критики ядом доказательств. Но именно яда и не хватало, а популярность и рейтинг известного телеведущего лишь мешали критикам взрыва. Увидеть в центре взрыва кумира миллионов они явно не ожидали, а потому были вынуждены, что называется, на ходу менять свою тактику.

   После того, как журналисты и все желающие ощупали и обнюхали место и предметы в эпицентре взрыва, было объявлено о начале пресс-конференции с автором идеи и теоретической модели взрыва. И, хотя все знали, что автор находится далеко за пределами зала, интерес к ней был не меньший, чем к живому общению с самыми известными людьми планеты.

   По правилам подобных мероприятий право первым задать вопрос предоставляется старейшине журналистского корпуса, которым на этой пресс-конференции по иронии судьбы и вовсе не случайно оказался аналитик консервативного издания Джон Гроувс.

- Прежде всего, я хочу поздравить вас, мистер, простите, не знаю, как вас зовут, с успешным и удачным шоу.

- Спасибо, мистер Гроувс, но я хочу отметить маленькую неточность в конце вашей фразы - это, прежде всего взрыв, а уже потом - шоу.

   Из этой фразы многим стало понятно, что ученый - интеллектуал, ценит и понимает смысл и тонкость слов и выражений, в беседе будет все уточнять, ибо неточность - враг правды и, если она известна, истины, а несколько неточностей могут полностью исказить смысл.

   И еще одну деталь отметили присутствующие: автор был вежливым и учтивым человеком. После первой фразы и ответа на нее, прежде чем дуайен журналистов продолжил, автор сказал:

- Мистер Гроувс, мой отец с удовольствием читает ваши публикации в еженедельнике...

- А вы? - Быстро отреагировал Гроувс, не дав даже произнести название этого популярного издания, хотя такая реклама считается у издателей высшим шиком и ценится очень высоко.

- Я - нет, - жестко сказал автор, - Не хватает времени, да и мои интересы лежат в другой области. К тому же... - Ученый, чувствовалось, подыскивает слова, чтобы не обидеть известного журналиста.

- К тому же, что? - Опытный аналитик и здесь почувствовал запах интересного продолжения.

- Я - на другой жизненной платформе. Но главное, думаю, что до уровня вашей аналитики еще не дорос. - Ученый был откровенен, что разоружало собеседников, и, как известно, свойственно людям без комплексов, которые они, к тому же, считают ложными.

- В какой именно области? Я пишу о политике, искусстве, литературе, даже о сексе? - Опытного журналиста не так-то просто было увести на обсуждение побочной темы - он в голове имел план беседы. И, вероятней всего, даже ее сюжет и выводы. На то он и опытный!

- В какой именно области? Меня интересует многое. Но, насколько я знаю, вас, мистер Гроувс, как автора, секс все же не интересует.

- Да, но вопрос задал я...

- Мы оба на него ответили, мистер Гроувс. И, кажется, поняли друг друга. - Жестко сказал автор.

- Вы - республиканец?

- Какое отношение это имеет к взрыву? - С явным удивлением спросил автор и, без промедления, продолжил, - Если вам до конца пресс-конференции удастся связать эти два понятия, то я постараюсь определиться и ответить на ваш вопрос.

   По залу пробежал легкий смешок - это был щелчок по носу! Такого не ожидал никто, и, прежде всего, сам Гроувс. Ответа или комментария от него мгновенно не последовало, и всем стало ясно, что ученый прекрасно владеет многими темами. Однако удивление, высказанное им в первой части ответа, говорило о том, что он, вероятней всего, живет в Америке не слишком давно. Да, и слухи о том, что он из России, уже «гуляли» среди журналистов. Особенно, пишущих на научные темы.

- Вы из России? - Спросил следующий по рангу журналист, используя минуту раздумий над ответом ученого своего предшественника.

- Не комментируем. - Металлическим голосом ответил динамик.

   Журналистам к таким «No Comments» не привыкать, и уж, что-что, а отказ в комментариях они воспринимают без обиды и не реагируют на демарш.

- Вы были коммунистом? - Не унимался следующий по рангу журналист.

- Не успел. - Со смехом ответил автор взрыва.

- А ваши родители?

- Не были.

- Значит, вы, все-таки, из России?

- Не комментируем. - Ответил тот же голос.

- Насколько я осведомлен, - ученый, похоже, не особенно обращал внимание на чьи-то комментарии из динамика, - Коммунисты есть не только в России.

   Я же хочу вас предупредить, что «голос» в дальнейшем не отвечал и на такие вопросы, как «сколько вам лет?», «есть ли у вас подруга?», «как давно вы не были на родине?», «вас держат в клетке?» и несколько других.

   Однако, в основном, журналистов интересовали научные и технические проблемы, и Родионов понял, что многие из них проинструктированы разведками своих стран относительно содержания задаваемых вопросов.

   Любопытный инцидент произошел, когда один российский журналист попытался задать вопрос по-русски. «Металлический голос» вежливо попросил задать вопрос еще раз по-английски, а не по-узбекски, чем вызвал веселый смех присутствующих.

- Господин автор, чем вызвано ваше создание формулы «меченого взрыва» - желанием сохранить жизнь людей или, наоборот, уничтожить их как можно больше?

- А чем вызван вопрос - желанием опорочить взрыв или похвалить его? Ответив себе на мой вопрос, вы ответите и на свой. - Спокойно и остроумно заметил автор.

- Мистер Икс, а почему вы лишили взрыв голоса? Как вам это удалось?

- Мистер Икс - это остроумно. Но так как вы, видимо, из принципа, тоже не представились, то позволю себе назвать вас мистер Игрек. Так вот, мистер, голос у взрыва вырезали химики. Можете обратиться также к университетскому учебнику по общей химии - там кое-что об этом есть. Я в данном случае ни при чем.

- Можете ли вы прервать взрыв? - Это был, кажется, первый технологический вопрос.

- Лучше тогда не начинать его... Вы либо производите его, либо нет.

- Можете ли вы извне менять направление чужого взрыва?

- Хороший вопрос. Мы работаем над анти...

   И в этот момент неожиданно прозвучало: «No Comments». Родионов понял, что компания работает над антивзрывом, но пока предпочитает это не афишировать. Цензоры не ожидали такого вопроса, а потому и запоздали с включением заставки.

- Вам идеи приходят во сне?

- А вам? - Неожиданно Ник задал встречный вопрос.

- Мне? - Смутился журналист и, немного подумав, сказал, - Мне не приходят.

- А вообще-то у вас они есть? - Не унимался Ник.

- Есть.

- И когда у вас, господин обозреватель, они появляются?

- Не могу точно сказать.

- Извините за то, что на минуту мы поменялись местами. Но постараюсь ответить четко: ко мне идеи во сне не приходят - я ищу их и наведываюсь в гости к их решению, если вы не возражаете против такого витиеватого ответа. И делаю это в промежутке между восемью утра и одиннадцатью вечера. Жаль только, что решения не всегда удается найти...

- Что вы думаете по поводу будущего планеты?

- А об этом надо думать?

- Ученые думают...

- И что же они придумали?

- Хорошо, перестрою вопрос: как повлияет на будущее нашей планеты гонка за самыми эффективными вооружениями?

- Я не пророк. К тому же сам процесс, как вы выразились, гонки, организовываю не я.

- А кто?

- Мировая политическая система и ее представители - политики...

- А какую роль в этом процессе играете вы?

- Роль ученого.

   Родионов сделал два вывода. Первый - автор слегка заикается, второй - аудиотехники работают с его голосом, и звучит он через так называемую сурдинку. Но главное, по мнению опытного швейцарца, автор - вне политических аспектов процесса взрыва. Он сам на это указал. Его не перестраивают - он работает, и его результаты используют. Ему хорошо платят, и он, видимо, весь в науке. С ним, похоже, не особенно тщательно работали на предмет тайны исследования - он готов вообще раскрыть все. Он же - ученый!

   Родионов заметил то, что, как мне кажется, не заметили остальные. Несколько раз, когда таинственный автор, отвечая на вопрос, мог невольно раскрыть секреты, его, надо полагать - по указанию «режиссера», элементарно закрывали. И тогда звучала заранее заготовленная запись «No Comments».

   Любопытный диалог произошел между научным обозревателем американского Интернет-портала «Высокие технологии» и автором «меченого взрыва».

- Что будет с конкурентами вашей компании - ведь все, что они делают, вы научились нейтрализовать?

- К сожалению, еще не все - есть много технологических проблем с полной нейтрализацией взрыва.

- Что вы имеете в виду?

- Пока реально мы умеем маркировать, то есть, защищать конкретный объект, но нет возможности надеть противовзрывной жилет на весь мир.

- Но это решаемая проблема?

- Да - для этого следует маркировать оболочку Земли в момент пуска ракеты. Любой... В любой точке мира.

- Каким образом?

- С космической орбиты.

- Как ваши результаты повлияют на имеющиеся у армий мира вооружения?

   Ответ на этот вопрос и небольшая дискуссия, которую вы сейчас прочитаете, явились ключом к финалу романа, до которого еще очень и очень далеко. Но я, тем не менее, прошу вас обратить на это внимание. 

- Их придется выбросить из-за низкой эффективности и бесполезности. Однако это произойдет не сразу - не завтра и даже не послезавтра. Но произойдет!

- Просто взять и выбросить?

- Просто...

   Научный обозреватель, смутившись, задал последний уточняющий вопрос:

- Известно, что страны мира, в частности, армия, научные и исследовательские центры США, уже потратили на вооружение триллионы долларов. Мировое сообщество продолжает вкладывать в оснащение своих армий - в исследования, производство, продажу или покупку значительные средства. И это все, как говорят в России, коню под хвост?

   Любопытно, что последние слова научный обозреватель произнес по-русски. Но автора взрыва это не смутило. Он четко произнес:

- Сожалею...   

   Николай Стеклов был умен, его мозг хорошо воспринимал и немедленно включался в сражение с неизвестностью, как только успевал ее сформулировать. Но он был совершенно беспомощен в политике, особенно в прикладной ее части - коммерческих расчетах.

   И весьма вероятно, что этим диалогом Николай Стеклов вынес себе смертный приговор. Однако до его исполнения, будь он принят, было еще далеко. И, можно сказать, палачи еще были не в своих зловещих балахонах, а в костюмах от самых лучших модельеров Европы и Америки... Точнее, наоборот - Америки и Европы. Более того, их имена сейчас просто невозможно предугадать. Но они, как вы увидите, весьма конкретны и красноречивы.

Счастье стучится в дом в день начала конца...

   Ник впервые жил под одной крышей с девушкой, которая ему нравилась, а у папы появились проблемы, о которых он и мечтал, и с тревогой ожидал их нашествия. И оно началось, если помните, в тот самый день, когда за сотни километров от их дома прогремел взрыв. Впрочем, мы уже знаем, что более правильно сказать: не прогремел, а раздался...

   Способная девушка Екатерина Воронина, приехавшая на учебу из России, спутала все карты охранников, но привнесла в дом Стекловых чувство радости. Радость наполнила не только отношения между Катей и Ником, которые поначалу можно было назвать всего лишь дружескими, но и весь дом: изменился распорядок - он стал менее строгим, появилась улыбка на строгом лице Элеонор, в доме поселились звуки, ранее здесь не звучавшие. В общем, изменилось все!

   Больше других произошедшим изменениям обрадовался отец Ника. Не случайно именно он предложил Кате пожить у них в доме до полного ее выздоровления. Тайная надежда на пробуждение в душе сына старейшего из чувств полностью себя оправдала. Это было то, о чем отец мог только мечтать. Он понимал, что гениальность сына обернется в жизненном итоге его одиночеством. Он не был обывателем, примитивным человеком, которого более всего на свете волнует вопрос продления рода, но одиночество сына его очень и очень беспокоило. И тот путь, которым шел Ник до настоящего времени, а это был путь успеха, вел сына, по мнению отца, в жизненную пустоту.

   И, разумеется, он никогда не забывал, что есть в природе «лекарство», способное вернуть его сына в самую обычную жизнь, ту, которой живут миллионы его сверстников. И он ждал Ее, почему-то, с Востока, как любил говорить друзьям, «из березовой чащи, дубового перелеска и заснеженных полей»... Он ждал чудодейственного средства из той среды, в которой Никушка вырос, не доиграв в те времена в игрушки, не бегая на свидания, не прячась с девушкой на скамейке в темной части парка.

   С отцом Ника «побеседовали» уже тем же вечером, через одиннадцать часов после столкновения, и сразу после «Пресс-конференции с голосом», во время которой в рабочем кабинете Ника был только он и незнакомый ему ранее офицер службы безопасности. Катя в это время находилась в библиотеке, куда ее вежливо попросил переместиться на час один из сотрудников корпорации, которых в это время в доме было не менее пяти...

   После завершения общения с журналистами и, наверное, теперь уместно сказать, с разведчиками, заполнившими демонстрационный зал, старший офицер службы безопасности попросил отца Ника уделить ему некоторое время для беседы.

   Начал он без предисловий:

- Мистер Стеклов, вы, по-видимому, хорошо понимаете, что ваш дом - объект совершенно секретный? Что здесь не может быть посторонних людей? Не только не может быть, но они не могут даже знать о его существовании. - Мягко произнес офицер.

- Я понимаю вас, сэр, но...

- Нет, мистер Стеклов, ни одного «но»... - Голос офицера зазвучал необычно жестко, - Мы и так пошли вам навстречу, разрешив Нику преподавать в университете. И что получили в итоге?

- Разве присутствие девушки, студентки, может нарушить безопасность Соединенных Штатов?

- Соединенных Штатов - нет, а разработок корпорации Intellectual Explosion - да, может... И даже очень может.

- Сомневаюсь. - Возразил Стеклов-старший.

- А я уже нет. Хотите ознакомиться с самой последней сводкой, полученной из России?

- Относительно чего?

- Относительно миссии госпожи Ворониной...

- В каком смысле? Она же студентка.

- Она - да, а ее папа связан с нашим самым главным конкурентом - с российской компанией «Система взрыва».

- Не может быть! - Воскликнул хозяин дома.

- Лучше бы этого и не было, - спокойно ответил офицер, - Но факт остается фактом.

- И что теперь делать?

   Было очевидно, что мистер Стеклов пришел в страшное волнение, и офицеру стало жаль этого человека, отца гениального мальчика, совершившего переворот в старом добром взрыве.

   Но руководитель службы безопасности и сам не знал, что теперь делать. Из Федеральной службы контрразведки его просили на несколько суток взять систему безопасности в доме ученого в свои руки. До тех пор, пока они не проведут тщательный анализ ситуации и не примут решения.

   Офицер, отвечающий за охрану дома ученого от всевозможных посягательств врагов или конкурентов корпорации, не очень хорошо понимал, что могут придумать в «центре», если Николай Стеклов решит оставить госпожу Воронину в своем доме. Может же он, в конце концов, жениться!

   Еще до встречи со Стекловым-старшим, он просмотрел контракт, по которому работал ученый. И с удивлением обнаружил, что в нем нет ни слова о той ситуации, которая сложилась сегодня в доме ученого. «Создают высокотехнологичный взрыв, а предусмотреть в контракте различные ситуации не умеют» - со злостью думал офицер безопасности.

   Три дня в доме Стекловых звенела радостью даже присущая ему тишина - Ник работал, Катя поправлялась, просиживая целыми днями за учебниками. Элеонор едва успевала готовить кофе, который любили все обитатели этого дома. И притом, имели разные вкусы, чем доставляли радость пожилой женщине.

   На обед, который теперь длился несколько дольше, все собирались в столовой. Хозяйка дома ставила на стол сервиз из старинного немецкого мейсонского фарфора, который когда-то приобрела со своим мужем во время путешествия по южной Германии - родине предков ее супруга. И Элеонор не особенно заботило то, что ее подопечные говорят иногда на русском, который она не знает, что они засиживались за столом дольше обычного, и ей оставалось меньше времени на отдых. Будучи женщиной с богатым жизненным опытом, она чувствовала, что такая приподнятая обстановка - временная, и долго в этих стенах не задержится: после того, как гостья их покинет, все вернется на круги своя. А в том, что Катя здесь не останется, она не сомневалась. И этому, по разумению женщины, было две причины.

   Прежде всего, Катя и Ник были совершенно разными людьми, и, быть может, единственное, что их сближало - любознательность, выбор математики, которой оба посвятили свою жизнь, в качестве профессии. Во всем остальном они были совершенно разными. Катя любила музыку - джаз, рок, смотрела по телевизору бесконечные сериалы, многочисленные мюзиклы, что совершенно не принято было в стенах этого дома. Впрочем, Элеонор была уверена, что после замужества Катины пристрастия изменятся. Однако в том, что оно невозможно с Ником, Элеонор не сомневалась - сблизить их интересы вряд ли удастся. К сожалению - ибо пожилая женщина за несколько лет жизни в доме Стекловых успела по-человечески привыкнуть к этому необычному мальчику, которым - и она об этом знала не понаслышке, интересовались многие в этом сумасшедшем мире...

   Более важным обстоятельством Элеонор считала обстановку секретности, царящую вокруг работы и даже имени Ника и правящую в доме свой бал. Она была уверена, что русская Катя не пройдет этот барьер. Элеонор многое понимала «в этом», прожив долгие годы в замужестве за высокопоставленным сотрудником секретных служб. Она чувствовала эту субстанцию очень хорошо - и в этом была тайна этой пожилой женщины, о которой мы узнаем позже. Там, где эта тайна выйдет на поверхность повествования.

   Кате каждый день, и даже по несколько раз, звонили из дома, из Москвы - мама, папа, брат и даже подруга. Отец Ника хорошо понимал, что ее разговоры контролируются, но был уверен, что Катя - никакая не шпионка, что, в лучшем случае, ей нравится его сын, а в худшем - молодой талантливый профессор Ник Стеклов. Другое дело - как к возникшей ситуации относился сам Ник.

   Стеклов-старший видел, что сын преобразился - он стал более активен в отношениях с ним, с Элеонор, стал чаще отвлекаться от своей работы, мыслей, многочисленных научных журналов, которые ежедневно приходили по почте, что называется, пачками.

   Отец заметил однажды, что даже Элеонор не оставляет беседы ребят без внимания - раньше такого он за ней не наблюдал. Он понимал, что она не знает русского, на котором чаще всего общались ребята, но, будучи опытной женщиной, пытается понять их отношения по мимике, жестам, интонации фраз.

   Зная, что она с любовью относится к его сыну, отец однажды спросил ее:

- Что вы думаете по поводу нашей гостьи, Элеонор?

   Женщина раздумывала некоторое время, после чего неожиданно спросила:

- Вас интересует мое мнение?

- Да. - Смутился Стеклов-старший.

- Ничего хорошего...

   Ответ был одновременно таким резким и туманным, что он не мог не спросить:

- Что вы имеете в виду?

- Боюсь оказаться Кассандрой...

- И все же?

- У Кати будут неприятности.

   Лицо отца вытянулось от удивления. Любитель истории, он помнил, что троянская царевна обладала даром пророчества, но ей не верили. И Троя погибла.

   Стеклов-старший весь вечер и даже после того, как в доме все уже уснули, думал над пророчеством Элеонор, а, связав это с информацией, полученной от офицера безопасности, понял, что Кате, если он и Ник не желают ей плохого, необходимо срочно вернуться домой, в студенческий городок.

   Утром он связался с офицером и попросил его о встрече. Когда через два часа Стеклов-старший советовался с ним о том, каким образом вернуть ситуацию в исходное положение, тот удивился:

- А что собственно произошло?

   Отец Ника откровенно сказал, что понял суть разговора, произошедшего несколько дней назад, и беспокоится за Катю.

- Мистер Стеклов, пока ваша гостья ведет себя не в соответствие с нашими предположениями и подозрениями. Скажу откровенно, мы прослушиваем ее многочисленные беседы с Москвой, и у нас сложилось впечатление, что она даже не предполагает, чем именно занимается Ник.

- Значит, то, о чем мы говорили с вами в тот вечер, не актуально?

- Пока - нет. Что будет дальше - посмотрим.

- Госпожа Воронина, если я вас правильно понял, может жить у нас и дальше?

- У нас претензий нет. Повторяю - пока...

   То, что произошло дальше, поразило собеседников. Каждого - по-своему!

   Было «время кофе», как любят говорить немцы, и Элеонор принесла мужчинам по чашечке крепкого напитка и, видимо, в честь принятого консенсуса, о котором она могла узнать разве что по лицам собеседников, подала сигары.

- Боже, какой красивый хьюмидор! - Воскликнул офицер, прервав на полуслове объяснения того, почему у «них пока претензий нет».

- Простите, что вы сказали, господин офицер? - Интеллигентный Стеклов-старший не мог бросить непонятное слово на произвол судьбы - он должен был уточнить его значение, - Вы сказали - хьюмидор? Что это такое?

   Офицер улыбнулся, но уже несколько секунд он смотрел на Элеонор, словно не понимая, откуда у нее могло «это» оказаться? Он на мгновение задумался, а затем, видя, что на вопрос хозяина дома Элеонор не отвечает, пояснил:

- Хьюмидор - это ящичек для хранения сигар. Из дерева... Такого красивого я еще не встречал... Посмотрите, господин Стеклов, как живописно выполнена внешняя сторона! Что означают эти рисунки, Элеонор?

   Женщина с достоинством посмотрела на предмет восхищения и тихо произнесла:

- Четыре стадии производства сигар, господин офицер. Каждая сторона инкрустирована различными породами дерева.

   Офицер был так удивлен, что некоторое время молчал и только удивленно покачивал головой.

- На двадцать пять сигар! Элеонор, вы откуда-то знаете, что я люблю сигары?

- Да, сэр.

- Но откуда у вас «Монтекристо»?

- С прежних времен, сэр.

- Я был знаком с вашим мужем...

- Я знаю, сэр.

- Да!? - Удивился офицер, - Но я работал в другом ведомстве.

- Я это помню.

- Супруг миссис Элеонор был замечательный человек, - сказал офицер, обращаясь к собеседнику, - Однако я перешел на работу в корпорацию после его безвременной кончины...

- Спасибо, сэр. - Элеонор склонила голову в знак признательности и бесшумно вышла из гостиной.

   У хозяина дома было прекрасное настроение - общаться с офицером было легко и даже комфортно. Возможно, поэтому, Стеклов-старший, похоже, впервые в жизни, закурил сигару.

   Мужчины некоторое время курили молча, пока офицер не рассмотрел внимательно коробку, принесенную Элеонор.

- Мистер Стеклов, а ведь сигары крепкие...

   Оказалось, что он любитель и знаток сигар. И офицер рассказал, что марка «Монтекристо» долгие годы была лучшей в мире, и сигары этой марки скручиваются только вручную. А верхний лист всегда выполнен из особого темного сорта табака с поверхности куста, который выдерживают в течение двух лет. А какой вкус! Разве вы не чувствуете аромат свежеспиленного дуба?

   Однако после выкуренной сигары офицер вновь перешел к делу, и тема продолжения удивила и озадачила хозяина.

- Кстати, господин Стеклов, ваш дом не так уж и велик.

- Нам хватает, сэр.

- Свободных спален, насколько я помню, больше нет?

   Стеклов-старший развел руками - ничего не поделаешь.  

- А, что, если нагрянут гости? Из Москвы или еще откуда-нибудь? - Офицер несколько прищурил взгляд.

- На нет, и суда нет, как говорят в России.

- А все же?

- Мы не ждем гостей, сэр. Кроме того, я внимательно прочитал контракт и все приложения к нему...

- Откуда следует, что вы не можете принимать в своем доме гостей? - Неожиданно быстро подхватил офицер начало фразы.

- Вы удивительно осведомлены, сэр.

- Знать все - моя профессия. Кроме того, за последние четыре дня я ваш контракт читал три раза.

- Чем обязаны? Почему такая честь?

- Вы и Ник - не обычные люди, - вежливо начал офицер, - А ваш сын - один из научных лидеров в нашей корпорации.

- Спасибо, сэр.

- Кстати, в соответствие с контрактом, вы уже имеете право потребовать его пересмотра.

   Стеклову-старшему стало понятно, что между офицером и Элеонор имеется какая-то связь. Почему она вдруг пыталась напугать его предсказаниями относительно Кати? Катя вызывает у Элеонор недовольство? Чем? Как ему казалось, наоборот. Так в чем же дело?

   Разговор, начатый Элеонор, продолжил руководитель службы охраны. Почему вдруг Катя стала устраивать систему безопасности? И причем тут отсутствие лишних спален? То, что офицер не случайно завел разговор о спальнях, отец Ника не сомневался. Он хорошо понимал, что в службе безопасности продумывают каждую мелочь. Так в чем же дело?

   В систему уравнений со многими неизвестными, которую ежедневно и всю свою жизнь решает каждый из нас, жизнь, как известно, любит подбрасывать новые проблемы.

   В одну из очередных суббот, когда в Москве наступил вечер, а в Америке было послеобеденное время, Стекловы уютно расположились в гостиной у камина, который зажигали иногда даже в прохладные летние вечера.

   Время звонков в Москву, и Ник набрал номер на аппарате космической связи и, как обычно, включил спикер. Обычно все происходило по схеме, которая не менялась несколько месяцев: Ник звонил, мама расспрашивала о его здоровье, интересовалась отцом, сообщала Нику последние семейные новости. После чего передавала трубку Федору, с которым Ник иногда по часу обсуждал какие-то научные проблемы, понятные из всех окружающих только им двоим.

   На этот раз разговор с матерью протекал необычно: произошло незначительное на первый взгляд событие, которое хозяин дома связал с недавней беседой с офицером.

   Разговор Ника с мамой начался как всегда: мама спрашивала, сын отвечал, что все хорошо, мама допытывалась - не простывает ли он, хорошо ли ест и спит. Напряжение у Стеклова-старшего возникло в тот момент, когда Ольга Павловна, как бы невзначай, сказала, что у Федора возникли проблемы.

   На вопрос, как у Феди дела с дипломным проектом, она, вздохнув и немного помедлив, ответила:

- Лучше не спрашивай.

- А что случилось? - Спокойно спросил Ник, - Завалил экзамены?

- Да, нет, ты же знаешь, учится он хорошо...

- Дипломный проект? - Уточнил Ник.

- Нет, Никуша, проблема с работой...

- С работой? - Переспросил сын.

- Да...

- А разве нет распределения? Раньше университет готовил заранее места и предлагал выпускникам...

   Именно в этот момент, после слов «Федор» и «Работа», Стеклов-старший интуитивно почувствовал скрытую опасность. Какую? Если бы вы в тот момент задали ему этот вопрос, он на него вряд ли ответил и лишь пожал бы плечами...

- Ему что-то предлагают, но это никак с его физикой не связано... Так, что-то неопределенное. А он ведь окончил с очень хорошими оценками.

   Ольга Павловна была так огорчена, что Нику пришлось ее успокаивать:

- Мама, не переживай, главное, что Федя получит диплом.

- Понимаешь, Никуша, просто обидно... Сегодня, когда жизнь - это гонка, опасно остаться ни с чем...

- Как он это воспринял? - Спросил Ник, и отец обратил внимание, что сын напрягся, как он это обычно делает перед тем, как ответить на важный вопрос.

- Плохо воспринял... Сидит дома, никуда не выходит, что-то читает, читает, ни с кем не разговаривает...

- Можешь позвать его?

- Как назло, пять минут назад его вызвал на улицу школьный друг, вернувшийся из армии, и он вышел во двор. У тебя есть время, я выгляну в окно?

- Конечно, мама.

   Ник сидел в задумчивости, а Стеклов-старший хорошо слышал, как его бывшая супруга громко окликнула своего сына: «Федор, поднимись быстрее, Никушка звонит, хочет с тобой поговорить».

   Через минуту запыхавшийся от бега по лестнице Федор уже разговаривал с братом.

   Отношения Коли со своими сводными братьями были сложными: если первого ребенка в новом браке мамы Коля просто не хотел видеть, то второго, Федора, он любил. Они были похожи - не только внешне, но и характерами, интересом к учебе, оба любили фантастику, интересовались необычными природными явлениями.

   Было время, когда отец Ника, будучи от природы мягким и, как казалось окружающим, слабохарактерным, брал на лето с собой на дачу и маленького Федора.

   Ник обучал брата многому из того, что знал и умел сам - изготавливать взрывчатую смесь, подбирая состав и количество таким образом, чтобы взрыв был слабым и не принес вреда окружающим. Более того, старший брат объяснял третьекласснику Федора формулу, которую тот понять, разумеется, не мог, но слушал внимательно и с интересом.

   Именно общением с Ником объясняла Ольга Павловна любовь Федора к учебе, который особенно интересовался математикой и физикой. Ник понимал, что мама одобряет их общение, и это еще более сближало братьев.

   Была ли просьба матери неожиданной для Ника? Нет, не была - где-то в глубине души, куда после слов мамы хлынули воспоминания детства, возникло приятное чувство. Он и Федор - братья, которые всегда имели общие интересы, будут жить рядом, в Америке, где - и Ник в этом был уверен, для способного Федора открыт научный путь.

   Докторантура в Вермонтском университете? Это, как представлялось Нику, самое интересное научное продолжение для Федора. Но Ником, неожиданно для Стеклова-старшего, овладела, так хорошо знакомая каждому из нас, идея пристроить близкого человека, родственника, на своей работе.

   Однако, к счастью, сказалась житейская неопытность сына в таких делах, и Стеклов-старший без труда посеял сомнения в целесообразности такого решения. И, в конце концов, Ник пришел к выводу, что получение ученой степени - более интересный путь для будущего ученого. А заниматься взрывом можно будет и позже - проблемы будут только прибавляться, а не убывать.

   Ник вышел из гостиной, и перешел в свой кабинет, чтобы посмотреть сводки мирового валютного рынка Forex и электронную почту, которая, судя по собаке на экране, державшей в пасти конверты, поступила за то время, что он отсутствовал.

   Когда Ник вернулся в гостиную, чтобы посоветоваться с отцом относительно дальнейшего решения возникшей спонтанно просьбы мамы, то обнаружил, что отец сидел в темноте. Он не заметил, как за окном уже давно властвует вечер.

- Что случилось, папа? - Спросил встревожено Ник.

- Мама просила тебя помочь Федору с работой? - Вопросом на вопрос ответил Стеклов-старший.

- Да... А что? Что здесь такого? Я сделал что-то не так? - До Ника дошло, что отца чем-то взволновал его разговором с мамой.

   «Я сделал что-то не так?» - Это выражение, пожалуй, можно считать единственным, которое Ник «взял с собой» из детства. Он произносил его, когда чувствовал, что делает что-то, что может не понравиться отцу.

   И Стеклов-старший улыбнулся, подумав, что он не прав, что его на эти размышления навел недавний разговор с офицером.

- Что ты думаешь относительно работы Федора? - Мягко спросил он сына.

- Думаю, что с дипломом МГУ его с удовольствием взяли бы во многих компаниях.

- По какой кафедре он делал дипломный проект?

- Не знаю точно, но проект связан с исследованием физико-химических процессов в газовой динамике.

- Кинетика газов?! - Удивленно воскликнул отец.

- Да. - С уважением произнес Ник, - Причем провел детальные эксперименты и получил хорошие данные - я только что получил от него графики по электронной почте.

   Отвратительная штука - навязчивая идея. Стеклов-старший уходил и никак не мог уйти - оторваться - от содержания разговора с сигарами. Теперь это уже было невозможно. Он полночи проворочался в своей постели, так и не решив, что делать. Более того, успокоился и уснул он лишь после того, как, уже когда брезжил рассвет, задал себе вопрос, оставшийся без ответа: а, может быть, офицер сказал все это просто так, и лучше об этом не думать - будь, что будет?

   Будь, что будет - вообще замечательная форма решения проблем, и не стоит ждать от меня ее критики. Ибо иногда, когда ваши опасения не имеют почвы, эта форма работает хорошо, а, если ваши опасения не беспочвенны, то многое зависит от того, насколько вы разбираетесь в ситуации, и есть ли у вас инструмент для решения проблемы.

   У Стеклова-старшего такого инструмента не было - он не мог ни сказать, ни, тем более, пытаться доказать, что Федор, любимый брат Ника, шпион. Точнее, по туманным намекам офицера безопасности, некто, прибывший с Востока, может оказаться шпионом.

   Федор, с которым он вырос, начинающий самостоятельную жизнь физик-теоретик и родной брат Ника - шпион? Смешно...

Продолжение следует

© Российское Агентство по охране авторских прав