После прочтения моего рассказа в конкурсе ЭРОТИКА две уважаемые мною женщины Острова писали, что не могут понять отчего у меня застряла "ненависть" в сердце ко всему женскому роду после страданий с Наташей.

Здесь, может быть, что-то может проясниться...

Плата за изгнание

Юноша стоит у стола. Большой стол, покрытый традиционной бархатной скатертью кроваво-красного цвета. За столом сидят «серьезные» люди.  Возглавляет президиум высокий молодой мужчина (комсомольский секретарь) с типичным еврейским лицом.

Юноша стоит немного в стороне, и чувствуется, что безумно одинок, хотя в комнате много людей. В президиуме что-то говорят. Он тоже отвечает. Но все впустую. Все заранее предрешено...

Не то, чтобы он был уж очень рьяным комсомольцем, а все же крепко вбили в голову с яслей, детского сада, школы. Он - типичный продукт «советчины». И когда решают исключить из комсомола, то первой мыслью было проглотить дорогой для него комсомольский билет. Ведь - юность, активист, «покоритель целины». Но серый билет в твердой, тисненой корочке - его невозможно разжевать. Поэтому все остается только в мыслях.

Она стоит в стороне, под прикрытием мамаши, бросающей ненавидящие взгляды на «преступника». А за всей этой комедией скрывается чистой воды звериный антисемитизм...

 Мужчине с еврейской внешностью в президиуме неудобно, он краснеет, не смотрит в глаза «подсудимому», но - «партия приказала...»

Мы вспоминаем юность,

Как калека отрезанную ногу,

Которая стройною была,

И поступью плавной ходила.

А мысли мельтешат убого,

Натужно, в набухшие вены,

Как прыгает одноногий,

Придерживаясь за стены.

Я думаю, что всю эту историю первой любви лучше изложить в выдержках из стихов тех лет. Ведь они искренни и, по-моему, лучше всего могут передать ту атмосферу, когда мне было 21 год, а ей - восемнадцать. Стихи из сердца. Я впервые в жизни решился сказать "люблю", а дальше  покатилось...

Но детство прошло. И пора наступила

Любить, и может, любимым быть.

И вот уж девчонка меня полюбила,

Я - тоже не в силах ее не любить.

Опять полетели и рифмы, и строчки,

А с ними те летние жаркие дни,

От желтой колдунии пьяные ночки,

И с нею мы только вдвоем - одни...

За летом приходит дождливая осень

С прилипшею грязью обиженных чувств.

Вот кто-то кого-то первым бросил.

И мир стал тесен, бесцветен и... пуст.

Мы были молоды, и нам было хорошо вдвоем... Первая любовь... Или нам просто так хотелось, а, может быть, только казалось...

Ты и я, я и ты.

Мы с тобою рядом.

Даже сладкой темноты

Нам с тобой не надо.             

***

На Марсовом поле вместе мы были.

Ты крепко телом прижалась ко мне.

Мы даже погреть с тобой позабыли

Замерзшие ноги на «вечном огне»...  

***

Я вновь гляжу в пучину серых глаз.

Там искорки лукавые мелькают.

 - Люблю. Люблю - скажу им сотни раз,

Но ни к чему -

                            они ведь это знают...     

***

Еле прикоснулась легким телом.

Бесконечно мы сейчас близки.

Ласковой рукою неумело

Ты ласкаешь ежики-виски.

НАТАША

Н икогда я тебя не забуду.

А забыть очень даже хочу...

Т ы жива в моем сердце, покуда

А такующий стих я пишу...

Ш епот твой раздается ночами:

-А х, что, люди, вы сделали с нами?              

А потом вмешалась ее мать, и через зятя, работника КГБ, сделала черное дело, настроив ее против меня.

ЗАПОЗДАЛЫЙ ЗВОНОК

Я  услышал голос милой,

Тихий, нежный голосок.

Говорить я был не в силах,

Слова вымолвить не мог.

Отчего язык немеет,

Спазмом горло захватив?

Отчего кричать не смею,

Что я смел, здоров и жив?

И во сне тягучей ночи

Вижу образ дорогой,

С искоркой лукавой очи

Под ресничной бахромой.

***

Нет, жизнь для меня не прошла.

Ты была лишь одною страницей.

Но порой и сейчас мне не спится:

- Почему ты незванно вошла?

***

Смутная тоска

Душу иссушит,

Струйками песка

У висков шуршит.

Белая тоска,

Края нет тебе.

Но пускай,  пускай

Льется белый свет.

Она поняла, что «может жить» без меня. Для меня это было трагедией, и я ушел, правда, не очень далеко, ведь я был загипнотизирован своим первым «люблю», которое было для меня необычным, сладким, притягивающим, как наркотик. А «наркоман» - человек потерянный...

Мы встретились уже совсем чужими,

Лишь дерзким был по-зимнему мороз,

Да ветер бил порывами презлыми

И тучи хмурые в подлунном небе нёс.

С тобой мы шли, волненье унимая,

Спокойный разговор о мелочах вели.

А в это время предо мной, мелькая,

Маячил прежний образ твой вдали...

Чужие!!! Это жутко так и страшно.

И сердце не стучит - ритм затая.

Былого не забыть всего,  Наташа,

Совсем недавно ты была - МОЯ.

Все эти переживания «молодого Вертера», вплоть до мыслей броситься с моста в Фонтанку, переданы в тех стихах, которые я не решаюсь здесь помещать. Я действительно очень страдал...

Я исповедь писал больной,

Но сердце уж холодным было.

От раны старой и большой

Оно лишь неприятно ныло.

Да, видно, кризис наступил,

И дело близится к поправке.

Зачем любовь свою дарил

Какой-то маленькой лукавке?..