Начиналось раннее зимнее утро, на улице было еще совсем темно. Алеша проснулся и слушал, как бревенчатые стены маленького дома тихо потрескивали от сильного мороза. Стволы промерзших деревьев в ближнем лесу вторили им пушечными раскатами.

Керосиновая лампа на столе освещала неровным красноватым и пляшущим светом маленькую и единственную комнату низенькой избы.

Паренек лежал на большом и высоком  матрасе, набитом пахучим сеном.

Рядом посапывала младшая сестренка, из-под одеяла виднелась лишь ее белобрысая макушка. В этом доме все спали на полу.

Вплотную к детскому матрацу разместилась родительская постель. Она уже была пуста -родители вставали до света. Мать хлопотала по домашним делам. Отец собирался на работу. Ему предстояло, как обычно, идти в промерзший и снежный лес на лесоповал. Там он с кем-нибудь из напарников будет двуручной пилой валить на землю огромные ветвистые стволы деревьев.

Мама, подоив корову и растопив большую русскую печь,  спешила приготовить отцу завтрак и  обед: картофельный суп с куском мяса.

Печка растопилась, и по избе пошел приятный запах березовых дров, жарко полыхавших в печи.

Дом еще не прогрелся, и было зябко вылезать из-под одеяла. Поэтому мальчик терпел и не шел к ведру, поставленному в комнате для малой нужды детям.

Входная дверь певуче открылась, и вошла мать с большущей охапкой дров, которые она осторожно, стараясь не шуметь, свалила в чулане. Когда дверь открывалась, в избу бесцеремонно  вваливалось облако морозного воздуха, и мальчику хотелось потрогать белесую волну рукой, но она не дошла до него, быстро растворившись в тепле.

Мама возилась в чулане и забрала туда лампу, комната закуталась в темень, а гудящая пламенем печь осветилось причудливым контуром.

  Мама цедила  молоко, подбрасывала дрова в топку и собирала на стол.

Мальчик потянулся, закрыл глаза и попытался задремать, но почувствовал, как кто-то потыкался ему в руку.

Алеша открыл глаза и улыбнулся. Будил его Васька - так мальчик назвал маленького недельного поросенка, которого привез в мешке отец. Когда он выпустил поросеночка на волю, тот, постояв минутку на месте, огляделся и, подергивая симпатичным крючком хвостика, подошел к мальчику и прижался к его ноге, признавая за хозяина. Алешке полюбился маленький дружок.

Отец отгородил Ваське закуток по соседству с теленком, который тоже недавно поселился в закуте между стенкой и печкой. Вместе они будут жить теперь здесь, пока морозы не спадут, а сами они не окрепнут.

Когда стелились на полу спать, мальчик ложился рядом с загородкой закутка и заигрывал с Васькой перед сном. Тот повизгивал в восторге. Но родители вскоре начинали ворчать и прекращали их игры. Алексей почесывал мягкое брюшко Васьки, и тот тоненько хрюкал.

  А рядом вздыхал теленок Борька. Его отелила черная корова Веселка. Она успела облизать шершавым языком свое дитя, и теленок был от нее отделен до прихода тепла.

Васькин закуток отец отделил доской. Большая часть закута досталась бычку. Он лежал и смотрел на Алешку своими большими фиолетовыми глазами.

Мальчик дотянулся и до Бори, ласково потрепал лобастую голову. Потревоженный бычок поднялся и, пошатываясь на длинных нескладных ногах, приготовился пустить струю. Невмоготу стало и Алексею, пришлось вылезать из-под одеяла и бежать к ведру. Встрепенулся и Василий, стоя на коротких ножках, зажурчал тоже. Совершив за компанию с друзьями утренний обряд, мальчик снова нырнул под теплое одеяло. Стало хорошо.

С улицы послышался скрип снега. Вскоре в избу вошел отец с двумя полными ведрами колодезной воды. Он поставил их на низкую деревянную скамейку в маленьком чулане. Отец снял овчинный полушубок и кроличью шапку-ушанку, повесил на большой гвоздь, вбитый в бревенчатую стену при входе. Он остался во фланелевой рубашке и ватных брюках, заправленных в большие, серой шерсти валенки, сел к накрытому матерью столу. Хозяин стал хлебать картофельный суп, заедая черным хлебом и соленым салом. Поев, принялся пить густой чай из листьев морошки.

Мать тем временем собрала сетку с обедом и положила туда большую флягу с горячим сладким чаем. Еда будет подогрета в лесу на костре в обеденный перерыв.

Вскоре пришел сосед Семен - напарник отца по валке леса. Отец быстро оделся, мужчины вышли на улицу и направились к конторе леспромхоза. Там они сядут в холодный заиндевелый фургон и вместе с другими лесорубами отправятся в лесную делянку. Каждый имеет при себе звонкую стальную пилу, завернутую в тряпку, чтобы не порезаться, топор и сетку с едой.

Когда совсем рассветет, а от протопленной печи волнами будет исходить усыпляющая теплота, мать позовет детей завтракать. Она будет заботливо кормить Алешу с сестренкой тепленькими вареными яйцами, горячей лепешкой со свежей домашней сметаной, чайком с черничным вареньем.

Алексей будет с аппетитом завтракать и наблюдать краем глаза, как мать поит молоком проголодавшегося за ночь Борьку, и как ненасытный Васька, причмокивая и чавкая, уплетает свою похлебку.

Днем Алеша с сестрой будут играть, путешествуя по сугробам снега, громоздящимся возле дома. Маленькими деревянными лопатами дети прокопают себе узенькую дорожку до пушистой зеленой елки, срубленной отцом под Новый год и установленной, из-за отсутствия в доме места, во дворе, возле низенькой бани.

  Праздник  давно прошел, а елка осталась стоять до весны. Блестящие нити елочной канители-дождика играли всеми цветами радуги на ветвях стройного зеленого деревца. Елочка радовала детей своим блестящим под лучами зимнего солнца нарядом.

В субботу мать топила баню, и они ждали прихода с работы отца. Обычно строгий, порой суровый, он появлялся в этот день после полудня слегка навеселе. Он обычно приносил два пакетика с конфетами, подушечка с повидлом.

После жаркой бани и сытного ужина, семья располагалась спать. Она, переодетая в чистое опрятное белье, укладывалась на просторные матрасы. Дети начинали лакомиться сладким. Вскоре у сестры не оставалось конфет, а Леша отложил пару на завтра, чтобы поменять на что-нибудь у друзей или отдать маленькой сестренке-сладкоежке.

Подвыпивший отец начинал играть с детьми: щекотал сестренку и боролся с Алешкой. Мать притворно ворчала и вскрикивала от страха, наслаждаясь покоем и ладом в дружной семье.

Вскоре Алеше надоедало бороться с отцом, и он поворачивался к своим друзьям, Ваське и Борьке. Сестра еще повозилась с папкой, пока того не сморил крепкий сон рабочего человека, уставшего за долгий день.

Все будут сладко спать. Всем уютно и хорошо в натопленной избе под завывания налетевшей метели. Они будут видеть счастливые сны, и улыбаться им.

День прошел, и завтра придет новый.

                            Прыжок

Солнце поднималось к зениту. Становилось жарко, июль - «макушка лета» - брал свое. Не спасала и жиденькая тень от яблони, под которой Алешка, мальчик десяти лет,  ремонтировал свой старый велосипед. Да и дело «не клеилось», в прямом смысле: заплатка на камере, посаженная на сапожный клей воздух не держала. А может быть, причина была в плохом настроении мастера.

Мало ли, что может тревожить подростка? Лешка и его друзья приблизились к возрасту «юноши-мужчины». И, сами того не замечая, по-другому начинали смотреть на себя и окружающих, оценивать свое «я», свои поступки и место среди людей.

То, чему ребенок и взрослый человек не придают значения, подросток воспринимает, порой, как удар и трагедию.  Что-то подобное испытал недели две назад Алексей. Он случайно подслушал разговор между отцом и матерью:

   - Нашему Алеше лучше бы девочкой родиться. Смотри, как цветы он любит.  И рисует их, и домой из леса букеты носит, - удивлялась мать.

Отец ответил не очень одобрительно:

 - Я в его годы мог молодого жеребца обуздать и быка за ноздрю в стойло завести.

Мать возразила: 

 - Не все героями рождаются. Зато, наш сын -  спокойный и не хулиганистый мальчик.

Откуда  появилась  тяга к рисованию, Алешка и сам не мог понять. Только среди ребят ценится другое: смелость, сила, умение быть заводилой. И самое обидное, если тебя называют «девчонкой и слабаком».

Размышления Алешки прервал голос его одногодки - соседского мальчишки Петьки:

   - Пойдем купаться. Чего дома сидишь в такую жару?! - проходя мимо, он окликнул Алексея просто так, «для порядка». Знал, что тот не любитель купаться.

Но на этот раз Алешка согласился, почти не раздумывая: 

   - Кто еще пойдет?

   - Зайдем к Кольке Зубу и к Юрке с Олегом. Бросай велик, идем!

  Алешка, без сожаления и как-то решительно, пнул ногой старую покрышку с дырявой камерой, отложил ремонт и зашагал рядом с Петькой вдоль поселковой улицы.

 Колян явился к ним по первому их свисту. Втроем направились к дому, где жили братья.

   - Подождите, счас выйдем. Только переоденемся, - степенно отозвался  старший брат Юра.

 - Пи-ри-а-денутся они! - передразнил Петька.

Все знали, что «переодевание» у них значило - нацепить на свои белобрысые головы узбекские тюбетейки, которые неизвестно каким ветром занесло в поселковый сельмаг и которые «поголовно» носили местные мальчишки.

  Шумной ватагой ребята  направились к озеру, которое находилось почти рядом, только перейти через железную дорогу.

  Вскоре достигли зеленого луга возле притихшего от жары озера.  Неподалеку, на берегу, какая-то женщина полоскала с кладок белье. Поэтому ребята решили купаться «по-взрослому», в трусах.

  Пацаны быстро скинули майки и шаровары и побежали к воде. После первого, обжигающего холодом, нырка, начиналась игра в «салочки», поднимались брызги. Смех и гвалт оглашали купальню.

Накупавшись с первого захода до мурашек, ребята выходили из воды и блаженно растягивались на горячем песке их небольшого «пляжа».

Алексей вышел раньше всех. Замерзал быстро. Никак не хотел его организм привыкать к воде. Он пробовал закаляться. Зимой, пару раз, выходил во двор, на снег, босиком и в трусах, и выливал на себя ведро колодезной воды. И ничего! Растерся полотенцем и только бодрость почувствовал. А в летней воде за пятнадцать минут замерзал так, что потом полчаса зуб на зуб не попадал.

Он сидел немного в стороне от шумной компании, и мысли его опять возвращались к тому разговору. «Все это правда», - думал Алешка,- «люблю я цветы разные: ландыши, подснежники и полевые ромашки, но рисую не только цветы. Людей тоже пробую. И вроде бы получается. Даже чудно, как-то. Вот достану хороших красок и нарисую Наталью, дачницу городскую».

Машинально, Алексей чертил прутиком на песке, получилась ромашка: в обрамлении лепестков два глаза с ресницами и рот в улыбке.

Эй, художник! - смеясь, позвал его Петька. - Я полез с нырялки прыгать. Изобрази в лучшем виде!

Прыгнуть с «нырялки», да еще «ласточкой» считалось у мальчишек «высшим пилотажем». «Нырялкой» называли доску, укрепленную в развилке ветвей старой ветлы, росшей у самой воды. Высота этого трамплина получилась нешуточная - метров пять.

  Лучше всех «ласточкой», а, значит, вниз головой, прыгал Петька, затем Юрка и Колян. Все трое не боялись высоты и сигали вниз с азартом и удовольствием. Олег, не задумываясь, делал все, что делали другие, но бестолково и уморительно неловко. Приводнялся он, чаще всего, на свой поджарый живот, который к концу купания был багровым от шлепков по воде.

  Лешка же боялся прыгать вниз головой. Он искал себе оправданий, мол, высота большая, а глубина воды под ветлой «в обрез», и мало ли что... Но и понимал он: одно дело быть «мерзлявым», а другое - здесь.

«Не все героями рождаются», - снова вспомнились слова матери. Алексей встал, отбросил в сторонку прутик. И в тон Петьке, со смехом ответил:

 - Интересно, он будет птичку изображать, а я -  рисуй! На «нырялку» я первый очередь забил!

 - Да, ладно, «я - первый», - съехидничал Петька, - «солдатиком» пугать лягушек!

Лешка нашелся и здесь:

 - Слабонервных прошу удалиться. Исполняется смертельный номер -  сальто задом!

Он уже шел к ветле и слышал за спиной смешки и выкрики:

 - Зад не отшиби!

  Этот прыжок Алексей видел в одном киножурнале, который показывали перед фильмом. У спортсменов он называется «заднее сальто» и считается одним из самых простых. Лешка не раз «прокручивал» его в голове и решил, что можно рискнуть. Главное, вовремя распрямиться и прямее войти в воду. Опять же, в случае ошибки, не головой в ил воткнешься, а ногами.

  По шершавому стволу дерева он поднялся до развилки, ступил на доску, посмотрел вниз. Привычный страх высоты сковывал движения. «Только не думать» - твердил про себя Алексей,  - «что я, хуже бестолкового Олега!». Он  прошел по скользкой доске, встал на краю и повернулся спиной к воде.

Зрители внизу притихли. Опытный Петька почувствовал, что дело неладно и неспроста Алешка решился на такой кульбит. Он крикнул:

 - Не дури, одумайся! Прыгай «солдатиком»!

Неожиданно для себя Алексей закричал:

 - А чего думать-то-о-о! - он оттолкнулся, ноги его пошли вверх и тело начало описывать траекторию «сальто».

Полет продолжался одно мгновение, но запомнился Лешке, как в замедленной съемке. Распрямиться полностью ему не удалось. В воду он вошел «углом» и крепко приложился лицом к ее «зеркалу». Но и страшного не произошло. Лешка вынырнул и поплыл к берегу, еще не понимая, жив он или нет. Крики зрителей с берега убедили, что жив и получает звание «циркача»:

 - Ну, цирк! - кричали в один голос братья Юра и Олег.

 -  Ему про «зад» говорили, а он морделью приложился! - ржал и подначивал Петька, тревожась за свой авторитет прыгуна.

Алешка вышел на берег и скорее лег на песок - ноги держали не очень уверенно.

Лицо его горело. То ли от удара о воду, то ли от счастья.

Окончание следует...