Скончалась Ирина Александровна Антонова.

 Она умерла в ночь на 1 декабря от коронавируса и это-  ещё одна утрата в русской и мировой культуре после атаки КОВИД-19 и потери за последний месяц дирижера Ведерникова и режиссера Виктюка от пандемии.

 В Википедии читаем:
"Ирина Александровна Антонова- советский и российский искусствовед, специалист по итальянской живописи эпохи Возрождения.
Директор (1961—2013) и Почетный президент Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.(2013—2020) .
 Доктор искусствоведения.
Академик РАО (АПН СССР, 1989). Академик РАХ (2001; член-корреспондент, 1997), заслуженный деятель искусств РСФСР (1979), лауреат двух Государственных премий России (1995, 2017)."

 Но для всех, кто её знал, она останется в памяти, как легендарная женщина, смелая, несгибаемая и элегантная.
В застойные времена она устраивала потрясающие выставки, привозила в Москву "Джоконду",  Тутанхамона, полотна Пикассо и Шагала, когда об этом не смели и мечтать.
Почетный президент Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина - Ирина Антонова скончалась в возрасте 98 лет.

 

 

 В 1981 году г-жа Антонова организовала змечательную выставку "Париж-Москва".

Эта выставка стала глотком свободы на территории советского пространства и оказалась значимой не только для зрителей, которые могли спокойно рассматривать в музейных залах работы авангардистов, но и для профессионалов, поскольку на ней демонстрировались произведения, привезенные из-за рубежа и извлеченные из наших запасников. Тогда, как признавалась позже Антонова, люди шли не столько на французское, сколько на русское искусство, которое раньше они никогда не видели – Малевича, Кандинского, Шагала.

 По случаю привоза шедевра да Винчи в Москве произошло почти помешательство – народ дежурил на подступах к ГМИИ, чтобы на 15 секунд задержать взгляд на одном из самых знаменитых портретов в истории человечества.
Чтобы привезти  Мону Лизу в СССР, потребовалось изготовить специальный пуленепробимаемый ящик и найти гигантскую многомиллионную страховую сумму. Это удалось сделать благодаря настойчивости Антоновой и лояльности музею тогдашнего министра Екатерины Фурцевой.

                                                                                /Леонардо да Винчи, Мона Лиза Джоконда

Г-жа Антонова  была выдающимся «Музейщиком», которых ,увы, почти не осталось.

Как говорят коллеги, работавшие с ней в Пушкинском музее:
"Трудно представить себе наш ГМИИ без Ирины Александровны Антоновой, которая стала его неизменной частью, его лицом, его символом".

-------------

 И конечно же, нельзя не остановиться на последнем проекте Ирины Александровны, который ей не удалось довести до конца, но который составлял одну из основных её идей последние  40 лет- это создание Музея нового западного искусства.
Речь идет о коллекции импрессионистов, которую собирали два выдающихся бизнесмена, а точнее или по-старому два русских купца:
Иван Морозов и Сергей Щукин.
Они покупали во Франции работы импрессионистов в начале прошлого века задолго до того, как их начали скупать американцы и немцы в свои галереи.
При этом русские купцы подбирали работы с большим вкусом и знанием дела, вкладывая много времени и денег для создания уникальной коллекции, которая была размещена в Москве.
Г-н Щукин изначально придерживался того, что это- в дар Москве и ещё до 1917 года, до трагического Октябрьского переворота этот особняк  был открыт для посетителей и работал как музей.
Но позднее после 2й Мировой войны здание это понадобилось- то ли государству, то ли известному художнику Герасимову для его мастерской, и здание решили освободить, воспользовавшись появлением решения о космополитизме. И часть коллекции была передана в Московский Государственный музей изобразительных искусств (ГМИИ), а вторая часть была передана в Петербург (тогда- Ленинград) в Эрмитаж.
Такое варварское раздробление - расчленение коллекции могли сделать только бездушные большевики.
Но к сожалению, это произошло и госпожа Антонова понимала, что коллекция от этого страдает, теряется её цельность и сила воздействия.
Но истинная причина отказа в возврате вывезенных в Питер картин была в том, что они составлили основной обменный фонд Эрмитажа:
к примеру, из 100 случаев обмена картин для выставок -80 случаев  это были полотна импрессионистов, поэтому Питер боялся потерять источник дохода, хотя на самом деле
г-жа Антонова предлагала сделать лишь одно экспозиционное пространство картин с сохранением права владения теми работами, которые были установлены последними перестановками. И никто из владельцев работ- ни Эрмитаж, ни ГМИИ - не пострадали бы финансово от слияния коллекции в первоначальном виде, что особенно важно для сохранения основного замысла, привнесенного господами Морозовым и Щукиным.

Г-жа Антонова последовательно выступала с идеей о соединении разрозненных частей народного достояния и ей удалось устроить в Москве в Государственном музее изобразительных искусств выставку полотен импрессионистов из всей ранней коллекции, соединив все картины из собрания Щукина и Морозова (из Питера и Москвы) в залах музея ГМИИ.
Был успех, публики было много и все могли убедиться, что тогда коллекция художников- импрессионистов в её задуманном варианте, действительно, играет всем удивительным многообразием и красками замечательных полотен!

Но как донести до правителей РФ простую мысль, что целесообразнее было бы соединить эту коллекцию, потому что тогда на свет появился бы совершенно новый мощный Музей западного искусства, который соперничал бы с Musée d'Orsay (Орсей) в Париже и был бы по набору работ импрессионистов  богаче многих европейских музеев?!

Но Питер (Эрмитаж) в грубой форме отказал в возврате картин с намеком на мозговые изменения у пожилого Президента московского Музея изобразительных искусств им. Пушкина! Итак, этот вопрос о воссоздании коллекции импрессионистов до сих пор не решен.

Остается сожалеть, что г-жа Антонова не смогла преподнести Москве прекрасный подарок- созданный по её инициативе -Музей нового западного искусства.

Сама госпожа Антонова сказала приватно, что если бы она успела провести в жизнь этот проект при Ельцине, (при нем это было возможно!), то все работы вернулись бы в родные пенаты, то есть в Москву и появился бы оригинальный  Музей нового западного искусства, загремевший на весь МИР!
 Остается пожалеть, что Ирина Александровна не успела это сделать в период Ельцина.

 И могу лишь добавить, что после смерти И.А.Антоновой не осталось никого из мирового музейного сообщества с таким объективным стратегическим мышлением.

 Вот для иллюстрации картины, посланные в ДВА разных музея -

• 

  «Дама в саду Сент-Адресс», Клод Моне, передана в Эрмитаж из ГМНЗИ в 1930

                                                              *  *  *

  

  «Голубые танцовщицы», Эдгар Дега, ГМИИ

                                                       *  *  *

• 

  «Пьеро и Арлекин», Поль Сезанн, ГМИИ

 ------------------------

И то, что мы читаем в интернете- подтверждает изложенное мною выше-

"Первый Музей новой западной живописи создан на основе коллекции Сергея Щукина и был открыт в 1918 году в бывшем доме коллекционера (Большой Знаменский переулок, № 8). Его собрания составляли произведения западноевропейской, преимущественно французской, живописи и скульптуры начиная с 1860-х годов, куда входили Эдуард Мане, Огюст Ренуар, Эдгар Дега, Клод Моне, Винсент Ван Гог, Поль Гоген, Камиль Писарро, Анри де Тулуз-Лотрек, Поль Сезанн, Анри Матисс, Пабло Пикассо, Огюст Роден  и др.

Второй Музей новой западной живописи создан на основе коллекции Ивана Морозова и был открыт в 1919 году в здании его городской усадьбы (улица Пречистенка, 21).

Ни один из музеев, ни одна из частных галерей, кроме, может быть, Музея-института Барнса в Филадельфии, не дает столь разнообразной и богатой картины развития французской живописи за последние 50 лет. Значение музея не только в полноте его коллекций, но и в необычайно высоком их уровне; большинство ведущих мастеров XIX и XX столетий, как Моне, Ренуар, Гоген, Сезанн, Ван Гог, Матисс, Пикассо, Дерен и другие, представлены в музее первоклассными, порою даже центральными в их творчестве работами; отсюда та яркость, та концентрированность впечатлений, которая охватывает посетителя и держит его в неослабевающем художественно-эстетическом напряжении.

— Борис Терновец (1933)

В 1923 Первый и второй музеи новой западной живописи были объединены, получив общее название Музей нового западного искусства, который в 1925 стал филиалом Музея изящных искусств.

В 1928 все фонды музея были сосредоточены в одном здании на улице Пречистенке, 21.
С этого времени до своей смерти в 1941 году бессменным руководителем музея был Борис Терновец^[2]. Вокруг ГМНЗИ сложилась уникальная ситуация: он стал одним из первых музеев современного искусства в мире, появившись на пять лет раньше Нью-Йоркского музея современного искусства (МоМА). Это стало возможным благодаря тому, что Морозов и Щукин проявили интерес и по достоинству оценили работы Сезанна, Ван Гога, Гогена, Матисса и раннего Пикассо раньше, чем это сделали музеи других стран^[3].

На заре своего существования ГМНЗИ получал высокую оценку и поддержку власти, связанную с общим революционном подъёмом, когда приветствовался эксперимент и новаторство во всех сферах общественной жизни, в том числе и в искусстве. В 1930-е годы происходит резкая смена политики в отношении искусства и музейного дела. Новая официальная позиция власти была сформулирована в 1930 году на Первом всероссийском музейном съезде, затронула все музеи и поставила под угрозу факт существования ГМНЗИ, из-за чего концепция музея претерпела существенные изменения^[4].

В 1932 году на страницах журнала «Советский музей» директор музея Борис Терновец представил иную программу, соответствующую новому этапу советской истории: «Москва… цитадель мировой революции, столица мирового пролетариата. В её стенах должен находиться музей, где в противоположность мощному строительству, грандиозным успехам социалистического государства, должны быть показаны упадок, кризис, разложение, безысходные тупики буржуазного общества»^[5]. Однако это не спасло музей от ликвидации.

В 1933 году американец Стивен Кларк приобрёл «Мадам Сезанн в оранжерее» Сезанна и «Ночное кафе» Ван Гога из коллекции Морозова, а также Ренуара и Дега. Сделка, принёсшая СССР 260 тысяч долларов, была заключена до официального установления дипломатических отношений с США во избежание исков бывших владельцев и их наследников^[6].

В январе 1936 года в газете «Правда» была опубликована статья «Сумбур вместо музыки»^[7].
В ней подвергся критике композитор Дмитрий Шостакович, что стало началом борьбы с формализмом в искусстве. В изобразительном искусстве в число формалистских направлений зачислили импрессионизм, и существование ГМНЗИ оказалось под вопросом. Великая Отечественная война только отсрочила ликвидацию музея. Экспонаты эвакуировали в Свердловск, а когда в 1944 году картины вернулись обратно, их даже не стали распаковывать.

Ликвидация

Кампания против «космополитизма» и «низкопоклонства перед Западом» поставила точку в истории музея: главный «рассадник формалистических взглядов», Музей нового западного искусства, решено было ликвидировать: постановление Совета министров от 6 марта 1948 года подписал лично тов. Сталин. Экспонаты музея были распределены между Пушкинским музеем и Эрмитажем.

Наталья Семёнова, историк искусства и биограф Сергея Щукина, пишет:
«В 1930—1931 годах в качестве первой „порции“ нового искусства Эрмитаж получил 79 картин.
Вторая досталась ему совершенно случайно: из ГМНЗИ отобрали для продажи более семидесяти картин, но покупателей не нашли. Никого не волновало, что картины выдавались из Москвы: чтобы не заморачиваться с упаковкой, импрессионистов с постимпрессионистами отправили из Германии вместе со старой живописью прямиком в Ленинград. Ну, и в третий раз Эрмитаж получил лучшую и большую часть шедевров ГМНЗИ исключительно из-за нерешительности московских кураторов, испугавшихся оставить формалистические шедевры Пикассо и Матисса в столице, у самых стен Кремля».

Идея воссоздания

Бывший директор Пушкинского музея Ирина Антонова представила проект воссоздания ГМНЗИ в Москве и предложила использовать для него здание усадьбы Голицыных, принадлежащее ГМИИ^[8]. Воссоздание музея предполагало возвращение в Москву части коллекции ГМНЗИ, переданной Эрмитажу.
Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский выступил с резкой критикой этого проекта^[9]. Жители Санкт-Петербурга поддержали Пиотровского и организовали сбор подписей против передачи части эрмитажной коллекции в Москву. В апреле 2013 года по итогам «прямой линии» Владимир Путин передал Правительству предложение рассмотреть вопрос о целесообразности воссоздания музея Москве.

 Через несколько месяцев Антонова ввиду преклонных лет уступила директорское кресло Марине Лошак, которая уже не лоббировала идею возврата из Эрмитажа части коллекции."

/Подробнее с этой официальной версией можно ознакомиться в Википедии./ 

  И заканчивая статью, можно сказать, что смерть И.А.Антоновой- действительно, невосполнимая потеря для всемирной культуры и не осталось никого из мирового музейного сообщества с таким концептуальным стратегическим мышлением.

-  -

                         /Фото И.Антоновой из сети/

-Но на сайте ГМИИ по поводу прощания с И.А, Антоновой выложено следующее:

"В связи со сложной эпидемиологической ситуацией прощание состоится в закрытом формате в музее в узком кругу близких людей". 
Получается, что с Виктюком прощались в иной эпидемиологической обстановке? 
Или нынешняя администрация музея нашла удобный повод не допустить проститься с г-жой Антоновой всех желающих и всех благодарных почитателей этой замечательной женщины, подарившей нам великолепные и смелые по тем временам выставки.

Светлая память замечательному человеку, соболезнования родным и близким...

                                                        *  *  *