EN
Старый сайт
Цена Победы...
Цена Победы в Великой войне всегда волновала меня.
Я позволил себе разместить к 9 мая , к 65 годовщине победы над фашизмом, небольшую заметку на эту тему.
Марк Аврутин.
Какой ценой досталась та победа ?
"Кто прячет прошлое ревниво,
Тот вряд ли с будущим в ладу".
ОПОЛЧЕНЦЫ
Почему слагают песни о том, как наши отцы и деды шли «не в бой», а «на убой»?
Почему надо гордиться тем, что теряли в сотни раз больше людей, техники и ресурсов?
Если это не развенчивать, а продолжать с умилением петь: «мы за ценой не постоим», то, не дай бог, в очередной раз людей может и не хватить.
Но прошли брежневские времена, в которые эта песня была популярнейшей. Откуда взялось приятие этой готовности платить сколько угодно? Может быть, от купеческой лихости наших предков? Но у них речь шла о деньгах, а не о миллионах человеческих жизней.
Нет, не мог нормальный человек говорить, что его не интересует цена победы. Таким был подход к цене войны у Сталина, у Жукова, возможно, даже у всего советского руководства.
Народ же на самом деле постоянно думал, «во что нам стала та страда», как писал об этом в своей поэме за «За далью - даль» Твардовский: «Во что нам стала та страда. Когда мы сами, вплоть до Волги, сдавали чохом города».
К сожалению, вся история России проходила под девизом «людей не жалеть». Русская идеология придерживалась принципа «мы за ценой не постоим».
Сотни тысяч человеческих жизней было положено в фундамент Петербурга, включая 40 тысяч пленных шведов; десятки тысяч оказались «закопанными» в другие, как завершенные, так и не завершенные проекты Петра.
А уж при советской власти всё это было доведено до невиданных масштабов, особенно, в годы войны.
Сегодня если не мы, то кто преодолеет устаревшую оценку Отечественной войны, интереса к которой у молодежи с каждым годом становится всё меньше. Вот писатель, сам фронтовик Виктор Астафьев писал: «Война - понятно, победили - ясно, но вот настала пора - и она не могла не наступить - как победили? Чего стоила нам эта победа?». На Астафьева, понятное дело, набросились, его клеймили. После прочтения его повести «Звездопад» ему говорили: «От Вашей правды выругаться хочется». А он требовал не бездумного ликования, а трезвого подхода к оценкам победы. Говорил, что такого рода победы нам больше не нужны, и такой стиль руководства, направленный на достижение победы любой ценой, нам тоже не нужен.
Из проживавших перед войной в Москве 5 миллионов человек, помимо призванных по мобилизации, 200 тысяч вошли в народное ополчение и ещё 500 тысяч были отправлены на строительство оборонительных сооружений. В московское ополчение ушел цвет интеллигенции: профессора Московского университета и Московской консерватории. Среди записавшихся были и скрипач Д. Ойстрах, и пианист Э Гиллельс. 30 «звездных» имен вычеркнул из того списка на свой страх и риск офицер, формировавший ополчение.
Мы знаем, как были вооружены ополченцы: 1 винтовка на 10-12 человек, а бывало и хуже - на 30 человек. Но все ли знают, что те винтовки были музейными: польскими, французскими, английскими, канадскими, немецкими и, конечно, русскими 3-х линейками. Патроны одних винтовок не подходили к другим, на большинстве винтовок не было мушек. Правда, большинство ополченцев впервые взяло в руки винтовку и стрелять всё равно не умело. Но дело, конечно, не в этом, и не в том, что не хватало оружия. Причина была куда как серьезней.
Инициатива создания московского ополчения принадлежала московскому руководству, а Сталин был вовсе не в восторге от этого. У Сталина могли быть вполне резонные основания опасаться этого самого ополчения. Он ведь не мог забыть, что Красная гвардия, вооруженная с согласия Керенского, его же и свергла. Более того, сам же Сталин об этих своих опасениях позднее высказался в дни празднования Победы: «Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит наш покой».
Могли ли быть у московских руководителей намерения заключить мир с Германией, убрав Сталина? Формировать ополчение они начали ещё в конце июня 41 года. У них был пример Ленина, отдавшего в 1918 году немцам Прибалтику, Украину, Белоруссию, Кавказ, ради спасения советской власти в России.
Если эта идея удержания власти ценой отказа от всех «нерусских» частей страны возродилась в 1991 году, то она тем более могла возникнуть у великорусской московской номенклатуры в критические дни стремительного германского наступления. А с помощью сотен тысяч вооруженных ополченцев вполне можно было заменить сталинское руководство. Кроме того, народное ополчение составляли люди хорошо знавшие друг друга, в отличие от регулярной армии, в которой призывники из разных регионов страны всегда тщательно перемешивались. Поэтому в ополчении легко могли появиться свои авторитетные лидеры и, получив оружие, такие образования стали бы опасными для власти.
Конечно, Сталин не мог не видеть эту опасность в начальный столь неудачный для него период войны. Надо не забывать ещё о том, какой интуицией обладал Сталин в дополнение к разветвленной сети осведомителей. Поэтому он, как бы поддержав инициативу по созданию народного ополчения, в своей июльской речи, тем не менее, указал на допустимость созывать ополчение только в самых угрожающих ситуациях. Из этого московские начальники тут же сделали вывод о том, что Сталину стало что-то известно. Слишком хорошо они знали и о том, что у Сталина в Москве вполне достаточно сил, чтобы всем заговорщикам свернуть шеи.
Началась поспешная корректировка «почина» с московским ополчением: всех ополченцев отправили за сотни километров от Москвы на рытьё окопов и, конечно, не стали просить для них никакого оружия. При этом аппаратчики из городского и районных комитетов партии были срочно отозваны из ополчения. Взамен им стали хватать «пополнение» на улицах Москвы. За рабочими охотились прямо у проходных заводов, не считаясь с бронью: «у нас приказ - всех в ополчение». Не приближался бы враг к Москве, Сталин устроил бы чистку московского руководства, а так сделал вид, что успокоился. Однако он приказал армейскому командованию при возникновении той самой «угрожающей ситуации» бросить ополченцев в первую же «мясорубку» в качестве «пушечного мяса».
Во что обошлись бои ополченцам, ставших объектом интриг Сталина? До сих пор не сказано, сколько всего погибло лучших людей Москвы: физиков, биологов, историков, искусствоведов, включая известных профессоров. Однако известно, что потери народного ополчения в московской битве были просто грандиозными.
Далецкая Надежда 
Кравченко Валерий 
Демидов Вячеслав 
Вайнер Борис 
Дорман Валентин 
Вайнер Ирина 
Лейшгольд Ирина 
Кулесский Роланд 
Андреевский Александр 
Андерс Валерия 
