Книги на полотнах молчат и кричат. Картина и книга - наверное, сестры, но одна явно старше и вовсю эксплуатирует младшую.

Не изобразить своего персонажа с книгой - плохой тон. Но изобразить выразительно - трудно, ибо книга не слишком хорошо «играет» на полотне. Причина - многие художники не находили для нее роль и слово.

В итоге, она часто - чаще всего - играет чужие роли. Например, составляя часть «мертвой природы». А она живая, ибо в ней - живое слово.

Книга на полотне, как правило - предмет внимания героя картины, способ придания своему персонажу значимости, ибо, как известно, книга - источник знаний, а, значит, атрибут образованных людей.

Как ни странно, намного чаще книги встречаются на полотнах старых мастеров, на картинах наших современников вы книгу встретите редко, или не встретите вообще. А компьютеры не обладают, видимо, магией внимания, и художники обходят их стороной.

Много лет назад я как-то спросил знакомого искусствоведа - что читает мама - героиня Мане в картине «Железная дорога»? Она очень удивилась - никогда не задумывалась и не вглядывалась.

Верхний ряд (слева направо): «Berthe Morisot. Mother and Sister of the artist. 1869-1870», «Auguste Toulmouche. Reading Lesson. 1865» и «George Romney. Portrait of Two Girls. 1772». Нижний ряд: «Marie Spartali Stillamn. Beatrice. 1895», «George Dunlop Leslie. Kept in school. 1876» и «Alfred Stevens. Reverie. 1854»

Вглядывайся, не вглядывайся - ничего не увидишь. Да ведь, картина живет не только на полотне, но и в головах людей - вместе с автором, его судьбой, интересами, наконец, причинами, побудившими его к написанию той или иной картины. Ибо, сюжет, его канва, идея, как правило, известны.

Кстати говоря, именно через искусствоведов эти описания, чаще всего, в виде домыслов и рассуждений, оформленных в виде методичек для гидов, и доходят до любителей живописи.

Верхний ряд (слева направо): «William McGregor Paxton. Leaving the studio. 1912», «Mrs Gurney Hoare. Mrs Gurney Hoare. 1837», «Stone Marcus. The End Of The Story» и «Marie Spartali Stillman. Love Sonnets. 1894». Нижний ряд: «Mary Cassatt. Mrs Duffee Seated on a Striped Sofa, Reading. 1876», «Peter Samuelson. Bridget Reading. 1959», «Jean Baptiste-Camille Corot. A girl reading. 1845» и «Valentine Cameron Prinsep. Study of a Girl Reading. 1860»

Мастера живописи вряд ли могут похвастаться хорошим образованием - наделяя художника умением и ремеслом изображения, Творец, судя по всему, способностями не разбрасывается.

Каждый сам ответит на вопрос - почему - но факт остается фактом - художники, как правило, не имели хорошего образования. Возможно, живопись вытесняет - подавляет - иные центры познания. Разумеется, это - не закон, и даже не правило. Но мое личное наблюдение.

Тем не менее, как я уже сказал, нет, пожалуй, ни одного Мастера, обошедшего вниманием книгу.

Перед вами картина. У нее есть своеобразный паспорт - автор, название, замысел, идея, манера, техника и качество исполнения, место ее спокойного - или беспокойного - пребывания, и время написания.

Время?! Именно оно о многом говорит в смысле сюжета с книгами! Кто и какие книги читал до того, как в XV веке Иоганн Гутенберг создал печатную машину с металлическими наборными элементами?

Вглядитесь - какую книгу читает девушка, изображенная в левой части алтаря Колумба - Благовещение, работы знаменитого фламандского живописца Рогира ван дер Вейдена, ученика Яна ван Эйка, жившего в первой половине XV века? Рукописную или напечатанную? Какого содержания? Что именно могла читать девушка на полотне автора-католика, любимым героем которого был Евангелист Лука (справа - на картине Эль Греко), рисующий Мадонну? Какую книгу он держит в руках? Свое Евангелие? Вряд ли - книга производит впечатление напечатанной, а не рукописной.

Один из представителей европейского маньеризма El Greco (1541-1614), конечно, уже знал об открытии Иоганна Гутенберга, но, видимо, не понимал, что Евангелист Лука не может держать в руках книгу, сделанную на печатном станке.

Или это все же инкунабула?

Верхний ряд (слева направо): «Н.Смирнов. Серебряный век. Исторические натюрморты», «Сальвадор Дали» и «Mary Gow. Fairy Tales. 1880». Нижний ряд: «Н.К.Рерих. Голубиная книга», «Thoma. Sonntagsfrieden» и «К.Н.Истомин. Читающая женщина. 1931»

Инкунабулы (латинский - incunabula - колыбель) - печатные книги, отдельные листы и иллюстрации, которые были созданы в Европе до 1501 года. Но все же в Европе! А Лука, как известно, был сириец...

Натяжка? Думаю, что их в живописи много, в том числе, и в части сюжетов.

Как ни странно, но книга в руках героя живописного полотна мне кажется более говорящей, чем в натюрморте, который, в таком случае, квалифицируется как натюрморт с книгами. Так-то оно так, но если трубка, яблоко, бутыль, кружка, связка чеснока - мертвая природа, то сказать такое про книгу - язык не поворачивается.

Наиболее последовательным представителем этого жанра является американский живописец Джон Фредерик Пето (1854-1907). Его «пунктик» - обветшалость, древность, потертость, запыленность. Он любил изображать старые книги, лампы, доски, трубки, фотографии - все то, что имеет особенно заметный отпечаток старения.

Но, судя по всему, богатства его работы ему не принесли - публика, жаждущая хлеба и зрелищ, предпочитала полотна с роскошным интерьером и богатым одеянием.

Книги? Этому атрибуту покупатели картин никогда особого значения не придавали. А зря...

К книгам на полотнах мы еще вернемся. И прежде чем сделаем это, попытаемся понять - что же такое книга. Попробуем найти ответы с помощью ума великих.

Отношение к книгам большинства доходчиво выразил Экклезиаст - составлять много книг - конца не будет, и много читать - утомительно для тела.

Станислав Ежи Лец считал, что все уже описано, но, к счастью, не обо всем еще подумано. Значит ли это, что книги тех, кто думает, еще впереди?

Сомерсет Моэм прямо говорит: «...Для человека, привыкшего к чтению, оно становится наркотиком, а сам он - его рабом. Попробуйте отнять у него книги, и он станет мрачным, дерганым и беспокойным, а потом, подобно алкоголику, который, если оставить его без спиртного, набрасывается на полки».

Верхний ряд (слева направо): «Alfred Stevens. The Bath. 1867» и «Степан Владиславович Бакалович. Римский поэт Катулл, читающий друзьям свои произведения. 1885. Дерево, масло. 26.8x39 см. Государственная Третьяковская галерея, Москва». Нижний ряд: «Carl Spitzweg. La lecture du breviaire le soir. 1845», «Frank Huddlestone Potter. A girl reading. 1845» и «Francisco Oller y Cestero. El estudiante. 1874»

Георг Кристоф Лихтенберг, выдающийся немецкий ученый и публицист, профессор физики и астрономии Геттингенского университета, просил - Боже, не дай мне только написать книгу о книгах!

Профессор, а именно так следует величать тех, кто получил это звание, высказал также очень интересную мысль, актуальную, как мне кажется, и сегодня: «Если человек пишет, то пишет он хорошо или плохо - видно сразу. Но если человек ничего не пишет и сидит смирно, то делает он это благодаря уму или по невежеству - вот этого не в состоянии распознать ни один смертный». Хм... Может, лучше ничего не писать - сойти за умного?

(Не могу в этом месте удержаться, чтобы не дать совет некоторым нашим комментаторам - не стоит обсуждать материю, в которой вы разбираетесь плохо или не разбираетесь совсем).

Никола Себастиан Шамфор (1741-1794), французский писатель-моралист, считал, что «большинство произведений, написанных в наше время, наводит на мысль, что они были склеены за один день из книг, прочитанных накануне».

Проще других говорил о графоманах Марк Тулий Цицерон - бумага все стерпит.

Франческо Петрарка (1304-1374), итальянский поэт и гуманист, полагал, что «в книгах заключено особое очарование, они вызывают в нас наслаждение, разговаривают с нами, дают нам добрый совет, становятся живыми друзьями для нас».

Поэт-сатирик, фельетонист и одессит Эмиль Кроткий, застенчиво забывший представиться, что он еще и автор лирических стихов Эммануил Яковлевич Герман (1892-1963), в узком кругу за рюмкой белого вина «под рыбу» любил говорить - в книгах мы жадно читаем о том, на что не обращаем внимания в жизни.

Верхний ряд (слева направо): «Gustave Courbet. A young woman reading. 1866» и «Henry Lamb. The artist's wife. 1933». Нижний ряд: «Berthe Morisot. Reading. 1873» и «Jean-Francois de Troy. The Reading from Moliere. 1728»

Вантал - а за этим вымышленным словом скрываются последователи учения старой китайской философской школы XII века Дао Цзи Бай (Путь к высшей ясности), в том числе, и российские, по-восточному лукаво говорит - в купленной тобой книге твоя - только бумага.

Клод Адриан Гельвеций (1715-1771) - французский литератор и философ-материалист, идеолог французской буржуазии эпохи Просвещения, со знанием дела говорил: «В любой отрасли знания появление превосходной книги предполагает наличие множества плохих книг». Оправдывался, что ли? Ибо его концепция буржуа не выдерживает критики буржуев более поздних поколений.

Не нуждающийся в представлении Зигмунд Фрейд на старости лет ворчал - в средние века сожгли бы меня, теперь жгут всего лишь мои книги.

Блез Паскаль, автор опыта о конических сечениях, известном как теорема Паскаля - во всяком шестиугольнике, вписанном в эллипс, гиперболу или параболу, точки пересечения трех пар противоположных сторон лежат на одной прямой, кстати сказать, «сидящей» сегодня в трассировках плат ваших телевизоров и компьютеров, а также траекториях космических кораблей, своим утверждением «Во мне, а не в писаниях Монтеня содержится то, что я в них вычитываю» заставляет читателя задуматься над прочитанным...

Знаменитости. Верхний ряд (слева направо): «Gustave Courbet. Proudhon et ses enfants. 1865», «Илья Репин. Лев Толстой. 1887» и «Gustave Courbet. Charles Baudelaire. 1848-49». Нижний ряд: «Vincent Van Gogh. The Yellow Books. 1887», «Vincent van Gogh. Portrait of Dr. Gachet. 1890» и «Vincent Van Gogh. Parisian Novels. 1887-88»

Он же любил подшучивать над завистниками - лучшие книги те, о которых читатели думают, что они могли бы написать их сами. Ау, читатели, а ведь он, кажется, прав?!

Гюстав Флобер (1821-1880), французский романист, заявивший - всякая книга слишком длинна, имел в виду, наверное, не свои знаменитые произведения «Мадам Бовари», «Саламбо», «Воспитание чувств» и «Искушения святого Антония» - философскую драму, которую он писал всю жизнь.

Кто-то, прочитав изречение Плиния Младшего «Всякая хорошая книга тем лучше, чем она больше», скажет «да», кто-то - не согласится. Однако отвергнуть - отбросить - слова Гая Плиния Цецилия Секунда - древнеримского политика и писателя, известного как Плиний Младший, как бессмысленные, невозможно.

Генри Филдинг, английский писатель XVIII века, один из основоположников европейского реалистического романа, считавший, что дурные книги могут так же испортить нас, как и дурные товарищи, сегодня смог бы прочитать статистику. Будь она известна...

«Если бы к моим ногам положили короны всех королевств мира взамен моих книг и моей любви к чтению, я отверг бы их все»... Сомневаюсь! Но автору этих слов, Франсуа Фенелону, который, на самом деле, вовсе не простолюдин Фенелон, а маркиз де ля Мот Фенелон де Салиньяк (1651-1715) - верю!

Ростан - немногий из его коллег, оценивающих ситуацию в числах: «Если в книге восемьдесят процентов правды, значит, она на сто процентов лжива». Ор-р-р-игинально... Может, я чего-то не понял, но по Ростану получается, что правдивых книг нет? А Ветхий и Новый Завет?

Незнакомый мне Константин Кушнер отражает, как мне кажется, читательский взгляд: «Иная книга - огромная сила только потому, что нет сил одолеть ее читателю, а многие рукописи не горят только потому, что в них много воды».

Высказывание Марины Цветаевой искреннее, как и ее поэзия: «Каждая книга - кража у собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам».

Вольтер считал, что книги делаются из книг, а Оскар Уайльд полагал, что «Книги, которые мир называет аморальными - это книги, которые демонстрируют миру его позор».

Томас Маколей (1800-1859) - британский государственный муж, историк, поэт и прозаик-викторианец, автор пятитомной «Истории Англии» и названный Карлом Марксом «систематическим фальсификатором истории», считал, что «Некоторые книги следует только отведать, другие - проглотить и только немногие - пережевать и переварить». Неужто о «Капитале»? В какой части фразы - в начале или в конце?

Иезуит Бальтасар Грасиан-и-Моралес (1601-1658), испанский писатель, философ и теоретик литературы, шутил - некоторые ценят книги по их объему, точно написаны они для упражнения рук, а не ума.

Верхний ряд (слева направо): «Жан Оноре Фрагонар. Читающая женщина», «Adelaide Claxton. Wonderland. 1860» и «Theodore Roussel. The Reading Girl. 1886». Средний ряд: «Spencer Frederick Gore. Interior, 31 Mornington Crescent», «Robert Montgomery Bird. Man reading. 1825» и «James Abbott McNeill Whistler. Reading by Lamplight». Нижний ряд: «Edward Burne-Jones. Portrait of Katie Lewis. 1886» и «Nancy Bea Miller. On the Floor»

Любопытно - под афоризмом Константина Кушнера «Один над книгой портит зрение, а другой прозревает» редактор одного вполне солидного сайта разместил рекламу «Снять очки без операции. И видеть этот мир без посредников». Молодец! Талантливый мастер рекламы, но можно ли сегодня, как когда-то в Библии, использовать слово «прозреть» в смысле улучшить зрение? Не уверен... И что имел в виду автор афоризма?

Но есть и некоммерческие - серьезные размышления.

Ш.Монтескье: «Природа мудро позаботилась, чтобы человеческие глупости были преходящими, книги же увековечивают их. Дураку следовало бы довольствоваться уже тем, что он надоел всем своим современникам, но он хочет досаждать еще и грядущим поколениям, хочет, чтобы потомство было осведомлено о том, что он жил на свете, и чтобы вовеки не забыло, что он был дурак».

(Ау, дураки, это - о вас! Да кто признает себя дураком? Впрочем, не думаю, что таковые есть на Острове. Не думаю... Злые, в чем-то завистливые, что-то умеющие, в чем-то - удачливые, в чем-то нет - да. Но не дураки...).

Ж.Лабрюйер: «Ясность ума, которая помогает нам писать хорошие книги, в то же время заставляет нас сомневаться, так ли уж они хороши, чтобы их стоило читать».

Кшиштоф Теодор Теплиц: «Рекомендовать кому-либо книгу - все равно, что предлагать поносить ботинки, которые вам по ноге».

(Ау, авторы, любители советовать другим - как надо писать. Это, как мне кажется, о вас).

Иоганн Вольфганг Гёте: «Мы, в сущности, учимся у тех книг, о которых не в состоянии судить. Автору книги, о которой мы можем судить, следовало бы учиться у нас».

(Ах, так! Может быть, любители советовать другим все же правы?).

Вы спросите - и зачем нам эти слова великих?

Прежде всего, великих полезно периодически пролистывать, хотя бы, глазами.

В нашем случае - у вас есть возможность - поверить и предположить, что книги в картинах - такие же герои, как и остальные предметы, включая людей. Но они столь малы, что вы на них не обращаете внимания, а, даже обратив, не ищете в них смысл, полагая, что это - деталь, которую художник включил в сюжет. Просто так, или для того, чтобы заполнить пространство.

Верхний ряд (слева направо): «А.И.Лактионов. На скамейке у реки. 1951-1954», «Г.К.Тотибадзе. Весна. Студенты. 1962» и «И.М.Чеверева. Старая книга». Нижний ряд: «Д.Д.Жилинский. Стихи. 1973», «В.Е.Попков. Лето. 1968», «В.Е.Попков. Бригада отдыхает. 1965» и «Л.С.Бакст. Любимый поэт. Открытое письмо. 1902»

Буду рад, если вы перестанете так думать, и начнете искать смысл каждого предмета, а уж книг - в первую голову.

Это сейчас даже бумага, в которую завернуто полотно Ренуара, стоит дорого. А когда-то от картины с книгой воротили нос - нет ли чего-нибудь более интересного?

Чтение и книга на полотне художника - явление почти обыденное. Причем, чем более древний автор, тем чаще на его полотнах вы встретите книги. У думающих Мастеров живописи книги говорят о многом. Однако вывод о том - так ли это, вы должны сделать сами, ибо книги на полотнах - по крайней мере, формально - молчат.

И самое главное: многое зависит от вашего восприятия, настроения, знаний и фантазии. Ибо у таких зрителей книги кричат!

Книга как атрибут - или спутник, друг (что еще?) - появилась на полотнах много веков назад. Не берусь написать число, ибо ошибка гарантирована.

Интеллектуалки. Верхний ряд (слева направо): «Alberto Pisa. Reading» и «Carl Larsson. The Reading Room. 1909». Нижний ряд: «Charles Wynne Nicholls. The Admirers. 1831-1903» и «George Dunlop Leslie. Alice in Wonderland. 1879»

«Читающий Титус» Рембрандта ван Рейна, написанная в середине XVII века, и картина Жана-Оноре Фрагонара «Читающая девушка», сошедшая с мольберта век спустя - имеют говорящие названия и привлекли внимание публики сразу же после своего появления. Что в то время было не часто даже у Рембрандта.

В XIX веке в России, при общей неграмотности населения, книга была уделом почти исключительно людей из высшего общества. Однако неграмотные низшие сословия чтили знания, носителем которых была книга.

Это прекрасно понимали художники того времени. Н.Селиванович, на картине которого неграмотный солдат внимательно слушает мальчика, читающего интересную книгу, и Виктор Васнецов, изобразивший уличную книжную лавочку с множеством толпящихся вокруг людей, интересующихся книгами и картинками - типичные представители российских мастеров, обращавшихся к книге как атрибуту живописи.

Верхний ряд (слева направо): «Н.Селиванович», «Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов» и «А.Я.Головин. Портрет М.Э.Трояновой. 1916». Нижний ряд: «В.Е.Попков. Мать и сын. 1970», «А.М.Герасимов. Дочь художника. 1951» и «К.Коровин. В лодке. 1888»

Художники того времени, дабы показать ум и мудрость своих героев, «прикладывали» им книгу.

Замечательный Мастер Иван Крамской в 1866 году живописал свою милейшую супругу Софью Николаевну читающей в саду на фоне вечернего неба. Он же изобразил с книгой своего друга и собеседника философа Вс.С.Соловьева.

Что было бы, если Илья Репин не поставил в центр полотна с портретом Д.И.Менделеева книгу? Не было бы картины...

Верхний ряд (слева направо): «Д.Д.Жилинский. Знаменитый график и педагог В.А.Фаворский. 1962», «В.Н.Яковлев пишет портрет народного артиста СССР М.М.Климова. 1935» и «Б.Кустодиев. Портрет сына. 1922». Нижний ряд: «Н.А.Радлов. Портрет М.А.Кузьмина. 1925», «И.А.Солдатенков. Дядя Петя» и «Д.И.Менделеев»

Книгу - и не раз - наносили на свои полотна Бакст и Серов. Русские художники, самобытные, интересные, в части изображения героя с книгой подражали импрессионистам, обожавшим изображать чтение на открытом воздухе. Это, по мнению искусствоведов, позволяло им наиболее «ярко передать цветную световоздушную среду».

Верхний ряд (слева направо): «И.Крамской. Софья Николаевна Крамская», «К.А.Сомов. Дама в голубом. 1897-1900» и «Б.В.Иогансон. Рабфак идет. 1928». Нижний ряд: «Евгения Петровна Антипова. Книги у окна. 1963», «В.Серов. Портрет А.Я.Симонович» и «М.В.Нестеров. Наташа Нестерова на садовой скамье. 1914»

В России в этом европейцам подражали замечательный Коровин - «В лодке. 1888», Серов - «Портрет А.Я.Симонович», Сомов - «Дама в голубом. 1897-1900».

Но часто книга использовалась как фон. Пример - портрет М.Э.Трояновой художника Головина, юмористическая картина «Любимый поэт. Открытое письмо. 1902» Бакста, «Наташа Нестерова на садовой скамье. 1914» ее отца талантливого Мастера М.В.Нестерова - изумительная по красоте картина.

Французские импрессионисты в последней трети XIX века создали бесчисленное количество прекрасных полотен, в которых книга и чтение имели самостоятельную роль, и, в наших терминах - кричали, а не молчали.

Верхний ряд (слева направо): «Джейн и Женевьева Кейлиботт», «Читающая девушка» и «Читающая девочка». Нижний ряд: «Уединение», «Завтрак в Берневале» и «Читающие девушки»

Ренуар, персонажи которого смотрят в книгу за завтраком - «Завтрак в Берневале», читают - «Читающие девушки», держат в руках - влюбленные на картине «Уединение». Читают даже маленькие дети - «Джейн и Женевьева Кейлиботт», «Дети в Варжемоне».

Верхний ряд (слева направо): «Железная дорога» и «Пляж». Нижний ряд: «Портрет поэта Стефана Малларме» и «Портрет адвоката Жюля де Жюи»

Несколько иное применение книги у Эдуара Мане - чтение ее используется, как способ понравиться девушке - «Чтение». Книга - спутник адвоката - «Портрет адвоката Жюля де Жюи», поэта - «Портрет поэта Стефана Малларме». Книгу читают на вокзале в ожидании поезда - «Железная дорога».

«Анри Тулуз-Лотрек. Дезире Дио», «Гюстав Кейботт. Апельсиновое дерево» и «Винченцо Фоппа. Юный Цицерон за книгой»

Любили изображать чтение в саду Анри Тулуз-Лотрек - «Дезире Дио», и Гюстав Кейботт - «Апельсиновое дерево».

«Isadore Weiner. Еврейка. 1938», «Marc Chagall. Rabbi - The Pinch of Snuff. 1921» и «Brian Dunlop. Old Rabbi. 1990»

У евреев, народа Книги, как их называют, не особенно принято было изображать книгу на полотнах. Причин, на мой взгляд, две: (1) священные книги изображать нельзя и (2) книги, как таковые, не считались источником знаний, ибо все знания сосредоточены в священных книгах. Возможно, я неправ.

И все же - Россия! После революции книга стала играть вполне определенную роль - политической, научной и творческой значимости.

К ней обращаются искренний художник Борис Кустодиев, Верейский, малоизвестный живописец Радлов, известный изобразитель партийного руководства, талантливый советский художник Борис Иогансон.

Верхний ряд (слева направо): «В.А.Серов. Портрет Н.А.Римского-Корсакова, 1898», «Б.В.Щербаков. Писатель Е.Пермитин. 1966» и «Н.П.Ульянов. К.С.Станиславский. 1947». Нижний ряд: «В.Г.Цыплаков. Писатель Л.М.Леонов. 1949», «Л.С.Бакст. Портрет Л.Н.Бенуа. 1898» и «И.И.Грабарь. Портрет К.И.Чуковского. 1935»

Впрочем, посмотрите коллажи и подписи к ним - и вторая половина тревожных сороковых откроется вам с новой стороны - книга в руках у писателя Леонова, автора, если мне не изменяет память, трилогии о лесе, К.С.Станиславского (без ненужных комментариев), книгу - как самую большую ценность прижимает к себе девушка из советской Киргизии.

Верхний ряд (слева направо): «С.Н.Андрияка. Керосиновая лампа и старые книги», «И.Э. Грабарь. Портрет сына. 1935» и «С.А.Чуйков. Девушка из советской Киргизии. 1948». Нижний ряд: «Василий Иванович Суриков. Портрет А.Д.Езерского. 1910», «А.Н.Самохвалов. Жена художника. 1957» и «А.А.Осьмеркин. Любимые книги и танагра. 1947»

Пропустим как недостойные нашего внимания времена, когда для солидности приобретались корешки энциклопедий, знаменитых серийных изданий и даже антикварных томов. Ведь, что удивляет - их выпускали государственные типографии!

В наше время книга из портретной живописи исчезла - появилось так много других символов успеха и богатства, что книга в интерьере современной жизни часто выглядит неуместно. Молодежь не стала меньше читать, но предпочитает делать это в электронном формате.

Как изобразить электронную книгу на полотне? Мастера современной живописи ничего - в этом смысле - не предлагают. Впрочем, это, наверное, дело времени.

Чтобы отыскать авторов, изображающих на своих полотнах книги, я впервые обратился к друзьям - мол, читать любите, поработайте, поищите говорящие - кричащие - картины.

Я был уверен, что есть еще множество великих, которых я сам не нашел.

Таким образом я получил картину Дали, Истомина (от одноклассницы-врача из подмосковного института им.Герцена), замечательного русского художника Григория Григорьевича Мясоедова «Чтение Положения 19 февраля 1861 года. 1873».

Великолепная картина - правдивая, с живыми истинно мужицкими лицами, похожими на репинских бурлаков. Книга - как суть жизни. Что там написано про них? Крестьяне, по-видимому, во время дождя, собравшись в огромном шалаше с крышей из слегка спрессованного сена, сосредоточенно, внимательно слушают читаемый мальчиком текст манифеста об освобождении от крепостной зависимости.

Все время, пока я писал текст, меня преследовала мысль - а что Иероним Босх - почему у него нет книг? Ну, понятно - нет их на корабле дураков, нет почему-то на страшном суде, но почему нет в саду неземных наслаждений? Кто сказал, что книги не входят в это неземное понятие? Или они - земные? Может, он не хотел, чтобы неземные наслаждения подменяли чтением книг? А есть такие индивидуумы?

Босх... Великолепный Мастер... Ерун ван Акен, более известный как Иероним Босх (1450-1516) - нидерландский художник, один из крупнейших мастеров Северного Возрождения - самый загадочный, на мой взгляд, живописец в истории западного искусства. И сегодня вы можете посмотреть копии картин Мастера в родном городе Босха Хертогенбосе.

Образования Босх не получил... Книги не любил? Или не знал их ценность?

Впрочем, неважно - я его люблю не за знания или незнания чего-либо, а за то непонимание, которое всегда сопровождало меня вместе с многочисленными обращениями к его альбомам. Помню, неделю после смерти мамы, потрясенный ее уходом, я рассматривал его репродукции, пытаясь понять - что там (в мире ином) и как...

В истории отношений полотен и книг, их населяющих, любопытна роль изобретателя печатного станка немецкого ремесленника Иоганна Гутенберга из замечательного уютного Майнца.

Будучи сам не очень хорошо образованным, Гутенберг создал - открыл - То, без чего невозможно было бы развитие наук, искусств и ремесел. И вряд ли бы состоялся сегодняшний экскурс в мир книг на картинах художников.

Кстати, настоящего портрета Гутенберга нет - все его изображения относятся к более позднему времени, и являются плодом фантазии художников. Я выбрал наиболее соответствующее моему представлению - в течение многих лет я проезжал мимо памятника этому талантливому человеку в Майнце, рядом с Marktplatz, каждый раз удивляясь - какой фантазией надо обладать, чтобы придумать Такое! Спасибо, Мастер!

Вопросов в этой теме больше чем ответов.

На этом мы и расстанемся...