-  Проходите, принцесса, осваивайтесь, - решил подыграть я.
Хоть бы ухом повела. Огляделась с порога, повела носом, принюхалась, - что значит порода! - и начала с ванны.

-  Солнечный бойлер, - потащился я вслед, предъявляя достоинства и прикрывая недостатки, - душ с переключателем напора, шампуни на выбор. Туалет отдельно.
-  Ну, ты наглец! Ты мне ещё помойку покажи, куда пищевые отходы выбрасывать, - прочитал в её снисходительно - брезгливом взгляде.

-  Извините, девушка, - я попытался обратить всё в шутку, - но с гигиеной следует определиться с порога. Антисанитарии не допущу.

-  Определимся, если останусь, - зелёные хитринки легли в уголках глаз грациозной плутовки, - что там дальше? Показывай, не стесняйся.
-  Прошу, - я понял, такую чистым санфаянсом не завлечёшь, такой что-нибудь поизящнее предъявить следует. Зеркала, например, в прихожей.

-  Вот уж чего терпеть не могу, - она нервно спину выгнула, - А это кухня, я правильно направляюсь? Давай там посмотрим, - и сразу на стул, за стол.

-  Да, характерец, - прикинул я на близкое будущее, - поступь королевская, а запросы, а ухватки? Мне вас не так представляли, девушка.

Представляла, кстати, Надежда, приятельница старинная из Тель-Авива,
-Мотя, хватит тебе одному куковать. От твоих рассказов тоской смертной несёт, рыдать хочется. Приезжай, познакомлю с девушкой. Я знаю, ты любишь весёлых, молоденьких.

-  Любил, грешен. Только я пылкий возраст Ипполита Матвеевича проскочил давно. И Коля Остен-Бакен из меня никакой, - староват, мелковат, плохо вижу.

-  Не придуривайся, приезжай, познакомлю. Дульсинеей зовут. Она одинокая, брошенная, - ты который год бобылём. Может сладите?

От Надежды не отобьешься. Приехал, познакомился, понравилась, привёз.

-  Не сладим, - верну, - предупредил на всякий случай.

Теперь сидит это молодое зеленоглазое чудо на кухне, ждёт угощений.   Куда деваться, - распахнул холодильник. Она только сощурилась, носом повела и отвернулась, - не моё, мужчина, дело. Пригласил, - потчивай. Чем, - сама выберу. Одобряю, - старался.

-  Ах ты, дрянцо пушистое, - думаю, но сдерживаюсь. Привыкаю...

Желание девушки - закон. Мечу перед ней колбаски - вырезки, десерт в ассортименте и себя не обижаю, пивком прихлёбываю.

Аккуратно ест, с достоинством, - сам себе замечаю, - не торопится, не жадничает. Грудь белая, чистая, - не люблю рябых.          

-  Мы на «ты», или пока на «вы»? - уточняю отношения. 
-  Пока на «вы», пока не привыкну. Уж больно скорым было знакомство, - потягивается, - А какие у меня перспективы? Что ещё предъявить можешь на мою молодость и красоту?

-  Правильно вопрос ставишь, - отвечаю, - перспективы призрачные. Ты молода, хороша собой. У меня скрип в спине и пособие по старости. Но двери и окна открыты настежь. Не понравится, - на все четыре стороны, - удерживать не стану...

-  А здесь что за вонь? - поводит она носом в сторону мастерской и притормаживает на пороге.

-  Не стоит так небрежно о высоком, - остановил я её, - здесь живопись  теплится. Глаза устали, но руки ещё помнят. Мне тебя верно представили, ты Дульсинея? - и по гладкой спинке рукой провёл, не удержался.

-  Ва-а-ай, телячьи неж-ж-жности, - пропела она тонко, - впр-р-рочем, разр-р-решаю, мне это нр-р-равится. Останусь, не останусь, - как вести себя будешь, - решила она. Зевнула от души, прошла на балкон, вспрыгнула на кресло, растянулась на подушке и закрылась пушистым своим хвостом.

Милая моя, Дуська.
Живёт третий год, никак не может смириться с рычащим принтером.
А в остальном, - полная гармония. Спать ложусь, - она в ногах, просыпаюсь, - вокруг головы.