На конкурс о животных 
поступил ещё один рассказ на рыбную или почти рбную,
ихтиологическую тему                                                                             
У л о м  
   
отрывок из повести «Малые Параши»  

 ...И вот тут-то все и началось. На место затонувшей лодки собственной персоной приплыл Улом. Персона страшная - мерзкого обличья, слоновьей силы и с повадками акулы.

Рыба-выродок, рыба-зверь. Ублюдок. Полуящер, полуаллигатор. Мимикрирует, размер меняет: от безобидного леща до голубой касатки. То каурой масти, то гнедой, то в серых яблоках. Четыре раза в год линяет. Пока шерстью-чешуей не обрастет, обнаженным дефилирует. Вместо губ - мозолины, а плавники покрыты цыпками - от постоянной сырости и пребывания в воде.

То исчезнет, то опять заявится. С какою целью отлучается, никто не ведает. Кто говорит, в грифона превращается, кто - в мышь летучую, кто - в говноеда. Так в народе говорят. Ученые, как водится, молчат. Факты копят, наблюдают.
Зимой, в лютые морозы, лбищем бычьим лед пробьет, по пояс в дырку вылезет и начинает выть. Воет только по ночам. То ли с голодухи, то ли от тоски. А может, линька начинается, может, течка.

И чего только с ним не делали! Вопрос и на заседаних бюро горкома ставили, и на пленумах, и закрытые решенья выносили, и динамитом воду рвали, и кислоту серную сливали, и сети ставили, и пар пускали под давлением, ассенизацию спускали. Все напрасно. Только матерел Улом, силой наливался, ума набирался и в агрессию впадал.
Вот и сейчас, когда в Парашах горе, когда флаги на домах приспущены, закрыты филармонические залы, пельменные (в которых водку продают), казино, варьете, ночные клубы и другие народные забавы, а работают только книжные читальни, планетарий и родильные дома - в этот критический момент черной тенью и возник Улом.
Вьется вокруг подводной лодки, круги выписывает, на спасателей бросается. Водолазам перекусывает шланги, перегрызает акваланги, батискафы рвет на части.

Гарпуном стрельнули по Улому. Так он ртом мозолистым поймал гарпун и, точно шелуху от семечки, выплюнул его. Гарпун вылетел из-под воды, пролетел над проспектом Пароваров да и угодил регулировщику дорожного движения по голове. Хорошо, у того на голове имелась каска, да и сама башка оказалась прочной выдержки.

Наподмогу вызвали десантников-подводников из группы «Альфа». А толку? Тельняшки в клочья изодрал, плавниками отхлестал, из реки обратно вытолкал.

На смену прибыли морские пехотинцы. Так он так отделал моряков, что родной комбат их не узнал. Только погоны в стороны летели, а вдогонку - лычки и шевроны.

Вызвался на берегу один смельчак, отставной майор. Орел! Вместо крови в жилах молоко кипит. На бицепсах желваки играют. Скинул гимнастерку, галифе, сапоги стянул, портянки размотал. В майке и трусах остался. Да и сиганул в Парашу. Народ, толпившийся на берегу, так и ахнул.
Нырнул герой в пучину, поймал Улома, ухватил за жабры, притянул к себе, да и заглянул в его поганые глаза
- Долго будешь над народом изгаляться, изувер поганый?

Не на шутку рассерчал Улом. Цыпки покраснели, мозоли вздулись на губах, на загривке дыбом чешуя поднялась. Из пасти полыхнул электрический разряд.

Ухватил Улом за руку смельчака да и разломил, как спичку. А потом за ногу принялся - завязал морским узлом. А другую ногу затянул на мертвую петлю. Вот в таком подобном виде он и выбросил майора-смельчака на берег. В толпу зевак. Толпа в испуге расступилась. Лежит майор распластанный. Нижние конечности - в узлах, верхняя конечность переломана. Обмякший и притихший, как медуза. И тихо-тихо плачет.

Потом майору орден дали «За спасение на водах», руку выправили (чуть-чуть кривит, да почти не видно). А вот ноги докторам не дались. С тех самых пор отставной майор в цирке выступает. Номер называется: «Узелки на память. Попробуй, развяжи!»

Вот такой норов у Улома. Улом-ублюдок, Улом-дегенерат.

А еще его насильником прозвали.
Уголовный сексуальный эпизод произошел в разгар весны, аккурат на Первомай. Как и любой одушевленный организм, Улом к весне сексуальный зуд испытывал. Наливался похотью по самые глаза, так, что из-за жабер вытекало.

Первомай тогда случился жаркий. Народ на речку повалил. Костерки палили, шашлычками баловались. У молодых - свои забавы. По весне парни особо приставучими становятся. Девушки жеманятся, локоточками пихаются, вроде как не поддаются. Этим самым еще больше уголечки раздувают. Парни ярятся, искрят, как при коротком замыкании. Девок домогаются.

И каких только словечек не придумали охальники, двуногие лоси... И охотку сбить, и погонять зверька, и в паху щекотку делать, и пар спустить, и пугачом стращать, и девчонок на лопатки класть, и смешные фокусы показывать...

Вот и случилось, что на бережку лежала девушка. Подстилку расстелила. Мечтала, ввысь глядела, травинку грызла и дружка ждала. А дружок побег за пивом к ближайшему ларьку. Потому как возбужден был и хотел охолониться.

Пока дружок за пивом бегал, Улом выполз из-под воды, к девушке подкрался да за ножку белую цап-царап, и в реку потащил. Уж та, бедняжка, и в крик кричать, и упираться, и кулачком хлестать по рыбьей харе. Да все напрасно, рядом - ни души. Ведь местечко сами выбирали с хахалем - поукромнистей и без свидетелей.
Улом в тот год до женской плоти с зимы голодный был. Силушку скопил, а излить-то некому. Рыбий контингент не в счет. Прищучил он одну намедни, в водоросли заволок. А толку? Щука-щукой. Холодная, осклизлая. Глаза пучит от волнения и пузыри пускает...
А тут - деваха. Молода, ядрена, горяча. Сарафанчик сбросила. Только косой прикрыта. Груди точно батискафы, купальничек по швам трещит.

Затащил Улом молодку в реку. Напроказничал, натешился над ней, наиздевался вдоволь. А потом и надругался, обездевственнил. Изрыдалась девушка горючими слезами. Так много слез соленых пролила, что с тех пор вода в Парашке на вкус соленой стала.

Накуражился Улом и пострадавшую опять вернул на берег. На подстилку аккуратно уложил. А сам снова в воду - нырк. Охотку сбил и успокоился. Разлегся на спине вальяжно, пузом вверх, и плавниками знай себе живот почесывает. Зевает сладко, дремлет...
А девушка (да уж какая девушка? Женщина теперь) пришла в себя и дружка глазами ищет, повиниться хочет, что честь не сберегла. Хотя и по уважительной причине. А дружка, слава тебе Господи, и нет. Как убег к ларьку, так еще и не вернулся. Очередь за пивом длинная. Спасибо общепиту за низкую организацию труда, так и не увидел парень этой аморалки.
Вернулся парень, счастьем светится. Веселый. Еще бы! Пива жбан принес. Принюхался к подружке, насторожился:
- Рыбой от тебя разит. Да и запах-то вонючий...
А Улом ухо выставил из-под воды, глазом пялит: повинится девушка или промолчит?

Промолчала девушка, не повинилась. Улом хоть и зверюга, клеймо негде припечатать, а оценил девичий поступок.
И в награду выбросил на берег связку воблы. Вяленой. Готовой к пиву.

- Чудеса, однако, - подивился парень. - Точно в сказке. Кому скажешь, не поверят...
Улом оскаблился в улыбке, зубьями блеснул, почесал плавником за ухом и про себя подумал: «Знал бы ты, пивная простофиля, что на самом деле вышло, не так заговорил бы».

На следующий день пострадавшая к гинекологу явилась. Тот внимательно выслушал ее. Конечно, не поверил и даже осматривать не стал. Отправил к психиатру. Психиатр слушал-слушал, головой утвердительно кивал, а потом сказал:

- Обратитесь к ихтиологам, в НИИ рыбного хозяйства  Это по ихней части.
Ихтиолог попался молодой, азартный. Хохотун и весельчак. Аспирант незащитившийся. Лицом похожий на раскормленного карпа.

Когда девушка закончила рассказ, ихтиолог оживился, вскочил со стула, заметался по лаборатории, точно гупия в аквариуме, а скорее - меченосец.

- Улом! Он, бродяга! Он! Однозначно он! - взволновался аспирант. - Уголовник половой, маньяк, ходок! Узнаю по почерку! Он когда вас в воду затащил, правым глазом не подмигивал? А вот так жабрами не делал?
Девушка с испугом таращилась на ихтиолога.
- Да вы меня не бойтесь! - засмеялся аспирант. - Я особь смирная. Почему я вас допрашиваю - мне мелкие подробности нужны. Тут все дело в мелочах. Хотите, будем вместе диссертацию писать? Вот вам моя рука.
Девушка отметила, что на его руке тоже были цыпки. (Наверное, по роду службы подолгу возится в воде). И руки не подала.

- Это же сенсация! - напирал вчерашний аспирант. - Вы не представляете, как вам повезло!

- Да уж, это точно...- зарделась девушка.

- Хотите, вместе отправимся в Козельск, в нашу академическую Мекку? Выступим с докладом. Всех уложим наповал!
- Скажите, доктор... - перебила девушка и опять зарделась, - мне не грозит получить потомство?
Молодой специалист задумался, почесал затылок. Ну точно, как Улом:
- О! Если бы... Но я об этом и мечтать не смею...

Глаза девушки округлились ужасом.
- Успокойтесь, милая, - ихтиолог заметно поугас. - Если бы такое чудо смогло произойти, мы бы с вами отхватили Нобеля! Но увы и ах... А кстати, у вас какая группа крови?
Группу крови девушки ихтиолог так и не узнал, потому как та уже стучала каблучками по коридору рыбного НИИ.

Много с той поры утекло воды в Параше. Много бед успел наделать подводный потрошитель. Экспедитору Хруневу с Центральной пароварни нерв седалищный перекусил, оставил инвалидом первой группы. Главному технологу треста очистных сооружений отхватил левое яйцо. Не будет реку гадить. И ведь где и как умудрился оскопить?! Не в Параше (в нее технолог сроду не входил), а в туалете треста. Хитер, рыбья башка! По канализации проник в сортир. Притом, безошибочно - в мужской. Четыре дня скрывался в унитазе, жертву поджидал. Пока технолог был в командировке. Тот вернулся и первым делом кинулся в сортир. Присел на унитаз. Ну а тут уж дело техники. Улом прицелился и челюсти защелкнул Крику было, крови! А мститель, с яйцом в зубах, и был таков - по трубам возвратился в реку. А толку? Чего достиг Улом своим поступком? Как сливали нечистоты в реку, так и льют. Правда, фильтры понаставили. Но не для очистки, а как преграду от Улома. Чтобы снова в город не проник.