"Каждый выбирает по себе Женщину, религию, дорогу..." Юрий Левитанский |
В детстве выбирают будущую профессию по впечатлением от увиденного, позже - и от услышанного. Иногда выбор соответствует занятиям родителей, а уж подростками или юношами - по призванию. Но и здесь бывают ошибки исправимые и не исправимые, за которые потом расплачиваются всю жизнь. Не помню, хотел ли я стать, «когда вырасту», лётчиком, пожарным или капитаном, но «медициной» я начал заниматься довольно рано. В моём деревянном конструкторе был ярко-красный конус, предназначенный для завершения строительства башни в старинной крепости. Но он мне очень напоминал резиновую грушу или «клизму», как её в быту называли. А поскольку эта была та процедура, которая наиболее часто тогда применялась в домашних условиях для лечения запоров, то я её и использовал по прямому назначению. Мой пациент пухленький соседский мальчик не возражал при этом и я, слава Богу, ни разу не поранил его при клизме. Так начинался мой путь в медицину. Я, правда, в дальнейшем занимался больше ботаникой и зоологией, особенно энтомологией, и другими биологическими направлениями, но никогда меня в детстве не привлекали машины, механизмы и другая техническая мысль. Я детально изучал мух с крылышками и без одного из них, с ножками и без ножек, но никогда просто так не убивал насекомых, кроме комаров, естественно, которые с детства и по сей день являются моими личными врагами. Обожал бабочек, муравьёв. Найти муравейник и следить за передвижениями, занятиями, реакциями на создаваемые мною ситуации для них \преграды, ямки, холмики, еда и пр./ было настолько любопытно, что я забывал о времени. Моя любовь к майским жукам, хрущам, как их называют в Украине, вспыхивала с их появлением и затихала с таким же внезапным исчезновением этих вредителей, о чём я ещё тогда не знал. Выращивание в палисаднике чего угодно из семян \редиска, лук, укроп, цветы/ доставляло удовольствие и увеличивало знания. Аквариумные рыбки, крысы и морские свинки, собаки и кошки, птицы-подранки - все перебывали в моих руках, и со всеми было интересно. Забыл непростительно и о земляных червях, выкапываемых не только для рыбной ловли. Если дома разделывали курицу или чистили рыбу, то я видел не просто внутренности, подлежавшие выбросу, но я рассматривал их структуру, расположение, узнавал для чего что. Все мои подобранные на улицах собаки были шелудивы, облезшие, в ранах, с дефектами или с отсутствием глаз, хромы и несчастны. Моя медицинская помощь им заключалась в приюте, кормлении, смазывании, по возможности, настойкой йода или зелёнкой, и защите от издевательств со стороны других «бездушных» мальчишек. В результате - появление кожных инфекций у меня и изгнание собак из выстроенной мною очередной конуры. Не считая посещения врача-дерматолога с мамой, мази и ванночки уже для меня. В пионерском возрасте я получил право ухаживать за енотовыми собачками в живом уголке Дворца пионеров и октябрят и впускался в квартиру, только пройдя чистку, мытьё и дезодорацию. Среди любимых книг - охотничьи рассказы, повествования из жизни животных. Тургенев, Бианки, позже Даррелл, Брэм. И по сей день, передачи о животных по телевидению находятся вне конкуренции, особенно ветеринарная поликлиника. И тем не менее... 10 класс. Конец школы. Куда идти учиться? Традиционный вопрос для всех выпускников средней школы. Казалось для меня, приверженца биологических наук, он давно решён. Оказалось, что это не так. И я вместе со своими дружками отсылаю документы для поступления в Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф.Э. Дзержинского в славный город Ленинград. С чего бы это? Неужели я в юношеском запале решил украсить себя формой морского офицера с золотистым кортиком на боку? Форма действительно отличная, но при чём здесь выбор моей будущей профессии. Моряков у нас в семье, ни в каком поколении не было, и не было их среди родственников, живших в Ленинграде. Но там жили две тётки, один дядя и шесть двоюродных братьев и сестёр. Итак, наличие компании друзей, родственники в Ленинграде, не имевшие отношения к мореходному делу, но приютившие меня, и... морская форма - вот три фактора, которые могли быть причиной выбора города и ВУЗ-а. Можно ещё добавить сам Ленинград после жизни в провинции и романтику морских просторов, смутно бродившую и путавшуюся в ещё окончательно не оформившихся взглядах, если не брать во внимание снующих по городу моряков различного ранга и бороздящих Неву пароходах и кораблях... Позднее, уже в стенах медицинского института мне всё же удалось облачиться в морскую форму с кортиком на боку, благодаря драматическому кружку, участником которого я был все годы. А на этом снимке я в роли капитана американского военно-морского флота Вальтера Кида в пьесе Лавренёва «Голос Америки». Так, мистически я однажды вернулся в своей юношеской мечте, но только в лицедействе...
|
|
Больше моряком я не был уже никогда, если не считать туристические походы на байдарках по Селигеру, и рекам Литвы. В Училище меня не взяли и, с моего согласия, передали документы в Кораблестроительный институт. Я сдал все экзамены, был зачислен на машиностроительный факультет (это после всех насекомых, собачек и зелёных всходов!) с двойкой по сочинению, но с пятёрками по математикам. Там я окончил первый курс «без божества, без вдохновенья» и, намучившись с черчением и начертательной геометрией, понял, что не туда попал. И уехал на каникулы со смутными переживаниями и чувством, что сел не в свои сани. Моя мама, всегда мечтавшая стать врачом, но ставши только лаборантом-фармацевтом, решила попытаться воплотить свою мечту в своём единственном сыне. И к моему приезду на каникулы в Винницу, используя свои многолетние знакомства и связи с преподавателями медицинского института, устроила для меня персональный «День открытых дверей». Приятелям моей мамы не представляло никакого труда в период летних каникул, когда на теоретических кафедрах хоть шаром покати, пусто и тихо, медленно провести меня по лабораториям, виварию, кабинетам, музеям, анатомическому театру. И я оказался в своей родной стихии. Не у чертёжного стола, не на занятиях по сопротивлению материалов, а среди мышат и кроликов, разрезов и распилов человеческого тела, где всё было почти как у разделываемых кур и вскрытых рыбных животов. Но в тысячу раз интереснее. Я был ошеломлён и подавлен. Что же я натворил? И как теперь исправить всё? И девушка моя за год от меня почти отвыкла и новый кавалер не отходит от неё, и она уже колеблется, и вот-вот меня забудет. Терплю фиаско! На семейном совете решено: Буду сдавать снова все вступительные экзамены по копии аттестата зрелости по договорённости с парторгом института и, естественно, с его поддержкой. При зачислении я, по «болезни и непереносимости ленинградского климата», ухожу из кораблестроительного института и заменяю копию аттестата зрелости на подлинник. Так и произошло. Экзамены я сдал весьма успешно. Отец со справкой о моём здоровье поехал в Ленинград и привёз аттестат. Я стал студентом медицинского института, в котором с первого до последнего дня учился с удовольствием с большим интересом, чувствуя себя в своей тарелке и чётко понимая, что в выборе своей будущей профессии, на сей раз, не ошибся. Моя дорога в профессии врача-лечебника, хирурга-ординатора, старшего ординатора нейрохирургической клиники, доцента кафедры нейрохирургии была длиною в 40 лет в Союзе и почти 5 лет - общим врачом в Израиле. Я сделал тысячи операций, спас от тяжелых болезней немало людей, помог избежать осложнений после многих несчастий, связанных с врождённой патологией детям, избавлял от болей и уродств, помогал потерявшим веру в возможность исцеления или помогал вернуть волю к жизни инвалидам при тяжёлых увечьях. Учил студентов и передавал свой опыт молодым врачам, будущим нейрохирургам. И во всём этом находил удовлетворение и убеждение в правильности выбранного мною пути. Была исправлена опасная ошибка в выборе дороги. А любимая работа для человека - это и есть счастье созданное своими руками.... А на этом снимке мои будни у операционного стола в течение сорока лет... |
|