Из цикла "Алкогольные прогулки" 


У нас вошло в традицию - встречать Иосифа на Рижском. И не потому, что мы так соскучились по другу (хотя и это было), сколько потому, что возвращался он всегда с закуской.

Сейчас Иосиф возвращался из Великих Лук, где всю неделю пробыл у Татьяны Федоровны Блудовой, вдовы председателя великолукского потребсоюза.  С ней он познакомился в начале года в Москве на ВДНХ, на семинаре по обмену опытом работы поселковых клубов. Иосиф провел тогда с Татьяной Федоровной трое суток, скрываясь долгими зимними ночами в одном из номеров гостиницы "Алтай".

Отныне каждую последнюю декаду месяца Иосиф исправно навещал вдову в Великих Луках. Возвращался от нее задумчивым и вялым, но внутренне счастливым. И непременно с баллоном маринованных огурчиков, презентом от вдовы. В засолке овощей Татьяна Федоровна славилась непревзойденной мастерицей.

Встречали Иосифа, как обычно, своей маленькой споенной командой: Толик, Игорь, Ариан и я.

Поезд опаздывал на двадцать паять минут. Мы нетерпеливо смотрели на часы. Толик то и дело открывал портфель и нервно пересчитывал бутылки. На его лице отражалась напряженная работа головного мозга: хватит ли пяти бутылок или, как всегда, не хватит?

- Брать еще или не брать? - приставал к нам Толик.

- Душу не трави, конечно, брать! Но на какие деньги?! Наш общак пустой, как твоя башка.

Толик обиженно притих, отвернулся в сторону проспекта Мира. Взгляд его уперся в магазин "Вино".  Толик тяжело вздохнул. Открыл портфель, вновь пересчитал бутылки. Увы, чуда не случилось - количество бутылок оставалось прежним, ровно пять...

Наконец показался долгожданный поезд. Мягко подошел к перрону. Из вагонов повалили пассажиры.

Иосифа мы отыскали сразу. Он брёл, понурив голову. Весь его багаж состоял из трехлитровой банки огурцов.

Мы бросились к приятелю. Я хотел обнять его, но Иосиф отстранился и озабоченно спросил:

- Материал в наличии?

- В портфеле.

- Сколько?

- Пять.

- Ну, слава Богу. А то мне сон приснился...

Я оборвал Иосифа:

- Не паникуй. Всё идет по плану.

Толик заботливо принял из его подрагивающих рук банку с огурцами. Весело постучал в стекло:

- Привет, мерзавчики! С приездом!

Сквозь толпу мы стали пробираться к площади Рижского вокзала. Толик с огурцами и портфелем впереди, мы налегке за ним.

- Поберегись, задену! - балагурил Толик, изображая вокзального носильщика. Накануне пьянки Толик делался дурашливо игривым и хмелел еще до первого стакана.

- Сбавь обороты, не привлекай внимание, - одернул балагура Игорь. В отличие от Толика ученый-педагог перед тем, как выпить, был раздражительным и злым.

- Да пусть резвится, - улыбнулся Ариан.

- У него портфель с напитками. И банка с огурцами. Должен понимать...

Толик присмирел. Я давно уже заметил: стоит на него прикрикнуть, как он тут же затихает.

В сущности, Толик был вполне нормальным, симпатичным парнем. А в выпивающей компании вообще незаменимым. В виноводочных закупках сметлив, оперативен, исполнителен, надежен. Сгонять за водкой поручалось только Толику.  Проделывал он это с вдохновением и огоньком.  В любое время суток, в любое время года и при любой погоде. С этой целью мы всегда его держали "под парами".

Начинался рутинный, изнурительный процесс: поиск места для противоправных алкогольных действий. По плотности милиции на единицу площади привокзальные районы наиболее опасны. Эту аксиому знает каждый серьезно выпивающий москвич.

От греха подальше нам нужно было поскорее смыться.

Но неожиданно заартачился Иосиф. Отъехать от Рижского вокзала хотя бы на пару остановок отказался наотрез:

- Я с дороги, мне нужно срочно выпить. Сейчас и здесь.

- Пойми, - ругался Ариан, - нас здесь схватят как баранов на закланье.

Мы единодушно поддержали Ариана. Кроме Толика. Тот предательски переметнулся на сторону Иосифа. Почуяв выпивку, Толик мелко суетился и терял элементарное достоинство.

- Пусть заморит червячка, - канючил Толик.

Мы прекрасно понимали, к какому варианту клонит Толик: нальют Иосифу, значит и ему  перепадет.

Ну, ладно, Толик - алкогольное дитя природы. Что с него возьмешь?!  Но Иосиф... Умудренный опытом, битый-перебитый...

Я взорвался:

- Соберись! Будь мужиком!

Иосиф сузил воспаленные глаза: от бессонной ночи и дефицита алкоголя.

- Перестань читать мораль! Ты напоминаешь мне мою жену!

Я ехидно рассмеялся:

- Которую по счету?

У Иосифа мелко-мелко задрожали губы, ссутулилась спина.

- Зачем ты так? - заступился Толик. - Ему итак сейчас несладко...

Конечно, я ударил друга в больное место.

- Прости меня, старик...

Иосиф затравленно махнул рукой.

Мы искали подходящий двор. Прочесали Трифоновскую, Второй Крестовский переулок, Сущевский вал, улицу Верземенника, забрались в Банный переулок, прошли по Гиляровского...

Все тщетно. Заселенность привокзального района была чрезвычайно плотной. Дворы, проулки, переулки были так забиты детворой, пенсионерами и молодыми мамами с колясками, что тут не присесть не только с водкой, но и с ряженкой.

Больше всех старался Толик. Он, будто гончая по следу, метался по дворам, убегал вперед, скрывался в подворотнях, обследовал подъезды, исчезал, снова возвращался. Только что был здесь, а минутой позже его стремительная тень уже мелькала в соседнем переулке...

У Толика на это дело был особый нюх. Мы знали: он обязательно отыщет место,  проведет рекогносцировку, умело обустроит бивуак, разложит закусь, без штопора вышибет из горлышка любую пробку...

Но сегодня даже Толик был бессилен. Он страдал, винился, рвал на груди рубаху, клялся, что не виноват. Мы сочувствовали Толику, и все же... Уходило время, исчезал кураж, перегревалась водка.

Портфель, укомплектованный бутылками, Толик никогда и никому не доверял. Вот и сейчас он мотался с ним в обнимку по проклятому микрорайону.

И вдруг в одном из двориков мы приметили двух мужиков, склонившихся над шахматной доской.  Играли они, видимо, давно, так как были основательно нетрезвы. Играли молча и сосредоточенно.

Вместо шахматных часов на столе у них стояла бутылка абрикосовой настойки, прикрытая газеткой.

Соперник, сделав ход, тут же отпивал глоток. Сняв с доски фигуру, занюхивал и аккуратно возвращал ее на место. После чего предлагал противнику:

- Пригуби, твой ход.

Толик доверительно спросил у шахматистов:

- Мужики, вы здешние?

Те весело уставились на Толика.

- Нет, мы из Рио-де-Жанейро.

- А как сюда попали?

Ох, Толик-Толик... В какие-то моменты он проявлял такую дремучую наивность...

- А мы сюда летаем каждый вторник в шахматы играть! - мужики раскатисто заржали.

Толик понял, что сморозил глупость. Он опустил портфель на землю. В портфеле звякнули бутылки.

Шахматисты на звук определили:

- Бутылок - пять?

- Пять, - признался Толик.

Уж на что он был непревзойденный алкогольный мастер, но чтобы так, на звук?..

- Жируете, однако...

Я спросил у мужиков, можно ли здесь выпить.

- Выпить сможешь, а вот занюхать не успеешь.

- Это почему же?

- Жильцы лютуют. Ты стакан еще ко рту несешь, а он, зараза, смотрит из окна и номер набирает. Особенно чужих не любят. Тут полчаса назад уже повязали четверых.  Вон, только кепочка осталась...

Иосиф трагически сдавил виски:

- Это катастрофа...

- Чуток плеснете, адресок дадим, - сказали шахматисты.

Толик прижал к себе портфель. Он скорее родину продаст, а водкой не поделится. Мы отняли у Толика портфель.

Шахматисты выпили, обстоятельно занюхали. Один занюхал пешкой, другой - ладьёй. Попросили курево. Мы с готовностью отдали им пачку сигарет. Попросили огонька. Иосиф подарил им зажигалку. Шахматисты затянулись, крякнули и, наконец, сказали:

- Тут недалеко бараки сносят, на Переяславской. Туда и дуйте.

- А как насчет ментов?

- Место безопасное. Там на седьмое ноября лягавого прирезали. Теперь они туда не сунутся...

Мы бросились за Толиком.

Наш виночерпий уверенно продвигался по незнакомому району. Будто шел по компасу. Да, что ни говори, у Толика действительно был нюх! Переяславскую нашли мы быстро.

Отдышались, огляделись и увидели бараки. Те самые, заветные, предназначенные к сносу. Бывшие жилища понравились нам сразу: черные проломы окон, облупившиеся стены, запустение и мрак. В такую жуть ни один наряд милиции не сунется.

Вперед пустили Толика, а сами стали ждать. Кстати, на разведку он отправился с портфелем. Через несколько томительных минут вернулся с печальным сообщением:

- Бомжей в бараках больше, чем клопов.

С немым укором мы уставились на Толика. Как будто это он нагнал туда бомжей...

На глазах Иосифа выступили слёзы. Я предупредил друзей:

- Нужно что-то делать. У него  вот-вот начнется алкогольный обморок.

Толик вынул из портфеля початую бутылку (ту самую, из которой шахматистам наливал) и протянул Иосифу:

- Отхлебни глоток. С этим шутки плохи.

Поступок Толика дорого стоил.

Иосиф виновато опустил глаза, отошел в сторону, чтобы не смущать нас, и выпил из горла. Попытался отхлебнуть еще глоток, но Толик оказался начеку. Ловким жестом он вырвал у Иосифа бутылку и при этом пристыдил:

- Совесть не теряй! Ты ведь не один.

Защелкнув на замок портфель, Толик (для надежности, наверное) прижал его к груди. Снова стал разглядывать остовы бараков. В его глазах появилась мысль. Мы поняли: выход будет найден.

Но в этот раз подкорка Толика упорно буксовала.

Ситуация делалась критической. Первым сорвался Ариан. Он схватил Толика за лацканы и притянул к себе:

- Сусанин! В конце концов, на нашей улице наступит праздник?!

- Наступит! - ответил Толик. - Клянусь "Анисовой".

"Анисовой" Толик клялся в самых экстремальных случаях. Значит, перед нами вновь забрезжила надежда. Чтобы не вспугнуть ее, мы замолчали. Из суеверия.

Толик продолжат придирчиво оглядывать бараки. Вдруг глаза его плотоядно заблестели. Он громко крикнул:

- Я вижу! Вижу! - и, не отпуская от груди портфель, рванулся к дальнему бараку. - Ждите здесь, я мигом!

- Неужели мы и вправду выпьем?.. - простонал Иосиф и нервной дробью забарабанил по банке с огурцами.

Чтобы хоть как-то успокоить друга и отвлечь, я спросил его:

-  Засол какого года?

Иосиф вспыхнул:

- На что ты намекаешь?! Татьяна Федоровна при мне солила. Мы с ней 113 банок закатали: 48 - с огурцами, 36 - с болгарским перцем и 29 банок кабачков.

- Интересно бы узнать, чем еще вы занимались? - цинично ухмыльнулся Игорь.

- Солили помидоры, - на голубом глазу сказал Иосиф.

Тут необходимо пояснить: основную часть солений Татьяна Федоровна выносила на продажу к проходящим поездам. На вокзале ее соленья были нарасхват. Коньком Татьяны Федоровны, несомненно, были огурцы и баклажаны. И не смотря на то, что скорый рижский в Великих Луках останавливается ночью, пассажиры, особенно мужчины, не ложились спать. Все ожидали заветную стоянку. Ах, какие это были дивные соленья! Под водочку, под стук колес, под огоньки проносящихся за окнами безымянных населенных пунктов...

Внезапно появился Толик. Стремительный, счастливый, с пылающим лицом.

- Там!.. За бараками!.. Закрытый дворик... И ни одной души... - задыхаясь, доложил разведчик. - Надо торопиться... Пока не заняли другие...

Бросился бежать, остановился:

- Где огурцы?

- Огурцы со мной! - Доложился  я приятелю.

Толик успокоился, рванулся дальше. Мы - за ним.

Дворик, действительно, оказался райским уголком. Тихий, чистый, по-домашнему ухоженный, обнесенный ажурным металлическим заборчиком.

В глубине двора, окруженный кленами, скромно прятался аккуратный двухэтажный домик с выбеленными стенами. На окнах - занавески, герань в горшках...

Не верилось, что в дни активного соревнования за образцовый быт, среди помоек и скопища клоповников в столице может обнаружиться такое чудо.

В беседке, увитой диким виноградом, деревянный столик, а по бокам - скамейки.

- Терра инкогнито! - воскликнул Ариан.

- Островок свободы! - откликнулся Иосиф.

Толик уже деловито хлопотал в беседке. Выставил на стол бутылки, на пять частей разрезал плавленый сырок, разломил батон, открыл банку с огурцами. Пригласил к столу:

- Прошу!

Мы дружно сели.

- Первый тост за Толика! - предложил Иосиф.

Мы единодушно поддержали.

Виновник торжества смущенно опустил глаза, поднял стакан:

- Хрюкнем!

Мы дружно чокнулись.

Я поднес стакан ко рту и... похолодел. Моя рука мелко задрожала, стакан накренился, выплескивая водку на плавленый сырок.

В окошке тихого приветливого домика я вдруг увидел красномордый лоснящийся блин, а вернее - рыхлую лепешку в нахлобученной набекрень фуражке с характерной красной полосой милицейского околыша. Казацкий рыжий чуб выпирал из-под фуражки. Запомнились еще кавалерийские усы.

Чур меня... В подобных случаях обычно крестятся. Рука автоматически дослала стакан ко рту. Не отрывая взгляда от окна, я жадно выпил. А, выпив, обнаружил уже двоих ментов в окне.  Двоится? - подумал я. - Не может быть! Так быстро не пьянеют. Я вгляделся пристальней. Нет, действительно, в оконной раме сейчас торчали две ментовские физиономии. Вторая рожа принадлежала мужику постарше первого, без форменной фуражки, с крупной лысой головой.

Я громко замычал, указав рукой на домик. Ребята мигом повернули головы и замерли.

Так мы и смотрели друг на друга: менты - на нас, мы - на ментов.

Первым пришел в себя Толик. Смахнув в портфель бутылки и ломтики сырка, он сиганул к воротам. Мы - за ним.

Выскочив на улицу и пробежав метров сто, Толик вдруг остановился, круто развернулся и помчался снова к дворику:

- Огурцы! Мы забыли огурцы! Вы бегите, я вас догоню!

Через несколько минут Толик нас, действительно, догнал. Задыхающийся, бледный, но счастливый. В одной руке он держал портфель, в другой - баллон. 

Уже не помню, как мы снова оказались на площади Рижского вокзала. И только тут, смешавшись в толчее, перевели дыхание.

Была погоня или нет, не знаю. Скорее всего, была...

Позже мы узнали, что нас угораздило попасть на территорию медвытрезвителя. На наш вопрос, почему медвытрезвитель не был обозначен вывеской, нам разъяснили, что на вытрезвители вывески не вешают.

Пытливому читателю наверняка небезразлично, что было дальше. Не в смысле, выпили тогда мы или нет. Тут, как говорится, двух мнений быть не может. Конечно, выпили. Но где и как, это уже отдельная история.