Фантазия на тему «Алкогольных рассказов»  Саши Бизяка и
публикаций   других авторов на ту же тему.

"Пленум открывает Никита Михалков. Говорит пространно и витиевато.
Мы пробираемся к дверям и выходим в холл. Прямой наводкой - к бару.
- Лариса, -  просит  друг. - Сто пятьдесят, немедленно! "
                                                                           А.Бизяк"Киллер"



      Я вышел со Съезда кинематографистов в ужасном состоянии: перед глазами маячила наглая физиономия Никиты Михалкова,  спины  убегающих   в сторону пивной Саши Бизяка и его приятеля Аркаши и лица незаслуженно обиженных Великих Старцев.

   Ноги и интуиция быстро вывели меня на Самотёку к известной всем забегаловке по имени «Пельменная». Собственно,  так её никто и не называл. «Стойло», «рыгаловка»,  «клёцкино» были самыми ходовыми названиями этого заведения.  Всуе оно никогда и никем не поминалось, но стоило кому-нибудь из завсегдатаев уехать за рубеж, сразу  же начинались ностальгические фантазии.

   Подойдя ближе, я вдруг заметил, что  вместо привычной грязной вывески «Пельменная»  красуется новая -   «Виртуальный ресторан».  Мне стало интересно, и я вошёл внутрь с некоторым трепетом. И вошёл не напрасно: здесь было,  на что посмотреть!

   Напротив входа за сдвинутыми столами сидели: сам Никита Михалков (по центру) и вся его челядь (по периметру).  Мал -  мала меньше. Через несколько столиков справа  в самых непринуждённых позах пребывали Саша Бизяк, его друг Аркаша и здоровенный бандюган в кожаной тужурке, который,   не переставая,   крутил между пальцами глушитель от пистолета. Правый  его карман оттопыривался,  и фамилию он имел соответствующую - Киллерман, а прозвище - Киллер.

   Слева от Никитиного застолья сидел привязанный к стулу морскими канатами Гейченко  (как он сюда попал?), а справа и слева от него соответственно Дорман и Борис Аарон.  Первый шептал ему в ухо:» Пушкин то...,Пушкин это...», а второй -   «Гоголь 1742, Бульба 1534, кремнёвые ружья ба - бах!»

     Гейченко сидел с налившимися кровью глазами и только повторял слова Станиславского: "Не верю!". И добавлял от себя: "Не поверю никогда! Этого просто не могло быть!».

   Я обратил внимание на то, что бутылки со спиртным  стояли только на столах Михалкова. Другие посетители доставали их тайком,  откуда придётся: из -  под полы, из - под стола, из-за горшков с фикусами.

Ничто, казалось,  ничего не предвещало...

    И вдруг... в дверях возник сам, своею собственной персоной,  Сандро Белоцкий в бейсбольной кепке и произнёс: «А мне нравится».

    Со всех столов закричали: «Сандрик, дорогой!». Но он уже исчез,  оставив в каждом ощущение соприкосновения с чем - то Высшим и крайне тебе необходимым.

     После очередного возлияния Никита Михалков встал, поглядел окрест себя и обнаружил  Сашу Бизяка с приятелями,  которые, похоже, друг друга уже не узнавали.

   « Ну, сынку, -  сказал Никита Саше, который по возрасту был никак не младше его самого, - помогли тебе твои ляхи? Думаешь, я не видел, как ты, пока я целовался с В.В., чуть ли не на четвереньках бежал из зала, только бы не отдавать голос за меня? Да и какой голос? Так, голосёныш недоделанный, да ещё и вечно пьяный притом. Всё, накрылась твоя творческая командировка на халяву в Ташкент - город хлебный.
Хотя нет, вот тебе индульгенция: прочти -  ка  нам по памяти, без бумажки, «Отче наш», а мы тебя,  может быть,  и простим!!!»

   «Ах, ты,  мяфа! - ответил Саша и запустил в него бутылкой из коричневого стекла.

Киллерман выхватил «пушку»: Бац! Бац!  Два прямых попадания в верхней точке траектории, а бутылка себе летит. «Ничего, - сказал киллер, - своих врагов надо убивать именно тупым оружием: им больнее, а тебе приятнее»

   Но бутылка под выстрелами изменила направление полёта и  врезалась в загривок сидящего неподалёку бизнесмена, охрана которого сразу же бросилась на предполагаемого противника. Началась потасовка.

 Однако мне всё время казалось, что обстановка вокруг несколько стерильна, не хватало некоторой доли паскудства,  какой - то мерзопакостности.

   Обнаружив мокрые следы на полу, я добрался по ним до туалета, где нашёл нашего Мишу, стоящего на  часах возле открытой кабинки. Заглянув туда, увидел человека на коленях перед унитазом, раскинувшего руки, как по краям креста. Головы видно не было,  и  казалось, что толчок растёт прямо из его плеч. Человек бормотал: «Переспал, недопил, как же мне изумительно паскудно!»

   Я сказал: «Миша, там ваших бьют!». «Наши те, -  ответил Миша, -  кто сам бьёт и побеждает. Так что спешить некуда! Закончат - узнаем!» Однако корешу своему  передал: «Зяма, там, говорят, наших бьют!» Человек - унитаз вырвал башку из фаянсового плена и ломанул, как лось, сметая перегородки, в сторону драки.

Миша только успел крикнуть ему вслед:"Зяма, вы не на "Привозе."

Страсти в  зале закипели с новой силой!

    И вновь возник из ниоткуда Сандро, сказал: «Мне это очень нравится»,- и опять исчез.

Но вот в центр зала вынесло Генерала в тельняшке. Он закричал: «Полундра! Прямо по курсу - Демидов!»

   Моментально стало тихо, как на кладбище,  все разлетелись по своим местам,  и только Никита  бил чечётку в центре зала и пел:

«Мохнатый шмель - на душистый хмель,

Цапля серая - в камыши...

Мол, давно тут пляшу, деньги зарабатываю.

   В воздухе вдруг соткался прекрасный облик Хозяйки медной горы и через некоторое время пропал.

«Валькирия! Валькирия!»,- зашептали вокруг.

 «Почему Валькирия?- подумал я,- ведь Вальки́рии  подбирают тела погибших воинов, а здесь таковых пока что нет. Эти девы прекрасны, но уж слишком воинственны.

  Тем временем, уже совсем близко послышались тяжёлые шаги командора.

     Появился, однако, не командор и не Демидов, а  Семён - весь в белом от носочков до  цилиндра.  За ним в боевом порядке треугольником, как  шары на зелёном бильярдном  сукне, острым концом вперёд шли амазонки острова Андерсвал.

- Ежели что, - сказала на правом фланге Ирина К., - я их в баснях зарою!

- А я их - на эпиграммы, как на иголки! - добавила слева Ирина Л.

- Не суетитесь, девочки, мы с мужем их всех перепьём, - сообщила Ляля.

- Перепьём или перебьём? - не расслышала Ариша.

- Перебьём..., если не перепьём.

- А я их шапками закидаю, вернее женскими париками, - предложила свой вариант Ирина Акс, - посмотрят они друг на дружку в женских париках и перемрут со смеху.

- Я могу порекомендовать нечто более радикальное,- вступила в разговор Наталья, - а именно: парфюмерию марки «Андерсвал». Есть тут у меня один дезодорант против патологического хамства и графомании - бьёт наповал!

- Осторожно, дамы, - вмешался Семён,- как бы нам от собственного оружия не пострадать. Внимание, работаем!

- Не переживай, Семён, я такую юридическую поддержку обеспечу - закачаешься, - успела отозваться Светлана С.

         Процессия в этот момент достигла середины зала, и Семён вежливо обратился к высокому, но в дребадан пьяному собранию:

- Вот что, урки, слушайте сюда! Слушайте человека, который знает толк в женщинах и пиве! И не говорите потом, что не слышали. Нет, не надейтесь, что я собираюсь советовать, как и что надо пить. Выпивают люди от тоски и радости, за компанию и от одиночества, ... Саша, сюда!!! ...для «сугреву» и от простуды...

   Саша Бизяк, услышав знакомую команду, рванул на голос из низкого старта на негнущихся ногах по немыслимой траектории. Это его и спасло:  лёгкая кавалерия из Никитиной челяди, двинувшаяся наперерез, не поспела к точке встречи. А Саша добежал до родного амазонского треугольника и растворился в нём, исчез под поцелуями!

   И было ещё одно видение: появилась и повисла в воздухе бейсбольная шапочка Сандро! Oдна(!)  Сам он на этот раз не появился, но раздался до боли знакомый голос: «Семён, я Вас уважаю!» После чего бейсболка исчезла, и Семён смог продолжить свой монолог: «...после бани и в сауне; из огорчения и  разочарования, от любви и от нелюбви...Дамы, уходим! Есть повод  выпить по случаю обновки, покупки...»

   Вся процессия стала пятиться назад, пока не исчезла за створками двери. Но долго ещё слышался  голос заклинателя змей: «Пьют на свадьбе, поминках, от удачи и неудачи, а традиция жила, живёт и будет жить вечно, как вечна и Россия»

   И уже совсем вдалеке речитатив сменился переложенной на женские голоса строевой песней:

«Остров  наш в Голландии, Андерс его мать,

Он растёт и ширится уж годочков пять...

И пускай на Острове не растёт кокос,

Важно, что решается творческий вопрос...»

И припев:

«Святится до истоков дней

Пристанище по праву!

Да не иссякнет наш ручей

И множит свою славу!»

   Я оказался на улице ещё раньше, чем Семён с его армией, но какое-то, не перешедшее в образы,  очарование не позволяло   совсем покинуть это злачное место.

   И память подсказала, что именно мешало мне уйти: в дальнем углу зала спокойно сидел за бутылкой вина человек в ковбойской шляпе и быстро заполнял листки тетради в зелёной обложке. Я приблизил к нему поток сознания и прочитал написанное:

«Я иногда сбегаю от людей,

От недругов и от друзей сбегаю.

Вверяюсь ветру, крепости снастей,

И к Острову неслышно уплываю.

И счёт теряю прожитым годам,

А будущее - мы его не знаем.

Скорей, скорей к заветным берегам,-

Там ждут меня. Тот остров обитаем.

......................................................»

  Я вернулся в зал, где гульба плавно перешла в стадию братания и взаимоуважения, а между столиками ходил Зяма Кац с большим бланшем под глазом и с белым семёновым  цилиндром ( успел приватизировать) в руках, куда собирал с каждого мзду, приговаривая: "За распитие принесённого с собой спиртного - 10 рублей, за драку - 3 рубля".
    Киллерману,  к которому  близко подойти побоялся, Зяма, на всякий случай, сказал:"Будешь мне должен!"

    Я купил в баре две бутылки «Remy Martin XO» и, подойдя, поставил одну из них на столик перед человеком в ковбойской шляпе. Потом молча поклонился и вышел вон.