/ Исповедь одной репатриантки /

       Я уже прожила в стране десять лет. И страну считала за свою, и себя в ней считала своей.  Окружающая среда, поначалу состоявшая целиком из новизны, постепенно стала привычной, словно я всегда здесь жила. И мне было так легко и так светло жить, несмотря на то, что в мои 36 лет у меня не имелось мужа, мы развелись еще «там», и на то, что были нелады с сыном подростком, он не слишком хорошо учился. Но всё-таки моя жизнь сложилась, вопреки моим страхам, удачно. Я летала – на своей работе,  в ювелирном отделе большого и модного магазина,  на улицах нашего уютного зеленого города, у меня постоянно было хорошее настроение, как сейчас говорят – я была целиком «в позитиве».

       Этой весной, пришедшей после холодной дождливой зимы, на меня нашло то самое состояние, которое предвещало мне если не любовь, то влюбленность –  я не была против любого поворота событий. Ну да, мне нравился один мужчина, который часто стал заходить к нам в магазин, но ничего не покупал. Он только смотрел. Но не на витрину со сверкающими кольцами и сережками, а на продавщицу, то есть, на меня. Иногда он приценивался к чему-нибудь, но, похоже, ему не для кого было покупать. Он не лез с разговорами, как здесь любят, не говорил мне комплиментов, но я кожей чувствовала, что вот-вот... и мы познакомимся, и нам найдется о чем поговорить, а потом и куда пойти. Здесь, под горячим солнцем, воздух, наполненный ароматами цветов, фруктов и моря,  словно всегда пронизан любовью, сильными страстями, искры пролетают между людьми, и они забывают о реальности. Может, это я так преувеличенно воспринимала окружающее, и поэтому, однажды кинувшись с головой, и душой, и телом в страстный роман, с трудом пережила расставание. Но теперь наша непростая история уже перестала меня мучить. Ведь действительно «всё проходит». И, если я вспоминаю, как и что это было, то уже без прежних переживаний, словно к случаю из чьей-то, близкой мне, но уже не моей жизни.

        «Я ничем не могу тебе помочь», - бормотала я, а в мыслях,  сначала слабо, а потом, по мере стенаний Арика, отчетливее и настойчивее возникала маленькая коричневая шелковая сумочка... в ней хранилось всё, что у меня есть, вернее, осталось от прошлой жизни. Деньги, полученные за продажу квартиры в Киеве, восемь тысяч долларов, я их свято берегла, то ли на учебу сыну, то ли вообще на крайний случай, мало ли что может произойти с нами в жизни. Арик собрался уходить, да и почти уже ушел – переступил через  порог... Я смотрела ему вслед и одновременно вглядывалась внутрь себя. Да что же это такое, что со мной происходит, с моей душой, или уже произошло безвозвратно?.. На моих глазах пропадает человек, да не просто посторонний человек, а любимый мужчина, а я... «Подожди! - крикнула я. - Вернись!»

        Я бросилась в свою комнату, отперла ящичек комода… Прибежала обратно в кухню и высыпала перед Ариком на стол зеленоватые купюры. «Здесь восемь тысяч... это все мои деньги, возьми, сколько тебе надо».  Арик оторопел от неожиданности. «Н-нет, что ты, я не м-могу», -  заикался он. Я отсчитала три тысячи и протянула ему: «Этого хватит?..» Он взял и стал горячо благодарить меня, обещал отдать, как только дела поправятся, порывался целовать, но я  отстранялась, почему-то мне мешали деньги в его руках...

        Арик опять собрался уходить, но с порога вдруг вернулся. «А! - воскликнул он. - Пожалуй, я все возьму, если ты не против...». И он взял сумочку, рассыпаясь в клятвах, что отдаст все деньги, сразу, как только...»

        Он не отдал. Он вообще пропал. И от друзей и из моей жизни. Ходил слух, что он проигрался в казино, потому и бизнес рухнул. Я по глупости рассказала своему хозяину Марку о том, что отдала Арику большую сумму, Марк несказанно изумился. «Как ты могла? Этому безалаберному шлимазлу!» Марк попытался его искать, но безуспешно. Как в воду канул. «Он с твоими деньгами за границу укатил, точно», - мрачно сказал мне Марк.

        Прошло два года. Я ехала в автобусе и увидела Арика. Он стоял у выхода и с безразличным лицом смотрел в окно. Вид у него был довольно потрепанный, мятая рубашка и дешевые джинсы, а каким франтом он был прежде... Я окликнула его. Я уже давно не думала о потерянных деньгах, давно прошла моя любовь к Арику, но при виде его... у меня просто это вышло спонтанно. Как оживилось его лицо, каким дружелюбием осветилось!  Мы ехали с ним несколько остановок, и разговаривали о всякой всячине – такая незначительная, не слишком содержательная беседа двух старых друзей. Ни он, ни я не заикнулись о деньгах, их будто и не было... Арик вдруг глянул в окно и сказал, что проехал свою остановку. Он махнул мне рукой и выскочил, я проводила его сквозь стекло взглядом.

        Так окончательно, без прощаний, ушла наша любовь, и деньги тут ни при чем. Я ведь давно уже о них не думала, но знала, что случись это снова, и я опять отдам, не раздумывая. Не обязательно именно Арику, но тому, кто будет сильно в них нуждаться. Ну да, глупая и наивная, пусть. Пусть весь мир обзовет меня как хочет, вряд ли я от этого изменюсь.  И меня давно не тревожат ни пропавшие деньги, ни прошлая любовь, время ото всего успешно лечит. И с некоторых пор мужские взгляды снова волнуют, хотя и сидит внутри меня если не осторожность, то... какой-то скепсис, что ли, или неуверенность.  Если быть честной с самой собой, то... Арик лишил меня некоторой части наивности моей души, он поколебал во мне  безоглядное доверие к людям, и я полагаю, что навсегда. Хотя… время покажет.

      Вот, в последнее время мне кажется, я так почувствовала, что мужчина, который приходит в магазин, но ничего не покупает – это не закончится просто так, возможно, здесь меня ждет какой-то поворот в моей жизни... Я, неожиданно для самой себя, ответила на его внимательный и заинтересованный взгляд, и мне стало так хорошо... Он явно уже собирался что-то сказать, но пришли сразу несколько покупателей, и он ушел.

      Моё прекрасное настроение рухнуло в тот же день и в один момент. Хотя, кажется, ничего ужасного и непоправимого не случилось – так бы подумал любой, но для меня…  

       По пути домой с работы я иногда заходила в один небольшой магазинчик. Я люблю покупать себе хорошее белье, конечно, не часто, оно довольно дорогое, но ведь хочется порой порадовать себя. В этом магазинчике всегда находился мой размер и любимый фасон, и еще – наверху, если подняться по лестнице, имелась маленькая мастерская, которая мне иногда была необходима – мои индивидуальные проблемы легко решались там. При хорошей фигуре у меня  довольно большой бюст и, чтобы поддерживать его в надлежаще высоком состоянии, требуются широкие лямки. И хозяин магазина всегда посылает со мной наверх свою служащую, она тут же на швейной машинке заменяет мне лямки, и за эту работу с меня не берут никакой дополнительной платы.

        И вот я, после работы, в самом расчудесном настроении, надумала зайти в этот магазин – вдруг решила, что мне срочно нужен новый лифчик и непременно очень красивый. Хозяин, солидный седовласый мужчина, выложил передо мной на прилавок несколько образцов. Я выбрала самый лучший – черный, весь кружевной, но лямочки, конечно, на нем были для меня узковаты.

        Объяснив  свою проблему – на хорошем иврите, разумеется, я оглянулась в поисках девушки-работницы, но ее не было. Хозяин молча показал рукой наверх, я  поднялась по лестнице, через минуту он появился и сказал, что помощница задерживается, но он сам всё сделает. Он сел за машинку, и через минут пять протянул мне готовый лифчик и велел одеть его за занавеской. Я вышла из-за занавески в юбке и в новом лифчике. Девушки я снова не увидела, но хозяин ко мне с готовностью подошел. Почему-то никакого неудобства я не испытывала, ну разве чуть, хотя  передо мной был  чужой посторонний мужчина, а не, допустим, доктор. Просто мои мысли были не здесь, я словно отсутствовала,  я всё думала о том мужчине…  

        Хозяин поправил на мне новые лямки, потянул их слегка вверх, отпустил...  Не торопясь, просунул руку внутрь лифчика, под левую грудь и приподнял ее... как бы на место определил. С тем же спокойным выражением лица то же самое проделал с правой. Разве брови чуть приподнялись, но взгляд по-прежнему упирался мне в грудь. Я стояла перед ним в полном ступоре. Не могла ни пошевелиться, ни что-то вымолвить. Если бы он сильно захотел, мог бы сделать со мной в этот момент, что ему угодно. Настолько я была ошеломлена. Он сказал «коль тов», мол, всё хорошо, и по-прежнему, не глядя мне в лицо, повернулся и пошел к лестнице.

        Когда я одевалась, у меня тряслись руки. Я ненавидела себя, свою грудь, свою женскую суть, с которой только что обошлись как с девкой или как с муляжом, я и чувствовала себя  этим самым муляжом, манекеном, с которым можно обойтись как угодно, который можно трогать во всех местах и даже не думать об уважении к нему… Господи, ну почему я не дала ему по морде, почему?..  Меня унизили. Раздавили как женщину. Меня словно отбросило назад на десять лет, в то нелегкое для меня время, когда я не знала языка, не знала местных порядков, всех боялась, особенно мужчин – они всегда так смотрели… Но ведь потом я привыкла, заговорила на иврите, научилась противостоять хамству, обзавелась друзьями, и русскоязычными и местными израильтянами – из того Израиля, в который, как пишут в русских газетах, мы не ходим. А я вот ходила. Я полностью вошла в эту новую жизнь и давно никого не боялась.  А тут... я позволила себя оскорбить, в одно мгновение лишить самоуважения и женского достоинства. Притом, будто бы  – без всякого насилия. Хуже всего, что я не могла избавиться от ощущения собственной вины в случившемся.