Так писать нельзя

Когда я начинал писать, Интернета еще не было.

Древние инструменты

В то время оценкой таланта считалось публикация в каком-нибудь печатном издании районного или областного масштаба. Я попробовал и принес в редакцию свои вирши.
Но меня как «отбрили»:

 
 – Так писать нельзя!

 – А как можно?

– Так как все.

Всеми я становиться не собирался и потому продолжал писать, как умел и как хотел.
А ту самую,  неудачную попытку я потом немного приукрасил:

 
Пишу я очень много и красиво,

     Не применяю ругань я и мат,

     И, как коньяк армянского разлива,

     Мои стихи имеют аромат.

     Когда пишу я о родной природе,

     То ощущения совсем уже не те,

     Сидишь на поле и потягиваешь вроде:

     Фетяску, Рислинг иль Алиготе.

     Когда затрону нравственную тему,

     Совсем другой пошел уж коленкор,

     Как будто снова я в церковных стенах

     Употребляю с ложечки Кагор.

     Когда ж, вовсю развертываю душу –

     Стихи, как умирающего стон!

     Сидишь на кухне, и как будто глушишь

     Соседки, бабки Варьки самогон.

     Я со стихами раз в газету обратился,

     Редактор выдал, повторяю без прикрас:

     Поэтом ты, дружочек, не родился…

     Но дегустатор умирает - высший класс!

 
Позже, чтобы не применять крепкие выражения редакторы придумали короткое и не очень обидное определение – неформат.
По сути, оно значило то самое, о чем вы подумали –  хуже фигни.

Действительно этой "фигни" было много – все тогда рванули в писатели и поэты.  Вот только малая часть поэтических всплесков графоманов переданных мне журналистом одной из газет:

Вот они сливаются с природой:

«Краски неба неброские,

В теле процесс замерзания…»

«Вагон спешит, качается,

На этом мысль моя кончается…»

То они прожженные ловеласы:

«Восьмеркой губ подкрашенных

Проштампуй-ка свой день на мне…»

«Твоих волос витые пряди

Упали на изящность твоих плеч…»

Ато патриотичные правдорубы:

«Я кочегар рождаемой России!»

«Пашем землю родную носом,

Да и то ведь только слегка…»

Вдохновение им приходит отовсюду

От такой толпы конкурентов, в которой легко потеряться, уже даже хотел завязать с творчеством - локти-то не казенные.

Но тут меня подбодрил редактор газеты, тот самый, что мне когда-то категорично отказал.
Его оценку моего творчества мне передали в день его похорон:

«Этот стихоплет будет в моей газете только через мой труп!»

В том, что именно так и случилось, я не виноват.  Ярый партиец развал СССР не пережил – схлопотал инфаркт.

Чуток подумав, воспринял его заявление как высокую оценку моего уровня выше районной значимости.
И действительно, потихоньку на мое творчество появился спрос.
Сначала демократы предложили добивать поверженных коммунистов, а потом и новые коммунисты пригласили меня на борьбу с демократами.

Решил что новые коммунисты представляют ту же старую гвардию, и предложил им такой стишок:

 
На подходе к коммунизму,

Нас скрутило только так.

Перестроечную клизму

Вставил нам один чудак.

И с тех пор вот все основы

Вводят нам посредством клизм

Популярно, – вот и слово

Появилось – „популизм“.

Вновь вливание – мол, скоро

Будем все и все иметь.

Лучше б дали от запора

Нам спокойно помереть.

И опять услышал уже знакомое:

 – Так нельзя, так не положено.

– А как положено?

– Ну не так…

 Не раз и не два мне предлагали писать как надо, за что обещали почет, уважение и даже поощрение.
В 90-х мои друзья диссиденты предложили подработать  в Би Би Си.За два машинописных листа гонорар 50 баксов в те голодные годы мог стать хорошим подспорьем. Но было одно условие – писать про Россию один негатив. Предложить-то мне было что.  В 90-х писал кое-что нелицеприятное для власти, выражая мнение народа:

Совсем запутала нас пресса,

Мы все уже на грани стресса,

Никто не знаем, кто такие -

Такие мы или сякие.

Давно уже  мы не марксисты,

Хотя и не капиталисты,

Пока еще не демократы,

Но, слава богу, не кастраты,

Ни либералы, ни массоны,

Мы из Советской бывшей зоны, -

Простые русские мы люди,

За что имеем хрен на блюде!

На грани эпох все были чуть в растерянности и про мои вирши даже приятели мне намекали:

- Так писать не надо бы... Допишешься!...

Я не то чтобы побаивался, но такую возможность вполне допускал. Писал вроде бы как пародии, а вроде бы и не как:

Вижу: скоты крутобокие

Я же их всех и кормлю –

Звонко копытами цокают

По направленью к Кремлю.

Шляпами рожки припрятаны,

А под штанами – хвосты,

Бритые и бородатые

Прут прямиком на посты.

Стадо народа безликое

Смотрит на все и молчит,

Где же ты, мудрость великая?

Что же никто не мычит?

Что же никто не кудахтает?

Что же ни „бе“ вы ни „ме“?

Жвачкою только лишь чавкают,

По уши, стоя в дерьме.

Мне одному, что ли, лаяться?

Смолкли все, я лишь тружусь,

Снова вопросы рождаются:

Где ж ты, великая Русь?

Где ж твоя удаль исконная?

Где же твои бунтари?

Тихо… и в ночи бессонные –

Впрок я сушу сухари…

 Слегка поколебался и отказался от заработка оттуда.  Остановило, что опять  рамки:
это возьмем, а это нет.
Отодвинул в сторону прагматизм и установил придурковатый принцип - не приплясывать под чужую дуду.

А тут еще одно неофициальное предложение – стать духовным поэтом.
При этом тоже условие – стихи должны быть каноническими.

Каноны – это та же рамка или формат. Я же в него ну никак не влезал. Лишь несколько стихов в него уместилось, те самые которые и привлекли внимание духовников. Примерно такие:

Между Землею и Вселенной

              Ты лишь пылинка, человек!

              И на земле на нашей тленной

              Короткий миг – твой долгий век.

И может, лишь частичку света,

Сродни той искре небольшой,

Что нам открылось из Завета,

Что именуется душой,

Мы оставляем,
не иначе,

Вернув назад,
что дал нам Бог,

Но только больше и богаче –

Так строим Божеский чертог!

Пришел домой, попробовал в канонах - не идет. Потом вспомнил, что написал я такие стихи  на выходе из запоя. Окончательно спиваться я не собирался и поэтому тоже отказался.

А потом витать где-то высоко в отрыве от реальной жизни было не по мне.
Потому стихи пусть и с церковной тематикой, получались с какой-то червоточинкой:

 Я яичко на Пасху тебе поднесу

С христианским воскресным приветом,

А потом расцелую тебя, как в лесу,

Помнишь, было в лесу прошлым летом?

И тебе будет попросту не устоять,

И как будто под ветром небесным,

Шевельнется под сердцем забытая страсть

И любовь, как Христос, вдруг воскреснет!

Что так писать нельзя я понял и без оценки духовников. И придерживаясь их же канонов решил самому себе и другим не врать, а писать только то, что думаю, примерно так:

В раю не пьют, частушек не поют,

Кукушка годы никому там не кукует.

По мне, так скучновато там живут,

Ведь взяток не берут и не воруют.

Никто по морде никого не бьет,

И к правде-матке весь потерян стимул…

Пансионат мне этот вряд ли подойдет,

Я лучше поживу в стране родимой.

 
Да и вообще проза жизни уже толкнула меня к прозе в литературе.

Когда начал писать рассказы, очерки и эссе все повторилось. Но теперь и критики пошли весомее  – всяческие члены, доценты с кандидатами. Ну а когда среди критиков появился первый академик и я снова подрос в своих глазах.

Со стихами решил завязать. Но чтобы подвести черту собрал все лучшее издал за свой счет сборник "Давайте вместе отдохнем душою". Окончательно бнаглев, выставил ее  на лучшую книгу стихов 2004 года в Питере.

Надо роизнать,легка перезакосил под классиков;

Господь нас красотою вдохновляет

На доблесть, подвиги, шедевры и любовь.

А Сатана нас красотою искушает,

И в сеть греха мы попадаем вновь и вновь.

Чьи мастерские?  Кто ответит точно,

Где вся ваяется людская красота?

В подземных – та,  которая порочна!

В небесных – та,  которая чиста!

Но за эту "самодеятельность" мне был преподан урок (вернее пинок), с намеком про мое «свиное рыло в калашном ряду».   По предварительной оценке, полученной от председателя жюри Александра Кушнера, моя книга должна была победить.

 А книга вообще исчезла! И она, и я – нет человека и его книги тоже.  Ко мне и был применен  бюрократический прием -  не являюсь членом Союза писателей и участвовать не могу, так сказать,  – без бумажки ты букашка!

Потому, что так быстро нельзя, без поклонов и лести  из грязи захотел сразу в князи…

Так писать нельзя, классикам можно, а вот провинциалам из Лукоморска никак нельзя.

– "Представь себе, идет экскурсия по дому-музею известного поэта и экскурсовод говорит
- "Так написать сейчас уже никто не может!" 
А ему;
- "Леха из Лукоморска может!".


Обидевшись  на испытанных членов, "отматюгал" СП России в  очередной пародийной книге «Седла для Пегаса».

Проехавшись по лауреатам различных премий и  «литературным монументам», я нарисовал их портреты, не стесняясь указывать имена. А рыба оказалась крупной и зубастой.

Здесь сохраню их имена инкогнито, понимая, что им прокормиться надо было  и звание лауреата они просто продали на хлебушек и лекарства. Времена были еще голодные у маститых тоже уже до глюков доходило. Про это я тоже упомянул:

 Мне на уколы денег не хватает,

Есть на таблетки – правда, не на все,

Вот потому и ведьмы донимают,

Особенно на взлетной полосе.

А как хочу к заоблачным вершинам

Взлететь – хоть на Олимп, хоть на Парнас!

Но эти кровожадные скотины

Мешают мне уже в который раз.

Как только соберусь я разбежаться,

Чтоб оторваться от земли и воспарить,

Они, подлюки, сразу же кусаться

И метлами по голове лупить.

 
Закончилось давно уже терпенье,

На эту разухабистую рать

Во все инстанции пишу я заявленья,

Что классиком мне все  мешают стать.

Искусанный, избитый этой бандой,

Который год страдаю день и ночь.

И даже президент Уганды,

Боюсь, уже не в силах мне помочь!

После выхода этого литературного памфлета  получил  серьезный намек –  так делать нельзя с вытекающими последствиями. Их было много, вот основные:

- блокировка личного интернет-блога,
- уничтожение авторских страничек на двух международных сайтах в «Википедии»,
- попадание в черный список литературных изданий России .


Вот так, прожив полвека я понял где мое место в этой жизни:


Покрашу волосы и прочие места
В любимый цвет, – какой, еще не знаю.
И сяду на скамейку у куста
Неважно, возле дома иль сарая.

Послушаю я трели соловьев,
Без разницы там курских, иль тамбовских
Хотя в Тамбове больше про волков
Товарищи пошучивают плоско.

У нас в стране стреляйся иль давись,
Без разницы – считай одно и то же.
А высунешься, глянешь сверху вниз –
И не с лицом уже, а с грязной рожей.

И вправду, ну чего тут уточнять,
Такие мелочи – мужик ты или баба
У нас есть Лица, им все и решать
В разрезе всероссийского масштаба.

За свою жизнь участвовал в нескольких конкурсах и всегда  с наибольшим количеством прочтений, отзывов и высших оценок.

Одну песню на мои слова исполняет церковный хор, две детские коллективы и три болтаются по тюрьмам. Диапазон читателей от бомжей до депутатов Госдумы.

Все это  укрепило меня в сознании, что пишу я как надо.