Позвольте отдать должное Валентину Никулину, который был мне очень дорог!

Он отловил меня на первом курсе юрфака МГУ,а сам учился тогда на четвёртом - и возглавлял всю самодеятельность юрфака.

Из Вальки - тощего, зубастого, очкастого, нелепого - била Ниагара юмора, джаза, вкуса!

  Он был прекрасным пианистом, образован, читал наизусть куски Джойссовского  «Улисса», Хемингуэя - и у него была дьявольская реакция на юмор!

Мать его мечтала сделать из него пианиста, сама была прекрасным музыкантом, преподавала в Гнесинке и была членом жюри того знаменитого конкурса Чайковского, где первую премию присудили Вану Клиберну, которого она притащила к себе на Арбат - и заставила Вальку играть для героя.

А летом, сидя около памятника  Чайковскому - Валька стал уговаривать меня идти вместе с ним поступать в школу-студию МХАТа!

Я сказала, что моя мать меня убьет - она мечтает только о моем дипломе юриста. Валька сказал, что и его мать - тоже, но он не может больше терпеть!  «Да и как ты можешь отказаться - ведь в тебе это сидит!»

И он пошел - и поступил с первого же захода!И даже успел одновременно закончить юрфак!

А дальше - мы были дружны долгие годы!

И вышло так, что я собралась замуж  за его однокурсника, а потом передумала - и вышла замуж за  его одноклассника - врача (а это была одна компания), за что мы оба были подвергнуты остракизму - нас выгнали из наших домов и из всех компаний МГУ и Мединститута - и только Валька с его  матерью приютили нас в их доме!

А много лет спустя - уже с Женькой - мы попали в «Современник» на сольный Валькин  спектакль о войне.

Он в шинели, на сцене рояль, свечи,  он прикуривает у кого-то из зрителей, ходит своей неподражаемой кошачьей походкой, читает военные стихи, играет на рояле, поёт, свистит - это был поразительно пронзительный спектакль!

Мы до этого много лет не  виделись. Сидели в первом ряду, держали длинную розу, к которой привязали Женькин стих:

«Ты - не актер, ты - эльф и дух,А на театре - домовой,Как лицедей - ты стóишь двух!Бери шинель, пошли домой!»

На поклонах он увидел нас, наклонился, взял розу и высоко вскинул ее со словами - «Дождись меня, дура!»

А потом много рассказывал о том, как его обижает в своих эпиграммах Гафт, подчеркивая его «странность», на что Женька тут же  ответил:

«Ты странен? А не странен кто ж?!Не так ты странен, как хорош!»

Мы были у него в Иерусалиме. Он рвался в Москву, был очень удручен, но у него был дивный смешной пёс - и пока он с ним возился и острил - он опять был  тем мальчишкой, которого так удачно ухватил Ромм  в «Девяти днях одного года!»

Он ушел из жизни   два года  назад,  и на его панихиде Всеволод Шиловский разрешил мне рассказать о  нём - молодом!

И все, кто был - и Вульф, и Хуциев, и Швыдкой и даже Козаков - не знали его таким, каким  знала его  я -  и они слушали меня и даже улыбались!

Жалко, что не удалось прочитать им тогда Женькин стишок о Вальке:

Я думал - может быть, Вы -свет

Но люди мне сказали - «Нет».

     Я вслух подумал: может, дух?

Но дух неуловим и сух.

Так может, старое вино?

Но с этим кончено давно!

Мне подсказали, что чудак,

Но это же совсем не так!

Я вдруг подумал сгоряча,

Что Вы - горящая свеча,

Но у свечи неверный свет -

В нем искажается предмет.

Тогда бретер или игрок?

Но слишком мягок и глубок!

И Вас нельзя рубить сплеча...

Так, может, все-таки свеча?

Так, может, все-таки вино?

И легкость шпаги Сирано?

Я знаю правильный ответ:

Конечно, дух, поскольку свет!

*****

                                                         ПАУЧОК

                                              (Cтихотворение в прозе)

...а знаешь, есть маленькое зверьё, которому я давно хочу выразить своё восхищение.

Вот представь - ты из своего существа испускаешь маленькую ниточку, по которой начинаешь спускаться (и подниматься). Раскачиваешься, тебя колеблет ветер, вот-вот ниточка оборвётся - но, наконец-то, ты устанавливаешь равновесие и начинаешь ткать полотно - поразительной красоты! И плотности! И рисунок всегда разный!

Настоящая живопись! Которая становится для кого-то ОМУТОМ. Но живопись - это всегда омут, просто для кого-то он - наслаждение, а для кого-то - судьба!

И заметь - это существо может быть размером с булавочную головку, а может быть - с большой палец, но способность создавать эту живопись дана им всем! Просто малюсеньких этот дар не может прокормить, для них это - чистота жанра. Подумай, суметь выпустить из себя нечто пустяковое - и сотворить из этого ПРЕКРАСНОЕ!

Ну почему это дано им - крошечным и беспомощным, а не нам - могучим и цепким?!