Это не  пересказ фильм режиссёра Родригеса по сценарию Квентина Тарантино, откуда взят заголовок, и не римейк его сценария.  Это просто граничащие с фантасмагорией или гротеском оттиск или картина работы травматологического пункта Донецкой областнойбольницы.
Картина работы врачей во время их смены  на дежурстве в больнице крупного промышленного центра с почти миллионным населением в течение одного дежурства врачей от заката и до рассвета, отдалённо напоминающая  дикие сцены фильма.

      Если, к примеру, поставить за стеклом, с «односторонней видимостью», какого либо писателя, репортёра или режиссёра с крепкими нервами, и дать возможность увидеть, понаблюдать за происходящим, то получился бы готовый триллер, «ужастик», а то и трагикомедия без актёров и постановщиков... А после просмотра, спросить:

- Когда это было?

- Не столь важно, хотя  можно ответить, что так было всегда, но особенно по выходным,  в  дни праздников, после них, в дни аванса и в дни получки. Обычная история. Чего и чему, мол, удивляться...

 -  И даже хорошо, что простому советскому человеку не на что было пить чаще. Не то всё происходило бы от заката и до заката, либо от рассвета и до рассвета. Пока хватило бы сил и устойчивости на ногах у пьющего субъекта, празднующего, встречавшего, обмывавшего какой либо повод. Либо до получения им травмы, отрезвляющего характера, иногда в драке, при падении, попадании под колёса обычного транспорта. Или до окончательного  помрачения сознания и наступления спасающего от опасных случайностей сна. Безразлично где, неважно, на чём и даже в какой позе... Карикатур на сей счёт видимо-невидимо.

      Редко, кому из людей удаётся прожить всю свою короткую или длинную жизнь, не столкнувшись со страданиями, болью, видом крови, различных травм, ранений или повреждений. Случайных и неожиданных, обусловленных обстоятельствами или намеренных. Неизбежных либо совершенно неоправданных, по своей вине или по вине других людей. Бытовых и производственных. От взрывов метана в забоях угольных шахт до разрушения зданий. До авиа и автомобильных аварий, а также вызванных природными явлениями глобального характера (землетрясения, ураганы, торнадо, цунами) или техногенными катастрофами.

     Многолетняя работа хирурга позволяет (если подойти честно без идеологических экивоков и социально окрашенной статистики) выделить ещё один самый частый, хотя и одиночный в каждом отдельном случае, вид травматизма. Последствия которого и поставляют в бесчисленные травматологические пункты и отделения, иногда в приёмные покои больниц основной контингент пациентов - травматизм выпивших или пьяных людей.

      Естественно, что в травматологический пункт поступали для оказания им всесторонней помощи врачами разного профиля и обычные, то есть трезвые пострадавшие. К их услугам всегда были готовы травматологи, нейрохирурги, отоларингологи, окулисты, рентгенологи и анестезиологи, а также медперсонал, обеспечивавший круглосуточную работу перевязочных, профильных операционных, рентгеновского кабинета,  гипсовочной.

     Установленный порядок последовательности действий и этапов оказания помощи был чётко отработан и благоприятствовал  нормальной работе врачей и оптимальным результатам её. Если бы не  диссонанс, вносимый выпившими или в стельку пьяными пациентами, которым тоже предлагались те же услуги и на том же высокопрофессиональном уровне.                          

      Неоказание помощи исключалось, несмотря на нечеловеческий порой облик пострадавшего, на его негативное отношение и даже отказ от помощи и несмотря иногда на явную агрессию невменяемого человека по отношению к персоналу травматологического пункта.

      Однажды, не официально, а так, мимоходом в виде эксперимента,  было разрешено не оказывать помощь тем, кто отказывался или дебоширил, но сердобольные советские врачи, сёстры и особенно санитарки, продолжали уговаривать несчастных, не ведающих, что творят. Это «новшество» не прижилось и помощь приходилось оказывать всем: и тем, кто опрятны и чисты, и тем, которые в пыли и грязи, либо в угле, в крови или, даже  в дерьме...

         Приближаясь по вызову дежурного персонала к травмпункту, врачи уже на расстоянии иногда могли слышать  характерный шум - крики, стоны, вопли, порой нечленораздельная речь, а то и сплошной мат, изрыгаемый очередным клиентом. Иногда их бывало сразу несколько и тогда помещение напоминало милицейский участок или предбанник вытрезвителя, особенно в тех случаях, когда травмированных сопровождал милиционер...                                            

      Если бы не кровь на полу, на стенах, на стульях и кушетках. А, если уже был проведен туалет пострадавшего, то и вода в ванной напоминала такую же, каковой она бывает при  лежащем  в ней самоубийце с перерезанными венами или после промывания освежёванной туши только зарезанного поросёнка или барана. 

    У одних останавливали кровь путём наложения жгута или давящей повязки на рану. Отдельным из них даже приходилось накладывать кровеостанавливающие зажимы на зияющие сосуды в ране, если другим способом не получалось, а больной мог истечь кровью.       

     Иногда нейрохирургу приходилось в относительно, либо сомнительно, асептических условиях, только надев стерильные перчатки, производить трепанацию черепа... Если пострадавший находился в бессознательном состоянии и возникало подозрение на внутричерепную гематому на основании наличия расширенного зрачка и паралича противоположных конечностей. Для пострадавшего медлить было смерти подобно.  Тут же, порой, не снимая его  с каталки, через небольшой разрез мягких тканей без всякой анестезии, коловоротом или дрелью накладывалось фрезой отверстие  и выпускалась острая гематома (скопление крови под или над оболочкой мозга), что иногда спасало жизнь.

      Как и было сделано Алексею Стаханову в описанном мною эпизоде спасения его жизни. Правда, в стерильных условиях, как позволили обстоятельства.

                                                                   Опубликовано на нашем  сайте: (http://www.andersval.nl/index.php?option=com_conten t&task=view&id=2125)

       Другим накладывались временные шины на конечности для профилактики дальнейшего смещения отломков костей в месте перелома, иной раз, преодолевая сопротивление больного, усугубляющего своим поведением смещение костных отломков, после чего они направлялись в рентгенкабинет, где надо было также умудриться уговорить обследуемого, чтобы он хоть  на мгновение для снимка перестал двигаться. При этом следовало персоналу избежать излишнего облучения, находясь рядом с подопечным, пытаясь утихомирить его.

     У третьих надо было обрить голову вокруг раны, чтобы произвести туалет, хорошо осмотреть и затем, опять же, после рентгенографии, зашить, либо наложить повязку и отвезти в операционную, если в ране обнаружен перелом костей черепа. Пациентов, находившихся в бессознательном состоянии, следовало раздеть либо разрезать одежду, чтобы осмотреть всё тело и не пропустить какое-нибудь ранение или сочетанную травму.

        Наряду с более или менее лёгкими травмами, были неимоверно тяжёлые картины поступления групп раненых в дорожно-транспортных происшествиях с множественными ушибами, переломами, с тяжёлой черепно-мозговой травмой, либо обожжённых шахтёров при взрыве метана в забое. Тогда травмпункт становился придатком санпропускника и начиналась их совместная работа, напоминавшая работу медсанбата во время войны.

     Некоторые травмы, особенно несовместимые с жизнью, производили тяжкое впечатление на персонал и не всегда все одинаково могли на это реагировать. Нельзя забыть наполовину перерезанную шею привезенного молодого парня, жившего только потому, что сосуды остались целы, а дышал он через перерезанную гортань. Он, естественно, не мог говорить и жаловаться и только обречённо и испуганно смотрел на всех широко открытыми глазами. А сколько раз привозили уже мёртвых, хотя с места травмы их забирали еще живыми.

     Пострадавших привозили нередко с торчащими из их тел, видные сквозь повреждённую одежду острые отломки костей либо предметы насилия. Это могли быть ножи или их отломки, иногда распознанные только на рентгенограммах, так как некоторые их части находились в глубине ран.  При осмотре порой находили различные заточки, забытые преступниками в теле при бегстве впопыхах с места преступления, а также засевшие прочно в черепе стволы самодельных пистолетов (самопалов), проникших туда в результате отдачи при выстреле.

     Перекладывая на операционный стол парня с оторвавшимся стволом самоделки, прошедшего через орбиту в череп и торчавшего из неё, мы почувствовали насколько прочно он сидел в черепе, что  можно было его использовать, как рычаг.  Всё обошлось потерей глазного яблока... Кстати, этот ствол при отдаче и непрочном (и неправильном) креплении, вошёл в череп через глаз, прищуренный для прицеливания и точного попадания. Попадание было  «точным», но задом наперёд и в свой собственный глаз. Такие пострадавшие отправлялись прямиком в операционную, чтобы попытаться избавить их от этих инородных тел.

     У другого молодого паренька отломок ножа был обнаружен лишь после снятия одежды, при осмотре спины в поясничном отделе. Вытащить его можно было только с помощью принесенных дежурным слесарем плоскогубцев, ибо конец перочинного ножа застрял настолько крепко в теле позвонка, что хирургических зажимов было недостаточно. Это действие было проведено уже при разрезе тканей после обезболивания, ибо предстояло определить степень повреждения спинного мозга или его корешков.

        Наличие пьяных, порой грязных и зловонных, очень угнетало трезвых граждан, страдавших от боли, наличия повреждений, требовавших внимания, когда рядом приходилось успокаивать, усмирять, увещевать буянивших порой их товарищей по несчастью. Особенно было неприятно наблюдать и пациентам и персоналу  пьяных, развязных и дебоширивших женщин.

      Как-то мужское обличие, даже пьяное, грязное и рваное, не так отталкивающе, как неряшливая, грязная и пьяная баба. Обривая порой часть головы вокруг раны, медперсоналу, особенно медбратьям, так и хотелось побрить всю голову, чтобы этой клиентке надолго отбить охоту к пьяным выходкам, приводящим таких в больницу. Иногда, чего греха таить, так и поступали по отношению к бомжам и завсегдатаям травмпункта.

        При частых визитах пьяных, неопрятных и грязных, воздух в травматологическом пункте пропитывался их кислым, водочным перегаром, запахом пота, рвотных масс и крови. Этот запах долго не выветривался. Он конкурировал с запахом гари одежды и выдыхаемого воздуха травмированных шахтёров, попавших под взрывную пламенную волну  и получивших ожоги дыхательных путей. Этот запах тревожный и понятный переносился, как данное, и  не беспокоил никого так, как пьяная атмосфера. Сила и стойкость запахов была индикатором перегрузки в работе травмпунктов и санпропускников больниц больших промышленных районов.

        Иногда пик поступлений накануне травмированных субъектов, приходился на послепраздничные дни, когда снотворный и обезболивающий эффект алкоголя проходил и наступало тяжкое протрезвление. Начинали болеть места ушибов и переломов, обнаруживались под запекшимися корками раны и они самостоятельно или машинами скорой помощи  являлись или прибывали в травмпункт. Там начиналась       и продолжалась  работа, но уже от рассвета до заката  осуществлявшаяся  другой, приступившей к дежурству, бригадой врачей, сестёр, санитарок.  

     Сменившаяся группа возвращалась уставшая физически и морально домой, чтобы отмыться, отдышаться, отдохнуть и забыть, если удастся. А если  не всё забудется, то можно будет, уже позднее, вспомнить и рассказать тем, кому это покажется интересным, о том, как можно находиться в описанном вертепе и что там делать от заката до рассвета.

        В Израиле нет травмпунктов, и всех пострадавших везут в санпропускник.  Но здесь нет  пьяных, если случайно какой-нибудь наш «русский» землячок, гастарбайтер из Румынии, либо внеочередной нелегал из Африки, не окажутся в «ностальгическом состоянии». Правда, после каждого очередного теракта картина ещё более страшная, по понятным причинам, чем та, что я описал. Крови и тяжелейших повреждений больше и усугубляется всё криками и стенаниями пострадавших и родственников с их восточным темпераментом в выражении боли и скорби.

     Борьба за человеческую жизнь ведётся во всех  травмпунктах, санпропускниках, приёмных покоях, операционных всех больниц во всём многострадальном мире от заката или рассвета и до конца бесконечного рабочего дня врачей...