EN
Старый сайт
Антон осторожно прикрыл дверцу холодильника и прошел на кухню, где, прижавшись лбом к холодному, запотевшему стеклу сидела, безвольно опустив плечи в старом, застиранном халате Ольга.
Он обвел взглядом кухню, серые, выкрашеные масляной краской стены, навесные ящики с отслоившимся шпоном , корявую герань с пожелтевшими округлыми листьями, стоящую на подоконнике и робко спросил жену:
- Оленька, есть что ни будь перекусить? Острые, худенькие плечики Ольги дернулись в полной неизбежности.
Она так и не обернулась к Антону, упорно вглядываясь в плотную, бархатную темноту ранних, осенних сумерек.
- Инвалидность твою в сберкассу еще не перевели. Может быть, в собесе, где бумаги застряли. Нет денег. Нет ни копейки. Нет ни гроша....- Ольга говорила тихим, дребезжащим голосом, говорила еле слышно. Но Господи, лучше бы она кричала.
- А Ирку, Иру ты, чем ни будь, покормила?
- Она идет на день рождения к подруге, там поест.
Он уже почти не слышал ее. Мелкая противная, опустошающая дрожь била все его крупное ,некогда крепкое, натренированное тело.
- Неужели опять сердце?- с испугом подумал Антон, и не торопясь, стараясь не делать резких движений, прошел в комнату к дочери. Та, от старательности высунув язык, рисовала что-то, видимо подарок подруге. Прикрыв за собой дверь, Антон заперся в туалете, и достав из штанов мятую сигарету, торопливо, обжигая пальцы пламенем спички прикурил. Горький дым, казалось, внес в душу его некоторое облегчение, мысли потекли более плавно, нервная дрожь постепенно исчезла....
С год назад, Антон, после случайной, и совершенно дурацкой травмы (гололедица на крыльце подъезда, дело житейское), устроился охранником на элитную автостоянку, где его элементарно и откровенно подставили. Вечером, по фальшивым документам, темно-красную Феррари вывезли со стоянки, а на утро, фальшиво возмущающийся хозяин ее, с пеной у рта, требовал от Антона объяснений. Одним словом, из прекрасной ,трехкомнатной квартиры в центре Москвы, Антон с семьей был вынужден переехать в двушку, в Лианозовскую хрущевку. Деньги хозяин Феррари получил сполна, а уже через неделю, естественно уволенный Антон, случайно увидел его вновь на своей, роскошной машине. Бритоголовый автовладелец, весело и снисходительно улыбнулся охраннику, и, взревев всеми лошадиными силами своей машины, умчался в свою, счастливую и удачливую жизнь. Антон вновь попытался подойти к жене, но та вся сжалась, и рука его, безвольно упала, так и не огладив Ольгины плечи. В который раз, Антон прошелся взглядом по своей квартире. Но продать было уже ничего нельзя. Разве ,что старенький шкаф из ДСП, но на это нужно время, да и кому, если честно говорить, сейчас нужна подобная мебель? .
Вдруг, словно на что-то решившись, Антон достал из шкафа длинную, ручную кофемолку, продолговатую, выполненную из рубчатой нержавейки, открутил от неё ручку, и, бросив кофемолку в карман куртки, не оглядываясь, вышел из квартиры.
Вечерняя Москва задыхалась в свете реклам. Веселые, сытые люди, смеясь, выходили из обменного пункта, небрежно рассовывая пачки рублей по карманам.
- Помоги Господи - прошептал, неумело перекрестившись, Антон, и дернул на себя тяжелую дверь пункта обмена валюты. Худенькая, крашеная девица, увидев в руках Антона гранату-кофемолку, торопливо просовывала ему через окошко, прямо в руки, лохматые пачки зеленой валюты, судорожно нажимая острой коленкой установленную на внутренней крышке стола кнопку тревоги . Прихрамывая на больную ногу, Антон радостно спешил по направлению к дому, когда его окликнул появившийся сзади охранник в черном.
- Ну, ты, сука, а ну стоять!
Антон, в полуобороте заметивший охранника, попытался ускорить свой шаг, но громкий, многократно отраженный от тесно стоящих домов звук выстрела уже перечеркнул все, что только мог, и дочь, рисующую акварелью, и жену Ольгу, беззвучно плачущую на кухне, и приближающийся новый год, и даже веселого, уверенного в себе владельца Феррари.
Пораженный звуком выстрела, Антон остановился, медленно развернулся всем своим телом к охраннику, и как-то неаккуратно, совсем не как в кино, упал лицом на грязный, заплеванный и истоптанный снег.
