Он стоял у лифта, и только что, после нескольких безуспешных попыток, сумел поймать миг, который прозевал его менее удачливый соперник на одном из пятнадцати этажей.
И тут услышал звонок.
-О,черт... Кажется, это у меня.
Звонил телефон в его квартире. Возвращаться не хотелось -  уж больно дурная примета. Но звонить могла Снегурочка,  а ее звонка он ждал все утро.

На удивление ловко открыл дверь двумя ключами и схватил трубку. Это действительно была она, хотя сиплый простуженный голос изменился до неузнаваемости.

- Толенька, прости, солнышко, - проскрежетала она,  - и он сразу все понял. Придется путешествовать без Снегурочки - и, значит, вся работа ляжет на его плечи.
Он с радостью поменялся бы с каким-нибудь грузчиком, только бы не таскаться по городу в этом жарком "дедморозьем" наряде и не ублажать избалованных сытых деток, равнодушно взирающих на “сказочного лесного гостя” . Они всегда - за исключением грудных малышей - были разочарованы теми подарками, которые он  вынимал  из мешка. В дни его детства такие подарки  потрясли бы любого мальчишку.
 Сейчас - получи он возможность продать любой из подарков и воспользоваться деньгами,  это позволило бы ему, "Деду Морозу", неделю жить безбедно.

Но возможности у него не было. Он глянул в список заказов. Снегурочка попросила забросить ей вечером перцовки или купить водки и пачку черного перца, значит, надо было соответственно составить маршрут, чтобы закончить визиты как можно ближе к ее дому.

... Когда в списке остался один заказ, он уже еле таскал ноги, и сил  оставалось едва ли не на одну улыбку. Он был зол и мечтал только о том, чтобы поскорее вернуться к себе домой и уснуть, плюнув на то, что сегодня - Новый год и впереди - ночь волшебства. Для других - но не для него.

Хорошо, если Снегурочка нальет ему за компанию стакан перцовки. Если же нет - он завершит этот год голодным и трезвым, а главное - злым и разбитым, с гудящими ногами и звоном в голове.

Когда он надавил на кнопку звонка последней в его списке квартиры, у него даже поднялось настроение.

- С Новым годом, с новым счастьем! - заученно закричал он, - Где тут у нас... (он быстро заглянул в бумажку) ... Лизочка? Дед Мороз пришел...
Но тут он понял, что пора замолчать. Мужчина и женщина с красными, полными слез глазами делали ему знаки прекратить и практически выталкивали из квартиры.

- Но... у меня заказ... Ведь это квартира Балашовых?

- Пожалуйста, уходите... Вы же видите... - Мужчина сунул ему в руки деньги, и только тут он заметил, что в  комнате люди  в белых халатах, и общая атмосфера - далеко не праздничная.

- Пустите... Я хочу... Пожалуйста, - услышал он слабый детский голосок, но мужчина, извинившись, подтолкнул его к выходу и закрыл за ним дверь. И тут же снова щелкнул замок.

- Будьте добры... Она хочет вас видеть...

Он чертыхнулся - и вернулся, хотя адрес из книжки был вычеркнут, и он уже размышлял, на что может потратить неожиданно свалившиеся в канун Нового года нехилые денежки.

Его провели в комнату, где на широкой кровати лежала девочка лет девяти-одиннадцати, с черными кругами под глазами и болезненно бледная.

- А вот и Дед Мороз, - пробормотал он, - и полез в мешок, - но девочка тихо сказала: "Все уйдите. Пожалуйста."

(И тут же заметил, что в комнате столько народу, сколько не собиралось на его представление в других квартирах, где его принимали куда радушнее.)

По взмаху ее ручки все вышли из комнаты.

- Пожалуйста, сядь ко мне сюда. - Она похлопала по кровати ладошкой и закашлялась до слез. – Только, если можно, дверь закрой... закройте...

- С Дедом Морозом можно на «ты». - Он послушно выполнил ее просьбу.

- Они считают, что у меня улучшение, - но я знаю... я чувствую... - Она снова закашлялась и схватилась ручкой за грудь. - Не перебивай, у меня мало сил, а я должна что-то сказать... попросить... Ты мне не откажешь?

Он молчал. Жалость к больному ребенку медленно заполнила его душу и больно распирала грудь.

- С чего  ты взяла, Лизочка, деточка, что ты...

- Не надо. Пожалуйста. Они сейчас войдут, и я не успею... -  Она взяла его горячими ручками за руку - и боль, прорвав оболочку души, потекла по всему его телу.

- Они ее не пускают ко мне. Они ее ненавидят... Передай ей, пожалуйста, что я прощаю ее, и прошу у нее прощения. Если она не простит меня, - я буду жариться в аду ... а моя душа...
-я боюсь, боюсь...
Он невольно усмехнулся.
- Ты что, веришь в тот свет? В рай и ад? Выбрось из головы... И с чего ты взяла, что умрешь? У тебя румянец на щечках, глазки блестят... Ты будешь жить сто лет.

- Возможно, - прервала его девочка. - Если она простит меня. Но, видно, и ты не понимаешь... Ты ведь не настоящий Дед Мороз. Тебя родители пригласили. И все равно ты мог бы мне помочь. Только ты...

- Я все сделаю, малышка. Говори.

Она благодарно сжала его руку - и ее лицо и впрямь окрасил румянец, яркий, неестественный, явно болезненный - но девочка похорошела, и жалость к ней стала просто нестерпимой.

- Это я виновата во всем, я! Она отказалась прийти ко мне в гости, а я крикнула ей, что она просто завидует. У меня все есть. Все! Игрушки. Книги. Пластинки. Наряды. Мама с папой. А у нее нет ничего. И мама ее - пьяница, а папы... Ну, она его никогда не видела...  А я сказала, что его вообще не было. Она сначала заплакала, а потом подошла и толкнула меня. Я упала на камень. Больно ушибла грудь. В больнице сказали, что ничего страшного: до свадьбы заживет...  Покашляю недельку – и все...  

Словно в подтверждение своих слов она мучительно закашлялась.
- У меня здесь, - она прижала ладошку к груди, - совсем не болело, только потом стало больно.  Иногда я могу терпеть, а иногда – когда плачу - мне делают укол. И мне снятся сны. Раньше у меня таких никогда не было...

Она вздохнула.
- Ее зовут Женя. Она приходила ко мне, но мама выгоняла ее, а папа называл... – она заплакала, - а она не убийца. Это я... я во всем виновата. Она любит меня, а я - ее. Просто мне стало обидно... А отец у нее есть. Он ее никогда не видел, но он есть. И мама... очень добрая. Если бы она была моей мамой - она пустила бы Женю... и простила ее. Я знаю, она и сейчас мерзнет под  окнами...

Он невольно вскочил и подошел к концу. Под окнами никого не было.
- Стоит? Я знаю, стоит, - она заплакала.

- Действительно... стоит, - соврал он и сел около нее.

- Ее нет только, когда она сильно замерзнет и когда наступает ночь, - она скорчилась от боли и схватилась за грудь. - Возьми в моем столе, в верхнем ящике, письмо и подарок и отнеси, пожалуйста, ей. Там есть адрес. Я знаю, ты устал, но если ты этого не сделаешь - я умру обязательно. Она должна простить меня. Мне так стыдно, что я это сказала...

Она заплакала. Беззвучно и отчаянно - и он понял, что готов отдать жизнь, чтобы эта девочка улыбнулась и выздоровела. Собственными руками вырезать себе здоровые легкие - и вложить их в ее грудь, забрав себе истекающие болью ее...

В дверь заглянула мать.

- Мама, пожалуйста, еще пять минут. - Дверь закрылась.

- Вон там, в углу, видишь - шкатулка. Она с секретом. Это копилка. Она очень нравится Жене. Я не знаю, сколько там денег - их бросали родители. Если хочешь - возьми деньги себе. Ключик от нее вот. Она сняла с шеи цепочку, на которой рядышком висели крохотные крестик и ключ, и аккуратно сняла ключ.

- Открой, возьми себе, сколько хочешь. А остальное отдай Жене. И, главное, письмо. Положи копилку в свой мешок, а то оставишь. - Она взяла его руку и поцеловала ее горячими губами. Лицо ее было мокрым от слез.

- Я все сделаю. Ты выздоровеешь. А если когда-нибудь умрешь - все же умирают однажды - душа твоя обязательно попадет в рай.

Он встал, положил шкатулку и пакет с письмом в мешок, поклонился, чтобы поцеловать ей ручку, - и тут усы отклеились и упали на ее лицо. Она засмеялась, слабо, так, что никто в коридоре не услышал, и приложила их к себе.

- Пусть остаются. На память о тебе. Ладно? Ведь сегодня тридцать первое? Ты больше ни к кому не пойдешь, кроме Жени?

- Забирай, так и быть. Отдашь в Новом году. В собственные руки.

Она кивнула, - и он вышел. Вытащил пакет, в сумерках всмотрелся в адрес.

Дом Жени находился недалеко от дома Снегурочки - и он обрадовался.

- Сначала туда, потом - к Снегурочке - и домой! Он весело зашагал по темной улице, и хотя ничего в этом мире не изменилось, и ему предстоял одинокий вечер в грязной пустой квартире - на душе у него было необычайно торжественно. Возложенная на него миссия возвышала его в собственных глазах, а жалость к больному ребенку наполняла жизнь смыслом, которого не было до сих пор.

- Эй, Дед Мороз, куда усы подевал? - услышал он знакомый голос - и обернулся. Однокурсник, с которым он не виделся больше десяти лет, радушно улыбался и душил его в объятиях.

- Как ты узрел меня?

- По ямочкам над верхней губой.  Да и глаза... Те же...

- Странно, когда я без дедовского костюма - меня в упор не узнают, даже близкие родственники, а ты узнал.

- Пойдем ко мне. По рюмочке выпьем. Ненадолго. Успеешь к своей ненаглядной. Вот, в этом подъезде...

- Погоди, у меня есть дело. Давай в другой раз?..

- Ничего не хочу слышать. Другого раза - еще десять лет ждать. Дела... Никуда не денутся.

- Ну, только на полчаса. Поверь, меня ждут...

- Жена? Так давай на такси сгоняем. Посидим вчетвером. Вспомним прошлое?

- Я один. Жена ушла. Давно.

- Тем более. Никуда я тебя не отпускаю. Ты мой пленник - на целый год. В следующем году посмотрим. А сегодня - никуда.

- Да, подожди. И водку мне надо купить. Перцовку. Снегурочку лечить.

- Куплю. Ты сиди с Ириной, а я все куплю.

- У меня еще одно дело. Пока ты ходишь за водкой, я сбегаю в один дом... Надо отдать...

- Никаких разговоров. Потом тебя - ищи свищи. Час у меня, а там - решай сам. Сейчас только шесть. Уже в восемь, в девять, в крайнем случае, будешь свободен. Хотя... не понимаю... Один. Куда тебе спешить.

... Стол был на удивление. И спиртное такое, от которого он отвык. И сигареты - отменные. Когда стрелки подошли к одиннадцати, ему было чуть-чуть неловко перед Снегурочкой, а в полночь он забыл и о ней.

***

... Проснулся Дед Мороз от холода. Одеяло съехало на пол - и снег из открытой форточки сыпался прямо на плечо.

Он вскочил. На улице было светло. Он надел рубашку, брюки, свитер - и увидел красную шубу с белой оторочкой, красную шапку в тон шубе и белый кушак. На столе аккуратно лежали борода и перчатки. А на полу валялись расшитые серебряными звездами мешок и палка.

Он оделся. Нацепил бороду. Надел шапку, а когда глянул в зеркало - что-то остро резануло в груди. "Усы!" Он машинально сунул руку в мешок. Достал бутылку "перцовки", пакет, перевязанный белой ленточкой - и шкатулку с висящим на веревочке ключиком.

- Подонок! Какой же я подонок! - Ему показалось, что в этот момент он всей своей кожей ощутил нестерпимый жар кипящего масла. - Погубил ребенка... Предал... - Он завыл, как раненый волк, - и, побросав все в мешок, кинулся мимо изумленной  четы одноклассников.

Чем ближе был подъезд Лизы, тем медленнее становился его шаг.

- Куда я? Мне же - не туда. Мне - к другой девочке. Он сунул руку в мешок, пакета не было. Возвращаясь, осмотрел каждый метр пути. С трудом обнаружил квартиру приятеля - и там тщательно перерыли все. Пакета не было. Не было его и в карманах.

- Сколько у тебя там было? Давай я возмещу, - успокаивал друг.

- Иди ты! - Дед Мороз вышел на улицу. Через час он пьяно рыдал на плече у пьяной Снегурочки, называя себя предателем и сволочью,  кричал, что погубил ребенка... Бутылка кончилась. Снегурочка достала деньги и послала его за новой.

... Через два дня, когда кончились деньги, они вскрыли шкатулку - и поняли, что можно не спешить возвращаться на работу.

Она отсчитала половину - и сказала: жди, я сейчас.

- Знаешь, пожалуй, я сам схожу. Пусти меня.

- Не дури. Тебе нельзя. Попадешь в милицию... Я сама.

- Нет, дай сюда деньги. Все. Всю шкатулку. Пусти, - он оттолкнул ее - и вышел на улицу. Уши сразу прихватило морозом. Ветер сбивал с ног.

Подходя к дому Лизы, увидел, сидящую на скамейке, девочку с синим носом и синими руками.

- Зуб на зуб не попадает - а сидишь. Ты чего мерзнешь? - спросил он. - Так и заболеть недолго.

- Уже, - равнодушно ответила девочка и закашлялась.

- Ты... Женя? - неуверенно спросил он.

- Да, - удивилась девочка. - Меня тут никто не знает. Почти... А как вы угадали?

- Не пускают? - он кивнул на окна четвертого этажа.

- А! – она махнула рукой. - Уже неважно. Недолго осталось.

- Чего осталось? Ей худо? - весь сжавшись в ожидании ответа, спросил он.

- Ей-то уже не худо. Ничего... Скоро я смогу лично попросить у нее прощения. - Она засмеялась - и смех ее замерзал прямо в горле.

- Тебе не надо просить у нее прощения, - сказал Дед Мороз. - Она простила тебя - и хочет, чтобы ты простила ее.

- Хотела. Да я сразу простила. - Только что решительная и колючая, она вдруг разрыдалась. - Я убила ее. Толкнула - и она...

- Ты же нечаянно.

- Нет. В тот момент я хотела, чтоб она умерла. Хотела... И она умерла...

- Лиза простила тебя... Она очень любила тебя. И вот... - Он достал шкатулку,  - передала тебе... На память... К Новому году.

И письмо было. Но я... ты прости меня... Я подлец... Обещал ей... письмо пропало.

Она посмотрела на него полными слез глазами и прижала к себе шкатулку.

- Я завидовала ей. И вот - она умерла. А я еще нет. Но я догоню ее. - В голосе девочки опять зазвучали торжествующие стальные нотки. - Совсем скоро.

Дед Мороз напрягся. На ее лице он заметил точно такие же черные круги, как у Лизы, глаза так же блестели, а румянец был таким же неестественным.

- Ты... давно здесь? - с испугом спросил он.

- С перерывами на ночь - шесть дней.

- Как шесть? Я смотрел в окно ... тридцать первого. Тебя не было...

- Во сколько?

- Около шести.

- Наверное, ела снег за углом. Там чистый снег. Смешно, готовлюсь умереть - а думаю о микробах...

- А как же родители?.. То есть... мама? Она знает?

- Ей все равно. Ее любовник бросил. Ей не до меня. - Она закашлялась.

- Иди домой. Тебе надо прогреться. Пролечиться как следует. Ты уже больна

- Я знаю. Я не уйду. Да и некуда...

- Пойдем ко мне. Я живу один - и скоро уезжаю. У тебя будет квартира. А пока, если хочешь, я поживу у знакомых. Я тебя здесь не оставлю. Пойдем, - он решительно взял ее за руку.

- Нет, - она выдернула ручку. - Я останусь здесь. Мне уже недолго. Она должна знать, что я простила ее - и простить меня.
- Она сейчас видит нас - и все поняла.

- Нет, только мертвый ей может рассказать. Иди к себе. Спасибо. Ты - настоящий Дед Мороз. Добрый...

- Добрый подлец. Пойдем со мной. Пожалуйста. Я что-нибудь придумаю. Пойдем. Только до завтрашнего утра. Поешь. Отогреешься. А завтра...
- Завтра - сюда. Ну, пойдем. У меня голова сильно кружится...

...Женя поела, отогрелась и уснула, с удовлетворением убедившись, что столбик термометра успокоился только у отметки тридцать девять и восемь.  Дед Мороз выпил чаю, походил по комнате взад-вперед, сел к столу и написал записку.
Потом вышел из дому.
***

... И тогда квартира достанется ей. Сделай то, что я прошу. И... позаботься о девочке.
Снегурочка молча кивнула.
- А ты? Пока у меня поживешь? - с надеждой спросила она.

- Очень недолго. Так ты обещаешь? Не бросишь девочку? Она серьезно больна. И совсем одна...

- Я ж сказала. Раздевайся. Я кофе приготовлю. И еду. Я брошу пить. Ты ж знаешь, мне это ничего не стоит.
Буду о тебе заботиться. Любить... - она покраснела. - Странно. Я загадала вчера, когда куранты были, чтоб у меня были муж... ну, мужчина рядом, - и ребенок. И уже через три дня мое желание исполнилось... Может, это потому, что целую неделю я была Снегурочкой - и жила как в сказке?

Он смотрел на нее, не мигая.
- А эта девочка... Она... кто тебе?

- Никто. Вернее... теперь дочь. Так ты точно мне пообещала? Не обманешь?

- Ты меня пугаешь. Я слово дала... Но... у тебя такое лицо...

Он подошел к ней и крепко обнял ее.

- Смотри, не возьми грех на душу. Это страшно. - Он быстро подошел к окну и распахнул его. - Я пообещал лично передать Лизе. Лично. Прости.

Она подбежала к распахнутому окну, заглянула вниз и зарыдала.
Господи,  если бы, когда распределяли квартиры - она согласилась бы  на первый этаж.!
А она, идиотка, радовалась шестнадцатому !