ПОЕЗДКА В ЭЧМИАДЗИН – ПРЕСТОЛ ПАТРИАРХА
 
Предстоящий день был полностью в нашем распоряжении.
Мы с Донарой решили устроить пешую прогулку по городу. Посидели в кафе, где заказали вкусное мороженное. Удивило: в Ереване нет автоматов по продаже воды. Там, почти на всех улицах стоят мраморные тумбы с раковиной и краном.
Открываешь кран и, можешь пить, сколько захочешь родниковую холодную воду,  стекающую по водопроводу с гор. Зашли в кябабную. Заказали кябаб из баранины завёрнутый в бесподобный по вкусу лаваш, в общем, получили полный кайф. Вернулись в гостиницу  усталые и счастливые. Приняли душ и отключились. Ночью  прохладно, окно я всё же прикрыла, но не закрыла на задвижку. Однако Эдуард не смог вырваться. 
На другой день, когда мы были готовы ехать в Кафедральный Собор – Престол Патриарха Католикоса всех Армян, созданный в 303-ем году новой эры, Эдик рассказал, что вернулись они из Гюмри во втором часу ночи, и попросил у меня прощения, что не решился так поздно тревожить мой сон.
Гарик торопил нас со сборами, чтобы успеть вернуться домой к ночи.
Невозможно рассказать словами о величии и красоте собора. И нужно оценивать не его древние стены, а войти внутрь и почувствовать необыкновенную энергетику, которая, как облако, накрывает тебя. Мы с трепетом рассматривали лики древних икон и изумительной красоты фрески… Перед входом в собор мы покрыли головы шелковыми шарфиками, то, что было у нас. Многоголосный хор семинаристов исполнял божественную литургию. Прихожане и туристы, в числе которых оказались и мы, с волнением вслушивались в прекрасное церковное песнопение…
Патриарх подошёл к нам, богославил нас и стоящих рядом ребят, но руку его, ни я, ни Дона, не смогли поцеловать. Мы даже и не крестились, советское воспитание и никуда от него нам не деться, однако отвесили благодарный поклон. 
Экскурсовод, семинарист, сопровождал нас, знакомя со всеми строениями принадлежащими собору.  Нам было безумно интересно, ведь мы, как слепые котята ничего не знали о таком чуде. Между прочим, мы с Донарой, перед каждой сессией посещали нашу православную церковь, или армянскую и просили спасителя Иисуса о помощи, вот такие наглые девчата, не крестились, но свечи зажигали.
Вернулись в Ереван к девяти вечера и, когда мы подошли к стойке дежурной за ключом, она подала записку от администратора гостиницы, где нас ставили в известность об освобождении занимаемого номера на завтра до двух часов дня. Причина – приезд делегации из Москвы.  Эдик взволнованно крутил бумажку в руках, а на лице его читалась растерянность. Гарик спросил его, что за бумагу вручили нам, и Эдик, качая головой, горячо объяснял ему на родном языке о её содержании.
Смуглое лицо Гарика побледнело и я спросила:
- Ребята, почему так взволновала вас эта записка? Мы завтра спокойно соберём вещи и переедем туда, куда вы скажите, а если не появится такая возможность, вы отправите нас домой. Слава Богу, мы отлично провели время и налюбовались красотой вашей маленькой, но такой интересной древней страной!
Они согласились и проводили нас  до номера.
Эдуард, целуя меня, прошептал:
- Прости, солнце моё, возникли проблемы и я должен их срочно решить, поэтому не смогу остаться у тебя. Голова идёт кругом... 
- О чём ты говоришь, любимый...Всего вам доброго, идите! Я уверена, Эдик джан, всё будет хорошо.
И хотя было поздно, они поехали домой к Гарику для встречи с французом. Тот, как ты помнишь, предлагал им помощь, если возникнут проблемы и этот случай настал.  На следующий день, в полдень, ребята уже были у нас.
Загрузили вещи в багажник, и Гарик повёз нас в гостиницу «Ереван». Француз сидел на переднем сиденье с самодовольным выражением лица, а мы, втроём, тесно прижавшись друг другу, устроились сзади.
Номер в гостинице располагался на третьем этаже. Все услуги оплатил Ерванд. Это известие напрягло нас с подругой. Гостиница оказалась более скромной, чем «Москва» и, что самое главное, в номере не было ни душа, ни туалета, всё это находилось в общем коридоре на четыре номера, а что делать, нам не привыкать с нашими коммуналками. Тем более, что срок гостевания в Армении исчислялся шестью днями. Наш переезд состоялся тридцатого июля и, понятно, был посвящён обживанию на новом месте. Эдик с Гариком умчались на репетицию. Вечером, в театре, шла опера  «Князь Игорь», а там танцевальные номера с участием кордебалета. 
Я вышла из номера проводить ребят.  Эдик, голосом, не терпящим возражения, произнёс:
- Любимая, глаз не своди с Ерванда. Будь на чеку, а Гарик от себя добавил: 
-  Лена джан, если что, сразу говори Эдику, а я передам  папе, он сразу поставит его на место. Ну, пока, вечером ждём вас в театре. Сядете на автобус, остановка у гостиницы… 
Когда я вошла в номер, то увидела то, чего и боялась: Француз прижал Дону к стене и, целуя, шарил по её телу руками. Меня охватила страшная злоба и я, закричала: 
- Наглец, отпусти её!
А он по-русски ни бельмес! Донка ни жива, ни мертва и, что самое странное, даже не сопротивлялась. Понимаешь, гормоны-то  пляшут свои половецкие пляски. Я тигрицей набросилась на француза и так толкнула его, что он, не удержавшись, свалился на стоящую рядом кровать. Ширинка его брюк была расстегнута, он что-то с возмущением выкрикивал, размахивая руками. Единственное, что нам было понятно, это: - Ара, вай! Ара вай, вай, вай!!! 
Я, со злостью выдала:  - Подлый негодяй! 
И хорошо, что он не понимал наш богатый русский язык, но меня уже несло:
-Слышишь, если ещё раз коснёшься её, убью!
И, схватив со стола десертный нож, провела им по шее. Вытращенные от удивления глаза его заморгали, а брови полезли на лоб. Я ему, - "давай, уматывай отсюда", а он-то не понимает – ха-ха-ха! Схватила за руку и стала тянуть, показывая на дверь, откуда только сила взялась? А он, не сводя взгляд с ножа, что я продолжала держать в руке, попятился к двери. 
Закрыв на ключ дверь, я набросилась на Донку с криком:
- Ты, с ума сошла?! Не помнишь приказа своей мамы?! Ты, наверное,  забыла, что я отвечаю за твою девственность!
Она разрыдалась, и я вместе с ней.
Вдруг раздался стук в дверь. Быстро вытерев слёзы, бросила подруге салфетку и, подойдя к двери, спросила: 
- Кто там? – проскользнула шальная мысль, неужели француз  вернулся? 
В ответ услышала: - Эта, Арам...   Открываю дверь, там действительно стоит Арам, парень из танцевальной пятёрки, что проживали у тёти Жени. Он протягивает мне что-то тяжёлое завёрнутое в скатерть связанную узлом.
- Лена джан, Эдик гаварил ви галодни и нада вам кушить. Мой мам  давай вам абид… 
- Вах, Арам джан, проходи, проходи! – Улыбаясь, обратилась я к нему. - Боже мой, как давно мы не видели тебя! Ты куда-то уезжал?
- И нет, Лена джан, я бил в бальниц… - Да-а-а? А что случилось? Почему ребята нам ничего не говорили? Мы бы пришли к тебе в больницу…
- Э, и ладна! Счас ивсё в парядка. Мене резил доктур живота, и ткнул пальцем в правую часть живота, где находится аппендикс. 
- Ну, и что ты принёс? Мы действительно голодные и, бросила взгляд в сторону Доны. Она, изобразив на лице улыбку, подошла к столу. Арам развязал скатерть. В ней завёрнут фарфоровый супник заполненный горячей долмой. Вай, какой вкусный пошёл запах от неё, слюни тут же наполнили рот. Жареная кефаль, завёрнутая в фольгу, банка с солёной демьянкой, черемшёй и бутылкой красного вина. Вер, обалдеть!
У Донары, от слёз не осталось и следа. Чёрные глаза заблестели от восторга. Мы быстро всё разложили на стол и пригласили Арама присоединиться к нам, но он, подняв руки, сказал:
- Девички, балшёй спосиб, но мини ожидайт друг на матацикл… Мы, хором в ответ:
- Огромное спасибо, Арам джан! Маме передай большой, большой привет!  
Он, засмеявшись, ответил: - Карашо, девички. Пирнятно вам кушить! – и, помахав рукой, скрылся за дверью.
 Отличный обед сопровождался смехом и тостами.
К восьми вечера мы, в полном порядке, подошли к театру, там уже  нас ждали ребята. Эдуард, отдав контрамарки, чмокнул меня в щёку, сказав:
- Леночка, Дона, простите, очень торопимся, надо готовиться к выходу на сцену... 
Провожал нас Эдуард, в надежде получить глоток любви, перед которой без конца возникали преграды.

У входа в гостиницу с букетом цветов стоял Ерванд. Эдик непроизвольно сжал кулаки, но, сдержав себя, поздоровался с нашим благодетелем. Тот протянул цветы Донаре, она, мельком взглянула на меня и увидела лёгкий кивок головы. Мы вошли в холл гостиницы и, перед мужчинами, вырос охранник. Время посещения давно закончилось, на часах без десяти двенадцать. 
Ах, если бы не француз, Эдуард смог бы договориться с охранником, а так, прощай бушующая страсть… Завтра последний день перед отпуском и вечером прощальный спектакль «Спартак». 
В десять утра Эдуард был уже у нас. Выкладывая из пакета продукты к завтраку, он не сводил умоляющих глаз с Донары. Ну, конечно же, она поняла его немую просьбу и, схватив полотенце, сказала:
- Лен, совсем забыла сказать, я заняла очередь в душ.
Глянув на часы, воскликнула: - Ух, ты, как раз моя очередь, и выскочила из номера.
Эдик одним прыжком подскочил к двери и запер её на ключ. Как изголодавшийся волк она накинулся на меня, срывая свою и мою одежду. Не сдерживая страсти, мы рвали друг друга на части, упиваясь близостью тел и безумным желанием, чтоб этот взлёт любви с приглушёнными криками и стонами не кончался. На его плече остался свежий след от укуса тигрицы, а на мне, вспухшие от бесконечных поцелуев губы. Раздался робкий стук в дверь, больше похожий на кошачье царапание, и мы, с трудом, приходя в себя после сжигающего оргазма, с трудом стали натягивать на себя одежду. Нам казалось, что прошло всего пятнадцать минут, а  оказалось, полчаса!
Эдик, как мужчина справился первым и, слегка пошатываясь, направился к двери, я же, дрожащими пальцами с трудом застёгивала пуговицы на халате.  Вошла Дона с мокрой головой и перекинутым через плечо  полотенцем. Глянув на меня, расцвела в радостной улыбке. Интересно, на кого я была похожа? Скорее всего, на красную морковку с растрёпанными волосами.  Эдик окончательно пришёл в себя и стал разливать индийский чай в стаканы. Свежий лаваш с брынзой зелёным луком, кинзой и тархуном мы, как изголодавшие бродяги уплетали за обе щёки, запивая ароматным чаем.
Насытившись, я откинулась на спинку стула. Эдуард, не сводя с меня влюблённых глаз, сказал:
- Девочки, вы уже знаете, завтра театр уходит в отпуск. Хачик упросил своего дядю, он инвалид труда, дать ему машину «Запорожец» на пару дней, чтобы мы проехали по историческим местам Армении и провели целый день на озере «Севан».
Ну, как, здорово?!
Я, смеясь, ответила:
- Эдик, милый, в эту маленькую коробочку, под названием «Запорожец», мы сможем поместиться? Ха-ха-ха, весело! Будем похожи на рижские шпроты…
- Дорогая, ошибаешься, это «Запорожец» новой марки и в него спокойно помещаются четыре человека. Так что приготовьтесь заранее. Не забудьте взять с собой купальники. Девочки, только одно условие, Ерванду ни слова о поездке, хорошо?
Вер, не успел он закончить эту фразу, как раздался уверенный стук в дверь. Эдик крикнул по-армянски – открыто! В комнату с пакетом наполненным угощением вошёл Ерванд. От такого совпадения мы, переглянувшись, рассмеялись и пригласили его к столу. Эдик выступал в роли переводчика.   Было заметно, как зашевелились от напряжения его желваки, тем более что он должен был уходить на репетицию. 
Поднявшись, он жёстким голосом, проговорил:
- Девочки, вы не забыли наш уговор? Ни слова ему о нашей поездке!
- Эдик джан, не волнуйся! Умоляю, посиди ещё немного, пока я сбегаю в душ. Сам понимаешь, не хочу оставлять Дону наедине с этим ухажёром. Он же ни бельмес по-русски, а мы тоже молчим. Постараемся пораньше избавиться от него, придумаем что-нибудь. Кстати, а ты скажи, что Донара в сентябре выходит замуж и трогать её, по нашим кавказским законам – нельзя! Возможно во Франции другие обычаи?
- Спасибо, любимая, за подсказку… 
Но, что ни говори, а  вода – эликсир жизни! Как в песенке: "Без воды, и не туды, и не сюды!"
Вернулась в номер обновленной, будто бы сбросила старую кожу...  Эдик, поцеловав меня, проговорил:
- Всё, девочки, до вечера в театре. Опаздываю, и торопливо скрылся за дверью.  

Но как мудры народные пословицы:
– «Шила в мешке не утаишь», острый конец его продырявит мешок.
К чему я это говорю? Мой любимый продолжал лететь в облаках думая, что никто не знает об его уходе из театра, - смех, да и только. Многие театры в августе  уходили в отпуск. Так, Заслуженная артистка балета АзССР, балетмейстер Алмасзадэ, позвонила директору Ереванского театра и спросила, подписали ли они перевод артисту Арутюнян Эдуарду в  Бакинский театр оперы и балета, так как с первого сентября он должен быть зачислен в балетный состав театра? Я представляю, какое выражение лица было у директора и балетмейстера театра. Директор ответил ей, что ни о каком переводе не может быть и речи, так как артист балета Арутюнян занесён в список претендентов на сольные партии и с первого сентября едет в Ленинград в Кировский театр оперы и балета на курсы повышения квалификации. 
Но, ни Эдик, ни я, этого не знали, а он строил планы нашей будущей жизни. И, что самое важное, его кандидатуры не было в этом списке. Так режиссёр с балетмейстером заменили им другого танцора. Вся эта подтасовка стала известна позже. Танцор, которого вычеркнули из списка, не мог скрыть обиду и поделился ею с друзьями. Вот так, моя дорогая подруга, судьбу не  обманешь...
- Да-а-а,  вон оно как вышло. Поэтому ты и говорила, что судьба Володи Плетнёва повторила код разлуки с Эдуардом. Вот и не верь после этого в судьбу, а? Представляю, как ты всё это перенесла…   Кстати, Лен, так как же вы избавились от француза?
- А я вытащила из сумки письмо от мамы и, ткнув в него пальцем, проговорила, показывая сжатый кулак, прислонённый к уху и, пропела – дзинь, дзинь, дзинь… Представляешь, он понял и вышел на балкон, чтобы мы смогли переодеться, но решил взять такси и довезти до глав почтамта. Когда мы подошли к девушке принимающей заказы на международные переговоры, я спросила:
- Девушка, милая, помогите нам. Мы туристки из Баку, а за нами увязался какой-то незнакомый мужчина, и мы боимся выходить из здания. У вас же есть служебный выход?
- Да, конечно! Идёмте со мной, и вывела нас из здания. Мы оказались на другой улице. В конце её, увидев небольшое кафе с рекламой "мороженое" и рванули к нему... 
- Ну, Ленка, находчивости тебе не занимать, смеясь, сказала Вера. - Ой, не могу представить себе, что делал бедный француз, обнаружив наше исчезновение - ха-ха-ха!    
 
ПОЕЗДКА НА ОЗЕРО СЕВАН

 Около трёх, вернулись в гостиницу и, заперев дверь на ключ, стали готовиться к завтрашнему путешествию. Я почему-то была уверена, что француз не появится до вечера у него тоже деловые встречи и переговоры по открытию кооператива. Он решил остаться в Армении. Поэтому мы спокойно полакомились его подношением чёрной икрой, кутабами, вином и выпили за его здоровье.  В полвосьмого мы были у театра, где нас встретил Эдуард с Хачиком. Как обычно они проводили нас на отведённые для нас места и, прощаясь, Эдик предупредил, что после спектакля будет прощальный банкет, так что, мои дорогие, будем кайфовать, но завтра в восемь утра мы выезжаем, так что будьте готовы и мы, смеясь, ответили:
- Всегда готовы!
Каким сумасшедшим был банкет, не передать словами! Крики, смех, песни, танцы и бесконечные тосты. Мешался коньяк с вином и шампанским, все были хмельные, и мы тоже оказались в их числе, хотя старались сдерживаться.  Подъехали к гостинице в час ночи. Охранник не хотел открывать дверь, но ребята красочным языком объяснили ему причину опоздания, и представь себе, он впустил нас, захлопнув дверь перед носом ребят. 
Мы попросили служащую, которая всю ночь, сидя за столом, следит за порядком в советской гостинице, разбудить нас в семь утра, что она и сделала. Утром еле поднялись. Голова кружиться, но, какое счастье, что у туалета и душевой никого и мы помчались приводить себя в порядок. Ровно в восемь стук в дверь и радостные Эдик с Хачиком вошли в номер.
- Мои дорогие, сказал Эдуард, не будем задерживаться.  Позавтракаем по дороге и, взяв сумки с вещами, направился к выходу, мы следом за ними.
И вот мы мчимся по древней небольшой стране к озеру Севан в котором водится знаменитая рыба форель.  Небольшая страна, а граничит с Турцией, Ираном, Грузией и Азербайджаном и стала первым в мире Христианским государством  в 301 году ,приняла Христианство в качестве государственной религии… Армянский алфавит является одним из трёх самых современных в мире, вместе с Грузинским и Корейским. Буквам алфавита поставлены памятники...
В Армении сохранились многовековые церкви, монастырь Гегард, монастырь Севанаванк, он был основан в 874-ом году и прекрасно сохранился и до наших дней. А гора Арарат, которая у нас на слуху и которая является символом Армении и изображена на гербе страны, расположена не в Армении,  территория её отошла к Турции в 1921-ом году!
Всё это нам рассказывал Эдуард, влюблённый в свою маленькую горную страну. А спроси нас, мы что, владеем полной исторической информацией об Азербайджане, своей Родине?
Я честно признаюсь,- нет. Знаем лишь то, что нам преподавали в школе…

А дальше, по дороге к лесному массиву «Дара чичак», где расположены два -три пионерских лагеря, мы остановились у придорожной закусочной (было около часа дня). Все проголодались и ребята заказали шашлык, кутабы, лаваш с  обязательным овечьим сыром и зеленью. Ну, конечно же, лимонад и графин с родниковой водой, кайф!  Эдик, уплетая шашлык, предупредил: - Девочки, кушайте, как следует, ужин будет поздно вечером, когда приедем в пионерский лагерь, где и переночуем. Заведующая лагерем, сестра Хачика…
- Ого! Вот это сюрприз! – воскликнули мы с Доной. 
Да, теперь это был совсем другой поворот. Мы знали, что не останемся без ужина и спать будем не в лесу, однако прислушались к совету Эдуарда и скоро стол с трапезой опустел.
Хачик попросил у хозяина закусочной воспользоваться телефоном и позвонил сестре, предупредив её, что мы в дороге и скоро нагрянем к ней, и в отличном расположении духа продолжили путь.  Нас завораживал упоительный, чистейший воздух. 
Примерно, около пяти километров, не доезжая до пионерского лагеря, Эдик решил сделать остановку :
- Здесь, неподалёку есть родник с «живой» водой. Хачик джан, мы с Леной сбегаем к роднику наполним пару бутылок и, вернёмся. Донара, а ты не сиди в машине, разомнись, прогуляйся с Хачиком вдоль леса, полюбуйся красотой нашей страны, - и мы устремились вглубь леса к волшебному роднику. 

Легко понять, что это была не просто прогулка. Эдик, сидя рядом со мной, одной рукой обнимал меня, а другой прижимал мою руку к своему налитому сталью мужскому достоянию и, еле сдерживал себя. У родника, бросив бутылки в траву, он с жадностью накинулся на меня, обжигая жаром поцелуев и, задыхаясь, шептал:
- Люблю, сгораю, умираю! Солнце моё, любовь моя! 
И, вторя его крику, люблю, люблю! - наши тела слились в одно целое. Мягкая прохладная трава приняла разгоряченные страстью тела, а «живая» вода охладила внутренний жар. Деревья южного леса испуганно вздрагивали от криков и стонов, внезапно нарушивших их покой. Птичий хор прервал свою последнюю предвечернюю песню, замерев от страха на ветвях деревьев... 
Время, вспыхнув искрами, пролетело как один миг.
Спохватившись, мы быстро привели себя в порядок и, наполнив бутылки «живой» водой, бросились бежать к дороге. Вечерние сумерки, как бы нехотя, опустились мохнатой шапкой на верхушки деревьев.  Хачик, стоя у машины с зажженными фарами, многозначительно улыбнувшись, произнёс: 
- Ара, Эдик джан, вас ичто волка украл?!
Эдуард, обняв друга, проговорил:
-  Прости брат, прости! Заблудились немного. Не сразу нашли дорогу. Ты видишь, уже темно и, глядя друг на друга, они расхохотались. Донара же, сидя в машине дремала. Чмокнув её, сунула в руки бутылку с водой:
- Моя дорогая, пей «живую» воду! Она наполнит тебя силой женского обаяния, и мужики будут падать перед тобой на колени! Извини, что заставили вас ждать. Мы чуть не заблудились в лесу, сказала я, поддерживая версию Эдуарда.
- Ой, да ради Бога, Лен! О чём это ты?! – воскликнула она. - Как только начало темнеть я стала переживать за вас и, задремала…
Хачик крикнул:
- Висё, маи кароший, паихали! Систра мой уж нервний стал…
Он выжил всю возможную скорость из мотора «Запорожца», и через полчаса мы были у ворот пионерского лагеря. Охранник широко распахнул ворота, пропуская машину на территорию лагеря. Но было не так уж поздно, в  лагере ещё не прозвучал сигнал отбоя. 
Сестра Хачика высокая интересная женщина лет тридцати встретила нас с распростёртыми объятиями. На прекрасном русском языке проговорила:
- С приездом, мои дорогие гости! Припозднились вы что-то. Я начала волноваться. Давайте знакомиться! Я- Аида Суреновна,  преподаватель русского языка старших классов, а в  данное время - директор пионер- лагеря. 
Мы тоже представились, а с Эдиком, близким другом брата, она давно была знакома.
Мы с Доной, многозначительно переглянулись - как такое возможно, что сестра преподаватель русского языка, а родной брат ни бэ, ни мэ…
Аида перехватила наш взгляд :
- Да, девочки, вы вправе удивляться. Дело в том, что Хачик учился в школе студии при театре, а там главным предметом было  виртуозное владение танцем. Но, я не теряю надежды наверстать упущенное, разговариваю с ним на русском и исправляю его дикое произношение... Но представляю, как вы устали и проголодались. Пойдёмте в столовую, там для вас уже накрыт стол, а потом я разведу всех по комнатам. Ребят к мальчикам, а вас, милые девушки, к девочкам. Кстати, у нас предусмотрены все удобства, так что перед сном можете принять душ каждый в своём отделении... 
Как только мы прикоснулись к постели, так нас сразу же унесло в горы,  вершины которых покрытые вечным снегом заглядывали в окна, а упоительный воздух, как наркотик, наполнял лёгкие... 
В восемь утра, звук горна, призывающий пионеров на зарядку, разбудил и нас. Ой, как не хотелось вставать, но дорога звала нас и мы, как пионеры быстро привели себя в порядок.
Нас не только накормили горячим завтраком, но, и вручили целую сумку с продуктами.
Аида Суреновна, заранее приготовила тюк со спальными мешками. Его положили сверху машины на прикреплённый к крыше  металлический багажник
Провожал нас весь коллектив пионер лагеря. Дети кричали: - счастливого пути! - и вместе с пионервожатыми махали нам в след. Да, подруга, кавказское гостеприимство несравнимо ни с чем… И вот мы опять в дороге, а она поднимается всё выше и выше.
Озеро «Севан» высокогорное, за его горизонтом возвышается гора Арарат, и начинается территория Турции.  
По пути сделали лишь одну остановку у монастыря Севанаванк и вошли в него помолиться, зажечь свечи. Неземное чувство охватило нас. Казалось, что древние ангелы на фресках вдруг ожили и стали летать над нами. Священник, видя наши одухотворённые лица, молча, улыбался. Перед выходом из монастыря, широким взмахом руки он, богославив нас, сказал:
- Будьте осторожны в дороге, дети мои! Путь ваш пройдёт через горы. Да, хранит вас Господь, наш пророк Иисус спаситель!  Говорил он на армянском языке, а Эдик тихонько переводил.  Мы, приложив руки к сердцу, отвесили земной поклон и двинулись к намеченной цели – чуду озера Севан. К полудню, мы, босые, по щиколотку уже стояли в его прохладных водах и, глядя на горизонт, любовались снежными вершинами древней горы Арарат,  где во время всемирного потопа, получил пристанище ковчег Ноя. 
Жаркое августовское солнце сумело прогреть воду холодного озера до двадцати градусов, и мы позволили себе искупаться в нём. Озеро Севан пресноводное. Эдик поднимал меня вверх своими сильными руками и, кричал:
- Я люблю эту женщину! Она моя невеста!!! Хачик и Дона, со смехом плескали в нас водой, полный кайф! 
Купались до посинения и, дрожа всем телом, покрывшись гусиной кожей, выскочили под щедрые лучи вселенского светила. Потом, в кафешке, объедались запечённой на углях форелью и удивительно вкусным национальным блюдом Борани – жареный цыплёнок с демьянкой и мацони (кисломолочный продукт из овечьего молока).
Владелец кафе предложил нам удочки, сказав, что все туристы включаются в процесс рыбалки и готовят свой улов на костре. И, конечно же, мы не упустили такой возможности своим умением поймать из озера живую форель. Дона отказалась принимать участие в процессе рыбалки, а я, когда ездила в гости к тёте на Украину в село Дубово, под Уманью, то  отлично усвоила вкус рыбалки на речке, с которой граничил тётин огород... 
Вечером, когда над озером засверкали необычайно крупные звёзды, а луч луны фееверком рассыпался по волнам, ребята разожгли костёр между двух небольших валунов и под руководством хозяина начали поджаривать нанизанные на прутья свой улов. Шесть форелей и к ним бутылка Мадеры. Красота волшебной ночи и упоительный воздух усиливали природное очарование. Не могу сказать о чувствах подруги, но мой темперамент не дремал и распирал меня изнутри…
Лакомясь рыбой, стали обсуждать намеченный ребятами план на завтрашний день. Он-то и был последним днём нашего пребывания в Армении.  Эдик, смущаясь, проговорил:
- Девочки, мы не смогли взять вам билеты на обратный авиарейс, и пришлось взять билеты на  автобус  Ереван – Баку. Выезд в шесть тридцать утра и, строго по расписанию, в восемь вечера вы уже будете в Баку на центральной автобусной остановке.
Но, важно сказать вам, мои милые, дорога проходит по местам необычайной красоты. Будут и острые моменты, когда автобус начнёт пересекать перевал Кавказских гор. Под ним пропасть с бушующим горным ручьём. При виде этой картины захватывает дух!
- А, брат, зачим пугаишь девичек? Не слюший его. Ивесё будить харишо!
Слушая Хачика, нас всегда разбирал смех...
- Нет, девочки, послушайте меня, - продолжил Эдуард. - Завтра в шесть утра мы уже тронемся в обратный путь. Никуда заезжать не будем кроме как в пионерский лагерь, чтобы вернуть Аиде спальные мешки и угостить её жареной форелью. Хозяин кафе дал слово, что к нашему отъезду рыба будет готова…  
Встрепенувшись, Донара, ответила:
- Ой, мальчики, мы всё прекрасно понимаем. Благодарность вам за всё – безбрежная! И, не найти таких слов, чтобы выразить вам наше восхищение и любовь! - Ай, гыз, дюз деирсян, ввернула я словечко на азербайджанском языке. (Ай, девушка, правду говоришь!) и, смеясь, захлопала в ладоши, скомандовав: - Всем по мешкам!
Нас так разморила усталость и, опьянев от сказочного мира и выпитого вина, мы, нырнув каждый в свой мешок через несколько минут полетели к звездам. Эдик успел подарить мне крепкий поцелуй и отправился в сонное царство...
И вот раннее утро третьего августа 1962-го года. Быстрый подъём, хотя страшно хотелось продолжить сон, на ходу проглотили по  чашке чая со свежей булочкой приготовленной женой хозяина. Когда они успели их испечь и приготовить заказанное для Аиды блюдо- уму непостижимо! Всё, прощай чудо озеро – Севан! Память о проведённом дне на твоём берегу сохраниться на всю жизнь!
Обратная дорога более опасная, так как шла на спуск, но Хачик, приложив максимум усилий, достойно справился с этим испытанием.
 
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГОРОД И, ПРОЩАНИЕ

 Возвращение в Ереван шло в ускоренном темпе и, к часу дня мы подъехали к гостинице.
Каково же было наше удивление увидеть француза, стоящего на ступеньках парадного входа гостиницы!  Эдик быстро проговорил:
- Лена, Дона бегите в номер. Приведите себя в порядок и ложитесь отдыхать. В пять вечера в кафе прощальный ужин придут все наши ребята, а с Ервандом как-нибудь разберёмся, - и мы помчались в гостиницу. Разговор между мужчинами проходил на повышенных тонах  и как потом рассказал Эдик, француз кричал, что заплатил за отель, а девушки убежали от него. Мол, такие поступки в Париже не позволяют себе порядочные люди! Это оскорбление чести, кричал он. Кое-как ребятам удалось успокоить его, пригласив на прощальный ужин. А мы, приняв душ, упали в постель и от усталости моментально отключились... 
Минут двадцать пятого раздался громкий стук в дверь. В номер вошёл взволнованный Эдуард и Гарик. - Вай, мои дорогие, что случилось? Вы здоровы? – воскликнул Эдуард.
Я, в ответ: - Ради Бога, успокойя! Из-за усталости мы так крепко заснули, что не могли сразу придти в себя… Эдик, прижав меня, не стесняясь друга, подарил крепкий поцелуй и, поторопил: - Собирайтесь быстрее! Ребята уже ждут нас в кафе...
Мы, хором:  - Есть, товарищ командир! 
К кафе подъехали на такси и, войдя в зал, увидели Хачика, Арама, Рубена и, в придачу к ним, француза, сидящих за двумя столами придвинутыми друг к другу, чтобы могла уместиться вся компания.  Стол ломился от вкусной национальной еды и разнообразных напитков.  Ерванд усадил Донару рядом с собой и, пользуясь дружеской обстановкой, после каждого тоста целовал её в щёку. Мы решили не препятствовать излиянию его чувств, так как сам процесс проходил на наших глазах и Дона сияла от счастья: ей было приятно стать объектом внимания и не оставаться в стороне, когда мой возлюбленный осыпал меня ласками и поцелуями…
Посидели отлично. Прощание было трогательным. Каждый из ребят пожимал нам руки и целовал в щёчку.  
В такси сели вчетвером, Эдик, француз и я с Донарой. Уже в который раз мы были рады, что Ерванд не понимает русского языка.  Эдик, обращаясь к подруге, тихим голосом проговорил:
- Дона джан, сестра, я попрошу тебя об одной услуге... 
- Я слушаю тебя дорогой брат! – с улыбкой ответила она. - Через пару часов я вернусь за Леночкой и, стоя под балконом свистну. Лена выйдет из гостиницы, а ты сбросишь с балкона плед и  покрывала. Закроешь балкон и дверь в номер на ключ, потушишь свет и ляжешь спать, хорошо? Ни в коем случае не открывай дверь, если к тебе будут стучаться. Ты прекрасно знаешь, кто может позволить себе это. Господин француз не пожалеет денег, чтобы на прощанье овладеть тобой… 
- Ой, Эдик, о чём ты говоришь?! Я всё понимаю! – вскрикнула Донара. – Ради Бога, не волнуйся, я вас не подведу! - Сестра, это касается требования твоей мамы к Леночке, умоляю   тебя, не подведи! - Клянусь мамой, Эдик джан, всё будет в порядке, приложив руку к сердцу,  проговорила Донара. А куда вы пойдёте?
- Дона, ты понимаешь, это последняя ночь перед вашим отъездом, и я хочу провести её со своей любимой. Мы проведём ночь в парке,  он недалеко отсюда, но, утром, в начале шестого, мы будем в гостинице, чтобы не опоздать на рейсовый автобус. Вы заранее соберите все вещи…
- Понятно, - вздохнув, ответила она. – Какие вы счастливые! Честно, завидую вам, но, как говорят в народе, белой завистью...
- Ничего, подруженька, скоро и мы погуляем на твоём обручении и на свадьбе. Уверена, родная, ты будешь счастлива! Разговор происходил в машине и, Ерванд, сидя рядом с водителем, без конца крутил головой поглядывая на нас, и на армянском языке задавал Эдику вопросы, мол, о чём вы беседуете? Эдик, нехотя, что-то отвечал ему.
В десять вечера мы подъехали к гостинице.  Француз первым попытался выйти из машины, но Эдик придержал его за плечи и приказал нам: - Девочки, бегом в номер!
Мы, выскочив из машины, на прощанье помахали рукой, и послали им воздушный поцелуй. Эдуард тут же дал команду водителю развести их по домам. Француз громко возмущался, но Эдик не обращал на него внимания...
Через два часа, а это было почти двенадцать ночи, под балконом раздался свист. Я, накинув жакет, спустилась в холл гостиницы и попросила охранника открыть дверь. Он был в шоке!
- Девушка, обратно тебя не пущу, понимаешь? Куда ты уходишь ночью? Это опасно!
- Спасибо, товарищ, за предупреждение, но меня ждут. Вернусь уторм…  
Парк, куда мы направились, не был ухоженным, как городские, скорее это походило на рощу.
У входа в неё  стоял частный небольшой дом, что-то  вроде харчевни, в нём проживала грузинская семья и они не были удивлены, когда Эдуард постучался к ним.
Пожилой мужчина спросил, что нужно? Я отошла за куст шиповника, мне было как-то не по себе. Эдик попросил у хозяина подушку, одеяло и заказал чебуреки с термосом наполненным горячим чаем.
Хозяин сказал, чтобы тот пришёл за заказом через час…
Мой возлюбленный, нагруженный постельными принадлежностями, двинулся вглубь рощи. Прошли мы метров десять и остановились около узкого говорливого ручейка и, недалеко от него, на траве, Эдик расстелил покрывало с пледом и бросил подушку со стёганным набитым овечьей шерстью одеялом. 
Встав на колени, театральным жестом протянув руки ко мне, сказал:
- Свет моих очей, прекрасная Венера, любовное ложе готово принять твоё нежное белое тело, оголи его в первозданной красоте! – и, подняв меня сильными руками, закричал: - Луна, звёзды, прошу вас, не пожалейте серебра осыпьте им тело моей богини!    
- С ума сойти! – ойкнула Вера. – Лена, это же настоящая любовная драма!  Готовый сюжет фильма! Настоящая, живая, сумасшедшая любовь!
- Да, подруга, да! Нам никто не мешал, свидетелями безумства были лишь звёзды и луна... Создалось такое ощущение, что здесь нет двух тел, а только одно, обнажённое, святящееся неземным светом... 
Вера, качая головой вдруг, ляпнула:
- А где чебуреки?! – мы расхохотались и не могли остановиться…
- Верка, обалдеть! Ну, ты убила меня чебуреком! Слушай, неужели у тебя ничего не осталось выпить, а?
- Нет Ленусик, вот пустая бутылка, только чай, но у меня такое ощущение, что  от твоей исповеди я выпила не пару бокалов вина, а два литра! Опьянела от вашей любви!
- Поэтому ты и захотела закусить горячим чебуреком, ха-ха-ха!
Успокоившись, Лена продолжила: 
- Дорогая моя, это был первый акт любовной драмы, он как раз закончился к тому моменту, когда надо было идти за чебуреками, ой, держи меня - ха-ха-ха! Ну, соседушка, с тобой не соскучишься! Эдуард накинул на себя  спортивный костюм и побежал за заказом.  
Если бы ты видела, как мы набросились на еду, словно не ели целую неделю… Страсть сожгла немало калорий, и организм требовал пополнение. Запивали грузинским вином «Цинандали» и горячим чаем. Насытившись и, разогревшись, мы, обнажённые, как Адам и Ева, стали бегать по роще, крича: -  Свобода! Да здравствует свободная любовь, для которой нет преград! Эдуард,  догоняя меня, жадно впивался в чувственные губы и мы снова, и снова летели к звёздам. Но, пробил час, когда совершенно обессиленные, мы, зарывшись в тёплое одеяло, провалились в сонную пропасть…
- Ой, Лена, теперь и я понимаю Донару, как она, по хорошему, завидовала вам…
-  Да, ты права. Боже мой, так, когда это было?! В шестьдесят втором, а сейчас шестьдесят девятый, и только разбуженная память готова вернуть меня в те далёкие неповторимые времена… - Ленок, слушая тебя невозможно сдержать чувств, которые наполняют меня во время твоей исповеди. Я даже ловлю себя на мысли, а возможна ли такая любовь в нашей жизни, а?!
- Возможна, Верочка, возможна! Но, когда она сгорает и от неё остаётся лишь серый пепел, память запирает воспоминания о ней в такой потаённый уголок мозга, что вытащить её оттуда на свет очень трудно…
- Да, моя дорогая, я понимаю тебя. И, хотя у меня не было такой яркой любви, как у тебя, но, когда она сгорела на моих глазах, пламя насквозь прожгло моё сердце. Слушай, а каким образом вы отдали вещи хозяевам? Неужели вы разбудили их в пять утра? - Конечно же, нет. Они показали Эдику место в сарае, где он должен был их оставить. В пять утра прозвенел будильник, мы, как сумасшедшие, вскочив на ноги, стали быстро одеваться и приводить себя в порядок, благо говорящий ручеёк был рядом и помог придти в себя, и справиться с  нагрузкой, но страшно хотелось спать. Эдик, целуя меня, по пути к гостинице, говорил:
- Желанная, свет моих очей, не переживай! В автобусе успеешь выспаться, потерпи. Сейчас, самое главное, не опоздать, и мы не опоздали. Ещё не было шести, когда громким стуком в дверь мы разбудили Донару.  Она бросилась нас обнимать, приговаривая:
- Ой, слава богу, слава богу, что вы вернулись! Эдик, ты был прав, предупредив меня, быть начеку. Ночью Ерванд ломился в дверь, но я придвинула к ней кресло. Было страшно, и я дрожала от страха. Но, кто-то из жильцов услышал шум и вызвал охранника… Дорогие мои, я сейчас! Всего десять минут, и я буду готова. Лена, вещи все собраны! И убежала…
Сидя на кровати, мы, прижавшись друг к другу, не разнимали объятья. Стук в дверь, Эдик крикнул:
- Открыто!
Вошёл Гарик и, пожелав доброго утра, смеясь, выдал: 
- Дорогие товарищи, броневик подан и готов к бою (но, с каким юморным акцентом произнёс он это)!  Тут же, следом за ним вернулась Донара. Ребята, подхватив вещи, быстро спустились к выходу, а мы, сдав дежурной ключ, забрав свои паспорта, покинули гостиницу.
Машина Гарика стояла у главного входа с распахнутыми дверцами. Ранним утром дорога к центральному автовокзалу оказалась свободной и за пятнадцать минут, подъехав к месту отправки, мы уже стояли у автобуса. Гарик с Эдиком загрузили вещи в багажное отделение. Гарик, сбегав к машине, принёс  две плетеные корзинки, наполненные разными фруктами. Войдя в автобус, он поставил их на верхнюю полку.  Из диспетчерской вышел водитель и, просматривая на ходу дорожную путёвку, подошёл к автобусу. Стрелки больших часов на здании вокзала, приближались ко времени отправки. Стук наших сердец выбивал секунды приближающейся разлуки. Неожиданно, глаза Эдуарда наполнились слезами и, не сдерживая своих чувств перед смотрящими на нас пассажирами, стал покрывать поцелуями моё лицо, шепча при этом:
- Любимая, богиня моя, жизнь моя, я скоро приеду! Слышишь?! Жди меня, жди! – в ответ и мои слёзы смешались с его, а сердце,  подкатив к гортани, перекрыло дыхание... 
Раздался сигнал отправления. Разомкнув объятья, заскочила в автобус, и так осталась стоять у закрытых дверей, не отрывая прощального взгляда от любимого, пока автобус не выехал на центральную трассу.    
 
ПЕПЕЛ СГОРЕВШЕЙ ЛЮБВи

 Горечь разлуки притупила восприятие красивых пейзажей, мимо которых лежал наш маршрут. Как только я заняла своё место, тут же вырубилась. Дала себя знать бессонная ночь,  и Донара задремала рядом со мной. Мы проснулись у первой заправочной перед пересечением границы Армении с Азербайджаном. Водитель предложил всем пассажирам выйти из автобуса, справить необходимые жизненные потребности, поесть в придорожной столовой. Перерыв строго по расписанию – сорок минут. Пассажиров вместе с нами- двадцать человек. 
Выпив горячего крепкого чая с лепёшками и сыром, мы полностью пришли в себя и, пересекая грозный перевал, замирали от страха и волнения. Но, вот и пригород родного города. Восьмой час вечера, автобус ехал с зажженными фарами, и городские улицы   освещались фонарями.  Точно по расписанию подъехали к междугородней автостанции. Водители такси уже ждали клиентов. Помимо чемоданов и наплечных сумочек были две корзины с фруктами, что создавало трудности. К нам подошёл водитель лет сорока и предложил свою помощь. Дона жила недалеко от станции, так что довезли её за десять минут. Водитель выгрузил вещи прямо под её балконом. Прощаясь, расцеловались. Она криком вызвала маму и та, вместе с сестрой спустились к ней, тогда и я, со спокойной душой, назвала свой домашний адрес, и водитель рванул с места. Слава богу, денег вместе с чаевыми хватило на оплату. В кошельке оставалось сорок копеек. Я, стоя уже под своим балконом, тоже позвала маму. Как хорошо, что она была не на работе. Правда, я сообщила ей в письме о намеченной дате приезда, так что вечером мы сидели за столом и я рассказывала о необыкновенных днях отпуска проведённых с любимым в прекрасной Армении. 
Мама тут же задала вопрос:
- Доча, так вы решили пожениться? 
- Да, мама.
- Но у тебя же нет развода!
- Ой, о чём это ты? У меня чистый паспорт и Николай что-то не торопиться с разводом, значит, он ему не нужен. Мы с Эдиком можем расписаться в центральном дворце бракосочетания, тем более что его поддержит коллектив Бакинского театра оперы и балета...
- Ой, доченька, что-то мне не верится в твоё счастье. Оно слишком необыкновенное и светится каким-то ярким неземным светом, которое в одно мгновение, может потухнуть...
- Мам, ты что, колдунья? – И бросилась её целовать. Но она продолжила:
- Родная, вы так далеки друг от друга, а любовь, очень часто, не выдерживает долгой разлуки. Поверь мне, я прожила немало лет, и мне приходилось видеть разные случаи…
- Мамуль, а я верю в наше счастье! Такая любовь, как у нас с Эдиком, испепелит все преграды!
-  Дай-то Бог, доченька! 
На другой день побежала на почту и отправила Эдику телеграмму о благополучном прибытии.  Как и обещала замполиту госпиталя, полковнику Гребченко, седьмого августа, в восемь утра, я уже стояла в его кабинете, держа в руке заявление о приёме на работу. 
- Всё, Громова, - решительно произнёс он, - никаких филиалов. Будешь работать здесь в центре, в хирургическом отделении, под моим личным контролем, и спустился со мной в отдел кадров.
За пять минут вопрос о трудоустройстве был решён. Полетели дни, за ними недели, я осваивалась на новом месте работы и, параллельно, активно участвовала в подготовке Республиканского смотра художественной самодеятельности, который должен был проходить в сентябре в здании театра Оперы и Балета им Ахундова. Победители будут  участвовать в праздничном концерте, посвящённом 45-ой годовщине Октябрьской Революции.  
Я знала, что двадцатого августа у работников Ереванского театра заканчивается отпуск и Эдик, как было договорено, подаёт заявление о переводе в город Баку по семейным обстоятельствам. И, несмотря на мою загруженность, я с нетерпением ждала телеграмму или вызова на переговорный пункт, и дождалась... Полетела в город на крыльях любви и, забыв поздороваться, закричала:
- Любимый, так ты едешь, когда?!
В трубке молчание и прерывистое дыхание. Скорее всего, он старался справиться с волнением и, преодолев его, произнёс: - Солнце моё, возникли непредвиденные обстоятельства. Перевода мне не дали, так как моя фамилия оказалась в списке на дополнительную учёбу в знаменитом Кировском театре Оперы и Балета в Ленинграде. Лена джан, об этом мечтает каждый танцор. Если я получу аттестат об окончании курса в Кировском театре, я сразу перехожу в группу солистов. Но, любимая, если ты скажешь, НЕТ, я тут же беру расчёт…
- Ни в коем случае! – закричала я. - Не отказывайся от такого шанса! Это твоя работа, твой шанс взлететь на высоту с твоими данными! Соглашайся и, в добрый путь!
- Так ты разрешаешь?!
- Да, да, разрешаю! Я буду ждать тебя! Свободного времени у меня не будет. С первого сентября начинаются занятия в Мед училище, третий курс, а это серьёзно. Работа, самодеятельность, так что я буду загружена по уши. Наш коллектив пригласили выступить на телевидении. У нас в хоре сразу  три лауреата Фестиваля Молодёжи Азербайджана! Но, любимый, ты даёшь твёрдое мужское слово, что будешь регулярно писать мне письма, а на ошибки плевать! Даёшь слово?! 
- Богиня моя, конечно же, даю твёрдое слово влюблённого в тебя кавказского мужчины!
- Вот и хорошо! Удачи тебе, и исполнения твоей мечты! Целую тысячу раз!
- И я, солнце моё, душа моя, богиня, целую столько же раз!
- Боже мой, Лена, что же получается? Ты, своими руками разрушила своё счастье!
- Вера, пойми, с детства я выступала на сцене и мечтала стать актрисой. Проучилась один семестр в театральной студии, я же рассказывала тебе, видимо, не судьба, так зачем перерезать дорогу своему возлюбленному?! Пусть спокойно строит карьеру будущего, а я подожду.
- Ну, да, дождалась...! – уколола меня подруга...
В сентябре письма приходили регулярно, каждую неделю. Я умудрялась писать ему чаще, хотя времени просто не хватало, но след сумасшедшей любви продолжал жить и тревожить моё сердце.  В конце сентября, когда смотр художественных коллективов был в самом разгаре я, стоя за кулисами, ожидала окончание танцевального номера, после которого должен быть выход нашего хорового коллектива. Вдруг услышала приятный негромкий голос:
- Девушка, а вы тоже принимаете участие в смотре? Обернувшись, увидала стройного парня со светло карими лучистыми  глазами и аккуратной стрижкой каштановых волос, который с интересом смотрел на меня. Как-то резковато ответила ему:
- А, что, по-вашему, я в роли изваяния стою здесь?
- Ради бога, простите меня за любопытство… -  А теперь я спрошу у вас, вы поёте или танцуете? Он, улыбнувшись, ответил: - Я танцор, и служу в этом театре…
- Да-а-а? – удивлённо протянула я. – Надо же, какое совпадение?! И мой жених танцор, только в Ереванском театре оперы и балета. В мае они были у нас в Баку с гастролями. Вы обратили внимание на высокого парня? Он выделялся среди танцоров своим ростом.
- Ой, девушка, я не пропускал ни одного дня, пока проходили их гастроли. Да, я помню этого танцора. Он на банкете исполнял испанское болеро, так  классно! Он танцует сольные партии? - Пока нет, но с первого сентября он на курсах повышения квалификации в Кировском театре оперы и балета, что в Ленинграде…
- Что вы говорите?! Каждый танцор мечтает попасть в Кировский театр! Дааа, повезло ему. Девушка, а как вас зовут?
- Лена, а вас?
- Владимир. Лена, я рад нашему знакомству…
- Ой, простите, сейчас наш выход! Пока…
В первых числах октября Эдик вызвал меня на переговоры и, конечно же, я помчалась на переговорный пункт. Сердце трепетало от радости, что услышу голос возлюбленного и, от волнения не сразу смогла говорить.  Эдик, не сдерживаясь, кричал в трубку:
- Любимая, богиня моя, какой я дурак, что согласился уехать! Не могу и не хочу жить без тебя! Люблю, люблю! Люблю только тебя! - и в голосе его послышались слёзы.
- Эдик джан, я тоже скучаю, и без конца думаю о тебе. Ты потерпи ведь это ненадолго, да? Месяца на три?
- Нет, солнышко, нет, почти год…
- Вай, вай! Какой ужас! Но, всё равно, счастье моё, я буду ждать тебя! Через неделю состоится репетиция объединённого хора к концерту в честь 7-го Октября, дирижёр Заслуженный артист Азербайджана и СССР – Ниязи…
- Отлично! Я познакомился с ним, когда был у вас. Леночка, родная, ты не скрываешь от меня беременность? Ребята уверены, что она есть. Умоляю, скажи правду…
- Клянусь, любимый, я в порядке. Эдик, ты только пиши, и стала через трубку посылать поцелуи, крикнув: -  Слышишь? – и с другого конца телефонной трубки раздались громкие поцелуи…
Вера, у меня от счастья, будто крылья, выросли за спиной и,  пока я ехала домой, улыбка не сходила с лица… 
В горячем ритме подготовки к юбилейному концерту, как-то не сразу обратила внимания, что письма из Ленинграда стали приходить всё реже и реже и, к концу октября, они перестали «целовать» мой почтовый ящик. Какое-то время я ещё продолжала писать, но, ответа не было, и я тоже перестала писать. Женская гордость подала свой голос. Новый знакомый артист балета, Владимир Плетнёв, поддерживал со мной дружеские отношения, приглашая в кино, на концерты, и на балетные спектакли в которых принимал участие. В основном репертуар для детей «Щелкунчик», «Спящая царевна», проходящих  по воскресеньям в полдень. Встречались не часто. Я, как всегда, в водовороте нагрузок и обязанностей.
 
-Вера, ещё долгое время воспоминания о сумасшедшей любви, будоражили мою душу, особенно во сне, где мой возлюбленный с оголённым торсом протягивал ко мне руки, и я летела к нему, но, он тут же исчезал. Пепел сгоревшей любви, день за днём, от дуновения ветра уменьшался, пока от него не осталось и следа…  
Всё, это был конец. Мама оказалась права, и голос мой задрожал...
Вера, всхлипывая, проговорила:
- Леночка, как же так? Ну, невозможно поверить в то, что такая сумасшедшая любовь может вот так внезапно закончиться! - и, вытирая слёзы, сказала: - Не верю. Здесь что-то не так… 
- Да ты что, Вер?! Не плачь, и сама, не сдержавшись, всхлипнула. Ничего не поделаешь, это жизнь! Любовь приходит и уходит, и надо выдержать её жестокий удар. Успокойся, родная! Слушай, а я не забыла приготовить для тебя подарок…
- Правда?! - Правда, дорогая, правда, слушай: 
 
Огонь, как необузданная страсть,
впивается горящими глазами,
и в жаркую затягивает пасть,
где языки его играют нами...
 
Сначала нежное тепло
ласкает нас и, расслабляет,
потом змеёй ползёт оно,
и шаг за шагом, всё сжигает.
 
Вот точно так же, и любовь
нас паутиной оплетает...
И страсть, вползая, вновь и  вновь
желанья дикие рождает.
 
Как обуздать её порывы?
Рассудок жаром опалён:-
Остановись! - И у обрыва
слетает вдруг, любовный сон.
 
Руками, обхватив колени,
от боли дикой закричишь,
но нет лекарства от измены,
любить же, нет, не запретишь.
    *  *  *
Вера в чувственном порыве обхватила меня и мы, не сдерживая слёз, заплакали, каждая, думая, о своей сгоревшей любви.
 
Эпилог