Шербурские зонтики.

   Сегодня мы пили чистый спирт. Притом спирт не простой, ширпотребовский, какой то там с завода, или медицинский,  а удивительного происхождения. Это был легендарный авиационный продукт, применяемый в родных Военно-Воздушных Силах для омывания фюзеляжа самолета, чтобы избежать оледенения. Из всех спиртов, применяемых в стране для потребления внутрь, он считался самым лучшим, ведь у нас на оборону всегда шло все самое качественное. Именовали его в народе «бальзамом» или «Массандрой», а пили в родной Советской Армии, и на прилегающей к ней территории с превеликим удовольствием все: от генерала до рядового. У Кеши шурин был адъютантом командующего воздушной армии, и иногда делал родственнику приятные презенты. Ну что еще может подарить мужик мужику в знак благодарности за отремонтированный телевизор? Притом, имея неограниченный доступ к такому сокровищу.

    Кайф от него был необычным: мягок, благороден, неагрессивен, пробуждал тягу к приключениям, и высокоинтеллектуальным длинным разговорам, пробивал на любовь к искусству, и всему прекрасному. К отрицательным свойствам нужно отнести лишь трудно побеждаемый  утренний сушняк, а так напиток  на все пять баллов. Если бы его еще на клюквочке настоять, то можно пить и не запивая-  вообще бальзам на раны. Но настоять его на клюкве нужно время- а кто же будет ждать, когда привалило такое сокровище?  Мы же, сегодня пили его, не разбавляя,выделываясь друг перед другом, в умении удержать в себе рвущийся обратно на свежий воздух продукт, словно ему противно было заканчивать свою жизнь в наших утробах. Запивали  его, как положено, лимонадом «Буратино», и загрызая картошкой в мундире с солью, тонко порезанными дольками свеженького сала, и молодым зеленым лучком. Супер. Каждый, выпив, старался не скривится, выждать как можно более длительную паузу, как можно медленнее взять фужер с лимонадом, и сделать небольшой глоток, слегка потушив бушующий в глотке пожар, и лишь через минуту-другую запив как следует.

   Литровая банка на столе, как монумент в честь бессмертия и величия рок-н-ролла, радовала наши глаза, в ней еще была где то половина, и нам уже было ну очень хорошо. Жизнь была прекрасна, а фантастически дивная музыка Роджера Уотерса, с его   акустическими экспериментами,  плывшая  из гигантских колонок, стоящих по углам небольшой Кешиной комнаты, была просто бесподобна.

   Но собрались мы сегодня не ради спирта- хотя и это тоже весомый повод.

Собрались  мы у Кеши  для того, чтобы писать на магнитофон  музыкальный шедевр. В  прошлом году вышла плита «WISH YOU WERE HERE», нашей любимой группы «PINK FLOYD», которая тут же нам окончательно свернула оставшиеся мозги. Ничего подобного мы еще не слышали, и у нас просто поехала крыша. Предыдущие альбомы у «Флойд» тоже были аут, но этот был просто абзац. Мы уже разжились ранее  записями  этого концерта, но не лучшего качества, и вот теперь я приволок плиту в идеальном состоянии, чтобы сделать каждому на бобину качественную запись на хорошей Кешиной аппаратуре. Писали с  хорошей вертушки «Радиотехника» на шикарный магнитофон «Ростов».

   Приятная мужская беседа за столом тянулась не спеша, под потолком стелились причудливые полосы табачного дыма, за окном ветер шевелил ветви громадного тополя под окном, а Роджер Уотерс под свои волшебные, посвященные Сиду

Баррету  аккорды, всех приглашал в систему.

   За столом нас восседало трое: я, Кеша и Бузя. Мы были старыми друзьями, и нас объединяла не только многолетняя  дружба, но и любовь к рок-музыке и хорошему бухлу. Сегодня был выходной день, за окном жара, все или на пляже, или на природе, а мы сидим в киевской  квартире и пишем великую музыку,  разбавляя ее отличным спиртом, все таки жизнь- прекрасная штука, если не смотреть на нее трезвыми глазами!

   Процесс шел уже  часа два, писалась третья, последняя копия,  мы все уже были как надо, еще немного, и можно будет рвануть на родную «Кукушку», на склоны Днепра, полироваться прохладным пивом третьего пивзавода,  с прикупленной по дороге в «Океане» необыкновенной, испускающей легкий нежный жирок золотистой скумбрией.

   Бузя начал рассказывать опять какую то сказку, мы лениво его еле слушали, привыкнув за долгие годы к его бредовым  фантазиям. Сегодня был день фантазера. С одной стороны в уши влетали фантазии Уотерса, с другой Бузи.

   У нашего друга Бузи был один существенный недостаток, я бы даже сказал, что это был порок.  Он был рассказчик. Но не в том смысле, что человек  любит что то рассказывать, нет, ему просто экспромтом в голову влетал какой то бред, и он тут же начинал на полном серьезе нам его озвучивать, а через пять минут он уже самверил в то, что только что наплел. И никаких угрызений совести.  Абсолютно.

   Никакого меркантильного интереса у него в этом никогда не было, в голову ему могло прийти все что угодно, а фантазия у него была безгранична. При этом  смотрел на собеседника своими наивными круглыми честными глазами, что так и хотелось ему сразу же поверить. Три самые бредовые сказки стали притчами во языцах на Печерске, но он несколько лет продолжал их нам втирать, прибавляя лишь все новые подробности. Он утверждал, что видел НЛО в телескоп Дворца Пионеров, целовал руку Индире Ганди, когда та посетила Киев и шла на прием в горисполком от машины, и что он является последним из оставшихся в живых потомком крымских готов.

   Еще в  школе за это регулярно получал по шее, но без толку, результат был нулевой,  такая у него была натура, что поделаешь, ведь он был нашим другом, мы его прощали,  лишь изредка награждая подзатыльниками, что бы его сильно не заносило. Перестал он только получать после того, как общесоюзный  журнал «Юный Техник» опубликовал один его фантастический рассказ про каких то монстров с Луны, решивших  изничтожить все человечество, его расперло от гордости, он важно заявил,  что является творческой личностью, и ничего не может с собой поделать, так  живет в другом мире, а мы все ничего не понимаем в творческом процессе.

  Он продолжал писать рассказы, изредка его печатали,  мы же прекратили рукоприкладство, в глубине души надеясь, что может, из него  что то и  получится. Годы шли, Бузя не менялся, а терпение наше все таки имело свои пределы, и после последних двух последних особо бесстыдных, с нашей точки зрения выдумок, мы договорились при первой возможности его проучить.

   Из нас троих он был единственный женат, у него была милая жена Татьяна, жили они дружно, как ей удалось привыкнуть к его шизам- для всех нас было загадкой.

   Недели две назад мы вечерком завалили к нему домой с флакончиком неплохого бренди «Слнчев Бряг». Татьяны еще не было, мы расположились на кухне, ожидая, что он сварганит нам какой нибудь легкий закусон. Бузя открыл холодильник,

осмотрел содержимое, и заявил, что поссорился с Татьяной, и они даже уже поделили холодильник, верхняя часть его, а нижняя супруги. Я тут же задал вопрос, чьи  харчи на двери холодильника, и по отведенным тут же в сторону глазам понял, что опять брешет, сволочь.

   Он порезал сыр, лимон, и мы через пять минут превратили кухню в газовую камеру от табачного дыма, несмотря на открытое окно. Через двадцать минут от бренди ничего не осталось, и мы лениво трепались, так как уже порядочно не виделись.

   Через полчаса в дверях выросла  Татьяна, как ни в чем не бывало поцеловала наклонившись, вскочившего Бузю в щеку, так как он был на полторы головы ниже ее, а мы впали в ступор, она была на сносях, и срок уже был порядочным. Кеша схватил полотенце, и начал разгонять табачный смог, я извинился за то, что мы накурили, и влепил Бузе подзатыльник, но это ему было как мертвому припарка. Татьянаприсела с нами, и тут же рассказала как любимый муж недавно и ее поставил  в неловкое положение. В поликлинике ей дали направление на анализы, а Бузя заявил, что при беременности необходимо анализ мочи сдать не менее трех литров. В течении нескольких дней она собирала нужное количество, а затем поперла трехлитровую банку в лабораторию. Когда она выставила ее  на стол, лаборантка чуть не упала со стула, а вся поликлиника еще очень долго приходила в себя от хохота. Словом, этот подлец  достал уже и ее, и наше решение как-нибудь его проучить окрепло еще  больше, а оправданием нам должно было стать, что у него ожидается  пополнение, и негоже родителю заниматься подобной херней, что за пример детям?

   О том, что именно сегодня представиться подходящий случай, никто не подозревал, мы продолжали кайфовать, тащась от давления на уши с сотни децибел из Кешиных колонок-  монстров.

  Я вышел из комнаты на несколько минут, а когда вернулся, то увидел под стулом в углу сверкающие два злобных ярко-синих глаза и вспомнил, что мы здесь не одни. Под стулом сидел, затаившись, знаменитый  Кешин сиамский кот, с красноречивым ласковым  именем Рекс. За все это время он даже не показался на глаза, так мы были ему ненавистны. В его глазах без труда читалось дикое желание нас всех порвать на мелкие кусочки.  Характер у Рекса был как у бультерьера, если ему что то не нравилось-  нападал, не раздумывая, не только царапаясь, но и кусаясь. Хозяевам же был предан, ласков, лишь органически не переваривал  запаха спиртного.  А поскольку сегодня в квартире царствовал аромат девяносто шести процентного спирта, то и настроение у Рекса было соответствующее.

   Я наклонился, и попытался что то просюсюкать бедному котяре, когда меня оттеснил Бузя и попробовал вытащить кота из под стула, но безуспешно, отделавшись лишь несколькими царапинами.

   Кеша, пуская дым кольцами в потолок подмигнул мне и предложил Бузе:

   «Поиггай ему на гобое, он обожает музыку, может, он с тобой подгужиться.»

   Кеша когда то закончил музыкальную школу по классу гобоя, и тот важно висел на стене над диваном.

   Бузя снял трубу, повертел в руках, надул важно щеки, и начал выдавливать из нее какие то аккорды. Через пару минут разминки, наши уши испытали облегчение, он прекратил дико фальшивить, у него начало кое что получаться, он сам видно остался доволен, присел на корточки, и начал играть знаменитую мелодию Мишеля Леграна из фильма «Шербурские зонтики». Котяра мгновенно выскочил из под стула и забился в ближайший угол у окна. Кеша еще поддержал Бузю:

    «Вот видишь, ему нгавиться, пгодолжай!»

   Бузя наклонившись,  как заклинатель змей, покачивал трубой из стороны в сторону, продолжая играть, Рекс весь съежился, вжался спиной в стену, казалось, что если бы он мог, он бы в ней растворился. Глаза налились кровью, он напрягся, выгнул спину, шерсть встала дыбом, а тот продолжал извлекать приятные, с его точки зрения, аккорды, приближаясь все  ближе и ближе к его морде.

   То, что Рекс терпеть не мог звуки трубы, это еще полбеды, он очевидно, еще был ярым фанатом хард-рока, к которому его приучил Кеша, и даже из за волшебной музыки знаменитого француза он не мог ему изменить. А Бузя продолжал играть…. 

   Наконец, закаленная нервная система Рекса не выдержала, он взвизгнул, и с места прыгнул Бузе на голову, оттуда на тумбочку, к нам на стол, пронесся по нему как пуля, сбивая фужеры, и исчез за дверью, войдя в поворот с шиком как мотоциклист, лихо наклонившись набок.  

   Бузя жалобно посмотрел на Кешу и глянул на свое отражение в зеркале серванта.

Все лицо у него было исцарапано до крови, словно тетрадка в косую линеечку, слава богу, что Рекс не задел глаза:

   «С чего это он?»

   «Это тебе наука. Я гешил пофантазиговать, может же и у меня быть такая

 слабость? Захотелось…»

    Бузя смотрел на нас удивленными  глазами, казалось, еще чуть-чуть и выступят слезы, так он был расстроен. Но расстроен не от царапин на лице, а от того, что его провели.

   Кеша не жалея йода, разрисовал Бузе морду, как у ирокеза, мы молча допили спирт, и поперлись через «Океан» на «Кукушку», где нас уже давно ждали друзья.

   После этого случая Бузя почти прекратил врать, лишь изредка мог позволить себе слегка пофантазировать вслух, но быстро возвращался на землю, краснел, и виновато смотрел нам в глаза, что говорило о том, что до него что то дошло. Он перестал заниматься щелкоперством, забросив свои литературные эксперименты, и мы чувствовали в этом свою вину, что может, нами и Рексом был загублен великий писатель- фантаст.