EN
Старый сайт
Никакие попытки обнаружить и устранить программную ошибку не давали результата. Это была так-называемая невоспроизводимая ошибка. То есть на оборудовании компании все прекрасно работало, а видео плейеры временами зависали, притом не обязательно каждый раз и не обязательно на одном и том же месте.
Несколько угрюмых программистов с недельной щетиной на лицах безуспешно пытались отловить ошибку, отслеживая индивидуальное исполнение каждой программной операции. А тут еще и главный клиент – Нью-Йоркская фондовая биржа, прослышав о проблемах, тоже перешла на другие форматы при сохранении своих сверх ценных данных, поскольку не хотела нарваться на проблему при чтении архивов, что усугубило и без того катастрофическое положение.
Довершало мрачную перспективу обилие появившихся на рынке бесплатных видео форматов. Эти программы были сделаны программистами на дому и опубликованы под универсальной общественной лицензией, разрешающей ими пользоваться и модифицировать. Они изначально уступали формату Тисона, но со временем эволюционировали в лучшую сторону и, уже было ясно, что настанет тот день, когда бесплатный формат станет достаточно хорош, чтоб вытеснить с рынка их платный продукт.
Почувствовав близкое банкротство, несколько крупных инвесторов начали предлагать владельцам продать их высоко технологичное детище за смехотворные суммы, но те с негодованием отвергали все эти оскорбительные предложения, продолжая выжимать из недосыпающих программистов последние соки.
В одиннадцать утра программист компании Тисона Андрей Галахов, после четырех часов кошмарного сна, где ему снились потоки логических операций, вернулся на работу в офис. В фойе пятидесяти этажного небоскреба его недовольно проводили взглядом крупногабаритные черные охранники, поскольку вид Андрея напоминал им мексиканского нелегала со строительной площадки. Традиционно небрежный стиль в одежде был заложен программистами еще на заре формирования данной профессии ни кем иным как основоположниками компаний Майкрософт и Эппл, и с тех пор тщательно культивировался. Андрей влетел в скоростной лифт в самый последний момент, придержав закрывающуюся дверь рукой. Несколько мужчин в уолстритных костюмах покосились на него, принимая видимо за курьера, а молодая женщина улыбнулась. Да, женщины пока улыбались ему, независимо от степени небритости. Ему не было еще и тридцати, и сидячую работу в офисе Андрей компенсировал длинными пробежками в парке Линкольна, что поддерживало его в некоторой спортивной форме. Бег импонировал Андрею своей простой моторикой. В других видах спорта, как теннис или яхты надо было думать и делать какие-то логические телодвижения, а хотелось полностью расслабиться, и бег в парке Линкольна, как нельзя лучше подходил для этого. Ряд сверкающих на солнце небоскребов с одной стороны и синяя вода озера Мичиган с другой стороны давали некоторый положительный импульс во время движения.
Лифт двинулся вверх, разгоняясь, чтоб пролететь первые двадцать пять этажей. Для оптимизации вертикального перемещения людей лифты делились на те, что обслуживали нижние двадцать пять этажей и верхние двадцать пять этажей. Последние промахивали нижние этажи на скорости. Андрей нажал кнопку 46.
- А, так вы из Тисона, - улыбнувшись, сказал один наодеколоненный толстячок, - говорят у вас проблемы.
- Впервые слышу, - буркнул Андрей.
- Да вот вчера в новостях было, - продолжил толстяк.
- Я не смотрю, - продолжил Андрей.
Лифт остановился.
- Извините мне здесь, желаю удачного дня.
- Спасибо, и вам того же, - с безразличием закончил Андрей пустой разговор.
- Привет, Галахов, - без всякого акцента сказала при входе секретарша Таня. Эта была не русская Таня, а темнокожая американка. Андрей научил ее здороваться по-русски и, после некоторой тренировки, у американской Тани выражение «привет, Галахов» начало получаться без акцента, что весьма забавляло Андрея.
- Спасибо, Таня, я если глаза при входе закрою, то как будто опять в России, ну ты хоть еще чего-нибудь выучи, не останавливайся на этом - пошутил Андрей, набирая скорость в движении к своему рабочему месту – П-образному столу, заваленному цифровой аппаратурой.
Если в России программисты делились на системных и проблемных или по типу операционной системы на Виндоус-программистов и Линукс-программистов или по какому-нибудь другому техническому признаку, то в Америке программисты делились на Русских, Китайских и Индийских, работающих под руководством американских менеджеров. Это, конечно, несколько утрированная демографическая характеристика разработчиков американских софтверных продуктов, но не очень далекая от реальности.
Андрей сел к столу и попытался сосредоточиться на ошибке. Он знал, что такого рода ошибки в программах носят неочевидный характер и искать ее надо там, где никто не предполагает, поэтому он сразу сузил круг поиска до уровня ошибок из области абсурда. При архивировании видео потока строилась достаточно сложная математическая модель зависимости данного кадра от серии предшествующих и внутри кадра зависимости каждой индивидуальной точки от ряда окружающих точек. Эти расчеты позволяли вместо множества цифр, моделирующих светящиеся точки экрана записать некоторые коэффициенты и разности, которых было намного меньше оригинальных данных. Для обеспечения частоты тридцать кадров в секунду, программа распределяла вычисления между несколькими процессорами, которые вели обработку параллельно, синхронизируя события и обмениваясь фрагментами промежуточных данных. После отработки алгоритма на обычных лэптопах программа прошивалась в микросхемах плейеров, которые могли быть еще одним независимым источником ошибки. Словом задача была действительно не простая.
В какой-то момент его отвлек звонок мобильника, это была Моника Грин - деловое знакомство Андрея, которое имело шансы перерасти в нечто большее. Во всяком случае Андрей к этому стремился. Они договаривались на сегодня о деловой встрече. Моника вела какие-то исследования рынка для инвесторов и интересовалась техническими деталями сжатия и архивирования данных. Андрей имел несколько разрозненных публикаций в интернете и два патента на сжатие изображений. По этим публикациям Моника и нашла его, теперь он ее консультировал, хотя это было больше похоже на ухаживание. Все предыдущие романтические и неромантические увлечения Андрея в Америке были русскими женщинами. Почему так, объяснить было нетрудно. Друзья, знакомые, друзья друзей, знакомые знакомых и прочее. К тому же в Америке он был около трех лет - срок относительно небольшой. По непонятным причинам русские женщины в иммиграции очень быстро находили себе партнеров из числа коренных американцев, но русским мужчинам на освоение новой для них территории требовались годы. Всех прежних русских подруг Андрея объединяло одно – они все немного или ничего не зарабатывали и были довольно пассивными. То есть, они где-то учились, что-то планировали и ожидали в будущем каких-то изменений, но в настоящий момент жили с родителями и во всех планах на хорошее времяпровождение полностью полагались на Андрея. Мало того, что каждый раз надо было придумывать куда ее вывести, ее еще надо было откуда-то забрать и отвезти обратно. Через некоторое время это начинало ощущаться как вторая работа и отношения распадались.
С Моникой было все по-другому. Она снимала очень дорогую квартиру на Диаборн, всегда была полна идей в отношении как хорошо провести время и не требовала доставки, а просто брала такси, когда они серьезно выпивали или было лень вести машину. Хотя внешне их встречи были похожи на свидания, между ними еще не было того, что меняет статус друга на нечто большее. На второй день знакомства Андрей обнял Монику за талию и попытался привлечь к себе, но она твердым жестом остановила его, - ух, какой ты быстрый, - сказала она.
Потом Андрей себя ругал, - черт, зачем так быстро, а как знать когда пора, для русской на второй день и то рановато, а тут еще американка, вообще не понять, вот загадки задают, попробуй догадайся когда надо начинать. Вторую неудачную попытку Андрей совершил на четвертый день. Проводив Монику до дома, он опять слегка обнял ее за талию и привлек к себе. Моника опять приняла классическую оборонительную позицию с упором рук в грудь Андрея и сказала, - я на четыре года старше.
- Ну я тебя за это прощаю, - пошутил Андрей, - здесь нет никакой твоей вины.
Моника засмеялась, - я завтра позвоню, пойдем на ланч вместе. И освободившись, исчезла в дверях.
- Кокетка, - подумал Андрей, - про четыре года вспомнила, тоже мне миссис Робинсон, это не та ситуация, когда женщина в матери годится, могла б и не вспоминать. Миссис Робинсон – была саркастическая кличка всех женщин имеющих любовников намного моложе. Пришло это из довольно старой Голливудской картины «Выпускник», где сорокалетняя женщина активно соблазняла молодого человека. Вторая саркастическая кличка для женщин, имеющих молодых партнеров, была «Пума». Четыре года разницы не делали из Моники ни «Пуму» ни миссис Робинсон. Андрей понимал, что она его просто дразнит и был полон предчувствия, что скоро статус их отношений изменится.
Андрей вышел из здания компании и пошел в нужном направлении. Был теплый осенний день. Они с Моникой увидели друг друга издалека и вскоре уже сидели в навороченном ресторане в центре Чикаго и ели какую-то непонятную еду из категории европейско-азиатской кухни, как это классифицировал сам владелец заведения. Метрдотель, по приходу, покосился на охламонский вид Андрея, потом окинул взглядом безупречный английский костюм Моники и проводил их к столу, видимо решив, что приличная женщина решила покормить бездомного.
За ланчем Андрей рассказывал об анекдотических мошеннических схемах в сфере инвестиций в высокие технологии, в частности в те, что занимались сжатием и архивированием данных. Монику это так забавляло, что рассказы временами прерывались ее громким смехом, так что на них уже начали обращать внимание окружающие.
- Это началось в Австралии, - начал Андрей, - еще во времена модемов. Двадцати двух летний предприниматель и якобы специалист Адам Кларк объявил, что нашел способ сжать поток цветных изображений 768 на 576 пикселей так, что его можно будет передать по 28.8 кило-битному модему. Все, кто знали арифметику на уровне средней школы, тут же подсчитали, что для этого надо сжать изображение примерно в десять тысяч раз. Трезво мыслящие инженеры напрасно пытались удержать инвесторов от необдуманных поступков, их не слушали и вкладывали свои деньги в то, что называлось тогда платформа Адамса. Он быстро превратился в миллионера. Чтоб как-то поддержать интерес инвесторов, он временами как бы демонстрировал процесс передачи видео с одного компъютера на другой через модем, где на деле ничего не передавалось, а компьютеры просто воспроизводили заранее скопированные данные. На вопрос, почему он не патентует свою технологию, он отвечал, что боится, что идею украдут почтальоны, как только он отправит заявку. Глупее оправдания трудно было придумать, но ему верили. Скандал разразился, когда кто-то узнал, что сам Кларк инвестирует свои личные деньги в ресторанный бизнес. Кларк попал под суд за обман инвесторов. Суд был, но тюрьмы он избежал, что он сейчас делает и где живет неизвестно. Сработал стереотип. В понимании инвесторов изобретатель новой компьютерной технологии должен быть молодой человек и не обязательно с профессиональным образованием, как Бил Гейтс, например, или молодой профессионал как Сергей Брин.
Следующую анекдотическую аферу со сжатием видео провернул американец Майкл Фене. Он основал компанию, набрал инвестиций, нанял инженеров и, в общем, все шло хорошо за исключением двух проблем. Компания никак ничего не могла произвести и Майкл Фене, по мнению инвесторов, очень неразумно расходовал средства. Он финансировал рок представления таких известных групп как Кисс, Дикси Чикс, Зе Оффспринг и прочих звезд в Эм-Джи-Эм гранд отеле в Лас-Вегасе. Одно такое шоу стоило по разным источникам от двенадцати до шестнадцати миллионов. Словом Майкл отрывался как в последний день своей жизни. Инвесторы попытались было уволить зарвавшегося директора компании, но он пришел на собрание с двумя охранниками и в оскорбительной форме объявил, что уходить не собирается. А поскольку сам Майкл был здоровенный верзила весом в сто пятьдесят килограмм, да и два охранника были тоже не хилые ребята, инвесторы разошлись, поджав хвосты. Проблема решилась сама собой, когда один инвестор обнаружил, что Майкл Фене является бывшим уголовником, отсидевшим за растраты, плюс правонарушителем и в данный момент находится в розыске. Один звонок в полицию решил проблему с директором, ну и дальше компания благополучно развалилась.
И хотя все эти истории широко обсуждались в интернете, инвесторы ничему не научились. Эту же схему одна за другой повторяли компании Ниазеро, Инфима, Зеосинк, Айпекс и много других. Часть руководства этих компаний отбывает срок, а инвесторы потеряли деньги и сами теперь изумляются, как они могли попасться в столь примитивную ловушку. Заявки на прорыв в области сжатия информации доходили до анекдотов. Например, одна компания утверждала, что нашла способ сжать любой набор цифр на тринадцать процентов, вообще любой. И теперь они сжимают все многократно, путем последовательного применения этой процедуры. У всех этих корпораций была одна и та же схема. Они заявляли, что нашли революционный способ сжатия цифровой информации, но им нужно еще немного времени, чтоб довести их разработки до конечного продукта, а для этого им нужны инвесторы, чтоб обеспечить зарплаты их супер профессионалам. Инвесторам обещали сверх прибыли, когда продукт будет закончен и внедрен по всему миру. Основатели компаний назначали себе зарплаты в несколько миллионов в год, а потом, проработав несколько лет, объявляли банкротства. Для привлечения инвесторов они подавали заявки на различные несуразные изобретения, в которых никто не мог ничего понять, после чего заявляли инвесторам, что основные идеи находятся в процессе патентования. Патентование длится по крайней мере три года, так что подать можно любую чушь, и утверждать, что это сверх ценная идея. До момента отказа пройдет достаточно времени, чтоб успеть сорвать деньги. Некоторые даже не утруждали себя написанием патента, а просто выдергивали первый попавшийся в интернете текст, близкий по значению к сжатию информации, вставляли в патент, засылали, и просили денег у инвесторов на продолжение исследований. Например, известный эксперт в области архивирования данных Мат Махони однажды обнаружил, что патентная заявка фирмы Инфима просто содержит текст из одного его научного отчета опубликованного в интернете. Вот так просто люди делали деньги.
- Да-а-а, - протянула Моника, - страна больших возможностей, что и говорить.
- Или упущенных возможностей, - пошутил Андрей.
- Что-что? - с удивлением переспросила Моника.
- А, ну да, ты ж не заешь, - продолжил Андрей, - это наш иммигрантский черный юмор. Мы называем эту страну – страной упущенных возможностей.
- Ну это справедливо и для аборигенов, - парировала Моника. – Спасибо за рассказ, - продолжила она, - как всегда столько интересного. Эти высокие технологии ну прямо «дым и зеркала» - попробуй разберись.
Андрей знал это странное английское выражение «дым и зеркала», означающее что-то запутанное и нечетко сформулированное, примерно то, что в русском языке называлось «китайская грамота». На самом деле все это было может и не так сложно, как это хотели представить те, кто извлекал из этого дыма и зеркал миллионные прибыли. Он вспомнил, как его статьи ясно и просто объясняющие теоретические принципы архивирования данных многократно и упрямо выбрасывались из Википедии. Как не взяли на работу в одну компанию, узнав, что он публикует в интернете объяснения теоретических принципов сжатия изображений. А другая компания, которая выставила в интернете объявление, что ищет светлые умы в области сжатия и моделирования данных, просто отказывалась с ним разговаривать, несмотря на то, что его программы, написанные дома и опубликованные в интернете достигали лучшего результата, чем архиваторы этой самой корпорации, которые они продавали за деньги. Это вызывало некоторое недоумение, но не злость, поскольку работа всегда была, не эта так другая, просто было непонятно, почему фирмы отказывались брать его на работу в той области, где он наиболее компетентен, а брали там, где у него нет каких-то экспертных знаний. Так длилось довольно долго, и наконец, корпорация Тисона предложила ему позицию компьютерного аналитика и алгоритмиста в области архивирования видео.
Подошло время расплачиваться и уходить. В этот раз, как обычно, у них началось шуточное препирательство - кто платит. Андрей привык, что в ресторанах платит мужчина, Моника считала, что ланч деловой и платит пригласившая сторона. Андрей настоял, официант удивился, что у него вообще есть кредитка и понес ее к кассе с недоверием, видимо ожидая, что она будет отклонена. Скрепя сердцем, Андрей выписал ему стандартные чаевые, хотя он их не заслужил своей кислой физиономией и, условившись созвониться с Моникой вечером, направился обратно в офис.
- Привет Галахов, - опять без акцента приветствовала его американская Таня. Видимо ей нравилось это лингвистическое упражнение, - а у нас срочный митинг, добавила она уже на английском, через час вся компания собирается, тебе на митинг в комнату 46-15.
- Что значит тебе, а другим?
- Ну поскольку на собрании будет вся компания, то всем в одну комнату не поместиться, поэтому и разделили на две группы.
- А ты? – поинтересовался Андрей.
- А я иду в комнату 46-88.
- А что они так странно всех распределили по разным концам этажа, что они там придумали?
- Да ничего, - пожала плечами Таня, - просто сказали, что другие комнаты заняты и просили не путать, тебе в 46-15, записать?
- Ну я еще не страдаю болезнью Альцгеймера, Танечка, и способен запомнить четыре цифры.
Черная Танечка расплылась в улыбке, показывая безупречно ровный ряд белых зубов, прямо как с рекламного ролика зубной пасты. Имя Танечка ей нравилось, и она уже знала, что это выражение личных симпатий.
Через час все собрались, но митинг никак не мог начаться. Несколько раз заглядывал вице-президент компании Джек Мацони с сообщением, что сейчас придет президент и сделает важное сообщение, и что надо подождать, пока президент закончит неожиданно затянувшуюся но важную деловую встречу. Джек, разумеется, не был итальянцем. Итальянцем был кто-то из его предков, кто дал ему эту фамилию. В первом поколении итальянских иммигрантов никогда не было программистов, они обычно открывали пиццерию, а образование было уделом третьего поколения. По выражению лиц присутствующих можно было прочитать уверенность, что президент появится только для того, чтоб объявить, что компания обанкротилась, пожелает всем успехов и заявит, что их последний чек зайдет на банковский счет в ближайшее время. Андрей, однако, ожидал чего-то другого.
Наконец президент появился, - Джентльмены, - начал он свою речь, хотя в комнате была одна женщина, - наша компания переживает тяжелые времена. Скажу сразу, чтоб развеять сомнения. Никто из вас не будет уволен, напротив, мы рассчитываем на долговременное и плодотворное сотрудничество. Однако, обстоятельства вынуждают нас на данном этапе сильно сократить персонал. Те, кто направился в комнату 46-88, к нашему глубокому сожалению, уже больше не сотрудники нашей компании. И они уже покинули здание. Вас мы рассматриваем как наш золотой фонд, с которого пойдет новый виток в разработке высоких технологий.
Президент говорил, как будто он стоял на площади перед толпой избирателей на пост мэра, хотя комната была небольшая, и в ней находилось около двадцати человек. Андрей посмотрел на единственную женщину в аудитории – это была тихая и улыбчивая китаянка в больших сильных очках со странным именем Ю. Она закончила с отличием шанхайский университет, блестяще знала математику и, как был уверен Андрей, могла выполнять более сложные проекты, чем ей поручали. Но она предпочитала оставаться в тени, и тихо выполнять простую работу. На протяжении всей речи обычная улыбка не сходила с ее лица, а голова кивала в такт президентской речи, достигая верхней точки к середине предложения и опускаясь вниз к концу. Перспектива быть уволенным в этой комнате никого особенно не пугала. Все были достаточно хорошими специалистами и без труда нашли бы новую работу, что нельзя было сказать о прочих работниках, отправленных в комнату 46-88. Там собрали техников, тестирующий персонал, менеджеров, дистрибютеров или просто продавцов готовой продукции, работников отдела кадров, бухгалтеров, за исключением главного и всех секретарш.
- Ну все, - подумал Андрей, - не услышишь теперь утром знакомое «привет Галахов» без акцента. Конечно, Танечка молодая, привлекательная и оптимистичная девушка быстро куда-нибудь пристроится, но все равно жалко. Теперь понятно, почему они задержали начало собрания. Надо было тихо спровадить из здания уволенных работников.
Начиная с какого-то момента, Андрей перестал следить за речью президента, поскольку стало неинтересно. Он впал в какое-то полу-гипнотическое состояние, следя за кивками Ю. Из этого оцепенения его вывела заключительная фраза речи президента, где он заявил с каким оптимизмом он смотрит в будущее и рекомендовал всем немедленно отправляться к своим рабочим местам и браться за дело.
- Ну наконец-то, - подумал Андрей, - дадут они вообще сегодня поработать или нет. Опустевшее здание компании выглядело удручающе. На полу местами были разбросаны канцелярские принадлежности.
- Можно подумать их волоком тащили из компании, а они упирались, - промелькнуло в голове, при виде этого беспорядка.
Андрей заставил себя сосредоточиться на алгоритме. Он предполагал, что ошибка где-то в арифметическом кодировании результатов моделирования изображений. Это арифметическое кодирование вызвало гигантский ажиотаж в середине восьмидесятых годов, поскольку явилось действительно эффективным способом архивирования данных. Несмотря на то, что теоретические основы арифметического кодирования были известны с середины семидесятых годов, многие компании все время пытались каким-то образом запатентовать уже давно известные и опубликованные методы, чтоб начать продажу лицензий на то, что изобретено не ими. Патентное право, естественно, не позволяет извлекать выгоду из того, что было ранее известно, но компании пускались на всякого рода ухищрения, пытаясь с помощью сложных словесных формулировок завуалировать существо вопроса в тексте патента. Некоторым это удавалось. Они патентовали не сам алгоритм, а некоторые шаги, которые надо было сделать до и после арифметического кодирования, чем превратили разработку программ архивирования данных в хождение по минному полю, где шаг влево или вправо мог нарушить чей-то патент и вызвать многомиллионную тяжбу с конкурентом. Средние судебные издержки по иску одной корпорации к другой за нарушение патента составляли примерно пол-миллиона долларов. Малые компании при одной угрозе судебного иска от крупной корпорации отказывались от новой разработанной ими же технологии в пользу своего конкурента. Никакими путями невозможно было доказать свою правоту. Размытые словесные формулировки описания новизны в патенте для каждого индивидуального пункта размером в пол страницы и количеством до тридцати пунктов позволяли манипулировать в суде, а приглашенные в суд эксперты начинали противоречить друг другу в выводах. В итоге выигрывал процесс тот, у кого было больше денег. К двухтысячному году существовало уже несколько сотен патентов на арифметическое кодирование и несколько крупных корпораций уже судились друг с другом. Но тут Дмитрий Субботин опубликовал новый алгоритм, принципиально отличающийся от всех ранее известных, чем сделал все патенты по арифметическому кодированию никому не нужными словесными упражнениями. А вскоре вслед за ним американец Мат Махони предложил более эффективную версию для случая бинарного алфавита и также опубликовал это под универсальной общественной лицензией, то есть передал это в свободное пользование. На этом все патенты и перипетии компаний по их получению или борьбы с ними превратились в историю.
Андрею все это было хорошо знакомо, поскольку у него самого было два изобретения, и он следил за новизной в области сжатия информации. Обычно изобретения делались работниками компании во время работы над проектами. В этом случае они принадлежали компании, и она сама брала на себя все хлопоты по патентованию, а изобретатель просто подписывал бумаги, где он передавал свое изобретение в частную собственность корпорации, где он работал. Но Андрей изобретал свои алгоритмы в промежутках между работами, и поэтому они принадлежали ему. Сначала он пытался найти патентного адвоката, чтоб ему помогли написать спецификацию и заполнить анкеты. Но они сразу пытались подписать с ним контракт на почасовую оплату триста долларов в час и условие, что они работают над его патентом за эти деньги заранее не регламентированное количество часов - столько, сколько потребуется. Андрей опасался, что с такими тарифами за услуги он будет расплачиваться с патентным адвокатом всю оставшуюся жизнь. Их тарифы на услуги приводили в изумление даже американцев. Для того чтобы стать патентным адвокатом нужно было просто получить степень бакалавра в каком нибудь техническом направлении, например в механике или в химии и потом закончить школу юристов. И на бакалавра в технике и на юриста требовалось учиться по четыре года. Было совершенно непонятно, как люди после восьми лет обучения в колледжах начинают вдруг зарабатывать триста долларов в час, когда зарплата даже очень хорошего инженера с уникальным опытом была около пятидесяти долларов в час.
Так и не договорившись с патентными адвокатами, он начал оформлять документы самостоятельно, и после нескольких возвратов и поправок, он получил свой первый патент по сжатию цифровых изображений. Только первый патент потребовал значительное время на оформление. Когда в голову Андрею пришла вторая патентуемая идея, на все ее оформление ушел ровно один день. Он начал с утра и к вечеру все документы были уже готовы. Было непонятно, почему эти специалисты по патентованию просили от десяти до двадцати тысяч за оформление, и зачем им требовалось шесть месяцев на документ в три – пять страниц. Неосведомленного человека пугали длинные требования к оформлению патентных документов, которым нужно было следовать до мельчайших деталей. Патентный офис возвращал заявки за неправильные поля, не тот фонт или интервал, не правильно скомпонованные предложения и прочее. Например, если патент предназначался только для Америки, то спецификация писалась с интервалом между строк в 1.5, а если автор изобретения хотел подать одновременно на Америку и группу европейских стран, то интервал должен был быть 2. И таких требований были тысячи. Однако нарушения несуразных стандартов к оформлению патента были только малой частью того театра абсурда, который назывался патентным законом в США. Здравомыслящему человеку было непонятно зачем вообще вводить требования к оформлению. Патентное право начинало складываться примерно двести лет назад, когда единственным способом заявить о новизне - было описать ее словами и приложить чертежи. Но сейчас это можно сделать разными путями, включая анимацию, а файлы с описанием могли бы быть в совершенно произвольной форме, включая видео демонстрацию, поскольку они все просто загружались из интернета. Зачем вообще нужно придерживаться какого-то формата. Почему не разрешить изобретателям в любой форме рассказать о своем изобретении и указать на патентуемую новизну с применением, например, анимации. Но при произвольном формате патентные адвокаты окажутся не у дел, а этого правительственное агентство не могло допустить. Да и иски по нарушению патента оказались бы легко разрешимыми, что лишило бы хороших заработков другую часть патентных адвокатов и экспертов. Был еще один тонкий момент, объясняющий почему правительственный офис предпочитал формат патентов в виде нескольких страниц запутанных юридических и технических требований, где чуть ли не каждое предложение было размером в пол страницы. Дело в том, что все патенты по закону были в публичном доступе, и их можно было найти в интернете, но никто не мог их использовать как учебное пособие и понять все те корпоративные технологии, которые были в них описаны. Только супер эксперты, проработавшие всю жизнь в какой-то узкой области, могли с большим трудом за несколько дней разобраться в концепции патента. Если бы компании начали описывать свои патентуемые новшества в понятной большинству инженеров форме, то высокие технологии начали бы распространяться по миру с большой скоростью, и Америка могла бы утратить ведущие позиции во многих технических областях.
Помимо патентных адвокатов в США работали еще, так называемые агенты, помогающие в патентовании. Агенты просили за работу сто долларов в час, что было всегда в два раза выше зарплаты самого изобретателя. Чтоб стать агентом надо было иметь степень бакалавра в технике и сдать экзамен по патентному праву. Этот экзамен никто сдать не мог. Каждый год около пяти тысяч инженеров пытались и проваливались. Мгновенно появились курсы за три тысячи долларов, которые также были бесполезны. Частная компания, проводящая экзамен быстро обогащалась, поскольку каждая попытка стоила соискателям около трехсот долларов, а в количестве попыток никого не ограничивали. Почему было совершенно невозможно сдать экзамен на агента становилось ясно, как только кто-то пытался распечатать все законодательство по патентному праву. Получалась стопка бумаги высотой в метр. Это был жутко путанный и изобилующий ссылками законодательный бред.
Как только Андрей получил свои патенты на него вышли фирмы, специализирующиеся на судебных исках. Это превратилось уже в самостоятельный бизнес. Эти фирмы состояли из нескольких инженеров и команды адвокатов. Они ничего не изобретали, а просто скупали патенты и изучали чьи технические разработки могли их нарушить. Когда объект судебного иска был найден, они просто извещали, так называемого нарушителя об ущербе и требовали несколько миллионов долларов компенсации. Если нарушитель упорствовал, то они подавали иск и, в большинстве случаев, они его выигрывали. Эти фирмы даже не имели офисов. Согласно закону любая компания должна иметь юридический адрес, поэтому они находили в каком-нибудь техасском захолустье офисное здание и снимали там комнаты под бизнес, в которых никогда не были. Один журналист продемонстрировал это пустующее здание с написанными мелом на дверях названиями сутяжных фирм. Впечатление было удручающим. Когда количество таких фирм и зарплаты их сотрудников дошли до абсурда, правительство решило, что ситуацию надо как-то скорректировать и начались работы над изменением патентного законодательства. Но даже после нескольких лет работы, патентное право принципиально не изменилось. Понимая зачем эти фирмы покупают его патенты, Андрей отказался от сделок, и попытался продать патенты компаниям, занимающимися архивированием данных, но столкнулся с полным безразличием. Было очевидно, что корпорации просто из принципа отказываются покупать чьи бы то ни было патенты пусть даже упуская свою выгоду, лишь бы не дать независимому изобретателю что-то заработать. Он уже махнул рукой на весь этот изобретательский процесс, когда компания Тисона нашла его и предложила работу, предупредив, что полученные патенты их не интересуют, но работу они могут ему предложить с условием, что все его новые изобретения, где бы они ни были сделаны, хоть в туалете, будут уже принадлежать им.
Андрей запустил компилятор и в который раз начал просматривать тексты программы в поисках неуловимой ошибки. Он сразу предположил, что это так называемое переполнение буфера или выход за пределы резервируемого размера памяти, но критическую операцию найти не удавалось. Дело в том, что на том языке, на котором была написана программа, надо было указывать размер памяти, куда записываются промежуточные данные до их размещения. И если данных оказывалось немного больше, то они выходили за пределы буфера и могли разрушить другие данные или переписать логическую операцию. Но это происходило не всегда, а в зависимости от ситуации, поскольку процессоры резервировали память каждый раз по-разному. В этом заключалась трудность воспроизведения ошибки. Операций резервирования динамической памяти в программе были десятки тысяч, каждый раз этот размер где-то вычислялся, и возможно, был нарушен.
Еще вчера Андрей написал специальный модификатор кода, который переделал программу, добавив тестирующие операции к каждой команде заполнения зарезервированной памяти. Этот модификатор работал всю ночь, переписывая код в несколько миллионов линий. И теперь, когда модификация была завершена, Андрей начал тестирование. Его новая программа вобрала старый код и перепроверяла каждую операцию с памятью. Тесты медленно проходили, один за другим, Андрей следил за экраном, когда, наконец, высветилось сообщение о переполнении размера. Это могла быть та самая драматическая ошибка, которая привела компанию на грань банкротства, но не обязательно. Теперь нужно было идти к главному тестирующему – Феликсу и уговорить его провести тщательное тестирование микрочипов с исправленным кодом.
Феликс был ветеран программирования, ему было за пятьдесят. Обычно люди в таком возрасте уже не держались на этой работе. Может Феликс держался потому, что его вид мало чем отличался от вида тех молодых охламонов, называющих себя программистами. Феликс был худой, вечно с легкой седой щетиной и молодым лицом. То что ему за пятьдесят было видно сразу, но он никак не подходил под образ дедушки или даже папаши и потому, наверно, держался. Он рассказывал, как проходил интервью в компании Гугл. Сначала его уверили, что у них нет, и не может быть дискриминации по возрасту, потом повели к менеджеру через секции, где сидели программисты, где он не увидел никого старше тридцати.
Феликс попал в программисты через курсы Гольдберга в Нью-Йорке, над которыми смеялся весь программистский мир. Дело в том, что в восьмидесятых годах в Америке собралось огромное количество русских иммигрантов с высшим техническим образованием, которые ничего не знали и не умели. Окончив в бывшем СССР различные институты, что называется «на тройки с бубенцами», и забыв все то, что учили как кошмарный сон на следующий день после экзамена, они усугубили свое незнание, сменив профессиональные работы на те, где больше платили. Некоторые перед иммиграцией работали таксистами или вышибалами в барах. Ну понятно, что специалистами они были только на бумаге. Вот для таких людей предприимчивый бывший соотечественник Гольдберг и открыл курсы. Быстро сориентировавшись, что в Америке помимо образования требуют еще и опыт работы, Гольдберг пооткрывал несколько якобы высоко технологичных компаний, единственной целью, которых было дать его же выпускникам первую запись в резюме. После выпуска его ученики, за отдельную плату, естественно, шли как бы работать, где как бы получали практический опыт. На деле их просто натаскивали отвечать на технические вопросы, а в резюме писали, что они якобы делали какой-нибудь с-ног-сшибательный проект как программу, которая через цифровую камеру анализирует движение губ человека и печатает бегущей строкой наговариваемый текст. Такую программу все время хотела иметь полиция, чтобы направлять такой прибор на говорящего человека и читать его разговор как текст с большого расстояния. Несколько близких друзей Гольдберга начали делать такую программу, но никак не могли закончить. Убедившись, что разработка зашла в тупик, они нашли лучший способ зарабатывать деньги, принимая как бы на работу новичков и позволяя поставить им эту запись в резюме, после написания ими нескольких элементарных вспомогательных утилит, от которых не было никакого толка. Понятно, что после приема на работу выпускников с курсов Гольдберга следовало быстрое разочарование и увольнение. А потом над этими записями в резюме уже начали смеяться на интервью.
- Там все еще делают программу, читающую текст с губ говорящего? – хохотал проводящий интервью, - а как насчет считывания мыслей?
Понятно, что курсы Гольдберга вскоре закрылись за отсутствием достаточного количества студентов, но первым, среди которых был Феликс, удалось проскочить в программисты.
- Вижу по твоей роже, что ты нашел ошибку, - сказал Феликс, едва увидев Андрея на пороге лаборатории, - ну давай сюда код, будем проверять.
Было уже темно, когда Андрей вышел из компании после долгого дня. Когда выяснилось что ошибка исправлена, все бросились поздравлять. Он устал от повышенного внимания, речей мистера Мацони и похлопываний по плечу, хотелось куда-то сесть и выпить. Мистер Мацони, узнав что ошибка исправлена, кинулся куда-то звонить, кричал, что сделку надо срочно приостановить и ничего не подписывать. Все выглядело, как будто он хотел продать компанию, но решил этого не делать.
Андрей, долго шел по улице Диаборн, всматриваясь в витрины питейных заведений. Наконец одно полутемное помещение с висящим под потолком чучелом крокодила показалось достаточно уютным. Андрей расположился в баре и позвонил Монике. Ее голос показался ему усталым и недовольным, но она пообещала прийти. Хотя она жила в двух блоках от бара прошло больше часа прежде чем она появилась.
- Ну что, поздравляю, - сказала она, приблизившись к стойке бара.
- Откуда знаешь? – поинтересовался Андрей.
- Ну как откуда? – продолжила Моника, - я же и есть тот самый инвестор, который собирался по дешевке купить компанию, воспользовавшись трудной ситуацией. Исправь ты ошибку на два часа позже, и я была бы твоим босом.
- Ах вот как? – удивился Андрей, - так ты использовала мои консультации.
- Разумеется, - ответила Моника, - извини, я не в настроении, еще раз поздравляю. Она вышла, Андрей не пошел следом. Он понял, что они уже больше не увидятся.
- Ох уж эти высокие технологии, - подумал он, - все хотят на них заработать, дым и зеркала, превращающиеся в доллары. Он дыхнул в стакан, посмотрел на запотевшие стенки и еще раз мысленно произнес, - дым и зеркала.
Яхнес Виктор 
Вайнер Ирина 
Шацкая Надежда 
Голод Аркадий 
Алекс Марина 
Аимин Алексей 
Демидович Татьяна 
Адаева Айша 
Тубольцев Юрий 
Буторин Николай 
Андерс Валерия 
