Чета Левитан вернулась около семи вечера. Тётя Рая восхитилась ёлкой, а потом, обойдя и обозрев своё жилище, с величайшим удивлением воскликнула:

— Маричек! Ты весь праздник проскучал тут один?!

Только после ревизии холодильника, обнаружив там много нового, она поверила, что в новогодний праздник её любимый племянник отнюдь не скучал, не постился и был не одинок.

— Теперь вижу, что вы праздновали на славу! Но это всё... Я всегда знала, что ты аккуратный мальчик, но, чтобы настолько! Я знакома с вашими подругами, и я таки понимаю, что вы не смотрели всю ночь мультфильмы; но чтобы после этого оставить такой порядок... У меня нет слов. Когда они напрыгаются уже и повыскакивают замуж, их мужьям можно будет только завидовать.

— Я им уже завидую, —сказал дядя Яша.

— Простите, что лишил вас радости спасательно-восстановительных работ после пожара и наводнения. Как вы там отметили, в деревенской романтике? Мой подарок пригодился, не скучали?

— Яша, можешь не кашлять. Спасибо тебе, Марик. Было весело. Вспомнили молодость.

Ой, как тётушка раскраснелась. Прямо помолодела. Вообще они с дядей Яшей заметно изменились. К лучшему, надо сказать. Мама неплохо вправила им мозги в свой прошлый визит, пробудила здоровую зависть к полной разными приятностями жизни. Ну и я, сколько мог, старался им помочь в следовании по пути истинному. Хотя бы в благодарность за радушие. Да просто хорошие они и добрые люди. А ещё тётя Рая здорово похожа на маму. Сейчас сходство усилилось - после того, как она правильно занялась собой. И дядей Яшей. Похоже — это у нас фамильное - матриархат. Заявившись в гости на целый месяц, я, естественно, привёз им подарок: маленький проектор на треножке и большую коробку слайдов. Мы все четверо - я, мама, папа и Оля - от души повеселились и нахохотались до упаду, готовя этот новогодний сюрприз. Который я вручил дорогим родственникам только утром того дня, когда они отбыли к этим Зильберштейнам в деревню встречать Новый год. Роскошную Олину венгерскую "Камасутру" я переснял на немецкую слайдовую плёнку. Но не просто переснял. В каждый кадр вмонтировал краткие, но очень ёмкие комментарии - весьма далёкие по стилю и содержанию от академических. Вся техническая возня досталась мне, разумеется, зато литературная часть была плодом коллективного творчества. Здесь безусловно лидировал папа. В конце концов получилось так удачно, что пришлось копировать в трёх экземплярах, один из которых - в тщательно запечатанной коробке с надписью "Прекрасные виды" - вместе с другой коробкой, где был диапроектор, я торжественно вручил дяде Яше в последний рабочий день Старого года.

— Берите с собой. В деревне наверняка скучища, а тут такие пейзажи, что не соскучитесь.

Так оно и вышло. Когда полуночный подъём пошёл на спад, дядя вспомнил про подарок. Расчистили место на столе, нацелили аппарат на белёную стенку, распечатали первый пенал со слайдами. Сначала шли живописные индийские пейзажи, потом виды храмов Кхаджурахо, которые пробудили любопытство у начавших было клевать носом гостей, а потом вдруг - одна из эффектнейших позиций Камасутры, во всём великолепии! С комментарием внизу.

— Марик, ты всё-таки жуткий нахал и хулиган! Но спасибо тебе! Такого веселья у нас ещё никогда не было! Дай я тебя за это расцелую! Что, подписи Боря сочинял? И Ритка с вами?! Ну, Борька! Ну сестра! Яшка, вот настоящие мужики! Учись!

Тётины поцелуи были очень даже не платоническими. А дядя Яша хохотал до слёз.

— Марк, терпи! Это ещё ничего. От неё Захару круче досталось! Вспомнили свою первую любовь. Мне за твои слайды любые деньги предлагали, но я не отдал. Самим надо!

Утром в восемь часов я уже был на "Полигоне". Работа продолжалась. Общими усилиями выработали более или менее стандартный порядок. Приходили люди, направленные на беседу со "специалистом по альтернативной психологии". До этой встречи они проходили обычное психологическое тестирование, дополненное аналитическим портретом от Юры. Со мной они встречались на той половине, которая выглядела обыкновенной московской квартирой. Во время непринужденной беседы я читал человека всеми доступными мне способами, общаясь с ним около получаса. Всё это общение регистрировалось скрытой видео и аудиотехникой, управляемой из лаборатории за стенкой. А после его (или её) ухода я немедленно наговаривал на магнитофон наиподробнейший отчёт. Небольшая передышка, и всё повторялось. Так - целый день, с перерывом, разумеется. К пяти часам работа заканчивалась. Вечером я прокручивал в памяти весь рабочий день и, если вспоминал что-то существенное, пропущенное в звуковых отчётах, писал от руки дополнения. Их я передавал утром Анне Витальевне. Мы старались набрать побольше материала, которым займутся потом, уже после моего отъезда. За три недели предполагалось собрать массив данных, достаточный для мало-мальски корректной математической обработки. В таких тепличных условиях я совершенно не уставал и мог работать гораздо больше. Ну, хоть ещё три-четыре часа. Однако профессор Татиашвили был непоколебим, как Эльбрус. Он поклялся вернуть меня маме в целости и сохранности. Точка! Нарушать трудовое законодательство он тем более не намерен. Перед законом все равны. А если мне некуда силы девать, так в нерабочее время полигон в моём распоряжении. Почему я им не пользуюсь? В Москв девушек мало? Или они недостаточно хороши для такого красавца? В общем, "Проваливай. Без тебя дел полно".

Анна Витальевна, сама завзятая театралка, устроила мне блат в паре билетных касс, поэтому по вечерам я не скучал. Почти каждый вечер - спектакль или концерт. Даже в фантастически труднодоступную "Таганку" и в концертный зал "Россия" удалось достать билеты. В "Россию" на рижский мюзик-холл мы пошли с Леной. Смешно там получилось. Не представление — это само собой, а ситуация с местами. Даже переплатив втрое, я добыл билеты только в первый ряд четвёртого яруса. Мне, с моим зрением, было бы неплохо и там, но Лена... Я предложил выждать до второго звонка. И оказался прав: высмотрел два пустых кресла в середине партера. Их мы и заняли. Ненадолго. Через пять минут нас согнали законные владельцы мест. Переться через весь зал и карабкаться на галёрку, где наши места уже наверняка заняты? Ага, вот прямо счас! Я только успел прикрепить на правильное место завалявшийся в кармане комсомольский значок, как подлетел страшно строгий распорядитель (или как его там).

— Товарищи, вы мешаете зрителям. Пройдите, пожалуйста на свои места.

Мы послушно проследовали в первый ряд, где было три свободных места - через одно. Лена моментально просекла мою фишку со значком и изобразила весьма высокомерный вид. Аристократическая пара в строгих вечерних костюмах при комсомольской регалии произвела такое начальственное впечатление, что даже не пришлось никого просить. Два места рядом образовались сами собой. И во втором отделении никто не осмелился потревожить нашу пару небожителей.

В конце одного из рабочих дней, когда я только закончил наговаривать на плёнку последний отчёт, меня позвала Карева.

— Марк, зайди ко мне сюда, в лабораторию. Есть дело.

— Иду, Анна Витальевна.

Мы расположились за рабочим столом, и она положила передо мной тонкую папку.

— Это результаты исследования твоего кариотипа. Час назад принесли.

— А что так долго возились? Тут дел на день-два, на три - максимум максиморум.

— Им что-то показалось странным. Вахтангович приказал переправить к самому Эфроимсону. Пока туда-сюда. Вот заключение, смотри. Ты что-то в этом понимаешь? Можешь объяснить по-человечески? Я же не биолог.

Я внимательно прочитал эти несколько машинописных абзацев. Дела, однако.

— Здесь написано, что у меня аномальный кариотип. Нарушение в игрек-хромосоме. Очень необычное, хотя и незначительное. Что это именно такое удалось понять только после электронной микроскопии. Они это назвали "микро-делецией и микро-транспозицией".

— Это я прочитала. Что это значит? И о чём говорит?

— Это значит, что в хромосоме по имени игрек, определяющей мужской пол организма, отсутствует какой-то маленький фрагмент. А ещё какой-то маленький фрагмент расположен не на своём месте. О чём это говорит? Не обидитесь, если напомню азбуку? Принадлежность организма к прекрасной или сильной половине человечества определяется двумя хромосомами: икс и игрек. Если весь остальной кариотип состоит из двадцати двух пар хромосом, где в парах они одинаковые, то двадцать третья пара - необычная. Поэтому их так и обозвали. Если при слиянии гамет - яйцеклетки и сперматозоида - образуется зигота с кариотипом икс-икс, она будет развиваться по женскому типу. Если икс-игрек - по мужскому. Какие именно гены сидят в игреке, пока достоверно не известно. Ясно, что определяющие мужские признаки. Но вот как именно?

— А что уже известно?

— Известно, что организмы с аномалиями по икс-игрек часто вполне жизнеспособны. Хотя и не вполне здоровы. Синдром Кляйнфельтера например: субтильный недоумок с недоразвитыми гениталиями

— Явно не твой случай.

— Ага. Но бывают парадоксы. Среди лучших спортсменок в атлетических видах - бег, лыжи, ядро и тому подобных - часто встречаются дамы с кариотипом икс-икс-игрек. А среди преступников по антисоциальным статьям с жестокостью и насилием - процентов десять-двенадцать обормотов с кариотипом икс-игрек-игрек. У них же наблюдается некоторая умственная отсталость. Что мы имеем с этого гуся? —я ткнул пальцем в документ. — Мы имеем, что у меня, скорее всего, не будет собственных детей. Вот: они пишут про высокую вероятность инфертильности. Можно попробовать посмотреть спермограмму. Мне это самому интересно.

— Ну да, при твоих повадках и методах!

— Хотя результат может оказаться неоднозначным. Рассуждая "от противного", можно вывести из этого анализа объяснение некоторых моих особенностей: избыток мозгов и дефицит агрессивности.

Она кивнула.

— Если избыток игрек-хромосомы приводит к агрессивной олигофрении, то маленький недостаток... Можно Юру проверить. Может вы, Другие, такие все?

— Нужно. И генерала заодно. Но вряд ли это что-нибудь объяснит. Оля - женщина. И тоже - Другая. Хотя, генерала лучше не беспокоить, даже во имя научного прогресса.

— Ну да, у него же дочь. Значит, с … эээ ... фертильностью всё у него в порядке. С игрек-хромосомой.

— А если нет? Он нам не простит краха своей семейной идиллии.

— Ты ужасный циник.

— Медик. И реалист, без малейшего идеализма. А вы, дорогая Анна Витальевна, психолог. И отлично знаете настоящую стоимость и реальное содержание морали и нравственности, хоть религиозной, хоть коммунистической. Между стоимостью и ценой, между товаром и упаковкой всегда есть существенная разница. Иначе - не продать. Или продажа будет убыточной. Фирма лопнет. Что недопустимо. Отсюда - мораль, нравственность, законы, правила, этикет и прочий политес. И мы всё это тщательно соблюдаем. Это необходимо и выгодно. А знать, как это на самом деле устроено... Знание не бывает избыточным. Любого дикаря можно в два счёта научить водить машину. Но настоящий шофёр — тот, то знает её устройство и понимает правила движения. Как мы с вами. И нафига меня циником обзывать? И изображать из себя что-то этакое. Вы забыли, что я "читатель". Кстати...

— Не забыла. И ещё очень порядочный человек. О твоём "кстати" - потом и не здесь.

— Окей. Вернёмся к моим анализам. Можно будет сделать спермограмму?

— Прямо сейчас позвоню в лабораторию. Зайдёшь, когда тебе будет удобно. Знаешь, где это. А почему это тебе вдруг стало так важно?

Её умное лицо выражало замечательное сочетание любопытства, насмешки и иронии.

— Потому, что в случае однозначного ответа мне больше не придётся заморачиваться с определением фазы цикла и напрягаться с ретро-эякуляцией.

— Ретро... в смысле...?

— Ну да, в обратном направлении - в мочевой пузырь.

— Ты и это умеешь?

— Когда прочитал, что такое явление существует, научился. У меня с моим организмом прекрасное взаимопонимание. Если мы этот момент упустили, можете добавить в моё медицинское досье.

— Ладно, сегодня работы больше не будет. Можешь идти.

— Отлично! Устрою себе сверхплановое свидание на Волхонке.

— С интересной девушкой?

— Можно сказать и так. С Мадонной.

— Тогда беги. Они сегодня в девять закрываются.

Первое свидание с Ней у меня было давно, в детстве. Мама с папой привели меня в это здание с классическим строгим портиком чтобы познакомить с настоящим искусством. И вот там, в небольшом зале на третьем этаже я увидел Её - "Мадонну перед чашей с причастием" Энгра. И я застыл, замер. Сумбур в голове от множества уже виденных картин и скульптур, все предыдущие впечатления - всё куда-то улетучилось. Вообще всё исчезло. Была только Она. Я был начитанным ребенком. Знал уже, кто такая Мадонна, что такое причастие и всё прочее. Успел пересмотреть множество картин - красиво было, интересно, но Она! Мои чудесные родители поняли всё и сразу. Потом они сказали, что я простоял перед картиной почти сорок минут. За всё это время они ни разу меня не потревожили. Ждали. Спасибо им.

Вот и сейчас Она встретила меня в своём маленьком зале на третьем этаже. Мадонна!

— Tibi gratias ago tibi madam, quia dignatus est me, licet ipse ad ruminandum. Et arcum, et tibi gratias ago. (Благодарю тебя, госпожа, что снизошла до меня, позволила лицезреть себя. Преклоняюсь и благодарю.)

Потом я пошёл к Майолю. Величественная бронзовая милая нагая девочка - Помона. И эти небольшие, даже маленькие, фигурки, от которых так трудно уйти. Кто лучше него способен показать очарование женского тела? Роден? Ну, может быть. Конёнков? Пожалуй, но...

А теперь - к классикам. Гойя - с барского плеча. Голландцы. И ещё, ещё...

Меня выставили из музея, наверно, последним. Ушёл счастливым и пьяным. "Какая разница, чем опьяняться?" — думала Зоя Монроз. Нет уж, мадам, есть разница. Теперь всё это надо закусить. Вот, вроде неплохая забегаловка. Но для тёти Раи будет целая трагедия, если я заявлюсь сытым. Потерплю.

А потом позвонил телефон. Кто говорил? Он.

— Марк, добрый вечер. Ничего, что так поздно? Помнишь, ты говорил, что заметил нескольких с проблемами, которые ты легко можешь решить?

— Здравствуйте, Георгий Вахтангович. Помню, конечно. Результат моего последнего исследования избавил вас от терзающих сомнений. Но начать хотите не с этих, а извне. Как в том фильме: "Была бы осторожной, не стала бы матерью". И вам просто интересно, но сначала хотите посмотреть, убедиться.

— Шени дэда! Скажи, дорогой, ты мне богом послан в подарок или в наказание за грехи?

— В подарок. Который вы ещё как следует не распаковали. А там ещё много интересного. Пальчики оближете.

— Или все ногти обгрызу. Ладно. Будут две. Одна завтра, вторая в понедельник. Придут последними. По времени не ограничиваю. Понимаю. Предупредить?

— Это сэкономит время.

— Ладно, подарок. Спокойной ночи.

Как я и предполагал, оба случая оказались вполне обычными и совсем нетрудными - для меня. Но, чёрт вас всех задери, московские светила, думать же нужно хоть немножко за границу своей специальности! Заглядывать через забор: а чего это там делается, не от моей ли малины побеги? Не соседский ли хрен выперся посреди моих гортензий? Лечил по Райху в нашей с Ольгой интерпретации. Первую оставил до утра. После автокатастрофы, в которой из троих выжила она одна, отделавшись ушибами и растяжениями, осталась не только психическая травма и соответствующие нарушения мышечного тонуса, но и вполне себе вещественные участки надорванных сухожилий и мелких нервов. Сформировался прочный и очень порочный круг, за пределами которого остались все радости жизни. Чтобы его разорвать, пришлось форсировать регенерацию. Два раза за ночь повторил, сопровождая внушением во сне. Утром основательно накормил пирожками с очень сладким чаем ("Не надо капризничать, сейчас вам нужно много калорий!") и провёл ещё сеанс эмоционального массажа, подняв до высочайшего блаженства. На пике положительных эмоций - короткий гипноз. Стёр из памяти лишнее. Улетела пташкой легкокрылой. А то, понимаешь, кряхтела при каждом шаге, как прабабушка. Девке сорок пять всего. Второй случай оказался даже проще. В девять вечера отпустил здоровой и счастливой. Обеих предупредил: при малейшем ухудшении связаться с тем, кто их ко мне прислал.

А во вторник, покончив с последним отчётом, заглянул в лабораторию.

— На сегодня всё, Анна Витальевна?

— Да, Марик. Ты свободен. А мне ещё дел на полчаса. Кстати.

— Тогда до свидания. See you later.

А через сорок пять минут она окликнула меня у входа в метро. Мы прошлись немного и заглянули в кафетерий.

— А тут совсем неплохо. Можно спокойно поболтать.

— Ты меня очень правильно понял.

— Могло быть иначе? Мои уши на гвозде внимания. Вы пейте. Кофе почти приличный, но, когда остынет...

— Знаешь, Марк, я уже довольно долго тобой занимаюсь, с тех пор, как шеф дал нам для изучения твои материалы. Сразу не поверила. Потом познакомилась с тобой.

— Анна Витальевна, не затрудняйтесь подбором слов. Обидеть меня невозможно, да вы и не собираетесь. Пойму только правильно. Я же вас читаю. Шуба, конечно, очень мешает, но невербальных сигналов вполне достаточно. Вас так впечатлила моя работа с этими двумя женщинами, что вы несколько раз пересмотрели записи. И ей подробно рассказали. Ну и что? Вы уже говорили о моей порядочности и говорили не комплимент.

— Да. Я очень прошу сделать ей подарок. Такой.

— Не только ей, но и вам. Вам обеим. В чём проблема? Для меня это будет просто развлечением. Я обожаю делать людям праздник. Вы же поняли, отлично поняли мою тираду о морали. И это ваше "кстати" - вы его сделали якорем. Дополню и сформулирую предельно кратко: для меня морально всё, что приносит радость; аморально - всё, что причиняет горе. Остальное - мишура и кружавчики. Итак, вы наблюдали и записывали. Движемся дальше. Главное мы решили. Мне нужна информация. Есть у меня дурацкая привычка - сперва обдумать.

— Наблюдала и записывала. Да. Марк, я даже вообразить не могла, что это настолько красиво, то, что ты делаешь. Работал! Это не "работал". Ты же творил! Это высокое искусство, что ты делал. Наблюдать - наслаждение, а...

— Стоп. Простите, что перебил. Я люблю похвалюшки. Обожаю. Вообще - сластёна. Но это уже слишком приторно, хотя и от души. Достаточно. Кто вы, я уже понял. Но не всё. О ней ничего не знаю. Давайте информацию.

Дала. История эта не новость. Так было во все времена. На учениях погиб любимый муж - офицер. Траур - трауром, но нереализованная здоровая чувственность ещё молодой женщины, даже не смевшей помыслить об измене мёртвому, разрушала её изнутри. Навалилась депрессия. Вовремя поняла себя - профессия такая - и попыталась исправить. Полюбить не удалось, а несколько попыток любови по расчёту вызвали только отвращение. Смирилась. Спасалась работой на износ. Была в отпуске в Юрмале. Сидела в сауне. Одна. Потом зашла она. Перебросились парой слов. Потянуло к ней. Та прижалась, приласкала. Зашли ещё женщины. Продолжили уже в её комнате в санатории. И вот уже много лет. Настоящая большая любовь. Она тщательно всё скрывает. Настолько успешно, что даже прозвали в институте "санта Анной". Но в последнее время как-то всё притупилось. До смерти жаль умирающей любви. Ну, не может она без неё. И тут я объявился. И она увидела. И мне верит.

— Вы не можете понять себя. Вернуть вас к прежнему... естеству, скажем так? Будет ли это добром? Добьёт вашу любовь. Зачем? За что? Значит, оживить! Люблю непростые задачи. Значит так: работаю с вами обеими, вместе.

— Учитель и урок?

— И наглядное пособие в едином лице. И праздничная игрушка. Как раз старый Новый год. Вот и отметим. Вы всё уже поняли. Постараемся возбудим в ней ревность. Тогда ей потом придётся бороться за вас. А вдруг и вам за неё? Ну, это я пойму потом. Это оживит ваши чувства. Из вашей любви ушло главное отличие от дружбы - чувственная страсть. Так? —Она кивнула, соглашаясь. — Её убило однообразие. Поэтому я научу вас обеих некоторым интересным приёмам. Покажу, как фантазировать и как эти фантазии воплощать. Поупражняетесь со мной и на мне. Она поймёт?

— Ждёт. Именно это нам необходимо.

— Отлично. Планируем на целый день. Послезавтра суббота. Часов в десять приду.

— Марк, спасибо тебе.

— Пока рано. Ух, и оторвусь же я на вас, девушки! А то всё сплошная рутина.

Ну, наконец-то она рассмеялась. А то всё шекспировские страсти.

— Ты сейчас похож на кота, который добрался до сметаны. Ты хоть представляешь, сколько нам лет?

— Заведомо больше двадцати. Неужели по тридцать пять?

— Ты удивительно милый мальчик! —она чмокнула меня в щеку. — Всё, разбегаемся. До завтра.

Как изменилась походка! Неужели я действительно что-то умею?

В пятницу закончили вовремя, чуть раньше пяти. Я наговорил последний отчёт и зашёл лабораторию. Анна Витальевна отключала технику. Вчитался в неё. Вчерашнее работает, хорошо, сильно работает. Дополнять не буду.

— Марик, что за неуверенность была в предпоследнем отчёте? И выглядел ты не совсем обычно. Это первый раз. Как будто тебе что-то мешало. Ты не совсем здоров?

— Здоровее некуда. Но вот когда я его читал - я отметил это в отчёте - чувствовал одновременно какую-то параллельность эмоций. Раньше такого не наблюдал. Фоном ко всему был страх. Вот этот парень сам по себе, он чёткий, понятный, смельчак, умница. Всё я там про это сказал. Но каким-то расплывчатым фоном - страх. Вот, как вам сказать? Он отдельно от его сознания. Причем, не из прошлого: может еле от машины увернулся или от сосульки с крыши. Это было бы понятно. Но страх был сейчас, ex tempore. И без всяких его признаков. Ну, мимика, поза... Не вам объяснять. Я его ловил, как отдельную сущность, расплывчатую, аморфную. Знаете, фотографы пользуются таким приёмом: снимают на чёрном фоне, а между объектом и фоном - завеса из дыма. Её отдельно подсвечивают. Красиво получается. Вот его страх был как этот задымленный фон. Не знаю, не понимаю. Думать буду. Да, вот ещё странность. Мне показалось, что, когда я отошёл от него открыть форточку - душновато было в комнате - этот "дым" стал как-то прозрачнее. Не понимаю! Ладно, покручу свою мозгорубку.

Она рассмеялась.

— Смешное словечко. Как ты сказал: "мозгорубку"?

— Ага, это папино. Так он называет мою башку. Нарубит чего-нибудь.

— Ещё одно неизвестное. Ещё один "фактор игрек". Сколько их ещё будет...

— Так мы закончили на сегодня? Завтра...

Я резко тормознул. Понятно.

— Завтра законный выходной. Ты готов уже? И я закончила, кстати. Запираем наше хозяйство, и по домам.

Мы вместе спустились в лифте, вышли на улицу под жёлтый свет фонарей.

— Ты понял? Выключается не всё. Отсюда - не всё.

— Догадывался. Вы подтвердили.

— Поэтому не пользуешься милостью шефа? Я имею в виду полигон.

— При случае ещё воспользуюсь. Меня это абсолютно не смущает. Я же сам по себе - изучаемый объект, которому интересно изучение себя. Но вас понимаю.

— Так как насчёт завтра? Всё остаётся в силе?

— Вы хотите что-то изменить? Я чувствую, что вы неспокойны. Если хотите, сегодня. У меня нет планов на этот вечер и ночь. Хотите - только с вами. Ваша красивая шуба глушит почти всё, поэтому говорите. Как сама с собой.

— Ты очень добрый мальчик. Слишком. Трудно тебе будет. Нет, сохраню это до завтра.

— Она придёт рано? Я так и думал. Если вас потянет друг к другу, не сдерживайтесь.. Пусть будет всё, как у вас обычно. Так даже лучше.

— Сильнее почувствуем контраст. Ты нам преподашь урок? Школьная форма к твоему приходу?

— Отличная идея. У вас уже включается фантазия. Постарайтесь, чтобы у вас было очень тепло. И поэтому - тоже.

— Я почти пришла. Вон тот дом видишь? Там загорожено, что-то строят. Обойдёшь по указателям. Пока!

Ровно в десять утра я был на месте. Слегка потянул на себя дверь. Понятно. Позвонил: этакое тремоло звонком не могло быть случайным.

— Марк, заходи, не заперто.

Закрывая за собой дверь, отпустил собачку замка и захлопнул с отчётливо слышным щелчком. Чтоб не беспокоились.

— Здравствуйте, мои прекрасные дамы!

— Марик, здравствуй, милый! Как тебе наши учебные формы? Я правильно поняла домашнее задание?

Она смотрела лукаво и слегка вызывающе. Обожаю такой взгляд у женщин.

— Идеально поняли. У вас обеих замечательные формы.

Я говорил вполне искренне. Для их возраста - совсем неплохо. Они обе удобно, в очень свободных позах расположились в креслах. Клара, любовница Анны Витальевны, была одета только в скромное жемчужное ожерелье. Сама же она никогда украшений не носила.

— Анечка, это и есть твой подарок на моё шестидесятилетие? Хорош! Но его надо бы распаковать. В твоём восторженном рассказе он был без обёртки. Развернёшь? Ты же когда-то имела дело с мужчиной.

А они настроены решительно. Легко и приятно будет с ними. И эту задачу я решу. Да здравствует любовь! Но Анна Витальевна вдруг засмущалась. Прямо так встать голой перед молодым мужчиной... Она и так на пределе своей отваги.

— Не страдайте так, девушки. Где будут наши занятия? Там? Отлично. Всё приготовлю, и там же распакуюсь.

Я установил свою хитрую спиртовку, задёрнул штору, создав розовый полумрак, разделся и вышел к своим ученицам. Надо было видеть Кларино лицо.

— Боже мой! Аня, ты мне рассказала правду. Он настоящий Аполлон!

Она встала с кресла и обошла меня по кругу, пристально разглядывая. А я читал её. Когда она снова оказалась передо мной, подхватил на руки и унёс в спальню, где уже согрелась моя любимая - для таких случаев - смесь масел: кокос, роза и иланг-иланг. Бережно опустил на кровать, уложил лицом вниз и расположился над ней. Сначала внимательно просканировал сухими руками. Потом набрал тёплого масла и приступил к делу. Увы, ничего, кроме простого телесного удовольствия не считывалось. Анна Витальевна внимательно наблюдала за нами, старалась запомнить мои движения. Даже, когда Клара повернулась на спину, и я действовал всем телом, картина её эмоций осталась прежней.

— Марк, нет, вот этого не надо. Это Аня, потом. А вот так... да, хорошо. Ты настоящий мастер.

Что ж, супротив природы не попрёшь. Этой женщине чужда мужская любовь.

Так природа захотела.

Почему? Не наше дело.

Отчего - не нам судить.

В завершение процедуры я провёл тонизирующие приёмы, и она уступила место Анне.

— Клара, вы всё прочувствовали, а теперь внимательно смотрите, как я всё делаю. Потом поупражняетесь на мне и друг на друге. Вам точность не очень нужна, поймите идею.

Вот с Анной всё было по-другому. Мне даже приходилось немного притормаживать её. Но и здесь с природой спорить было бесполезно.

— Марк! Ну! Ну, что же ты! Хочу! Кларка, выйди, прошу же! А, чёрт с тобой!

— Нет уж, я останусь. Мне велено внимательно смотреть. Интересно как! За всю жизнь такого не видала.

Удивительно, в Кларином голосе не было ни капли ревности. Только острейшее любопытство и, насколько я способен был к анализу в этот момент, она как бы ловила чувства своей любимой, наслаждалась вместе с ней. А потом улеглась рядом, ласкала, успокаивала. Я чуть не растаял от умиления.

К вечеру выполнил всё намеченное. Поставленная мне Анной Витальевной задача была решена. Но такой вариант решения мне даже не приходил в голову. Точки над i расставила сама Клара.

— Милые вы мои! Анечкину затею я расшифровала очень быстро. Хоть она и доктор психологии, а я - школьная училка, я поняла её раньше, чем она сама. Смотри на неё. Она до сих пор не понимает. Люблю я тебя, ну вот не знаю, как! Не умею сказать. И ты - меня. Но просто тебе меня мало. Ты же не такая, как я. Тебе и я нужна - для души и тела; и мужик иногда нужен - только для тела. Ты хотела ревностью мою любовь вернуть. А не надо, она никуда не делась, вот она. Нужен иногда мужчина - да пользуйся... для здоровья. Ревновать буду, а как же! Как к банному венику.

Она сама первая расхохоталась.

— Марик, милый, не обижайся, что я тебя с веником сравнила. Само как-то вырвалось. А руки у тебя золотые! Я перебывала у многих массажистов - люблю это дело, но такое наслаждение испытала первый раз. Может не последний, а? Проводишь меня? Темно, ни фонаря, стройка эта... А с таким богатырём никакая шпана не прицепится.

Получилось так, что я проводил её до самого дома. Она жила возле "Академической". Оттуда до дома моих родственников всего одна станция. Рукой подать. С удовольствием прогулялся. Интересная и милая женщина. С Кларой Ивановной мы сразу перешли на "ты", несмотря на разницу в возрасте.

— Ты старше самого себя. Не старайся изображать мальчика.

Опытная учительница, что тут скажешь. От общения с ней получил большущее удовольствие. Она уже кое-что знала обо мне. Не слишком много. Любовь - любовью, но Анна Витальевна была прежде всего человеком дела. Вот почему мне так везёт на хороших людей? На прощание дал Кларе телефон Левитанов, да и через свою возлюбленную она всегда могла меня найти, если понадоблюсь.