Родимая тарахтелка АН-24 в экспортном исполнении оказалась весьма приличным аэропланом. Особенно порадовали чистые и без единой царапины стёкла иллюминаторов. Это я оценил сразу, устроившись с правого борта. Оля с Джоном расположились слева, а место рядом со мной заняла пожилая индианка в тёмно-вишнёвом сари и с плетёной сумкой в руках, с которой она не расставалась ни на секунду. Я же затолкал свои пожитки на полку, оставив только верный “Никон” и пару запасных кассет в кармане. В отличие от наших, индийцы не запрещают съёмку в полёте. Хоть обфотайся. Что я и делал. Неторопливый полёт на пятикилометровой высоте, чистое окно и хорошая оптика, безоблачное небо и великолепие внизу -- что ещё нужно для счастья? 

— Правда, у нас очень красивая страна? — спросила меня попутчица, когда я прервал съёмку, чтобы сменить кассету. 

— Изумительно красивая, — ответил я совершенно искренне. 

 — Вы иностранец, турист? Откуда? 

— Марк Штерн. Из Советского Союза. Путешествуем по вашей стране с подругой. Я кивнул в сторону Оли. Обе дамы обменялись улыбками. 

— А меня зовут Сандхья Деви. Очень приятно с вами познакомиться. Вижу, вы хорошо разбираетесь в этом деле. Не могли бы вы мне помочь? 

Она бережно достала из сумки Олимпусовскую  “мыльницу”. Вот, сын подарил. Но я не очень поняла, как ею пользоваться. Боюсь что-нибудь сломать. 

— У вас хороший сын, госпожа Деви. Эта камера надёжна, как молоток, и столь же проста в обращении. Плёнка уже заряжена. У вас есть ещё тридцать кадров. Вот смотрите: нажимаем на эту кнопку. Выдвинулся объектив. Теперь смотрите через это окошко. Прицельтесь на то, что вам надо и нажмите вот на эту кнопку. Всё, снимок готов. Камера сама всё сделала за вас. Когда закончите съёмку, снова нажимаете. Объектив спрятался. Камера выключилась. Видите, ничего сложного. А когда плёнка закончится, объектив останется внутри, но загорится красная лампочка, вот тут. Я мог бы показать, как заменить кассету, но жалко, пропадут уже отснятые кадры. 

— Большое вам спасибо. До дома мне хватит, а там внуки помогут. Уж они-то мигом разберутся и меня научат. Такие умные ребятки! 

Перекрывая шум моторов, счастливая бабушка рассказала мне всё о своих шести внуках вообще и подробно о каждом — в частности. А заодно обо всех достопримечательностях, которые мы непременно должны посетить. Лет за десять запросто управимся. 

 В аэропорту Джамнагара мы распрощались с милейшей госпожой Деви и поклялись посетить её городок, где в храме нужно возложить на алтарь три бутона лотоса и тем самым обеспечить себе счастье на всю жизнь. 

Нас уже дожидался открытый джип, за рулём которого сидела очаровашка лет двадцати. Весь её наряд состоял из вьетнамок на маленьких изящных ступнях, коротких белых шорт и  розовой маечки с надписью “I love to live!”, туго обтягивающей довольно большие круглые груди, и открывающей красивый мускулистый животик. Роскошные ослепительно чёрные волосы, собранные в конский хвост, пахли жасмином. Этот чудесный аромат я чувствовал каждый раз, когда они накрывали мне лицо. И не только из-за встречного ветра. Это же надо, как удачно родители назвали девчонку! Лалит - игривая на хинди. 

Убедившись, что мы именно те, кто ей нужен, она мигом закинула наши сумки в машину (я быстренько занял переднее сиденье рядом с ней) и лихо рванула с места. Послала воздушный поцелуй страшно усатому (при винтовке и тюрбане) охраннику у ворот аэропорта, и мы понеслись на север по отличному шоссе.  

— Наконец-то встречаю нормальных людей! Молодцы, что приехали к нам. Молодые, весёлые, красивые! (залп жасминового аромата). А то всё какие-то важные саибы со своими бабами. Или эти, на все мозги подвинутые. Замотаются в какие-то немыслимые тряпки, обвешаются финтифлюшками и распевают, то, что им кажется мантрами. У маминой козы в деревне красивее получается. Расширять сознание и приобщаться к вечности Вселенной! Ничего не знают, не умеют. Больные через одного. В основном — на голову. Ну, и соматиков хватает. Считайте, что я хвастаюсь, но мы даже из таких делаем людей. Почти. А что вас удивило, Ольга? Я закончила медицинский колледж. Дипломированная медсестра. 

Лалит лихо крутанула руль влево. Машина вылетела с шоссе и козликом поскакала, почти не снижая скорости, через какие-то заросли. Пять минут отчаянной тряски, заросли кончились, и дальше мы понеслись вдоль моря по песчаному, вперемешку с галькой и травой, пляжу. 

Ольга скучным, как спросонок, голосом, поинтересовалась: 

— Сколько ещё ты будешь черепаху изображать? Хоть чуть быстрее можешь? 

 Большие тёмно-карие глаза Лалит на секунду стали просто огромными. Она показала большой палец, выражая восхищение. 

— Ольга, это правда, что ты доктор и директор чего-то там в вашей России, а Джон — ассистент важного профессора? 

— Чтоб мне лопнуть! Зато красавчик рядом с тобой — простой студентишка. Вот с ним можно без церемоний. А с нами изволь соблюдать все правила этикета. 

Лалит расхохоталась. 

— Здорово! Я готовилась принимать важных господ, а вы такие... свои. Подружимся! ...  Как жалко, что вы только на месяц. …. Может ещё задержитесь? Оп-па! 

Джон ойкнул и осведомился: 

— Лалит, как ты ухитряешься не откусить себе язык? Или у тебя есть запасные? 

Мы только-что на полном ходу форсировали довольно широкий ручей с каменистым дном. Радуги в веерах брызг. Красиво! 

— Они у меня в бардачке. Но я обычно делаю точно рассчитанные паузы. 

— Уййй! 

— Могу и тебя научить, если хорошо попросишь... тем, что осталось. 

Все, включая беднягу Джона, покатились со смеху. 

— Всё, держитесь крепче, ребята! 

Джип снова влетел в заросли и через пару минут продолжил путь по асфальтированной дороге, которая от них и начиналась, вписавшись на неё точно по середине. 

— Ух ты! Вот это класс! — искренне восхитилась Оля. — Ты уроки вождения даёшь? У меня дома тоже джип, но так я не умею. 

Лалит вдруг подмигнула мне. 

— Даю, но только не вождения. Вообще-то я инструктор по тантра-йоге и тантрическому сексу. Но для госпожи директора, так и быть, сделаю одолжение. 

— Ну, спасибо! Но мы с Джоном записываемся и на всё остальное. 

Вот это сигнал! Джон понял, наконец, насколько прав был его босс. Конец страданий близок.  

Мы объехали заросшую тропической растительностью скалу и оказались перед очень древним с виду индуистским храмом. 

— Добро пожаловать, господа, в ашрам “Нирвана”. 

Чего-то подобного мы с Олей ожидали. Прошли длинными запутанными коридорами в глубину древнего святилища, поднялись по лестнице и оказались во вполне современном, я бы даже сказал — ультрасовременном — просторном и светлом офисе. Здесь находилось с десяток молодых и средних лет мужчин и женщин, стройных, спортивного вида, одетых как наша Лалит: шорты, майки, сандалии. 

— Вот, дорогие коллеги, привезла. Позвольте представить наших уважаемых гостей. Доктор Ольга Черникова.  Её спутник Марк Штерн. (Шалунья употребила русское слово “спутник”). И наш соотечественник, ассистент профессора Чатурведи  — Джон Карнад. Прошу любить и жаловать! 

Высокая красивая женщина встала нам навстречу. 

— Доктор Амала Нандини — директор и член попечительского совета ашрама (на её лице промелькнуло лукавое выражение) “Нирвана”. Да, дорогая мисс Чекрникова, у нас с вами одинаковые учёная степень и название должности. Только вы химик, а я — врач. Знаете, я очень хорошо знакома с глубокоуважаемым профессором Чатурведи. Делала у него докторат. Только он знает меня под совсем другим именем. Проходите, господа, устраивайтесь, как вам удобнее. Поболтает. 

Болтали мы добрых полтора часа. Наша с Олей догадка оказалась верной. Ашрам “Нирвана” был на самом деле санаторием для людей с психосоматическими проблемами и с пограничными расстройствами психики, которым не могла помочь медицина западного толка. Очень дорогим и труднодоступным санаторием, тщательно замаскированным под традиционный в Индии ашрам - уединённую обитель святых и мудрецов, куда люди приходят для медитаций, молитв, совершения обрядов... В общем, для духовного возрождения, перерождения и исцеления. Странные и удивительные вещи творятся в некоторых ашрамах. Иногда таинственные и страшные. Власти обычно не суют нос в эти дела. Это Индия, господа. 

— Чёрт побери, как остроумно! Госпожа Нандини, примите наше самое искренне восхищение! 

— Так и быть, принимаю.  В общем, у нас здесь клиника очень альтернативной медицины. Но, на всякий случай у нас здесь есть медицинский блок, вполне соответствующий этому офису, со всем необходимым. Для особых случаев имеется даже вертолётная площадка и свой маленький вертолёт. С пилотом вы уже знакомы. 

— Позвольте не согласиться, доктор Нандини. Альтернатива медицине — шарлатанство или невежество. Один наш соотечественник весьма мудро заметил: альтернативная медицина — это совокупность методов с недоказанной эффективностью или с доказанной неэффективностью. Всё, что доказанно эффективно — медицина. Вы занимаетесь здесь медициной, пусть и не вполне обычной. 

— Вполне необычной. Как и вы, дорогие коллеги. Не удивляйтесь, у меня довольно много информации о вас.  

Она посмотрела на стоящий у рабочего стола телефакс. 

— Мы с вами делаем общее дело. Кроме того, мы здесь работаем как археологи. Раскапываем и очищаем от тысячелетнего мусора реальные ценности предков. Услышите разговоры про всякие...  она сделала неопределённый жест рукой. — Это не для вас. А в наших пациентов простые полезные вещи легче проникают под таким сложным словесным соусом. Все наши учителя и инструкторы — хорошо образованные люди, медики и психологи.  

— Это замечательно, доктор Нандини! Просто замечательно! 

— Позвольте продолжить. Отношения у нас между собой очень простые. Обращаемся друг к другу по именам, без церемоний. Мы тут все равны и все знаем свои возможности и их пределы. Я - самая равная, но только в исключительных случаях, когда нужна тяжёлая артиллерия. Спорить со мной можно и нужно, кроме ситуаций, где я скажу, что нельзя. 

Мы обсудили ещё много чего. Остальное оставили на  “в рабочем порядке, с ребятами”. Выяснилось, что у каждого обитателя ашрама есть своя комната. Что происходит в комнатах персонал не интересует. Правда, на всякий случай, имеется тревожная кнопка. Мало ли что. 

— Сейчас вас проводят в ваши апартаменты. Да, вот ещё что: поскольку мы секта нео-тантристов, свободное слияние с природой, то-бишь с Великой Вселенской Энергией Шакти, у нас в самом полном объёме. Шутки-шутками, но вы скоро почувствуете, как это здорово. Это мы сейчас принарядились к встрече, а вообще в наших владениях одежды необязательны, хотя и не запрещены. Простой набедренной повязки вполне достаточно. Я тоже так всегда хожу. Некоторые, особенно женщины, обходятся и без неё. Экономия на стирке. 

— Амала, как тут у вас относятся к фотографии? 

— Очень спокойно, Марк. Себя и всех нас — я имею в виду наших сотрудников — можешь снимать сколько хочешь и как хочешь. Тебе же нужно зафиксировать моменты упражнений, процедур и прочего. Мы все заранее согласны. А вот остальных.... 

— Только, если будут умолять. Но у меня заест камеру. 

Оля выложила на стол пакет. 

— Что у тебя там? 

— Сама посмотри. Каталог его выставки в Москве. Полистай, интересно. Ребята, вы все посмотрите. 

— Но тут две фамилии. 

— Это его кузен, художник. Выставка была совместная. Фотографии — Марка, графика — Юрия. 

Книжка пошла по рукам и не очень скоро вернулась к Амале. 

— Вы настоящие мастера! Я подойду тебе как модель? Только пусть камеру не заедает. 

— Нууу.... это надо ещё подумать, посмотреть. Книжку оставь себе. 

— Это подарок? 

— Ты что, с ума сошла?! Это взятка! 

Эти люди профессионально умели владеть собой. Но хохот был оглушительным. 

— Всё, заседание по подготовке обмена опытом закрыто.  утирая слёзы, выговорила Амала. — Рати, Чарна, Лалит. Проводите гостей в их комнаты и помогите устроиться. 

Она перехватила умоляющий взгляд Лалит и понимающе улыбнулась. 

— Ты назначаешься куратором Марка. Конечно, если он не возражает. 

Я приложил правую руку к сердцу и склонился в нижайшем почтительнейшем поклоне. 

— Да продлят всемогущие боги дни твои в вечность, о прекраснейшая из начальниц, прославленная мудростью и добродетелью во всех известных мирах! 

Снова хохот. 

— Паяц! — фыркнула Ольга. 

— Артист! — возразила Амала. — Сработаемся! Всё, ребята. У нас куча дел. 

Моя комната оказалась четвёртой по коридору слева от входа в храм. Такая же, как у всех. Каменный свод, маленькое окошко. Полнейшее изобилие экзотических индуистских прибамбасов, низкое широкое ложе. Цветы, свечи. Дверь. За ней — все мыслимые устройства и средства гигиены. Стилизация под древность просто восхитительная. Сколько же всё это стоит? 

 Лалит рассказала мне, что этот (и ещё один такой же ашрам-санаторий) финансирует комитет из представителей нескольких очень богатых индийских семей. Одна из них — семья Амалы. Место выбирали долго и вдумчиво. И вот нашли этот оазис в довольно засушливом штате. На территории заповедника, кстати. Храм обнаружили с воздуха, и эта находка решила всё дело. Проблемы с властями штата не было. Тактико-технические характеристики осла, нагруженного золотом, общеизвестны. Тем более, что с наследием предков обошлись очень бережно. Только небольшую часть древней постройки расчистили и приспособили под ашрам. Всё остальное нетронуто и объявлено неприкосновенным. А кто полезет, тому древние боги так по уху заедут и ещё бо-бо сделают. Или что-нибудь такое вполне реальное цапнет. Можно и не успеть до шприца с сывороткой доползти. 

Всё это я узнал потом, а пока, войдя в комнату и бегло с ней ознакомившись, я сдёрнул с девушки шорты и стянул маечку. Больше на ней ничего не оказалось. Зато оказались круглые упругие грудки с острыми тёмными сосочками. 

— Спасибо. Целый день парюсь в этих тряпках. 

— Мммм! Какие вкусные! 

— Успеешь ещё полакомиться. Раздевайся, и побежали на пляж. Такая жара, как будто и не зима вовсе. 

Я мигом разоблачился и стал оглядываться в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы обернуть чресла. 

— Сойдёт и так. Ты же слышал, у нас можно ходить голышом. Тебе особенно можно. 

— Это ещё почему? 

— Такой красивый. Только сандалии надень. Тут иногда не только улитки ползают. Ну, готов? 

По дороге к морю мы обогнали солидных габаритов пару. Мужчина был одет в широкие трусы почти до колен и с бейсболкой на голове, а его спутница — в купальник, которого не постеснялась бы даже пожилая фрейлина самой королевы Виктории. Пару сопровождала Амала — в одной набедренной повязке. Пришлось напрячь зрение, чтобы оную обнаружить. Ну, хороша директриса! Загляденье! Но эта парочка... Вполне ещё молодые люди. Я прокрутил немножко назад ленту зрительной памяти. Да, походка женщины. Совсем, как у той, из Рудногорска. 

— Что у них за проблемы? — спросил я  Лалит на бегу, не сбавляя темпа. Какая шустрая! Это по такой-то жаре. 

— Точно не знаю. Я их вчера привезла. Американцы, страшные богачи из Калифорнии. Она очень плохо двигается. Он ненамного лучше. Ползла с ними полтора часа. “Ой, разобьёмся!” 

Даже дыхание не сбилось! А я, что, инвалид? Шлёпнул красотку по круглой, ритмично работающей попке, и резко пошёл на обгон. Но в тёплую солёную воду она влетела всё-таки первой. 

Мы отдышались, охладились, наплавались, наобнимались и нацеловались вполне достаточно для того, чтобы предельно разогреться. Как она этого добивается, ещё предстоит узнать, но того, что уже успела, было достаточно для того, что я схватил её в охапку, выдернул из воды и забросил на сушу. Приземлилась, как кошка, на все четыре лапы и мгновенно оказалась на двух. 

— Не здесь. Давай туда, на травку! 

Метров двести с таким чудом в руках. Как я не спятил? Травка оказалась мягкой и плотной, как ковёр. С невероятным ароматом, которого одного было достаточно, чтобы свести с ума. 

 — К дьяволу твою тантру! Откройся же! 

Это я успел запомнить. Всё остальное — нет. Такое со мной было только раз в жизни, давным-давно, в первый мой день с Ольгой. Но тогда я ничегошеньки не знал, не умел, а о самоконтроле не слышал. Но сейчас-то! Ай-яй-яй, учитель... 

Когда я пришёл в себя, Лалит сидела на мне верхом и с глубоким научным интересом изучала мою, как я понял, совершенно дикую рожу. 

— Ну, ты силён! Восхищена. Но имеет место серьёзная дисгармония. Глупый и неграмотный. Плохо. Избыток силы в сочетании с невежеством — это опасно. Ладно не страдай. Будем тебя учить. На то я и инструктор. Ещё Чарну подключу. Ладно... 

— Не слезай. Так хорошо. 

Она пожала плечами. 

— Посижу ещё, спешить некуда. Но вообще-то надо поесть. Вечером будем тестировать вас с Ольгой. Как учить, если не знаешь исходного уровня учеников? Покажете ещё свои опыты с регенерацией. Этого мы не умеем. Сил хватит? 

— Смотря, чем будешь кормить. 

— Не обижу. Вставай. 

Назад к храму мы шли неспеша, болтая на всякие наши профессиональные темы. И снова догнали американскую пару в сопровождении почти нагой Амалы. Я замедлил шаг, чтобы повнимательнее вчитаться. Потом поравнялись с ними. Внимательно рассмотрел их сбоку. Тёмные очки, бодай их! Нет, всё-таки интересно. Вот как бы услышать голоса? Амала почувствовала мой интерес, помогла. 

— Марк, не спеши. Как тебе наша водичка? 

— Мокрая. Для меня слишком тёплая. Но от того, что я из неё выловил, полнейший восторг. Нет слов, чтобы выразить восхищение! 

— А как тебе, Лалит? Есть слова? 

— Только одно: тигр! Но нуждается в серьёзной дрессировке. Считай, что я этим уже занялась. 

— Вот и продолжай. Но, то, что мы видели, было очень красиво. Жаль, не удалось досмотреть до конца. О, кстати, господа, позвольте вас познакомить. Лалит — наш инструктор. Марк — внештатный сотрудник. 

Мы сделали намасте. 

— Наши гости: миссис Алиса и мистер Джеральд Шепард. 

— Очень приятно познакомиться, господа. Уверен, что мы успешно справимся с вашими проблемами. 

Я протянул руку, которую Джеральд заметил не сразу и с некоторым замешательством ответил на рукопожатие. Алиса не среагировала никак. Ну, это ей так только кажется. 

— Откуда у вас такая самоуверенность, гмм... мистер Марк? Сдаётся мне, что вы такой же индус, как и я. 

Вот и голос прорезался. 

— Совершенно верно. Я такой же, как и вы, еврей.  Правда, своего еврейства совершенно не стесняюсь. 

— Настолько не стесняетесь, что выставляете его на всеобщее обозрение. Какое вопиющее бесстыдство! 

Вот мадам — коренная американка. Полный рот каши. 

— Право же, не стоит начинать знакомство с агрессии. Тем более, что вы азамине шейне унд эйделэ идише пор фолг. Цузицен цузамен, цурэйдн, цуклэрн, цумахен кайне гуте захен — унд цуганген цу штаркер гезунд. 

— Вус ду зогст, бохер! Ду  клэрст... 

… такая красивая и приятная еврейская супружеская пара. Сядем вместе, побеседуем, подумаем, сделаем некоторые хорошие вещи и придём к крепкому здоровью. 

— Что ты говоришь, парень! Ты думаешь... 

— Вернёмся к английскому, миссис Алиса. Мои коллеги прекрасно образованны, но идиша они не знают. Так вот, о ваших проблемах и моей самоуверенности. Она основана на практическом опыте. Примерно полгода назад у меня был случай, совершенно аналогичный вашему. Я вполне успешно справился. Кстати, ваши боли, ставящие в тупик ваших врачей, синхронны с болями у вашего уважаемого мужа. Только у него они слабее и их очаги зеркальны по отношению к вашим. И чуть отстают по времени. Можно вашу руку? Примерно на восемь - десять часов. Как ни парадоксально, вам приносит облегчение то, что по идее должно приводить к простуде и обострению. Поэтому вы гуляете в мокром купальнике. Снимите очки. Да, я прав. У вас обоих есть общая проблема, которую нам следует сначала обсудить наедине. Всего доброго, господа. Увидимся позже. 

У парочки глаза полезли на лоб. А на лицах Лалит и Амалы было выражение, которое я обожаю. 

— Амала, насколько мне известно, нам предстоит сегодня вечером тяжёлая работа, а я голоден, как гавиал на безрыбье. Лалит обещала меня накормить. 

— Ладно, бегите, ребята. Марк, если ты не в форме... 

— Ещё в какой форме! Она зарядила меня, как генератор Ван-де-Граафа. 

— Ну-ну... Тогда приятного аппетита. 

В десять часов вечера Амала подвела итог испытания наших организмов. Оказалось, что мы даже несколько превзошли их ожидания. Программу по базовой хатха-йоге мы выполнили, скажем так: на уровне чуть ниже первого разряда. Кое-что нам было неизвестно. В известном были ошибки, что совершенно естественно для самоучек. Странно, что их было мало. Дело поправимое. Научат. 

Наши представления по тантра-йоге в общем были правильными, но именно в общем. Что, опять-таки, нормально. Подлежат коррекции и будут откорректированы. 

По части тантрического секса мы оказались профанами наиполнейшими. Надо начинать с азов. Со мной будут заниматься Лалит и Чарна.  С Олей — Ананд и Раджив. Мы с Олей слишком хорошо познали друг друга раньше, поэтому... Понятно. С ней вместе будет учиться Джон. Не успело выражение счастья и восторга на его выразительном лице смениться вселенской печалью, как ему сообщили эту новость. Восторг вернулся в кратной степени. Кстати, среди присутствовавших он был единственным, одетым в шорты. Их он натянул, когда узнал, что ему предстоит увидеть. Очень застенчивый парень. Хотя ему объяснили, что никто не сочтёт удивительной или, боги упаси, позорной, нормальную реакцию здорового мужского организма, не обученного сознательному контролю безусловных рефлексов. Христианское воспитание. Пройдёт.                                                                                               По мере приобретения квалификации начнём практиковаться уже не с учителями. И тут мы получили подтверждение ещё одной нашей догадки. Путь в “Нирвану” был долог, дорог и непрост. На этом пути, стремящиеся в неё, проходили самое тщательное медицинское обследование, причём — неоднократное. Преподносилось это людям под самыми разными предлогами, но исполнялось неукоснительно.  Безопасность была пунктиком руководства, а скандалов оно опасалось пуще гнева Индры.  

Демонстрацию наших с Олей способностей и методов решили перенести на пару дней. Время позднее. Все устали. Кое-что мы успели показать в процессе нашего тестирования. А на среду запланирован мастер-класс по тантра-йоге. Вот к нему и присоединится наша демонстрация. Очень постараются подобрать пару-тройку людей с подходящими травмами. Если удастся. Сегодняшний кандидат на исцеление заявил, что на нём и так всё заживает, как на собаке, а скот ухода требует. Пусть уважаемые саибы не изволят беспокоиться и идут себе на лингам или в йони. Это уж как им будет угодно. 

Утром мне нанесли визит Амала и Чарна. Я как раз только вышел из туалетной комнаты, весь свежевыбритый и до блеска надраенный. Хоть не стыдно предстать перед дамами. Амала сходу перешла к делу. 

— Марк, откуда у тебя информация об этих Шеппардах? 

— Из КГБ, откуда же ещё. Они так точно подгадали прибытие этих янки к нашему с Лалит походу на пляж, чтобы создать мне авторитет и доверие на вашей ракетной базе. Их дублёров вовремя отловила лучшая в мире индийская контрразведка. А эти проскочили, отстреливаясь из гатлингов, и успели в точно рассчитанный момент. 

Амала слегка покраснела. 

—Ты здорово утрируешь. Но, согласна, была дурацкая мысль. 

— Принято. Амала, я их просто прочитал. Мы же рассказывали вам: не знаю, как это называется у вас, но мы просто читаем людей. Не просто, разумеется, но здесь нет ни чудес, ни руки Москвы. Когда будет показ наших методов? В среду? Вот отловите на улице совершенно случайных людей, а потом сверьте наши результаты с их медицинской картой. Когда дообследуете, совпадение будет полным. 

— Так и сделаем. Ты не обижайся. 

— И не собирался даже. Твоё недоверие абсолютно справедливо. Кроме того, я не способен обижаться на таких красивых женщин. Красота меня обезоруживает. 

— Льстец. Так что мне прикажешь делать с этой парой? Они требуют, чтобы ими занимался только этот наш молодой факир, который зачем-то маскируется под ашха... нет, под ашказкого еврея. 

— Ашкеназского. Забавно у них котелки варят. 

— Что? 

— Это русская идиома. Мозги работают. 

— Ну, и...? 

— Ты уже сама решила. Займусь ими. Чарна мне поможет. И тебе перескажет. Если у вас возможно незаметное наблюдение, так пожалуйста! Можешь сама посмотреть. Вертолёт у вас есть, так и диктофон найдётся. 

— А потом будешь заниматься с Чарной. Есть вопросы? 

— Только один. Вы подбираете персонал на конкурсах красоты или сманиваете из Болливуда? 

Как только за Амалой закрылась дверь, я притянул к себе Чарну. Вдохнул её аромат. Вишну и Кришна! Цветок на заре. Смуглая драгоценность Индии! Она с явным удовольствием подчинилась, а через пару минут: 

— Очень приятно было познакомиться. Сейчас идём завтракать. Потом эти американцы. Сам виноват. А уже потом — уроки. Буду тебя учить. 

— А ты очень занудная училка? 

— Просто жуть. Но не бойся, не соскучишься. 

     *     *     * 

— Спасибо! Это был просто праздник живота. Ваша кухня — прямо сказочная, как вся страна. 

— Я думала, что захочешь что-то европейское. 

— Котлет я и дома поем. Знаешь, я читал статью одного нашего геолога. Он объездил весь мир и везде ел то же, что аборигены. А его товарищи по экспедициям питались привычной пищей. Они все маялись животами, а он был бодр и здоров. У тебя не осталось каких-нибудь засахаренных утиных зародышей на десерт? 

 — Засахаренных чего?! Бг...г... Какая гадость! Я тебе это припомню. Чуть не стошнило. Ладно, пошли работать. 

— Идём. У тебя найдётся, чем нам обмотаться, на манер Маугли? Не поняла? Эти господа воспринимают наготу, как оскорбление. Как унижение. У вас низшей касте запрещена одежда. Я не сужу ваши обычаи, просто... 

— Я не дура. 

— Вот и у этих. Только немножко наоборот. Уверен, они из религиозных еврейских семей. Таких много в Америке. По их правилам, когда мы с Лалит подошли к ним голыми, это даже не унижение для нас, это тяжёлое оскорбление для них. Поэтому то, что нормальных людей смутило бы, их возмутило. Эти придурки даже сексом занимаются в полной темноте и в ночных рубашках. Исполнению божьей заповеди “Пру урву” это не мешает, а прочее — грех. 

— А ты из какой семьи? 

—  Ты же просматривала вчера наш каталог вместе со всеми. На пятой странице там карандашный рисунок обнажённой женщины в напряжённой позе. 

— Гимнастка, встающая из “мостика”. Да, чем-то похожа на тебя. У меня тогда мелькнула мысль... 

— Это моя мама. 

Чарна внимательно оглядела меня, как будто увидела первый раз. 

— Да, ты из очень доброго рода. Но этими всё равно придётся заниматься. Может, просто оденемся? 

— Нет. Они знали, куда едут. И отлично знают, что в чужой ашрам со своими правилами не лезут. Их здесь изволят принимать, не более того. Иначе они закатили бы тот ещё скандал. Кроме того, на лестнице отношений врач всегда должен быть выше пациента. Ни в коем случае не ниже и даже не на равных. Иначе толку от лечения не будет. Вы в школе европейскую историю проходили? Был такой великий и грозный правитель — Отто фон Бисмарк. Болел он часто, но, врачей презирал и гонял, как бобиков. Вот как-то он серьёзно прихворнул и к нему пригласили врача. Тот, естественно, начал с подробного расспроса. 

— У меня нет времени на болтовню. Ветеринары отлично лечат своих пациентов без этих дурацких разговоров! 

— Вот и лечитесь у ветеринара. — ответил врач. Повернулся к Бисмарку спиной и вышел. Он потом стал его особо доверенным медиком, и Бисмарк точно исполнял все его назначения. Прожил долгую жизнь. Мудрая Амала прекрасно понимает этот принцип. Поэтому и была с ними в том виде, как была. Король может сделать шаг навстречу из вежливости, но это вежливость снисходительного превосходства. 

—Как интересно! Сейчас найду что-нибудь. 

Ещё через час мы зашли в комнату Амалы. Она прокручивала звукозапись. Ничуть не смутившись, выключила магнитофон. 

— Как всё, оказывается, просто. Ты не блефовал. Научите нас такому? Я понимаю, не всех.  Нужно таким родиться. Проверите и выберете хотя бы одного - двух? 

— Мы это предложили с самого начала. Но в этом случае вы разобрались бы сами. Уверен. 

— А почему не разобрались американские светила? 

— Потому, что среди них не было достойного кандидата в лейб-медики. Я имею в виду... 

— Я знаю этот анекдот про Бисмарка. — она улыбнулась. —  Училась в Мюнхене.     

— Und warum nicht in Cambridge? 
— Politik. Meine Familie hat ihre eigenen Konten bei den Engländern. Sehr ernst. 
— Meine Familie hat Deutsche. 
— Dann schlagen wir uns gegenseitig.   

— Почему не в Кембридже? 

— Политика. У моей семьи свои счёты с англичанами. Очень серьёзные. 

— У моей - с немцами. 

—  Значит мы понимаем друг друга. 

— И политкорректность. Вернее — ханженство. Американцы очень религиозны. Им всё равно, какая религия, только бы, боже упаси, не атеизм. Как, скажите, верующему врачу сообщить верующему пациенту — единоверцу, скорее всего — что для выздоровления ему нужно отбросить к дьяволу все его религиозные предрассудки и через то исцелиться?  

Я вспомнил историю Тани. И это из той же оперы. 

— Говорят, весь мир — одна страна. Ладно, американцы. Была у меня пациентка с очень серьёзной ангедонией.. Чем её только не пичкали! Чуть не угробили девочку. И ведь наверняка понимали, что к чему, академики. Но отец у девочки — очень большая и очень опасная шишка. Как ему сказать, что его единственной дочке нужна самая банальная секс-терапия? Да как же это?! А коммунистическая мораль?! Долго жить и вкусно кушать всем хочется. 

— Что сейчас с этой девочкой? 

— В общем неплохо. Замужем. Мы с ней ведем “школу гетер”.  Учим закомплексованных замухрышек быть настоящими женщинами. Под эгидой её папы, кстати. Там не только учим, но и лечим, если надо. Можешь Ольгу расспросить. Она в курсе этих наших дел. 

Амала вскочила со стула и зашагала по кабинету. Совсем как Оля. Они даже похожи внешне. Интересно, что она возьмёт в руки? О-па! Бронзовый божок. Это ж надо! 

— Через пару недель организую что-то наподобие семинара. Расскажешь. Что будем делать с Шепардами? 

 — Тут есть три важных момента. Они действительно очень любят друг друга. Отсюда эта зеркальность болей. У неё после пяти родов очень растянута вагина. А у него фаллос отнюдь не героических размеров. Для решения второй проблемы попробуйте привлечь Ольгу. Она в своё время освоила специальные упражнения для интимных мышц. Заодно и вас научит. Очень эффективно и эффектно. Со всем остальным вы справитесь лучше меня. А я понаблюдаю и поучусь. 

Мы вышли на берег моря. Лёгкий северо-западный ветерок с моря нёс прохладу. Очень синее небо, очень зелёный лес, очень жёлтый песок. Очень красивую девушку несу на руках в очень ласковую воду. Нирвана. 

 Мы медленно поплыли вдоль песчаного пляжа к изумрудной полосе травы. Сейчас я был совершенно спокоен. Её ласки не возбуждали, а успокаивали, приводили в равновесие тело и душу. Мысли стали какими-то сверхчёткими и контрастными, как пейзаж в мощном призматическом бинокле. Оказывается, прелюдия бывает и такой. Надо же, как интересно.                                                                                                                       Зелёная полоса травы была довольно длинной и широкой. Вчера не разглядел её толком. Было не до того. Группы, пары, одиночные нагие тела на траве. Неподвижные и выполняющие медленные красивые движения. Я вспомнил запах этой травы. 

— Чарна, это не похоже на природную лужайку. 

— Ты прав. Это сочетание растений подбирали очень тщательно. Они ещё не хотели вместе расти. Возни с ними было... Зато теперь в Индии нет лучшего места для занятий йогой и тантрой. А может и в мире. Галька вдоль воды тоже не вся подарок богов. 

— А зачем она. Есть эта чудесная трава, песок. Этого мало? 

— Почувствуешь.  Приплыли. Сегодня мне нравится это место. 

Мы выбрались на берег. Медленно прошлись по галечной полосе, держась за руки, потом по траве, ещё медленнее, снова по гальке. 

— Лалит говорила мне, что ты очень сильный и быстрый. Ты многому должен научиться. Сегодня ты учишься быть медленным. Что бы я не делала, будь медленнее меня. Забудь о своей силе. На время она переходит мне. Забудь о времени. Ты слышишь голос волн.  Они плескались вечно и вечен будет их плеск. Голосом волн с тобой говорит вечность. Иди ко мне, милый. Медленнее... Обними меня...   

На обратном пути я с места взял быстрый темп. Дал Чарне догнать себя, а потом мы рванули резвым кролем наперегонки. Выскочили на песок и ещё немного пробежались. 

— Уффф, здорово! Мне всегда после такого необходима скорость! Откуда ты это... Ну да, прочитал. 

— Мне не всегда, это же первый раз, но тоже потребовалась скорость. Если б не вода, улетел бы. Ты так спокойно сказала: “Прочитал”. Мы с Олей стараемся об этом не сообщать. Возможна очень неприятная реакция. 

Чарна засмеялась. 

— Ну что ты такого мог во мне вычитать, чего я могла бы стыдиться?  Чудак. Есть хочешь? Специально для тебя заказала эти...  как их?... Котлеты.  

Не спел её поймать. Это с моей-то “аномально быстрой реакцией”. Только проехался пузом по песку. 

— Это тебе за зародыши в сахаре. Ну, отряхнулся? Карри тебя устроит? 

Потом Чарна устроила мне экскурсию по “Нирване”. В Индии темнеет рано — день примерно равен ночи, поэтому мы только обошли кругом древний храм. Он оказался гораздо больше, чем мне представлялось вначале. Большая часть его была скрыта буйной зеленью. Как проникнуть за эту — с виду неприступную — преграду, знали далеко не все. 

— Вот только нам не хватает тут поисков какого-нибудь заблудившегося любителя древностей. А потом найти труп. Особенно, если полезет внутрь храма. Там всё очень сложно и запутано внутри. Кое-где смертельно опасно. Я тебя не пугаю, ты не из тех. Но знать должен. Здание заброшено очень давно. Наши археологи исследовали. Говорят, не меньше тысячи двухсот лет. Что там ещё прочное, а что в любой момент рухнет, неведомо самим богам. Мы несколько раз слышали странные звуки изнутри. Похоже, что-то там обваливалось само собой. Про змей, скорпионов и прочие живые радости ты понимаешь и сам. Кобры - обычное дело. На самом деле они почти неопасны, если им есть, куда отступить. Люди для них не добыча. Но в темноте и тесноте — это смерть.   

— Чарна, а какому богу посвящён этот храм, это известно? 

— Да, конечно. Но не богу, а богине: Махадеви Джаганмата - Великой богине, Матери миров. 

— Супруге Шивы? Это главное женское божество? Удачно для такого ашрама, как ваш. 

— Кто знает? У Великой богини множество воплощений.  Ужасная Кали — это тоже она. 

— Но ужасная Кали — она же мать, разрушительница невежества, покровительница и освободительница стремящихся к познанию. Проявление двойственности мироздания. 

Чарна пристально посмотрела мне в глаза. 

— Ты умеешь мыслить. И хорошо знаешь нашу мифологию. Гораздо лучше обычного европейца. Не только эрудиция. Что-то ещё. Что-то тянет к тебе. 

— Чарна, ты же южанка, дравидка. Откуда у тебя это древнее славянское имя? 

— Сама пыталась узнать. Не смогла. Традиция нашего рода: первую дочь в семье называют Чарна. Много-много поколений. Слушай, давай выбираться отсюда. Темнеет. 

Потом Чарна показала мне залы и комнаты для медитаций, занятий йогой и тантрой. Тут не всегда такая благодать на лоне природы. Бывает и лето: с удушающей влажной жарой, ветрами и ливнями. Я вспомнил индийские фильмы с непременными песнями и танцами под дождём. А вот ничего смешного. Реализм чистейшей воды.                         От лаборатории я просто-напросто обалдел. Такую техническую роскошь можно, конечно, вообразить, но узреть наяву, потрогать! Настоящая нирвана — вот она где. Отсталая страна третьего мира, блин! А мы тогда — какая? 

— Ну, кончил экстазировать? Пора вернуться к урокам. Я тебя уже видела в асанах. Очень неплохо. Но для отработки парных упражнений надо тебя в них прочувствовать. Вот эта комната нам подойдёт. Хорошо бы грамотный контроль со стороны, но Лалит не будет ещё дня три. Ладно, обойдёмся видеозаписью. Всё же лучше, чем ничего, согласен? 

Блин! И ещё раз блин! 

— Ну, всё-таки, что мы имеем с гуся? 

— При чём тут гусь? 

— Это такой еврейский анекдот о человеке, не способном выйти за крайне ограниченные рамки своих представлений о реальности. 

Шеппард отловил меня рано утром на пляже. Мне не хотелось радикально менять свои привычки, тем более на такой короткий срок. Хорошее ночное зрение позволяло пробежаться к морю, как только небо начинало немножко светлеть, без риска наступить на какую-нибудь ядовитую тварь. А на берегу заниматься своей обычной зарядкой. Гирь тут не было, но больших камней хватало. Ну, и поплавать в своё удовольствие. Ага, щассс. 

— Но почему все другие евреи живут, соблюдая мицвот (религиозные правила, заповеди), и вполне здоровы, а нас Творец покарал таким странным недугом.  

— Вам же стало лучше? 

— Да, но вы же сами сказали, что всё вернётся. 

 Джеральд, давайте по порядку. От общего к вам. Вы что, следите за каждым, что он там соблюдает, а что нечаянно забывает? Насчёт “вполне здоровы” я могу уверенно сказать только о своих родителях и о себе с братом. У остальных с высокой вероятностью хвороб хватает. Кроме того, ваши жизненные стандарты очень высоки, а денег предостаточно для их поддержания. Очень многие люди просто не противятся воле божьей, в отличие от вас, возомнившего себя цадиком (праведником). А вот мы не верим ни в бога, ни в дьявола, ни в программу КПСС. Мы вообще, ни во что слепо не верим. И, если соблюдаем какие-то правила, то в основе их соблюдение главного принципа: не вреди! Ни своему телу, ни своей совести, ни другим людям. Был такой доктор Гааз. Его девизом было: “Спешите творить добро”. Он и творил его всю жизнь. Всё остальное — суета сует. Есть множество болезней, никак не связанных с нашим поведением, верой и прочим. Для их лечения нужны лекарства или нож хирурга.  

Есть такое понимание некоторых болезней: они рождаются в противоречии между представлением человека об истинном благе и самом истинном благе. Ваша ситуация именно такова. Ваши души и ваши тела воюют друг с другом вместо того, чтобы сотрудничать. Да поймите же, прямее прямого вам говорю: причина ваших бед - недостаток секса. И это при том, что вы с Алисой любите друг друга. Душой и телом любите, неразрывно, интегрально, как вам это ещё пробить в мозги, чёрт вас дери?! Вот именно в вашем, конкретно в вашем случае нельзя разделить душу и тело, как... ну, вот как нельзя разделить полюса магнита. Другим можно, они — электричество. А вам нельзя. Вы — магнит. 

— Я читал про монополи. 

— Я тоже читал. Аж целый роман. Но давайте не уйсгимишен каше мит борщ, как говорит моя бабушка. Не смешивать фантазии с реальностью. Вы же не дурак, Джеральд. С дураками я общаюсь иначе, проще и эффективнее. Вы жёсткий прагматик в политике и в бизнесе. Так какого дьявола вы отказываетесь от своего трезвого разума, когда речь идёт о вещах, которые дороже любых денег или места в Конгрессе? 

— Раз уж вы заговорили так, то давайте без общих фраз: эй, би, си, ди. 

— Именно этого я хочу. Только не здесь и не только с вами. В семь часов я буду свободен примерно до девяти. Встретимся у вас: вы с Алисой и мы с Ольгой. Вот, кстати и она. 

— Где?! 

— В воде. Она любит дальние заплывы. Вон она, метров триста от того островка. 

— Какая-то точка.  

— У меня зрение в пять раз острее вашего. Так вот, подумайте о парадоксальности понятия “пикуах нефеш” (спасение души) и постарайтесь сделать правильные выводы. Вы же учились в ешиве. Богословские рассуждения для вас должны быть привычны. 

— Откуда вы знаете? 

— От вас. Это называется “считывание невербальных сигналов”. 

— Да вы просто дьявол, Марк! 

— Согласен, не ангел. Как там говорил Мефистофель: “Я — часть силы той, что, желая вечно зла, всегда творит добро”. Только я не желаю вам зла, Джеральд. Никому не желаю. Так вот об Ольге. Она невероятной доброты человек и наделена множеством талантов. Она русская, русее не бывает. И атеистка, как и я. Так вот, Джеральд, боже вас упаси проявить по отношению к ней нашу родную национальную фанаберию. Запрячьте её так далеко, чтоб самим потом никогда не найти. Она -то простит... 

— Я понял. Ждём вас обоих. 

— Отлично. А сейчас вам не стоит оставлять Алису надолго в одиночестве. 

Я взбежал на нависающий над водой выступ скалы, нырнул оттуда и поплыл навстречу своей Учительнице. 

— А ровно в семь вечера мы постучались в дверь комнаты Шеппардов. Стратегия была понятна, тактику мы выработали сообща. Оля одолжила у кого-то из девушек простое голубое закрытое платье из тех, что носят индианки, когда изменяют своему любимому сари. Сари надо уметь носить. Глупо выглядеть ряженой. Мне было проще. Европеец в тропиках. Комната Алисы и Джеральда — это сейчас их дом, а в нём — их порядок. Кроме того, не следовало провоцировать чувство неполноценности у Алисы.  После их первого знакомства со мной на дороге, теперешний наш внешний вид супруги правильно оценили как уважение к ним и их дому.                                                 Всё прошло отлично. Джеральд и вправду хорошенько продумал предложенную мною тему. В иудаизме есть одна интересная закавыка. Чтобы быть праведным, еврею надо исполнять аж целых 613 заповедей, причём — неукоснительно. Фиг с два, кто на такое способен, но в теории это так. А на практике есть один-единственный случай, когда можно нарушить их все и при этом не согрешить. Этот случай — спасение человеческой жизни. В иудаизме нет ни рая, ни ада, ни прочих загробных потусторонностей. Поэтому спасение жизни можно трактовать, как спасение души. А чьей души, позвольте спросить? Почему обязательно чужой? Вот покажите мне место в Талмуде, где написано, что своя душа — не душа? А такая жизнь, азохен вэй, разве это жизнь?! Ой, вы меня извините. И практичный мистер Джеральд Шеппард пришёл к очень правильному заключению. 

После очень непродолжительной обшей беседы, в ходе которой Олечка скромнейшим образом нам поддакивала, был зафиксирован достигнутый идеологический консенсус, и стороны разделились. В самом прямом смысле: мы с Джеральдом и Оля с Алисой разошлись по максимально удалённым углам просторного помещения. Я вправлял мозги мужу, Ольга — жене. Тихо-тихо, дабы целительная информацию воспринималась исключительно целевым полом, и никак не противоположным. А что мы сами слышим не только слова, но и изменения дыхания и сердцебиения обоих наших пациентов, им знать не обязательно. Ибо лишнее знание умножает скорби.  

Под конец мы условились, что завтра Алиса начнёт практически осваивать интимную гимнастику с Олей в её комнате, а я договорюсь с Амалой о курсе Тантры для обоих под руководством самой пожилой и скромной из инструкторш. Это не моя забота, где она такую чуду найдёт. Естественно, в ходе наших психотерапевтических бесед мы понавтыкали в подсознание (теперь уже бывшим) страдальцам всяких маяков, якорей и прочего, вполне достаточно для того, чтобы хватило на всё то время, пока проявится реальный эффект от упражнений и изменения образа жизни. 

Тропическая ночь вовсе не была такой непроглядно чёрной, как это принято описывать. В лесу радостно орали лягушки и ещё какие-то существа свистели, шипели и стрекотали. Ярко светила почти полная луна. В её сиянии хорошо была видна симпатичная парочка, самозабвенно предающаяся тантрической любви на лужайке перед храмом. И кружащие голову ароматы. 

— Слушай, Марик, мы сюда приехали отдыхать и учиться, или вкалывать? 

— А ты умеешь иначе? 

— А ты?