Человек живет для удовольствия, чтобы спать с женщиной, есть в
      жаркий день мороженое.

              Исаак Бабель

     Катерина Львовна  Блудилина из поселка городского типа Красные Кресты,  что стоит на высоком берегу реки Болячка,  дебелая  раздоенная баба тридцати пяти лет от роду, троекратная вдова, сводившая с ума окрестное мужское население. В Красные кресты Блудилина перебралась на ПМЖ из Мценска Орловской области пятнадцать лет назад.  Обстоятельства смертей ее супругов весьма загадочны и требуют дополнительных следственных экспериментов.

       Так, первый муж Блудилиной, Зиновий Борисович, узнает от свекра Бориса Тимофеича, что жена его Катерина Львовна состоит в любовных отношениях с Сергеем, соседом по лестничной площадке. Катерина Львовна за болтливость травит свёкра крысиным ядом, объяснив бригаде «Скорой», что старик давно страдал изжогами, и крысиный яд принял за пищевую соду.

       После свёкра Блудилина принимается за мужа. Зиновия Борисовича, супруга своего, еврея, она не любила со дня помолвки, но согласие на брак дала (чего не сделаешь по дурости?!). Как-никак, на тот момент он был председателем Райпотребсоюза.  

       Как-то перед сном Зиновий Борисович вышел на балкон вытряхнуть   простынку. Катерина Львовна возьми, да и столкни его через перила. Тот свалился вниз и, естественно, разбился. Приехала милиция. Катерина Львовна, в черной траурной косынке, омытая горючими слезами, объяснила милиционерам, что у престарелого супруга закружилась голова, и, потерявши равновесие, он вместе с простыней упал на землю.

       Милиция в протоколе записала: «Несчастный случай по вине упавшего с балкона».

       Со вторым супругом Степаном Фомичем все обошлось гораздо проще - руками любовника Сергея. Он заманил Степана Фомича в ближайший лес, загодя прикопав красавец белый гриб рядом с припрятанным в траве капканом, рассчитанным на волка.  Степан Фомич потянулся за приманкой и угодил ногой в капкан.  Испытав сердечный шок от нестерпимой боли, Степан Фомич так в капкане и скончался.

       Третий муж Василий Николаевич погиб на озере, когда во время воскресной утренней прогулки Блудилина по «неосторожности»  выпала из лодки. Василий Николаевич бросился спасать супругу и с ее же помощью захлебнулся.

        В память о загубленных мужьях в квартире Катерины Львововны на стене висели их портреты, окаймленные черными бумажными венками.

        Поселковые мужчины липли к ней, как осы на варенье.  Женщины, особенно замужние, ненавидели её.

        «В тридцать пять – ягодка опять!» - Хвалили мужики Блудилину.

        «Скорей бы эта волчья ягодка усохла!» - Ругались женщины.

        Но волчья ягодка только набирала соки. Особенно в ночное время, принимая ухажеров.

        Жены изменявших им мужей накатали коллективную петицию в партком строительного треста, где Катерина Львовна возглавляла плановый отдел. На жалобу пришел ответ: «В связи с тем, что гражданка К.Л.Блудилина в партии не состоит, воспитательные меры по партийной линии мы к ней применить не можем. Обращайтесь  в товарищеский суд. С уважением, секретарь парткома Мерзиков».

        Узнав об этой тяжбе, Катерина Львовна, во избежание нежелательных эксцессов,  на время отказалась принимать семейных мужиков.

        - Обходитесь своими собственными женами! – С порога заявляла им Блудилина и прогоняла по домам.

        Многие семейные мужчины были готовы развестись с супругами и жениться на Блудилиной.

        - А вот этого не надо! – Заявляла Катерина Львовна. – В четвертый раз вдоветь не собираюсь.

                                          х      х      х        

        При  Поссовете «Красные Кресты» активно действовал «Отдел борьбы за  соблюдение  морально-нравственного кодекса».

        Поссовет Дворник Федор называл ПоЦсоветом. Потому как Поссовет в основном состоял из граждан с пятою графой.

        В Отдел стали поступать анонимные сигналы о недостойном поведении в ночное время гражданки Катерины Львовны Блудилиной. Группа ответственных сотрудников Отдела  решили поздним вечером «навестить» веселую вдову и лично убедиться в правдивости поступающих сигналов.  

        Акция была назначена на 23: 15. Позвонили в дверь Блудилиной.

        - Кто там? – спросила Катерина Львововна.

        - Отдел по борьбе за соблюдение  морально-нравственного Кодекса. Немедленно откройте! – И в дверной глазок показали ордер на посещение квартиры.

         Лязгнула щеколда, трижды провернулся ключ, звякнул отброшенный крючок. На пороге стояла Катерина Львовна. Сбитая прическа, в ночной сорочке, под которой поколыхивались тяжеловесы груди.  

         В гостиной на раздвинутой софе сидел мужчина в тапочках на босу ногу, по пояс голый, в китайских голубых кальсонах.  На гладко выбритом лице – следы помады.  Смятая постель, упавшая на пол подушка.  На столе – початая бутылка коньяка, конфеты «Каракум», папиросы «Казбек», колода карт.

         - Представьтесь, гражданин! Кем вы приходитесь квартиросъемщице Блудилиной?

         - Коллега по работе, Гордей  Иванович Козлов.  Член партии. С Катериной Львовной обсуждаем производственные планы.

         Фотография Козлова и Блудилиной за «обсуждением производственных планов» была немедленно отослана в райком. Козлов был с треском исключен из партии.

                                   х       х       х

          Как-то раз к Блудилиной заявился один из ее постоянных визитёров Валерьян Витальевич Орлов и привел подростка лет двенадцати-тринадцати.

          - Катерина, приголубь его, страдальца.

          - Да ты что?! – Ужаснулась Катерина Львовна. – Педофилию шьёшь?

          - Остынь и выслушай меня, - сказал Орлов. – Это сын мой Петька. Моя уехала к сестре в Саратов на четыре дня. А Петьку на меня оставила. Замучался я с ним. Пусть у тебя он поживет.  А моя вернется, тут же заберу его.

           - На четыре дня я превращусь в монашенку?

           - Тебе это полезно. Грехи будешь отмаливать.

           - Тоже мне, праведник сыскался! – Фыркнула Блудилина. – Оставляй мальчишку, но поимей в виду, четыре эти дня ты мне отработаешь.

            - Отработаю, не сомневайся, - пообещал Орлов.  

                                       х       х       х

            Среди воздыхателей Блудилиной был один, которого Катерина Львововна любила больше всех. Сергей, сосед по лестничной площадке. Физрук культпросветучилища, по совместительству учитель танцев. Заядлый бабник, балагур, нетерпеливый в ласках,  жеребец гнедовой масти.  

             Катерину Львовну непременно посещал с гитарой и с бутылкой хереса. Штопор презирал, пробку из бутылки вышибал ладонью, пил исключительно из хрустального бокала. Залпом выпивал и влажными губами тянулся к бледно-розовым блудилинским плечам, пахнущим духами «Красная Москва».  

         - Пылают, как в костре поленья… - Приговаривал Сергей и зарывался головой в глубоком вырезе ее ночнушки.

         - Смотри, не обожгись… - Млела Катерина Львовна. – Потрогай, как выпригивает сердце. Да слева щупай, а не справа!

         У Сергея воспалялись щеки и, как у скакуна в бою, раздувались ноздри.  

         - Ну, Катюха! Двужильная ты баба… - Сергей сползал с кровати, взваливал ее на  руки и кружил по комнате. И, точно Стенька Разин, спихнувший персидскую княжну за борт,  бросал Блудилину в кровать.

         - Разбойник окаянный! – Отбивалась Катерина Львововна и, с тихим стоном замирая, покорно отдавалась.

          После третьей ходки Сергей настраивал гитару и приступал к романсу «Испанская любовь».

         - Ты про меня бы спел! – Серчала Катерина Львовна. -  Кстати, ты спал когда-нибудь с испанкой?

         - С татаркой спал, с испанкой – нет.

         - А хотел бы?

         - А то!

         - Ну и катись к своей испанке! - Взрывалась Катерина Львовна.

         Сергей сползал с кровати, подходил к столу, взбалтывал бутылку с хересом, из горлА отпивал глоток, возвращался к полюбовнице и прижимал ее к себе.

         - Шагане ты моя, Шагане!..

         - И за что люблю тебя я, дурака?!- Шутливо отбивалась Катерина Львовна. – Ладно, спать пора. Завтра на работу. Ты к стенке или с краю?

         - К стенке ставят на расстреле… - Утомленный бурной ночью, Сергей (мало ли, что можно  ждать от сумасшедшей полюбовницы?!), предусмотрительно  укладывался с краю.

                                     х    х     х

          В один «прекрасный» день Блудилина получает анонимку: «Проследите за Сергеем! Ваш сосед связался с молоденькой блондинкой из культпросветучилища, намного лет моложе вас, и, пребывая с ней наедине, злобно потешается над вами. Найдите способ с ним расправиться. Мне в этом вас учить не надо. С уважением и состраданием, доброжелатель N».

         Лишившись сил перенести предательство Сергея, Катерина Львовна, взяв в поликлинике больничный лист, слегла и пять ночей никого до себя  не подпускала. Лежала на неразобранной постели и смотрела в потолок …

         На шестую ночь принудила Сергея к ней зайти на короткий разговор.

         - Знаю я ваши разговоры, Катерина Львововна, - ответил полюбовник.

         - А я велю зайти!

         Сергей зашел – без хереса и без гитары.

          - Я вас слушаю, Катерина Львовна.

         - Вот тебе письмо. Читай, - и протянула Сергею анонимку.

         Тот прочитал.

          - Враньё! Над преклонным вашим возрастом я не насмехался.

          - А блондинка из культпросветучилища?! Как её зовут?

          - Сонетка. Дожидается меня за дверью. Стесняется войти. Мы пришли, Катерина Львовна, получить от вас благословение на брак.

          - На брак?! – Блудилина позеленела.

          - Имею юридическое право. Я человек свободный. На вас жениться никогда не собирался, о чем неоднократно заявлял вам.

          - Да ты  в своем уме?!

          - И в твердой пямяти, - подсказал Сергей.

          - И что за имя у нее – Сонетка? Татарка, что ли?

          - Обижаете, Катерина Львовна. У Сонетки чистокровные русские кровя. Такое имя ей отец придумал.

          - Он что, свихнутый у нее?

          - И вовсе не свихнутый. Заслуженный артист Российской Федерации, чтец-декламатор шекспировских сонетов.

          - А  ее родители  благословение вам дали?

          - Сонетка -  полусирота.  Выросла без матери. Мать померла при родах. А отец сейчас на гастролях в Оренбурге.

         - Нашел время для гастролей.… Ну-ка, позови ее.

         Вошла Сонетка. Из-под коротенькой юбчонки торчат острые  коленки, на месте грудок под футболкой  – маленькие прыщики.

        - И что нашел ты в этом воробьином теле?

         - Что нужно, то нашел. А вы, Катерина Львовна, застегнули бы халатик. Выставляете свое откормленное тело!

         - Да как ты смеешь говорить такое?! - Глаза Блудилиной налились кровью. – Не ты ли клялся мне в любви, не ты ли целовал мне ноги?!

         - Вы их сами подставляли. Пусть теперь их Казимир Васильевич целует.

         Тут Сонетка голос подала:

          - Сережа, не груби. Она ведь втрое старше нас.

          И тут Катерина Львововна бросилась на грудь Сергею и принялась страстно целовать его.

           - Ты мой и только мой! Никому я не отдам тебя. Слышишь? Никому и никогда! С тобой останусь до гробовой доски. А ты, Сонетка, убирайся вон! И чтобы больше я тебя не видела. Иначе,  грех возьму на душу и вас убью обоих.

           Сонетка попятилась к двери.

           - Не вздумай уходить! – Остановил ее Сергей. - Катерина Львовна, прошу еще раз: благословите нас!

           Катерина Львововна зарыдала, бросилась к дивану, извлекла из-под него припасенный загодя топор.

           - Господи, прости мой грех… - И замахнулась на Сонетку.

           Сергей отнял у нее топор.

           - Не бери новый грех на душу, Катерина Львовна! У тебя их, как на собаке блох. Благослови нас, и мы с миром разойдемся.

           Со стены сорвав икону Божьей Матери, Блудилина распахнула секретер и достала пачку соли, на которой слово «СОЛЬ» было заклеено бумажкой с надписью «КРЫСИНЫЙ ЯД». Перед Сонеткой и Сергеем упала на колени:

            - Силком благословляю вас.  Господи, прости мой грех и прими меня, блудницу. Не смогу я больше жить. Я лучше отравлюсь.

           Сергей выхватил из рук Блудилиной крысиный яд.

           - Не смей! И поклянись Божьей Матери, что отныне не будешь греховодить!

           - Не могу поклясться перед Божьей Матерью, потому как чёрт во мне сидит. А  как изгнать его, не знаю.

           - Сходи к батюшке на исповедь. Он с Божьей помощью тебе поможет.  

                                       х       х       х

           Катерина Львовна поехала в деревню к давней набожной подруге Василисе Тимофеевне расспросить ее в подробностях, как  проходит исповедь и как вести себя на ней.

           - Полностью откройся батюшке, - сказала Василиса Тимофеевна. – Не таи свои грехи, а повинись чистосердечно.

           - Я стесняюсь…

           - Не стесняйся, батюшка тебя поймет. Вашего отца Пафнутия я ой как знаю! Пока он рясу не надел, уж так грешил, что девки, как его завидят, разбегались без оглядки. Помню, как и меня он заарканил. Вломился в избу, когда одна в дому сидела. Мать с отцом в Коклюшкино уехали продавать курей. Ну, он и давай меня ломать. До него я девушкой была, а меня он бабой сделал. Вот тогда-то в первый раз я на исповедь-то и пошла. Тогдашний батюшка Лаврентий (храни его Господь на небесах!), облегчил мне душу. Ушла я от него просветленная и лёгкая, как после бани. Полетела, точно птица на крылах.

          - Василиса! - Оборвала ее Блудилина. – Да что ты о себе заладила? Как ты стала бабой, мне неинтересно. А то не знаю я, как бабами становятся! Ты расскажи, как исповедь проходит и как должна я к ней готовиться.

          - Катюша, я так тебе скажу. Три дня до исповеди и три дня после ты от сношений с мужиками воздержись. Хотя Апостол Павел в одном из своих посланий написал: «Брак во все дни  честен и ложе непорочно». Но он имел ввиду законное супружеское ложе, а не ложе блудников или изменников. Так что, решай  сама, согласно своей совести и долгу перед Богом. А уж Господь сам тебя рассудит.

                              х       х       х

         7 ноября Красные Кресты, как всегда, отмечали Красную праздничную дату. Две колонны демонстрантов повстречались на мосту реки Болячки.  Красные флаги, красные воздушные шары, красные лица мужиков, налитые портвейном.

         Над Болячкой гремела медь оркестра. Надсадно фальшивила труба, невпопад дубасил барабан.

         В сутолоке праздничного шествия целовались демонстранты:

         - С красным праздничком!

         - Воистину,  с красным!

         Одна колонна двигалась в сторону Красной площади.  Другая, «отстрелявшись», шла ей навстречу. Во главе колонны, которой еще только предстояло «отстреляться», шагала Катерина Львовна Блудилина. Помолодевшая, голова  повязяна яркокрасной шелковой косынкой,  на груди, выпирающей из-под джинсовой модной куртки, такой же яркокрасный бант.  Переполненная праздничными чувствами, Катерина Львовна запела: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!». Колонна дружно подхватила: «И сердцу тревожно в груди, И вновь продолжается бой!».

          Вдруг в «отстрелявшейся» колонне она увидела Сонетку и Сергея. В обнимку, счастливых и смеющихся.  

          Катерина Львововна оцепенела и остановилась, сбиваемая с ног плотными рядами демонстрантов. Песня о Ленине застряла в горле.

          Голову сверлил навязчивый припев: «И вновь продолжается бой!».

          В Катерине Львововне нехорошо зашевелился тот самый черт, так до конца и не покинувший ее на исповеди  у батюшки Пафнутия.

          Блудилина бросилась в колонну, в которой шли Сонетка и Сергей. Что было дальше, Катерина Львовна не помнит. Да и впомнить никогда уже не сможет.

           Блудилина вцепилась в горло насмерть перепуганной Сонетки, потащила девушку на край моста и вместе с ней бросилась в Болячку.

            - Мужчины, не поминайте лихом! Я вас любила и служила вам и телом и душой!  – Успела выкрикнуть Катерина Львовна  и вслед за Сонеткой навсегда скрылась под водой…  

                    *  *  *