Сладкий предутренний сон взорвался телефонным звонком. 

— Мистер Никодимофф, доброе утро! Время пять часов сорок пять минут. Вы просили вас разбудить. 

— Благодарю вас, мисс. 

Он положил трубку. Можно поваляться ещё пяток минут, окончательно проснуться.
Уффф! Фантастическая женщина. Таких не бывает. Или будет ещё одна. Такая же?
“Любознательная девушка обязательно захочет вдумчиво пообщаться с таким твёрдым членом партии”.
Это же надо: так уязвить, чтоб сделать наиприятнейший комплимент мужчине! Одной фразой. В этом она вся.  

Никодимов поймал себя на том, что совершенно непроизвольно улыбается. Влюбился он, что-ли?
Этого ещё не хватало.    
 Как там, в её характеристике? Прекрасно образованна. Очень высокий уровень интеллекта. Гиперсексуальна. Да, уж! Физически очень развита, тренированна, хотя спорт (по её словам) презирает. Талантлива во многих отношениях. Весьма прагматична. Чрезвычайно изобретательна и предприимчива. Действует импульсивно (на первый взгляд), но каждое её действие всегда детально обдумано и взвешены все возможные результаты. Легко находит выход из затруднительных ситуаций с максимальной выгодой для себя. При этом не чужда альтруизма. В общении чрезвычайно обаятельна. Прекрасно осознаёт своё обаяние и умело им пользуется. 

Там про неё ещё много чего, но самое интересное — приписка: “Настоятельная рекомендация: предоставить максимальную свободу действий в пределах, не угрожающих интересам государства или её личной безопасности”.   
     Как он удивился, впервые в жизни прочитав такое! Пошёл к начальству за разъяснениями.
Начальство пожало плечами и показало на потолок. Да он теперь готов облобызать этот “самый верх” с ног до головы. 

Чернота за окном быстро светлела. Здесь рассвета почти нет. Вот только-что была непроглядная ночь, и вдруг солнце взлетает в зенит как осветительная ракета. 

Однако, что-то он разнежился.
Саар надавал кучу поручений, надо всё успеть. А ничего он, Юхан, классный мужик. И дело знает туго. Жаннэ, знаменитость, блин, относится к нему с полнейшим уважением. Вот же, чёрт, как он вжился в роль ассистента режиссёра!       Никодимов рассмеялся. А что, ничего удивительного. Посмотреть, как она работает, не так ещё забегаешь. Что тут у нас в мини-баре? Так: кола, чипсы. А это что такое? Непонятно, но вкусное. Хватит пока. На площадке всегда есть, чего перекусить. Быстренько под душ, и цигель, цигель! 

“Приют благочестивых”, как и полагается скромному богоугодному заведению, располагался недалеко за городом на берегу одной из крошечных бухточек с песчаным пляжем, каких было множество на этом острове. 

Красивый, ужасно знойный и чувственный блюз стал отчётливо слышен только у самых дверей. Двое секьюрити у входа разулыбались Фаине. 

— Добрый вечер мисс Гринфорд! Рады вас видеть. Добро пожаловать. Простите, а кто это с вами? 

— Актриса. Вы же знаете, тут у нас французы снимают кино. Она из этой группы. 

Охранник оглядел Эллу откровенно раздевающим взглядом. 

— Странно, но где-то я вас видел, мисс. Определённо видел. Вот только где? 

— Может быть, в газете? - подсказала Фаина. 

Он хлопнул себя рукой по лбу. 

— Точно! Это же вы та самая актриса, что спасла водолаза, не так ли? 

— В общем-то, именно так. - скромно согласилась Элла. 

— Простите, мисс, в таком случае я никак не могу вас пропустить... Минуточку. 

— Но, Джонни! 

Охранник исчез и снова появился через полминуты с глянцевым журналом в руках. 

— Не могу пропустит вас без автографа. Вот. 

С этими словами он протянул Элле журнал и шариковую ручку. 

На обложке, где по ослепительно белому пляжу ультрамариново-синего моря, на фоне сверхъестественно яркой зелени шествовала в обнимку приторно красивая парочка, Элла старательно вывела идеально каллиграфическим почерком: “Хорошему человеку Джонни от Э.Ф.”. 

— Это вас устроит? 

— Безусловно, мисс, благодарю вас. Проходите, пожалуйста. Уверен, что вам у нас понравится. 

Элла услышала громкий шепот за спиной, хихикнула. 

— Ты разобрала, что он сказал? 

— Я ещё плохо понимаю ваш сленг, но похоже было на: “Чёртов придурок, для меня не мог взять?”. 

Внутри было устроено типично для ночного клуба. В центре большого зала с упругим полом, покрытым чем-то вроде тартана, было утроено возвышение, формой напоминающее морскую звезду с короткими закруглёнными лучами. Из середины каждого луча уходил к потолку блестящий пилон для пол данса. Элла обратила внимание на тонкую сетку на высоте примерно трёх метров, почти невидимую в светомузыкальном освещении.             

— Техника безопасности? 

— Да. И пол там мягче, чем здесь. Мало ли кому и как захочется выпендриться. 

— Ну да, ты же мне говорила про их принцип: “Вытворяй, всё, что тебе вздумается, но никому не вреди”. Себе — тоже. Мне нравится. 

На двух шестах или, скорее — возле шестов, не поднимаясь над полом — эротично извивались смуглые девушки, весьма аппетитно выглядевшие в своих бикини с блёстками. 

Элле показалось сначала, что зал открыт в сторону моря. Но оказалось, что там довольно большой, красиво подсвеченный бассейн, а стена скрыта за пышной зеленью. 

Столы и столики, удобные кожаные диваны по периферии зала в некоторых местах были разделены невысокими перегородками. Всё это, как и две барных стойки, размывалось в цветном полумраке. Большинство мест было ещё свободно, но публики быстро прибавлялось.  

— Ни разу не была в таком заведении. У нас ночных клубов просто нет. Интересно устроено. Но, похоже, мы приехали слишком рано. 

— В самый раз. Идём вон туда. 

Они заняли столик на двоих прямо под ещё не работавшей световой пушкой. 

— Отсюда удобно наблюдать за сценой и бассейном. Когда всё завертится, и вся светотехника заработает, мы окажемся в тени. И бар рядом, рукой подать. Кстати, выпить хочешь? 

— Не выпить, а попить — это неплохо бы. 

— Сейчас притащу мауби. Ещё не пробовала? Попробуешь — не пожалеешь. 

Зал быстро заполнился. Похоже, многие тут были друг с другом знакомы. И все полуодеты. Понятно, тропики. Но выглядело так, что все полураздеты. Очень дорого полураздеты. 

По мере того, как публики прибавлялось и она раскрепощалась, изменялись музыка и освещение. Становилось шумно, из разных мест зала стали слышны хохот, выкрики, женский визг. Середина зала заполнилась вытанцовывающими что-то невообразимое парочками и компаниями. Стриптизёрши на подиуме — уже совсем голые — извивались вокруг своих шестов. С отчаянным визгом и хохотом несколько дам и кавалеров обрушились в бассейн. 

В акустическом оформлении появились возбуждающие всплески усиленных низких частот. Лучи световых пушек метались по залу, высвечивая самые пикантные сценки. Очень пикантные. 

— Нравится, подруга? – поинтересовалась Фаина. 

— Очень интересно. Никогда ещё ничего подобного не видела. 

— Ну, и как? 

— Роскошно! Ди-джей просто гений, а для тех, кто работает со светом, знаешь, даже слов не могу подобрать. Это всё должно стоить немыслимых денег. Значит, это доступно только богачам. 

Элла заметно помрачнела. 

— Да что с тобой, подруга? Расслабься. Довольно только глазеть, пора и порезвиться. Засиделись мы с тобой. Тут — вытворяй, что хочешь. 

— Фаина, скажи честно: сколько я тебе должна? Ты не похожа на миллионершу. А хоть бы и так, я не привыкла радоваться жизни за чужой счёт. Сколько ты отдала за меня? Не ври только, прошу тебя. 

Фаина, приоткрыв рот, несколько секунд только моргала красивыми глазами. 

— Так ты из-за этого куксишься? А я-то голову ломаю, понять не могу. Ну, вы и народ! 

— Так, сколько? 

— Да ни сколько. Это не я заплатила, а они мне платят! 

— Что?! Ты и здесь подрабатываешь? 

— Здесь я развлекаюсь. А они мне платят за мою работу. Я же бухгалтер. В своей конторе веду все их финансовые дела, да ещё консультирую их по некоторым вопросам. Пока — очень даже успешно. Вот, и как бонус — могу приходить, когда захочу. Не одна, естественно. А с приятелем или с подругой — не важно. 

Фаина пожала плечами. 

— Поверишь на слово или смотаться в контору за контрактом, чтоб тебе показать? 

— Уже поверила. Смотри, там, похоже, какой-то конкурс объявляют. Утрём им всем нос? 

Капитанская каюта фрегата “Чёртова дюжина”.                                 

    Мирэй, Окайя, Брессон, де Вилье, ещё несколько моряков. 

— Этот вопрос мы обсуждали ещё с моим покойным отцом. Но мне интересно услышать ваше мнение, друзья мои. 

— Какой вопрос, капитан? 

— Почему моряки боятся воды? 

Возгласы удивления и обиды. 

— Возможно, я неправильного выразилась и кого-то из вас обидела. Простите. Спрошу иначе: почему моряки, большинство из вас, не умеют плавать? И более того: не хотят учиться этому совсем несложному искусству. Почему, господа? 

Лицо Мирэй выражает страдание. 

— Когда я вспоминаю то сражение в Кайене, штурм вот этого нашего корабля... Сколько славных людей мы потеряли тогда! Раненых с такими пустяковыми ранами, на которые мужчинам и жаловаться-то неприлично, и даже без единой царапины — просто упавших за борт.  И где? У самого берега. Там и трёх туазов глубины не было! Они же могли жить, а не кормить собою крабов или могильных червей. 

Мирэй несколько секунд молчит, вглядываясь в лица моряков. 

— Вы все храбрецы. Всех вас видела в деле. Вам сам чёрт не брат! Не могу поверить, что вы боитесь морской нечисти из страшных сказок. Знаю, что все моряки суеверны, но вы — умные, образованные люди… Не понимаю. 

Де Вилье: 

— Оставим суеверия невеждам, но, капитан, в море полно вполне реальных чудовищ, против которых человек бессилен. Акулы, спруты… Это не сказки. Да и силу врага рода человеческого отрицать немыслимо. Но здесь есть ещё один важный момент: любой, упавший за борт в открытом море, обречён на смерть. Будет ли она быстрой и лёгкой или долгой и мучительной в безнадёжной борьбе за жизнь?  Остановить корабль невозможно. 

Мирэй слушает очень внимательно, но по её лицу видно, что всё это для неё не ново. 

— Жан, вы опытный моряк. Как часто случаются такие вот падения за борт в открытом море, на полном ходу корабля? Не в бою, разумеется. Сколько таких случаев вы можете вспомнить: десятки, сотни? 

— Вы правы, капитан. Такое случалось нечасто. 

— После того боя в Кайене было предано земле более сотни тел, выброшенных волнами на берег. Мы с Окайей осмотрели почти всех, в надежде спасти ещё живых. Увы. Но что нам бросалось в глаза: многие не были даже ранены. Или имели сущие царапины, которые, случись им приключиться на суше, даже не помешали бы сражаться. А скольких унесло в море? 

Печаль на лице Мирэй сменяется яростью. Она с трудом сдерживается, чтобы не перейти на крик. 

— Какого дьявола гибнут здоровые, сильные мужчины?! Не во власти всесильной стихии, а у самого берега, где глубина чуть боле их роста? Даже в морском бою, далеко от берега, упавший за борт имеет шанс на жизнь, сумев продержаться на поверхности до конца сражения, до подхода шлюпки. 

Брессон: 

— Ладно, капитан. Не будем спорить о вещах, по которым у каждого имеется своё мнение. Вы затеяли этот разговор явно не для того, чтобы нас усовестить. Я умею плавать. Ещё мальчишкой запросто переплывал Луару. На реке это весьма полезное умение. Для рыбаков у побережья — тоже. Но в открытом море... Тут прав де Вилье. Освежиться в реке в знойный день, приятно, что и говорить. Пожалуй, и у европейских берегов неплохо. Но в здешних водах забираться в глубину, как это делаете вы, прямо в пасть к морским чудовищам — увольте. Мы все готовы к смерти от стали или свинца, но быть высосанным заживо каким ни будь мерзким спрутом... бррр! Или проглоченным акулой. 

При упоминании спрутов на лицах всех присутствующих появляется     выражение омерзения, смешанного со страхом. Только Мирэй и Окайя улыбаются, явно сдерживая смех. 

— Я сказал что-то смешное, капитан? 

—Не обижайтесь, дорогой Жан, ради бога, не обижайтесь. Мы с Окайей играем с этими вашими жуткими “спрутами”, если встречаем их на дне. Даже с самыми большими, размером побольше вас. 

Общий возглас: “Что?!”. 

— Они страшноваты на вид, но опасны только для крабов и неосторожных рыб. На самом деле они забавные, совершенно безобидные и даже трусливые существа. При случае поймаю парочку живьём, и вы все сможете в этом убедиться. 

— И очень вкусные, если их умело приготовить. Я умею. - добавляет Окайя. — Если охота госпожи будет удачной, научу нашего кока.  Пожалуй, и я поохочусь вместе с ней. 

— Под вашим командованием, капитан де Мро, я скоро утрачу способность удивляться. Но многие из нас своими глазами видели гибель моряков от козней дьявола в море. Да вот в том нашем последнем, злополучном плавании: двое матросов зашли в воду, чтобы изловить здоровенную черепаху, плававшую недалеко от берега. Изловили. Но на обратном пути с добычей один из них — Жан-Марк Перье, истинный Геркулес — вдруг лишился чувств. Товарищ вынес его на берег. Увы, Перье был уже мёртв. На его теле не было ни единой царапины. Что это было, по- вашему если не злоба морской нечистой силы? 

— Этот матрос, когда ему стало плохо, он плыл или ступал по дну? Вы же видели своими глазами? 

— Да, видел. Отмель, там глубина была ему по грудь. А какая разница, уважаемая Окайя? 

Окайя и Мирэй многозначительно переглядываются. На это обращает внимание Брессон. 

— Похоже, вы понимаете, в чем там было дело? 

— Да, Анри. Силы ада тут не при чём. Если бы парень плыл, он остался бы невредим. Его ужалила ядовитая улитка. Скорее всего, он случайно наступил на неё. Занятый охотой на черепаху, он даже не почувствовал лёгкого укола. Да хоть бы и почувствовал, всё равно был обречён. Красивая тварь размером пять-шесть дюймов убивает человека за несколько минут. Они обычно обитают на глубине, среди кораллов или камней. Вашему матросу просто очень не повезло, что одна такая почему-то выползла на песок. 

Все моряки дружно крестятся. 

— Господи, помилуй и спаси! Какой ужас! 

Мирэй пожимает плечами. 

— К счастью, они довольно редки. Есть ещё несколько опасных тварей, обитающих на дне, но они не столь смертоносны. Моя добрая няня (улыбается Окайе), когда учила меня нырять, первым делом научила их различать и держаться от них подальше. Как видите, я жива и здорова. По правде сказать, мне ещё ни разу в жизни не приходилось встречать ничего сверхъестественного. Может быть, это потому, что я ещё молода? 

— А вы, уважаемая Окайя? 

— Мне тоже не приходилось, хотя я вдвое старше госпожи. - Окайя лукаво улыбается. — Даже чуть больше, чем вдвое.  

— Чёрт побери, вот это сюрприз! Неужели? Клянусь, вы не выглядите на столько. 

— Благодарю за комплимент, месье Планель. Уж вы-то точно знаете, как я выгляжу. Глубоко познали меня во всех моих подробностях. Да и вы, месье Эрран. 

Все присутствующие, включая Окайю и Мирэй, оглушительно хохочут. 

Камера, стоп! Снято. 

Та же капитанская каюта. Те же персонажи. 

Все очень серьёзны, хотя видно по лицам, что они только-что от души веселились. 

Брессон: 

— Вот теперь понятно, капитан, зачем вы собрали нас здесь и затеяли этот разговор. Вы затеваете совершенно неслыханное дело. Но может получиться очень интересно, очень. Что навело вас на эту мысль, если не секрет? Такие идеи не приходят в голову просто так, ниоткуда. 

— Вы правы, друг мой. Тот бой в Кайене. Сама я почти не помню, была как в горячке, но вы же, и не только вы, рассказывали мне потом, какого страху я нагнала на испанцев, когда голая и вся измазанная кровью очутилась у них на палубе. 

Мирэй изображает смущение. 

— Очень неловко получилось, но у меня просто не было времени привести себя в порядок. 

— Не то слово, капитан. Они прямо оцепенели от ужаса. Только крестились и бормотали молитвы. Мы их резали как скотину. Если бы не вы… 

— Ещё случай., ещё на Тортуге. Это, когда я играла в море с дельфинами.  

Возгласы: Господи, помилуй! Да вы истинно морская дева, капитан! Ничего себе! 

— Чёрт занёс туда этих рыбаков. Когда они меня заметили... или я их... не знаю... но они явно обалдели. Я решила их немножко подразнить и прокатилась верхом на дельфине. Эти существа очень умные и дружелюбные. Они и сами не прочь позабавиться. Мы пару раз пронеслись примерно в десяти- пятнадцати туазах от их лодки. Какие у них были рожи! А потом вдруг мои приятели забеспокоились, стали очень тревожно пищать. 

— Что, рыбы пищат?! 

— Некоторые рыбы даже поют и чирикают, но дельфины не рыбы, Планель. У них тёплая кровь, как у нас, и дышат они воздухом, как мы с вами. Только нос у них на макушке. Неужели вы не знали? Так вот, оказалось, что один из дельфинов угодил в рыбацкую сеть и запутался в ней. Для них это верная смерть. Я нырнула, разрезала сеть и освободила беднягу.  В море нож у меня всегда на поясе, если только я не плескаюсь у самого берега. Дельфин пулей вылетел на поверхность — отдышаться, а я чуть ли не впереди него — долго провозилась. А потом поплыла к лодке. Хотела попросить прощения за испорченную снасть и заплатить: потом, разумеется, в посёлке. Я же ни в чём ни повинным людям натворила убытков. Помахала им рукой. Забыла, что всё ещё держу в ней нож. 

Хохочет. 

— Никогда в жизни, ни до, ни после того, не видела, чтоб люди с такой быстротой орудовали вёслами и при этом так истошно орали. Потом по всему острову долго ходили страшные рассказы про морскую Деву Смерти и чудесное от неё спасение. Няня, помнишь эту историю? 

— Такое не забудешь. Насилу тогда уговорила вас, госпожа, помалкивать и не признаваться, что это вы наделали такого переполоху. Не приведи бог, что могло бы случиться. Суеверные люди способны на ужасное. 

Камера, стоп! Снято. 

(Рассказ Мирэй сопровождается видеорядом: её забавы с дельфинами, спасение дельфина, рыбаки в панике). 

Бухта, где погиб испанский бриг. Солнечный день, спокойное море. Ничто не напоминает о недавней драме. Фрегат «Чёртова дюжина» стоит на якоре примерно в том же месте, что и погибший корабль, но чуть дальше от скал. Моряки с интересом наблюдают за происходящим у берега. Переговариваются между собой. 

— Если и эта затея ей удастся, мы все - богачи. 

— Особенно её “морские черти”. 

— Обзавидовался? Что ж ты не пошёл к ним. 

— Понырял бы всласть. И ещё налюбовался бы, тоже всласть. 

— Сам иди к морским чудовищам. Я своё саблей и пистолем добуду. 

— Я-то хотел. Не взяла. Так и сказала: “Не обижайся, Жак. Ты храбрый и сильный парень. Мне такие нужны, но случись что с тобой, где я возьму такого рулевого?”. 

— Что-то немного мы саблями орудуем. 

— Ага. Сотни с лишним испанцев вместе с их посудиной, как не бывало. И это без единого выстрела! А помнишь, как в прошлый раз? 

— Воистину, она морская ведьма. Не бывает так без нечистой силы, спаси нас, пресвятая дева. 

— Заткнись, ублюдок! Ещё раз такое про капитана, вот этой рукой   тебе язык вырву и в глотку заткну. 

— Что это там у неё? Что она делает? 

— Осматривает морское    дно, чтоб зря время и силы не тратить. Мудрая женщина. 

— Колдовство! 

— Дурак ты. Это колдовство я ей на днях смастерил. Деревянный ящик со стеклянным дном. Опускаешь в воду и смотришь. Всё, что внизу, видно очень чётко, каждую рыбёшку. Красотища! Говорила, что это её покойный отец, капитан де Моро придумал, царство ему небесное. Сейчас себе такую штуку делаю. 

— Смотрите, кажется, нашли. Встают на якорь. 

— Ага, нырнула. И Окайя, вон, уже тоже голая, за ней следом.  

— Эх, мне бы такую няню. Вот бы я ей... Оххх! 

— Убью, засранец! Она тебя... да всех нас, считай, с того света вынула. Убью! 

Камера, стоп! Снято. 

Та же бухта. В четырёхвесельной шлюпке Мирэй, Окайя, четверо моряков. Все одеты в нечто вроде древнеримских туник. 

Мирэй, склонившись над бортом, внимательно осматривает дно с помощью уже описанного приспособления. 

— Есть, сушим вёсла, бросаем якорь. 

Негромкий всплеск. Шлюпка останавливается. Вёсла укладываются вдоль бортов. 

— Нам везёт, ребята. Футов пятнадцать-двадцать, не больше. Что-то есть и глубже, но отсюда не видно. Разберёмся на месте. Я иду первая. 

— Я с вами, госпожа. 

Мирэй кивает, соглашаясь. Сбрасывает тунику, остаётся обнажённой, только с небольшим кинжалом на поясе. 

— Груз. 

Ей подают два скреплённых цепочкой небольших пушечных ядра. К середине цепочки привязана тонкая бечёвка. С грузом в руках она встаёт во весь рост, лёгким прыжком перелетает через борт и вниз головой уходит под воду. 

Её действия в точности повторяет Окайя. Сбрасывает тунику. Смуглое сильное тело, небольшие крепкие груди и плоский мускулистый живот нерожавшей женщины. На поясе такой же кинжал. Подмигивает матросам. 

— Не скучайте тут, ребята. И следите за нами и за морем. Акулы уже всё тут съели, но вдруг придут опоздавшие на угощение. Тогда сразу бросайте тухлятину, копья в руки и ныряйте к нам. Только держитесь кучей, 

Принимает из рук матроса груз и скрывается под водой. 

— Пьер, развяжи мешок и держи наготове. 

— Так воняет же. 

— Поставь с подветренной стороны. И, знаешь, что? Чтоб не скучать, отрезай по кусочку и бросай в воду. У нас этого добра навалом. 

— Противно, но ты прав. 

Пьер, с гримасой отвращения развязывает кожаный мешок. 

Камера, стоп! Снято. 

Под водой. 

 Обычный подводный антураж. Но на песчаном дне с выступающими из песка острыми камнями и уходящими в глубину расселинами скал разбросаны необычные для подводного мира предметы: пушки, ядра, искорёженный корабельный компас, какие-то металлические чушки и прочий хлам. 

Две женские фигуры скользят над этими останками недавно погибшего корабля грациозно и неторопливо, иногда обмениваясь жестами. Некоторые предметы привлекают их внимание. Они задерживаются, внимательно осматривают и плывут дальше. Всплывают. 

В кадре: солнечные блики, волны, мелькает шлюпка, женская рука в приветственном жесте. Характерные звуки: плеск, шумное глубокое дыхание. Мужская рука подаёт груз на бечевке. 

На глубине. Одна из женщин трогает другую за плечо, чтобы привлечь внимание и рукой указывает направление. Обе, распугивая разноцветных рыбок, быстро плывут к указанной цели. 

На песке и камнях разбросаны ящики, окованные сундуки и мешки. Некоторые разбиты и надорваны. Их них вывалились какие-то явно золотые и серебряные вещицы. Один большой сундук застрял между камней над трещиной в скале, дно которой скрыто в тёмной глубине. От падения в подводную пропасть его удерживают только массивные медные ручки по бокам, зацепившиеся за камни. Второй такой же сундук стоит на самом краю пропасти, один его угол нависает над ней. 

Женщины плывут навстречу друг другу, обнимаются.   

Шлюпка. Один из матросов, свесившись через борт, пристально наблюдает за происходящим в глубине через стеклянное дно ящика. Пьер, с той же гримасой на физиономии, неторопливо отрезает и бросает в воду — подальше от лодки — куски тухлого акульего мяса. 

— Есть сигнал! Нашли! Анри, Мишель, ставим буй. Не здесь. Кидайте якорь вон туда, как можно дальше.  

Мишель раскручивает на тонком канате маленький якорь и отправляет его в указанном направлении. 

Отлично!  Они всплывают. Встречаем наших дам.  

Камера, стоп! Снято! 

— А ты, оказывается, классная стриптизёрша, капитан де Моро. 

— Ты была ничуть не хуже, жрица Фаиа. 

— Утешила. Приз-то достался тебе. Покажи-ка ещё разок. Забавная вещица. Привезешь в свой Советский Союз шикарный сувенир. Мне бы такой. 

— Завидуешь? Могу тебе подарить. Всё равно, такой здоровенный позолоченный член запросто могут отнять на нашей таможне. А идею твои работодатели украли у Арсан. Там, у нее, Эммануэль получила такой же от монахов. Но отлитый из чистого золота, а не непонятно что. 

— На фига мне твой? Я у тебя кое-что подглядела, в другой раз сама такой заполучу, не сомневайся. Но ты права, я тебе позавидовала. 

— Чему, плагиаторша? 

— А помнишь, когда те двое захотели поиметь тебя прямо на подиуме сразу после твоего выступления. Я уже решила, что ты им дашь, так ты мило стала на четвереньки и попку оттопырила. И вдруг их как взрывом от тебя отшвырнуло, обоих! А ты же их даже пальцем не тронула. Встала и пошла себе преспокойненько. Еще и воздушный поцелуй им послала. Как это? 

— Такая психотехника, ничего сверхъестественного. 

— Полезная штука в женском хозяйстве. Научишь? Или это опять что-то секретное? 

— Постараюсь. Это не у всех получается, но мы с тобой очень похожи. Будешь второй моей ученицей. Только бы время найти. 

Несколько минут они ехали молча. Фаина вела машину медленно и осторожно. После такой весёлой ночи не хватало  только угодить в аварию. 

— Кстати, как там эта твоя…хм… первая ученица, Мари, кажется? Что-то из неё получится? 

Элла рассмеялась. 

— Уже получилось! Я её очень правильно прочитала. Весьма чувственная особа, потенциально бисексуальная; мощная природная сексапильность и при этом совершенно некрасивая. Самое противное, что она эту свою некрасивость прекрасно осознаёт. Был омерзительный первый опыт секса. Настолько омерзительный, что она возненавидела всех мужчин, особенно красивых, всё, что связано с сексом вообще. А от слова “любовь” и разговоров о любви её корёжит прямо физически, до нарушений сердечного ритма. 

Фаина вздохнула. 

— Бывает такое. Что там было: изнасиловали? 

— Хуже, подруга, гораздо хуже. Но не расскажу, не могу. 

— Актриса! Три раза ха. Врачихой была и ею же осталась. Уважаю. 

— Осталась. Так она же ещё и в кино работает. Вращается в богеме.  С Жаннэ только уже лет десять. Насмотрелась. Выстроила себе внутри себя защитный вал из всякого мусора в голове — от гадкого внешнего мира — и за ним успешно обороняется и свою чистоту блюдёт. Но от собственной-то  натуры никуда же не денешься. Рада бы вырваться, но натыкается на свою же мусорную фортецию изнутри. 

— И ты эту её, как ты выразилась, ”фотрецию” развалила. Интересно, как? Тоже медицинская тайна? 

— Ничуть. Но если объяснять тебе все эти психотерапевтические штуки, мы весь остров раза три объедем по периметру. Начинать? 

— В другой раз как ни будь. 

Фаина оглянулась на подругу. 

— У тебя такой вид, как будто хочешь что-то попросить, но ужасно стесняешься. Проси, так уж и быть. Может и расщедрюсь. 

— После такого подарка... Ладно, не для себя. Для Мари. 

— Уже интересно. Давай. 

— Понимаешь, фотрецию (Элла хихикнула.) я почти разрушила. Интересная она девушка. Ни лицо, ни тело красивым не назовёшь. Не уродлива — боже упаси, нет — вот  именно: некрасивая. Никаких хрестоматийных атрибутов сексапильности, она — наша с тобой противоположность. Но, когда большую часть дури я из неё выбила, она такой стала, что даже не знаю, как это назвать. Она, когда голая, излучает такую тама, что меня, понимаешь, меня — - абсолютную гетеросексуалку - тянет к ней. Даже приходится сдерживаться. Довести её до оргазма — пара пустяков, но боюсь, перемкнёт её на этом. Нормальная же девка, не хочу из неё делать лесбиянку. Потом, если захочет, сможет побаловаться. Но сперва пусть войдёт в норму. 

— Ну и прекрасно. Но моя роль какая в этой истории? Кстати, что такое тама? 

— Это из Тантры. Желание секса. А твоя роль — мне нужен умный, красивый и очень умелый мужчина. Шарахаться она не будет. Не должна. Сама знаешь, мы сейчас снимаем много обнажёнки. На площадке  голые мужчины. Ничего, отлично справляется со своими ассистентскими делами. 

— Помню я её. Ей на коров смотреть нельзя, у них прямо в вымени молоко прокиснет. Так и ходит с постной рожей и опустив глаза? 

— А вот и нет! Проявляет очень здоровый интерес. Глазами прямо-таки стреляет. Но, самое главное: она стала привлекательной для мужчин. И это при том, что там же я и Ева. 

— Невероятно. Идиот! Чтоб тебя на каракатице женили! Нет, ты видела, как он меня подрезал, ублюдок? Как земля таких носит?! 

— Ну и реакция у тебя! 

— Что есть, то есть. Да, так что там с нашей монашкой? Чтоб ты перевернулся и век в гробу вертелся, недоумок! Ладно, чёрт с ним. Ну, и? 

— Взяла её с собой на пляж. У нас окошко образовалось. Жаннэ занялся просмотром отснятого материала. Помнишь тот пляж, где скала как голова носорога? Там почти все голышом Он разделась без всяких ужимок, по-моему, даже с удовольствием. Мы там ещё с какими-то ребятами в маткот поиграли: двое на двое. Я первый раз в жизни играла, она — тоже. Ракеткой не прикрывалась. И побарахтались в море с теми же мальчиками. Она так удивлялась, когда они её в воде лапали, что даже не очень сопротивлялась. Кажется, ей даже понравилось, представляешь? Какой сюрприз! 

— Невероятно! Я её давно не видела. Работала всё время с вашим Сааром. Так в чем проблема? 

— В том, что я очень опасаюсь рецидива. Далеко не все французы такие шикарные любовники, как их расписывают. Хочу, что бы её первый секс был идеальным, чтоб она в рай вознеслась. Тогда я своё дело сделала. А если ей будет плохо или просто никак, тогда всё пропало и цена мне — ломаный грош. 

— Вот теперь поняла. Кто из этих лесников тебе нужен? Кажется, Ганеш тебе больше понравился. 

— Для этого случая Джеффри мне лучше подходит. Скажи, тебе очень трудно его найти? 

Фаина фыркнула. 

— Никаких проблем. Я ещё пару раз встречалась с ним. Просто позвоню. Но, погоди, у тебя же есть пара любовников. Или будешь их ревновать? 

— Ага, к каждой дырке в заборе. Арсенчик хорош, но его ещё воспитывать и воспитывать. Слишком горяч для такого дела. А второй, Серж, то, что надо. Ты же с ним знакома, он ассистент Саара. Он бы справился. 

— Так в чём проблема? 

— В том, что он запал на тебя. Только не знает, на какой козе к тебе подъехать. Хочешь полакомиться? 

— При чём тут коза? Опять русская идиома? 

— Опять я буквально перевела. Убогий у меня английский. 

— Не прибедняйся. Смысл я поняла. Остроумно. Запомню. Так, что ты задумала? Выкладывай. 

Бухта. Шлюпка. Мирэй, Окайя, четверо “морских чертей”. 

— С удачей, капитан! 

— Спасибо. Фррр! 

Мирэй отчаянно вертит головой, с собранных в “конский хвост” волос летят во все стороны брызги. 

— Нам с Окайей повезло. Быстро нашли самое главное. Но там проблемы: рискуем всё потерять. 

— А в чем именно проблема, капитан? 

— Скоро сами увидите. Там два больших сундука с ручками для переноски. Оба — над расщелиной в скале. Какая там глубина, ведомо только Всевышнему. Мы даже пальцем побоялись их тронуть, чтоб они туда не рухнули. Сейчас отдохнём немного, и ныряем все вместе. Вы, моряки, лучше знаете, как там всё крепить и поднимать. Осмотрите, подумайте. 

Окайя принюхивается, морщит нос. 

— Мерзкая вонь. Вы, что, видели акулу? 

— Нет, командир. Но мы решили их не ждать. Бросаем их падаль по кусочку. Вы же говорили, что у них нюх, как у ищейки. Значит, должны учуять издалека и понять, что  не стоит сюда соваться. Зачем их отгонять, когда они уже здесь, если можно просто намекнуть, что им тут делать нечего. 

— Всё просто. Как я сама не додумалась? Идея твоя, Пьер? 

— Нет, Мориса. 

— Молодчина, Морис! Напомни мне вечерком насчёт премии. 

Многообещающая улыбка. Морис улыбаетсч в ответ. 

— Непременно, командир. 

Мирэй прикинула расстояние до буя и командует. 

— Снимаемся с якоря и двигаемся к  буйку. Там ещё раз осмотримся и встанем рядом с этой чёртовой щелью. Сэкономим силы и время. Нырять будем с грузом. Это ещё экономия сил. 

Матросы поднимают якорь, двое берутся за вёсла, и шлюпка перемещается к буйку. Мирэй снова берётся за свой наблюдательный инструмент. 

— Так, ещё немного вперёд и левее. Стоп! Якорь. Потом переставим буй. Морис, ты остаёшься наблюдать, поднимать грузила  и намекать акулам. Идея  твоя и премию получишь ты, а Пьер уже достаточно насладился тухлой акулятиной. Согласись, это справедливо. 

— Так точно, капитан. 

— Грузы, ножи у всех? Ныряем. Окайя, ты первая. 

Матросы сбрасывают свои туники. Как и у женщин, вся их одежда — кинжалы на поясе. Вслед за Окайей скрываются под водой. Морис с обреченным видом устраивается на корме с наблюдательным прибором и подтаскивает к себе кожаный мешок. 

Камера, стоп! Снято. 

Внезапную и странную дружбу   ведущей актрисы и стервозной замухрышки, ассистентки режиссёра, киношники заметили сразу и восприняли вполне индифферентно. Подумаешь, ещё один каприз эксцентричной  русской красотки. Если ей взбрендилось опекать эту кикимору, то это её проблема. Даже обсуждать неинтересно. Полно гораздо более занимательных тем для сплетен. 

И вот он, гром среди ясного тропического неба. Его произвела Мари, выйдя из дверей отеля к ожидавшему на площадке у входа автобусу киногруппы. 

— Обалдеть не встать! – произнесенное по-русски дублёршей Окайи — Евой Арымбаевой, смуглой дочерью московского Фестиваля молодёжи и студентов в 1957 году — было интегрированным выражением впечатления всей киногруппы. — Обалдеть не встать! 

Вместо ожидаемой (уже довольно долго) вечно хмурой, бесцветной и безвкусной мымры, из дверей отеля грациозно выпорхнуло не очень юное, но весьма миловидное создание, со свободно разлетающимися, слегка вьющимися каштановыми волосами. Худощавая (ни у кого язык не повернулся бы назвать её просто костлявой) фигурка была облечена в голубые шорты и в коротенький белый облегающий топик. Настолько коротенький, что будь он короче ещё на пяток сантиметров, его уже надо было бы бы называть как ни будь иначе. Маленькая грудь весьма привлекательно прорисовывалась через тонкую, почти непрозрачную ткань.  

Изящной походкой топ-модели, слегка покачивая бёдрами, Мари неторопливо проследовала в автобус. 

— Бонжур, коллеги! Бонжур, шеф! Надеюсь, у вас всё в порядке? 

И, как обычно, не обращая ни на кого внимания, устроилась на своём обычном месте, достала из коричневого школьного портфеля пачку бумаг и погрузилась в них по уши. 

Элле стоило больших усилий сдерживать стремление Мари поскорее продемонстрировать её успехи и продолжать мимикрировать под прежнюю унылую никчемушность. 

— Мари, пойми, мы же киношники, а кино — искусство чудес. И мы снимаем сказку для взрослых. Вот и давай покажем чудо, сразим их всех наповал. Представь, какие мы с тобой увидим рожи, когда из серой скучной куколки перед ними вылетит прекрасная бабочка. И крылышками: бяк-бяк-бяк. Ну, потерпи ещё капельку. 

Элла устроилась у окна в автобусе так, чтобы удобно наблюдать от начала и до конца всю сцену своего триумфа. Или провала. Но уж это — фигушки! 

Тишина в автобусе нарушалась только звуком двигателя. Все сидели молча и недвижимо, только Юхан Саар обернулся к Элле и показал большой палец. Уж он-то знал, на что способна эта парочка. И даже только одна её прекрасная половина. Элла в ответ подмигнула и приложила палец к губам.  

Только примерно на пол-пути до съёмочной площадки мэтр Жаннэ справился с изумлением и осторожно поинтересовался: 

— Мадемуазель Мари, гхм, простите: вы это или не вы? 

Никакой реакции. 

— Мари! 

— А? Что? Ой, простите, мэтр. Не выспалась. Раскладываю по порядку раскадровки с вашими пометками. Вчера не успела, допоздна проболтала с местными ребятами в “Розовой медузе”. Такие милые мальчики. Но я сейчас закончу. Или что-то срочное, мэтр? 

— Нет, ничего срочного. Раскладывайте дальше. 

Сидевший рядом с Мари пожилой мужчина, судя по его лицу, по-прежнему пребывал в трансе, усугубляемом утончённо-чувственным ароматом её духов. “Опиум” с утра — это, конечно, моветон, но, если цель — изумить публику, то эта цель оправдывает “Опиум”. 

На лицах тружеников киноиндустрии постепенно проявилось понимание, и их, теперь уже восхищённые, взгляды нацелились на Эллу. Исполнительница главной роли всем своим видом выражала единство с коллективом и разделяла всеобщее удивление. Мэтр Саар что-то нашептывал на ухо мэтру Жаннэ. 

Ох, только бы прошло всё гладко с этим лесником. 

                     * * *