Она неторопливо брела по самой кромке между водой и утрамбованным волной прибрежным песком. Словно канатоходец, спиной держа равновесие, ступала точно по грани воды и песка, тепло вспоминая свое цирковое детство...

Прозрачная легкая волна касалась ее босых ног,вбирая в себя их дневную усталость, наполняя их новой энергией   и, резвясь, убегала в океан и пропадала там. Видимо и девушке и волне нравилась эта игра. Волна возвращалась снова и снова, дразнила, звала за собой, а девушка все так же резво и безрезультатно пыталась удержать, остановить эту изменчивую подвижность бытия.

День был на редкость ясным, а океан спокойным и доброжелательным. Солнечный свет, отраженный водой золотил воздух. Зажмурившись, она, как котенок, подставила лицо солнечному теплу и всем существом ощутила единение с этим, полным жизни и движения миром. Было хорошо и покойно. Не хотелось думать, чувствовать. Просто - быть....Растворяясь в этой благости и красоте.

Но откуда - то из самых недр естества холодной струйкой просочилась тревога. Липкое чувство страха смутило ясность и зыбкость покоя...

В стороне от берега, на вершине невысокого холма, в сиянии воздуха, как на листе симпатическими чернилами проявились три фигуры в белых воздушных одеждах. Их стройные тела излучали свечение и казались бы нереальными, если бы не сильные белоснежные крылья за спиной..."Что это?» - подумала девушка, - «Галлюцинация?" Никогда раньше не доводилась ей встречаться с живыми ангелами. Видела их на картинках Возрождения, да на фресках храмов. Но передней были   реальные, живые ангелы. Светлые ликом, прекрасные неземной красотой, они призывали ее к себе. Слегка испуганная новым ощущением,  не в силах одолеть притяжение, она побежала на свет, будто какая - то сила подтолкнула ее в спину.

Неожиданно ноги ее на бегу ступили в пустоту, и она стала падать в невесть откуда возникшую бездну...

Страх   скобой перехватил дыхание. Из недр живота тело вспорол крик ужаса...

Она открыла глаза - было еще темно. В комнате она была одна. Сердце колотилось со скоростью работающей центрифуги. Она снова закрыла глаза и попыталась отдышаться и расслабиться. Постепенно сознание возвращалось к ней. Дыхание успокаивалось, а голова приобретала привычную способность думать. Тревога и страх не покидали ее.

  Видимо, это был сон.

Она редко запоминала свои сны, хотя жила в них активно и бурно. Но стоило проснуться, и сон убегал от нее - и за хвост не поймать - унося с собой пророчества и предупреждения. Этот сон она помнила и переживала во всех оттенках цвета и настроения. Было ясно, что сквозь толщу сна к ней пробивалось чье-то сообщение, предупреждение. Но о чем?  Чего ждать? Чего опасаться? Все последнее время жизнь шла под пионерским девизом: « Будущее светло и прекрасно", как первая  часть ее сна. Что может изменить привычный утвержденный ход событий. Ведь все спланировано так четко. Вообще она не любила планы и , кроме съемок - то -работа! -она  в жизни ничего не планировала.  Когда - то она   услышала :    "Если хочешь насмешить Бога, расскажи ему    о своих планах...»

Она занеслась в своих планах так высоко, уверенная, что творит свою жизнь сама, что ее должны были остановить. И остановили.. Что же, Человек, ЦарьПрироды!  Знай свое место. И не пытайся укусить кусок больший, чем сможешь разжевать. Но ведь все было так удивительно радостно, что бдительность предала ее.

Предстояло то, чего она ждала так долго. Годы. Встреча с друзьями. С теми, кого жизнь разухабистым броском    раскидала по весям и континентам.  С теми, кто и в долгие годы разлуки не забыли, не предали. Остались верными той давней дружбе, жизни, полной радости и приключений, которая сроднила их много лет назад. Но сейчас предстояла встреча с новыми местами: Флорида, Мексиканский залив, Вашингтон и вновь любимый Нью-Йорк. А еще - великое чудо природы, одна из лучших фантазий Господа Бога-   Ниагарский водопад. Ведь было от чего потерять голову. И она потеряла ее...

Визу в посольство получила через 10 минут общения с чиновником. На целых 10 лет. Билет был заказан. Подмена на работе   оформлена. Все удавалось легко и просто - от радости хотелось летать. В душе все пело, хотя голоса Бог не дал. Вот только перед выездом за границу она посещала врача. Так, на всякий случай, контрольный визит, дабы не опростоволоситься в поездке.

Семейный врач, как уважительно говорили о нем профессиональные пациенты, врачом был от Бога, был человеком дотошным. Живот девушки почему-то вызвал его особый интерес. На каждое нажатие руки врача он отзывался болью. Настрой живота был явно строптивым.  А в глазах врача с каждым прикосновением оседала все большая озабоченность.

 Колесо фортуны завертелось внепланово - сменялись кабинеты, анализы и глаза врачей. Но выражение их было, будто продолжением взгляда семейного врача...И вот прозвучали те главные слова, которые мы зовем диагнозом. Из уст высокого белозубого красавца  врача он прозвучал деловито и обыденно, словно речь шла о меню комплексного обеда. Он обращался даже не к ней, просто скучно продиктовал свой диагноз врачу - ассистенту, который заполнял историю болезни на компьютере. В комнате, где были и другие врачи - практиканты, стало тихо, взгляды мужчин были проникновенны и заботливы. Показалось, что чья-то властная рука врубила стоп- кран. Жизнь замерла. Исчезли звуки. И только тело девушки все еще подверженное инерции движения, с силой уперлось во что-то твердое, ощутив мощный удар.

Наотмашь били два коротких слова - ,, CANCER .  METASTASYS»

Эти понятия не умещались в ее сознании. Они росли, раздувались, как воздушные шары и вскоре заполнили пространство врачебного кабинета. Им было тесно. Они рвались на простор. Они пытались вобрать в себя весь мир, и, достигнув атмосферы, лопнули, задохнувшись собственной агрессией...

Болезнь вошла в ее жизнь, как входят в спящий предрассветный город вражеские войска. Вошли и затаились. Но агенты  захватчики были разосланы во все концы еще внешне здорового тела, и вскоре те уже сигнализировали в центр о захвате всей территории...Загребущие щупальца метастазов твердо знали свое дело...

Вот уж, правда - жизнь наша совсем не предсказуема. Мы - не хозяева собственной жизни, и уж вовсе не управляем ею.
Захотелось свернуться улиткой и, забравшись в  хрупкий домик, не говорить ни о чем. Не видеть. Не слышать - переждать, а ждать - чего? Это не гроза, не летний дождик. Это приговор, приводящий  в действие гильотину. Она даже ощущала  на своей шее холодок стального ножа и с трепетом ждала , когда же Высший Судья даст отмашку Приводящему топор в движение...

Неотвратимость финала сосредоточила ее чувства и мысли. Она изучала свое тело в новом свете. У нее появилась привычка вслушиваться в то, что происходит  в той, другой  внутренней жизни. Ее слух обострился настолько, что порой с ужасом она слушала плотоядный хруст, с которым « Он, - Великий и ужасный», с лицом одного из героев Босха, пожирал ее здоровые клетки...

И так хотелось закатить истерику! Громкую. С криком, с боем чего-то звонкого. Протест рвался из самых глубин, как лава из раскаленного кратера. Потом задумалась: протест, а против кого? Память услужливо предложила заплаканную, обиженную мордашку мальчонки из книжки К..Чуковского «От двух до пяти «, с подписью под фото: « Я маме плачу, а не тебе ...» И вопрос с истерикой решился сам собой. Неожиданно выяснилось, что и плакать- то - не кому. Оставалась одно - жить. Пока тебе не дадут понять, что твоя миссия на этой планете завершена Мысли взбухали и булькали в голове, как наваристая каша в казанке.

Большинство из нас проживает несколько жизней за время, отпущенное нам на земле. Сейчас ей предстояло прожить еще одну короткую, и, увы, последнюю жизнь...

Мы движемся по вечному кругу: Жизнь - Смерть - Жизнь. Мудрецы Востока учат, что смерть - это не конец. И это оставляет надежду.

  Как забавно это звучит. Ибо фатальное слово «конец» обрывает дыхание на полуслове.

Ее болезнь вышла из подполья, когда была убеждена в полной своей победе. Ведь метастазы - прямой путь к печальному для человека финалу...Они разделили ее жизнь на «до» и «после «. И это "после" сжимало оставшееся время со скоростью космической. События, состоявшиеся "после",  обретали массу и силу тяжести большую, чем " до", когда жизнь обещала временную перспективу...

Однажды после спектакля, когда в зале остались лишь рабочие сцены, она увидела, как зеркало сцены закрыл  белый асбестовый противопожарный занавес. Он отделил сцену -   мир фантазий и творчества - от реальных проблем  зрительного зала. Волею Судьбы она осталась одна в безлюдном зале, среди пустых кресел, которые хранили в себе останки чужих энергий, они давили на нее своей инородностью, выталкивали ее тело из своего поля с упорством и силой, вопреки правилам закона Архимеда...

С тех пор, как Болезнь очертила границы ее жизненного пространства, все больше оставляла ее суетность. На смену ей приходило осмысление того, что прожито, того, что осталось. Она сама с интересом всматривалась в процессы, которые словно химические реакции, происходили в ее сознании. Органы чувств расширяли свой диапазон, становились тоньше.

Когда у подножия холма она увидела, что горит земля, полыхают ветви деревьев, корчась, отболи, ей даже казалось, что она чувствует запах паленой кожи.

Что-то внутри у нее сжалось. Острая боль обожженой земли, израненной коры деревьев стали ее болью. Казалось, ее сознание расширилось и вобрало в себя страдания природы. Она на физическом уровне ощутила, что мир вокруг нас живой. Даже, если лишен привычной для нас формы движения. Он, как и мы, страдает и радуется. Отзываясь на любовь, и отвечает на предательство..."Naturmort"- живой!

Это было новое ощущение, и в этом ей виделся тайный смысл. Жизнь вела ее своим, ей одной ведомым путем. Возможно, готовила к новому этапу и открывала в ней иной срез души...

Высшие Силы преподносят нам тяжелые уроки. И чтобы понять их глубинный смысл и не вопить бестолково: «За что мне? Ведь, а такая милая! " - Нужна подготовка, что-то надо открыть в своей душе.

Какой-то новый канал восприятия, каторый прежде был забитму сором жизни. Как у Н. Гумилева: " Кричит мой дух, изнемогает плоть, рождая орган для шестого чувства. " И как бы ни была сложна твоя жизнь, ты должен принять на себя этот духовный труд.

Стало ясно, что дела плохи, когда одно за другим уходили желания. Исчезали тихо, по-английски. Не прощаясь. Просто вдруг обнаружилось, что все вокруг невозмутимо сухо и выжжено. Словно пустыня опалила своим дыханием все, что было проявлением жизни. Она не хотела ни-че-го. А ведь  еще  недавно желания роились в ней, радуя активностью и разнообразием. Желания  - это движение. Это сама жизнь. Она часто шутила, перефразируя французского философа: " Я хочу - я существую".  Насколько скрыто  истины  в этих словах, стало ясно только сейчас.

Не имея желаний, нельзя расти. А еще - это, значит, уступить ей. Болезни. Смерти. Это значит - сдаться. Принять поражение. И на этой цепочки размышлений она почувствовала, как в глубине ее существа зарождается протест. Бунт против молчаливого согласия отдать Болезни даже то малое, что осталось. Ей всегда было любопытно, что испытывает человек, когда подходит к той самой роковой черте.

Ее любопытство, столь бестактное в этой ситуации было удовлетворено. Вот   и она перед этой неведомой, но чувственно осязаемой гранью.

Все оказалось до вульгарности просто. Первым приходит Страх. Страх расстаться, уйти навсегда от всего что привычно и мило: Людей, вещей, воспоминаний.   Страх перед неведомым. Ты веришь в реинкарнацию, в загробную жизнь. И все же в ответственный момент появляется гаденькое сомнение: " А точно ли есть это  - там ..."И как примут "там"? Как будет принята и оценена прожитая тобой жизнь? Ведь за все воздается по деяниям нашим....

Наступает время осознания грехов и ошибок. Время покаяния. И ,как же , оказывается это непросто -остановиться, оглянуться на прожитую жизнь ,оценить то ,что  сделано, честно заглянуть себе в душу. Не выискивая оправданий неправому, гадкому, что есть в твоей, всегда казавшейся тебе полированно чистой и бескомпромиссной жизни. Как приукрашен был твой портрет, и как удобно было доверится ему, и, осознав свое "величие", смотреть в мир взглядом лучистым и удивленным...

 За Страхом  верной подругой следует Боль. Та легендарная Боль, что подвластна только наркотикам.... Нет, и думать об этом - табу...

Она так много думала о Смерти, что почти перестала ее бояться. Что же: такая у нее работа - уводить наши души в мир иной .Ведь не она же решает -кому уйти , а кому остаться. Смерть - часть системы мирового порядка. Без нее наступит сбой в жизни Вселенной. Она - тень жизни, ее обратная сторона . А Смерть настолько прониклась доверием к своей подопечной ,что стала запросто приходить к ней в гости .Во сне. И всегда от нее исходил запах влажной земли и сырости...

Это не был классический образ Смерти, которая всем знакома по офортам Дюрера: голый череп в темном капюшоне с непременным орудием производства- косой за плечами. Эта была - вполне Дама. Прическа в завитых локонах уложена под черной шляпкой в стиле 50 -х ,  черное суконное полупальто, из- под которого на колени опускалась прозрачная юбка годэ . А руки ее сложены на животе и одеты в черные кожаные перчатки.

Было что - то непривычное, нелепое в ее облике.    Она вела себя пристойно и сдержано. Девушку она считала своей клиенткой. Ее невысказанное согласие, казалось, уже было у нее в кармане. Она тенью следовала за Девушкой, источая уверенность в своей победе.

Но вдруг Девушка, не обернувшись даже, проговорила тихо и твердо неподвижными губами: «С тобой я не пойду» ... Голос звучал так, что возражениям места не было. Смерть даже оторопела. Уж столько веков от сотворения мира занималась она своим ремеслом. Кажется уж профи - дальше некуда, а люди все еще могут удивлять ее.  Ладно.  Она умеет ждать. Умеет сидеть в засаде . Но Сопротивление уже зародилось. Как говорил Людовик 14 в ее любимом фильме «Фанфан-Тюльпан»: « Гвардия умирает,  но не сдается...». И, хотя ничего нельзя удержать - ни любовь, ни здоровье ,ни саму жизнь, - сделав глубокий вдох , она нырнула в убивающий все живое поток химиотерапии. Потом была операция. Как прыжок в бездну. В ту самую, что подстерегала ее во сне. И двое суток полного небытия. Когда все прошлые жизни и настоящая спрессовались в космический  черный квадрат.

А будущее решалось где-то в Высших сферах: поставить точку на земной миссии или отпустить душу в мир, дабы продлить ее жизнь на земле. Через двое суток сознание вернулось к ней. И позднее - когда было невмоготу, когда дух держал измученную плоть из последних сил, когда было такое целительное искушение сдаться - только бы избавиться от боли, зондов, морфина, она вспоминала об этом «Совещании в Верхах». Ведь о ней думали, о ней спорили. Двое суток кипели страсти вокруг ее бесчувственного, бездумного тела на операционной каталке ..

Жизнь ей была возвращена. Пока. Посему у нее нет права на слабость. Она должна довериться Высшей Силе, бороться и не сдаваться...

В юности ей повезло - умный друг и талантливый писатель познакомил ее с великим романом Томаса Манна «Великая гора». Тогда она сумела осмыслить лишь увлекательный сюжет. Все было над ним - нечто многослойное, так и осталось для нее непознанным. Туберкулезный санаторий в Швейцарских Альпах, где живут герои романа - особая модель мира. Здесь живут в обнимку со смертью. На разрыв аорты, потому что все на краю. Потому что все, как в последний раз. Они вбирают в свои изрешеченные болезнью легкие целительный воздух альпийских лугов и гор. Но, увы, он уже не поможет...

Они отдаются Любви со страстью, на грани истерики. Потому что все надо успеть отдать. По максимому. И все получить - по максимуму. Потому что никто не знает, когда, в какой момент разорвется та тончайшая серебряная нить, что соединяет больное тело и его бессмертную душу. И только сейчас, когда ее жизнь тоже подходила  к той самой черте, память снова и снова возвращала ее к роману о Волшебнай горе.

Тогда, много лет назад, ей казалось излишними и неуместными все эти химические формулы, уравнения. Казалось, они разрушают ткань романа. И только сейчас, с опытом, она увидела как, прорастая сквозь щемящую историю любви, они укладывались друг в друга, как частицы огромного пазла, воспроизводя для нас замысел романа о зависимости и связи материи и духа. О Великой Химии Жизни, которой подвластны мы все. Ибо так придумал и порешил Создатель.

Говорят, наша душа весит всего 22 грамма. Такая сильная ,нежная и ранимая - всего лишь светящийся сгусток энергии. Но когда он покидает нас, мы попросту перестаем быть собой. И вообще - быть...Мы становимся прошлым... А уходить все еще не хочется.

И она обратилась к Создателю. Напрямик, без посредников.- Всемогущий Боже! Милостивый Боже! Спаси и сохрани мои 22 беззащитных грамма. Даруй им свой свет и любовь. И благослови их...

И еще - коли, будет на то воля твоя, пусть мое изуродованное скальпелем тело побудет еще им прибежищем и укрытием... Мы так долго прожили вместе - всю жизнь, так сроднились друг с другом, что вот так сразу расстаться - равносильно Смерти...

Господи, ты полагаешь, я прошу многого? Возможно. Прости мне мою нескромность. Да, я все еще привязана к жизни на этой планете.

А ведь это была Твоя идея  - подарить мне жизнь на Земле с душой человека. Я благодарна тебе , Господи, за Твой дар .Мне жаль, что я не сумела быть достойной Твоего доверия . Я стыжусь своих грехов и ошибок .Прими мое искреннее покаяние... Я готова к ответу. И какие бы испытания Ты еще ни послал мне, я все приму без ропота. Со смирением. Как высший акт Твоей Доброты и Сострадания. 

Да святится Имя Твое!

Да будет воля Твоя!