Демидович Татьяна

 

- Ба! Я поздно буду... Не жди - иди спать! - Лера с трудом натянула модные джинсы и только с третьей попытки застегнула молнию.

Тимофеевну всегда расстраивали  Лерины вечерние сборы.

- Это  надо было такие штаны выкупить, - качала  головой Тимофеевна. - Они  еле сходятся  на тебе и только потому, что ты их натягиваешь  лежа .  А лифчик зачем сняла? Через кофточку все   видно... Ой, срамота, срамота...

- Ба, ну, перестань, мода сейчас такая!

- Двадцать пять лет девке, а она все гуляет... Может помирилась бы с Вадиком, позвонила бы ему. А то стыдно  перед соседями - два года вместе жили, как любовники, а после разбежались.

Тимофеевна оперлась на костыль и,тяжело дыша, пересела с кухонной табуретки на  диван.

- Ба, вот завелась! - не выдержала Лера и швырнула расческу на журнальный столик. -Мы с Вадиком два года жили  как муж и жена. И, слава богу, что не было  штампа в паспорте и пышной  свадьбы! А то сейчас было бы хлопот. А звонить я ему не буду. Все, хватит!  Не сошлись мы характерами с ним и все тут! Перед  соседями ей из-за меня стыдно... А за  деда в  свое время  не  стыдно было? И что пил он и по бабам ходил пока ты детей растила. Вон весь подъезд знает от кого  наша соседка, Вера Матвеевна родила свою дочку. От деда нашего... И ты терпела, все прощала. Я бы  такого сразу за двери выставила.

- Надо же, смелая какая, - бабушкины огрубевшие, покрытые   кружевом  морщин,  руки задрожали. И  ее голос, сдавленный, сухой, стал каким-то неродным, далеким. - Да что ты знаешь о  своем деде?  Жизнь, какая после войны была - на тридцать баб один мужик! А мы свое счастье выстрадали, отстояли, потому что прощать умели... А дед твой ... золотой человек был!

На последней фразе голос Тимофеевны сорвался, усталые  глаза покраснели от слез и уголки бледных губ  -   две глубокие бороздки- отметины времени, нервно задергались и , казалось, от скорби, опустились совсем низко.

 Лера не знала, что ответить. Она потерялась в лабиринте слов, заблудилась в холоде своей рассудительности.  «Как я могла    так неосторожно, грубо задеть память родного человека? » - думала она.

И  свои  поздние приходы домой, и горы невымытой посуды после  очередных гостей и даже, короткое привычное «ба», показались ей в этот момент  неоправданной жестокостью, сверхэгоизмом по отношению к самому  дорогому человеку.

 Девушка крепко, как в детстве, обняла бабушку и расцеловала ее соленые от слез щеки.  Она знала, что бабушкины обиды тают как апрельские снежинки, и что завтра она уже не вспомнит эту словесную перебранку.

Вскоре   Лера  ожидала у подъезда машину своего нового друга. Мягкий, бодрящий ветер путался в ее волосах.  Заходящее солнце на фоне розово-голубых  облачных складок было похоже на  спелый  грейпфрукт, лежащий на небрежно расстеленной скатерти. Пахло цветочным букетом весны. Это был теплый, уютный вечер.

- Ну, что мой мальчик! Ну, что, мой Гришенька, домой пойдем? Ну, вот опять выпачкался... Ну, не плач... Сейчас все вытрем... Счастье ты мое маленькое...

Лера  вздрогнула и резко повернула голову. Как же она могла не заметить в сумерках уходящего дня соседку Веру Матвеевну?! Пожилая женщина, сидела  на лавочке и  приглядывала за своим   единственным  внуком Гришкой...

- Привет баб Вера, привет Гришка! Угощайся, малыш! - Лера протянула Гришке маленькую шоколадку.

- Пливет тетя, Лела! - радостно воскликнул Гриша, и с детским лукавством посмотрел ей в глаза. Лера отвела взгляд в сторону. Большие голубые Гришкины глаза ей напомнили дедушку. Только у деда Гриши взгляд был печально-заботливый, блеклый, а у Гришеньки - лучезарный, доверчиво-радостный.

«А ведь если бы не дедушка, не родила бы теть Вера  в свои   сорок три  дочь Галину, - мелькнула у Леры в голове. - А теперь вот, получается, мы с Гришкой родственники.  Даже очень близкие»

 Провожая взглядом  из окна машины маленького Гришеньку, Лера вспоминала бабушкины рассказы. По ее словам,  Вера Матвеевна  не дождалась с войны молодого мужа,  и в те страшные послевоенные годы двух дочерей-близняшек схоронила. Неприятный холодок от этих воспоминаний пробежался по Лериному телу и сердце больно защемило.

- Пливет, тетя Лела! - серебряным колокольчиком  все еще звенели в Лериной памяти Гришкины слова.

- Счастье ты мое маленькое! - все еще  ей чудился голос соседки Веры Матвеевны.

А перед глазами стояли бабушкины заплаканные глаза.

 

 

 


Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться

Люди, участвующие в этой беседе

  • Гость - 'Гость'

    Тема: Пономаренко. Эвакуация. Партизаны.

    Из переписки с Л.П.



    Льву и Инне мир и благословение.
    Сегодня дождливый день и у меня есть возможность навести порядок в почтовом ящике.
    В переписке мы касались темы "спасения евреев" сов. армией и властями. Поскольку мы с Вами "белорусы" (Вы в первом, я во втором поколении), посылаю подборку материалов как это было в Белоруссии, котор. Вы при желании можете пополнить сами. О "спасении евреев" в Царском селе (это прямо касается Инны и меня) тоже есть что прочитать, рассказать.

    К характеристике П.Пономареко, наместника Белоруссии, а затем нач. штаба партизанск. движения (фактич. командующий).

    " Время было жестокое, и идти против его течения было бы самоубийственным. Поэтому неудивительно, что Пономаренко был вынужден играть по не им установленным правилам. Приходилось и ему ставить свою подпись на «расстрельных списках». В августе 1938-го он даже направил Сталину телеграмму с просьбой увеличить для Белорусской ССР квоту по «первой категории» (расстрел) на две тысячи человек, по «второй» (тюрьма или лагерь) - на три тысячи. Известно и его выступление в Гомеле 8 июля 1938 года, в котором он требовал решительно решать задачу по «выкорчевыванию врагов».
    Но, повторим, имеющиеся факты позволяют утверждать, что Пономаренко пытался ограничить масштабы «чисток». Так, он потребовал от руководителя республиканского НКВД Наседкина - о чем тот позднее письменно доложил новому главе НКВД СССР Берии - отстранить от выполнения служебных обязанностей всех работников, которые принимали участие в избиениях арестованных. Но от этой идеи пришлось отказаться: Наседкин объяснил первому секретарю ЦК, что «если пойти по этому пути, то надо 80 процентов всего аппарата НКВД БССР снять с работы и отдать под суд».
    (На этом П. и успокоился).
    " В 1939 году Пономаренко избрали членом ЦК ВКП(б), тогда же ему по должности пришлось стать членом Военного совета Белорусского военного округа и принимать участие в руководстве войсками, вошедшими на территорию Западной Белоруссии. А в июне 1941 года он вместе с командованием округа испил до дна горькую чашу жестокого поражения советских войск. Но в отличие от военачальников, попавших под расстрел, судьба его хранила. Очевидно, Сталин считал, что за разгром войск и сожженные на белорусских аэродромах самолеты должны ответить военные.
    В годы Великой Отечественной войны Пономаренко был членом военных советов 3-й ударной армии, Западного, Центрального и Брянского фронтов. С 1942 по 1944 год он руководил Центральным штабом партизанского движения при Ставке ВГК. В 1943 году ему было присвоено звание генерал-лейтенант, а в 1944 году Пономаренко возглавил Совет народных комиссаров (затем Совет Министров) Белоруссии."
    До сих пор в официальных изданиях проведение эвакуации в начальный период Великой Отечественной войны подается только как подвиг. Как подвиг оценивал эвакуацию и первый секретарь ЦК КП(б)Б Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Так ли все было на самом деле? Вот мнение авторитетного белорусского исследователя, кандидата исторических наук, большого знатока архивных источников, лауреата Государственной премии Беларуси Г.Д.Кнатько: "П.К.Пономаренко пишет в воспоминаниях, что 23 июня 1941 г . ЦК КП(б)Б пришел к выводу о необходимости начала частичной эвакуации и что, позвонив Сталину, он получил разрешение начать ее. Сопоставление мемуарных источников показывает, что власти 23 июня принимали все меры, чтобы не допустить паники, даже до использования силы вооруженных отрядов для борьбы с паникерами. Рабочие не имели права покидать предприятия, разговоры об эвакуации карались. Если допустить наличие решения об эвакуации, так оно было тайным, народ о нем не знал. Официально эвакуационная комиссия была создана 25 июня, когда руководство республики было в Могилеве, куда оно выехало вечером 24 июня после того, как целый день противник бомбил Минск". (Уже 24.06 П. сбежал из Минска, вечером того же дня он был в Могилёве. Немцы захватили Минск только 28.06).

    В статье И.Ю.Воронковой "Минск 22—28 июня 1941 года" есть такие строки:
    "...Что касается населения Минска в целом, вопрос о его эвакуации 23 июня не поднимался. В этот день автотранспортом из города выехали в основном лишь семьи командного состава ЗапОВО. Семьи руководства Белоруссии были направлены сначала на дачи ЦК и СНК, ставшие своеобразным сборным пунктом, а затем вывезены на восток. ...Тем не менее, обстановка ухудшалась с каждым часом.

    Начать в таких условиях (речь идет о 25 июня 1941 г . — Э.И.) массовую эвакуацию из Минска предприятий, учреждений, населения было уже невозможно. Подвижные пути Минского железнодорожного узла оказались разрушенными, часть подвижного состава была уничтожена. В перерывах между бомбежками отряды из рабочих, служащих и студентов пытались восстанавливать железнодорожное полотно и взлетную полосу аэродрома. Гигантские усилия предпринимались железнодорожниками, чтобы сформировать хоть какие-нибудь составы из разномастных вагонов, стоявших на запасных путях...

    Сколько удалось отправить эшелонов из Минска 23—25 июня — неизвестно. По свидетельству руководства Западной железной дороги, документы об эвакуации через Минский железнодорожный узел не сохранились. Существуют лишь цифры, основанные на воспоминаниях участников событий. В воспоминаниях заведующего отделом транспорта и связи ЦК КП(б)Б М.И.Сарычева упоминаются 50 эшелонов, выехавших из города 23—25 июня. Секретарь ЦК П.З.Калинин пишет о 10 эшелонах, выехавших из города, причем только 24 июня. (По-видимому, последний источник и использовался белорусскими историками в ряде публикаций 70—80-х годов).

    Не существует также данных о количестве минчан, которым удалось эвакуироваться по железной дороге или автотранспортом.

    В 20.00 (по другим сведениям в 21.00) (24 июня. — Э.И.) все центральные органы власти получили приказ командования Западного фронта эвакуироваться в Могилев. В 23.30 четверо заместителей председателя СНК выехали из Слепянки в Дом Правительства, чтобы проверить отправку архивов. Как прошла проверка, источник — дневник уже упоминавшегося И.А.Крупени — умалчивает. Такое молчание не случайно. В руки немцев, вошедших через несколько дней в город, попали почти все дела, касавшиеся государственного управления БССР, в том числе: списки членов правительства и их семей, руководящих работников ЦК ЛКСМБ, важнейших государственных структур, а также все мобилизационные дела БССР. (П. сдал не только евреев, но и коммунистов. Гестапо, имея списки лиц, оставленных для подпольной работы, всех их схватило; некоторые сдались добровольно. Подлолье было уничтожено полностью).

    Не успели вывезти оборудование ни одного из 332 промышленных предприятий Минска, смогли эвакуировать лишь часть коллективов нескольких из них. В больницах Минска осталось большое количество больных и раненых. Вечером 24 июня на прием к секретарю ЦК В.Г.Ванееву, ведавшему эвакуацией, пробилась делегация работников Наркомата здравоохранения, горздравотдела и городских больниц, в ее числе был и будущий подпольщик профессор Е.В.Клумов. Вопрос был один: что делать с пациентами? В сложившейся ситуации он остался без ответа. ...Утром 25 июня из Минска вырвался последний эшелон, на котором уехали сами железнодорожники".

    Многие минчане не смогли эвакуироваться, так как "неорганизованных" граждан вокзал из-за нехватки транспорта просто не принимал. Кроме того, в связи с бомбежками началась паника.

    Врач Надежда Хатченко вспоминала: "24-го в полдень, когда образовался небольшой перерыв в налетах, бросилась с детьми на вокзал, но там была такая давка, что уехать не было никакой возможности".

    Многим рабочим фабрик и заводов запретили уходить с работы, чтобы подготовиться к эвакуации, а оставаться на своих предприятиях до особого распоряжения. Как вспоминает секретарь-машинистка Минского молочного завода Анастасия Цитович, она ждала, но так и не дождалась распоряжения начальства об эвакуации.

    Вечером и ночью 24 июня тысячи жителей Минска попытались самостоятельно уйти из горящего города по Могилевскому и Московскому шоссе. Зарево от минских пожаров было видно на расстоянии 120 километров .

    Большинству из тех, кто шел пешком, далеко уйти не удалось — одним дорогу вскоре перерезали немецкие танки или десантники, другие просто обессилели в пути и вынуждены были вернуться, третьих вернули, обвинив в паникерстве.

    Авторитетный белорусский историк, профессор З.В.Шибеко отмечает:
    "Наступление немцев вызвало развал советской администрации. Пинск коммунисты оставили, когда немцы находились на расстоянии более чем за 100 км . ЦК КП(б)Б на четвертый день войны был в Могилеве. Часть ответственных работников БССР уже в конце июня оказались с семьями на легковых автомашинах в Москве, но их сразу отправили назад. Функцию управления взяли на себя органы НКВД. Но с Западной Белоруссии сотрудники безопасности почти ничего не вывезли и даже не успели там провести мобилизацию призывников... Политические узники в 32 тюрьмах БССР расстреливались. Крупные промышленные предприятия, сельскохозяйственная техника, животные, зерно — все ценное эвакуировалось или уничтожалось. Почти целиком были сожжены Витебск и Полоцк. А после войны все списывалось на немцев...".

    Анализируя процесс эвакуации населения и материальных ресурсов из БССР в 1941 году, польский историк белорусского происхождения Юрий Туронак приходит к такому выводу:

    "...Только 29 июня, то есть назавтра после того, как немцы заняли Минск, Совет Народных Комиссаров СССР и ЦК Всесоюзной Коммунистической партии большевиков направили в партийные и государственные органы прифронтовой полосы директиву, в которой очерчивались основные задачи эвакуации. Еще позже — 3 июля — эти задачи представил народу Сталин в своей речи по радио".

    После того, как Пономаренко со своими соратниками уже 24 июня 1941 года оказался в Могилеве, он опасался гнева Сталина, который мог бы обвинить его в трусости. К большой радости Пантелеймона Кондратьевича, Сталин простил своего выдвиженца. А тот решил обелить себя.





    Со времени окончания Великой Отечественной войны прошло более 60 лет, но до сих пор остаются неясными некоторые моменты в истории Белоруссии 1941—1945 годов. Я прежде всего имею в виду официальные цифры о количестве эвакуированных жителей БССР в июне—августе 1941 года.

    В последнем томе 18-томной "Беларускай энцыклапедыi" утверждается, что всего в июне—августе 1941 года в восточные районы СССР (Поволжье, Урал, Западную Сибирь и др.) выехали около 1,5 млн жителей Белоруссии.

    Энциклопедия "Памяць.Рэспублiканская кнiга", изданная в 2005 году, тоже отмечает, что в тот период было эвакуировано из БССР около 1,5 млн человек.

    По моим подсчетам, сделанным на основании списков, хранящимся в архиве, число эвакуированных составило около 110 тысяч человек.

    Кроме того, в Национальном архиве Беларуси хранится "Справка об эвакуации населения БССР", датированная 1 июня 1942 года и подписанная председателем Совета Народных Комиссаров БССР И.Былинским. Исходя из нее получается, что из Белоруссии эвакуированы 120,1 тысяча человек.

    К этой цифре мы добавим численность эвакуированных детей по разным спискам — 36 850 человек.

    Таким образом, общая численность эвакуированных жителей БССР составила 178 250 человек.

    общая цифра составит около 535 тысяч человек.

    Выходит, что официальные данные о количестве эвакуированных из БССР по сравнению с фактическими завышены по меньшей мере в три раза.

    Сразу после Победы над германским нацизмом, особенно после речи Сталина в 1946 году, в которой он определил потери советского народа в Великой Отечественной войне в 7 млн человек, советское руководство ориентировало руководящие партийные кадры на то, чтобы они показывали меньше людских потерь, а большее количество эвакуированных, то есть выживших.

    Так, в Белорусской ССР возникли две цифры, показывающие количество эвакуированных из нашей республики — сначала 1 миллион человек, а затем полтора миллиона. Эта дутая цифра, которая, к сожалению, дожила до наших дней и заняла прочное место в официальных и энциклопедических изданиях. До сих пор она остается стереотипом и воспринимается как аксиома.

    Само собой разумеется, что проблема требует продолжения исследования, то есть изучения данных об эвакуированных по Казахстану, Узбекистану, Киргизстану и Таджикистану. Без этого нельзя представить точную картину о численности эвакуированных из БССР в различные регионы Советского Союза.

    Без сомнения, эвакуация населения и материальных ресурсов из оккупированной территории СССР стала одновременно трагедией и подвигом советского народа. В Белоруссии было упущено время для начала организованной эвакуации населения, что привело к неоправданной гибели тысяч жителей. Руководство больше думало о спасении материальных ресурсов, секретных архивов, а потом уже о людях.


    Эмануил Иоффе, профессор БГПУ им.М.Танка, доктор исторических наук.
    Печатается по - [14.3].

    Из книги И.Альтман, Жертвы ненависти. Холокост в СССР, 1941-1945гг. М. 2002

    (Автор - профессиональный историк, работа написана на основе архивных документов).

    "Нет никаких данных, что вопрос о помощи евреям обсуждался на уровне руководства партизанским движением".

    "Известно, что по приказу ЦШПД (цент. штаб партиз. движения) и республиканских штабов партизаны распространяли многочисленные листовки, где население призывалось оказывать помощь семьям угнанных в Германию, убитых нацистами и т.п. О помощи евреям, как находящимся в гетто, так и скрывавшимся в лесах, в выявленных исследователями листовках не говорилось".

    "По своей инициативе (без приказа Москвы) спасали евреев отдельные партизанские командиры."

    "Руководство ЦШПД и его представители с явным опозданием и на локальном уровне реагировали на вопиющие решения отдельных командиров не принимать в свои отряды евреев и даже расстреливать их под предлогом борьбы со шпионами".

    "Случаи антисемитизма и недоверия к евреям-партизанам, включая беглецов из гетто, были далеко не редкими... Как вспоминал А.Довидович, "Наши командиры часто говорили: "Честный русский человек, хоть и был в полиции, убивал жидов, но родину будет защищать." (Начиная с 1943г. полицаи массами пошли в партизаны.) Отстствие соответствующих директив ЦШПД о помощи узникам гетто и скрывавшимся евреям развязывало руки для произвола тем партизанским командирам, которые были заражены антисемитизмом... Имелись случаи мародёрства, грабежей и т.д. по отношению к евреям-партизанам и даже их убийство на националистической почве. Представителям ЦШПД такие случаи были хорошо известны. Но боролись с ними (и то крайне редко) лишь на локальном уровне. Например, в Ивенецком р-не Белоруссии в инструкции от 2.06 1943г. представитель штаба обратил внимание на вопиющие факты антисемитизма: убийство командиром отряда им. Щёрса комиссара отряда им. Лазо Заскинда, а также попытку расстрела группы партизан-евреев другой бригады. (За такие художества расстреливали, а здесь - "обратил внимание"). Эти факты не были единичными... Командир паризанского отряда в Могилёвской обл. Павлов расстреливал и грабил всех приходивших в отряд евреев. В р-не Борисова в 1942г. была расстреляна евр. семья, вкл. 5-ти летнего ребёнка. Не могли считать себя в полной безопасности и евреи-старожилы паризанских отрядов. Командир отряда им. Пархоменко лично застрелил одного из первых партизан, пришедших из минского гетто - Генаха Рубенчика. Командир и комиссар отряда им. Дзержинского (оба - сов. офицеры, бежавшие из плена) в мае 1943г. отдали приказ расстелять партизана Григория Ривина как "евр. националиста" (он выступил против изгнания из отряда семей партизан-евреев).

    "Зам. командира партизанского отряда А.Кузичкин был осуждён после войны на 10 лет за то, что изгнал из отряда 18 евреев, а ещё одного лично застрелил. По его приказу были расстеляны две евр. девушки. Он обвинялся также в систематическом грабеже евреев."

    "К сожалению, никаких спец. указаний ЦШПД и республ. штабов о борьбе с антисемитизмом в паризанских рядах не последовало."

    "В тех случаях, когда факты антисемитизма (особ. убийство партизан-евреев) пресекались командирами (включая публичную казнь антисемитов через повешенье) они больше не повторялись. К сожалению, суровое наказание командиров-антисемитов применялось в годы войны и напосредственно после крайне редко."

    Как дело обстояло в армии - разговор особый.

    Я надеюсь, уваж. Лев, что теперь Вы пересмотрите некоторые ваши представления по этой теме. И уж вовсе ни к чему Вам защищать П.Пономаренко, этого трусливого палача и антисемита.

    С наилучшими пожеланиями и с приветом Инне.

    Давид.

  • Гость - Коровкина Ирина

    С большим волнением прочитала рассказ.
    Такое маленькое произведение, а как точно описаны образы. Непохожие поколения, разные ценности, взгляды на жизнь, и только любовь (бабушки к внучке и внучки к бабушке) способна преодолеть эту разность, помочь понять друг друга и простить.
    Как хорошо, что в вашем рассказе на первом месте любовь.

  • Гость - Вайнер Ирина

    Милая Танечка, обожаю читать ваши рассказы. Красиво написан и этот ваш рассказ. Очарована. Моё личное мнение таково: - что драгоценным качеством прощения обладают большинство женщин... Вы согласны со мной, Танюша? Между прочим, это чувство обостряется с годами. Когда я была очень молодой девушкой, то признаюсь честно, максимализм и эгоизм перешкаливал... Но после штормовых, жизненных перетрясок, я пересмотрела своё поведение и научилась прощать, хотя иногда очень страдала от этого. И всё же, любить и прощать - замечательные качества...
    С любовью - Ирина В.

  • Гость - 'Гость'

    Таня есть такая пословица, а может быть и житейская мудрость:
    - Лучше быть обманутым, чем мёртвым.
    Тысячи женщин, крепких, красивых, умных, сексуальных, самостоятельных, прощают мужьям измены. Причина? Я не знаю всех причин, но одна из них, это боязнь остаться одинокой.
    Моя мама осталась одна в 36 лет. Мой отец погиб. Я как сейчас помню, хотя был ещё не совсем взрослым, как моя мама говорила моей тёте:
    - лучше бы он мне изменял, чем вот так...
    Сейчас я скажу для вас смешные слова:
    - Измена, измене рознь...
    Какая разница, или изменить жене, мужу в мыслях с кем-то, или физическая измена??? Неужели несколько капель пота и слюны являются страшнее, чем сон где происходят события от которых не хочется посыпаться, так как рядом лежит она, которая никогда не простит???
    Но ваш рассказ ни об этом. Он о том времени когда калека мужик был на вес золота. Когда на многое закрывали глаза. Тогда надо было выжить и ваша бабушка была мудрой женщиной, она знала и ... я думаю не простила. Она терпела от безвыходности. Иначе бы нашла бы возможность наладить контакт с внебрачной дочкой "любимого" мужа. А потом и внука.
    Но всё получилось иначе, впрочем в жизни так часто получается.
    Таня, я не выпендриваюсь а пишу то, что думаю. И рассказ ваш действительно не плохой, но требует доработки. Но вам виднее.
    Миша.

  • Гость - Демидович Татьяна

    Никогда не видела портрет бабушки работы Коли Дмитриева. Очень жаль...Мне кажется, взгляды, лица пожилых людей многим схожи.
    Это в молодости кто-то веселый, а кто-то суровый... И каждый по-своему красив. В старости каждый получает штамп из морщин и седин... И ничего с этим уже не сделаешь.
    Спасибо Вам, Борис, за добрые пожелания!

  • Гость - Демидович Татьяна

    Дорогой Иегуда!
    Спасибо Вам за добрые пожелания и слова ...
    Действительно, такие вещи, под личным впечатлением, "выдаются мелодией саксофона на одном глубоком дыхании", пишутся, как говорится. за "один присест", поэтому так трудно потом что-то менять. :-)

  • Гость - Демидович Татьяна

    Дорогой Семен!
    Спасибо за Вашу высокую оценку !
    Всегда ценю Ваше мнение.
    Хотела рассказ разместить ко Дню победы, а потом не выдержала и выставила его раньше :-)

  • Гость - Демидович Татьяна

    Спасибо...
    Очень рада, что понравилось.
    :-)

  • Гость - Аарон Борис

    Я вспомнил портрет бабушки работы Коли Дмитриева (юный художник, погибший в 15 лет, о нем повесть Кассиля "Ранний Восход").
    Вылитая Тимофеевна! Жаль, не нашел репродукции.
    Тане - наилучшие пожелания.
    Борис

  • Гость - Талейсник Семен

    У висков, уважаемые комментаторы, не кружева, а складки, бороздки, линии, а не руках, именно на старческих руках, видны кружева морщин. Так что автор точно написала и незачем находить другой вариант.

  • Гость - Мендельсон Иегуда

    Коротко, точно, красиво.
    Такое выдается мелодией саксофона на одном глубоком дыхании.
    И невозможно без личного переживания.
    Таня, вы затронули очень чувствительную струну - ВОЙНА.
    Как ее тронешь, так и загудит, зазвенит, что и не остановишь.
    Особенно для нас - детей войны...
    Один на десять...
    Творческих успехов
    Иегуда
    ПС. Кружева морщин могут быть у висков, на лице. На руках - иначе видится.
    Прислушайтесь к Мише, он неплохой редактор.
    Может шедевр выйти...

  • Гость - Талейсник Семен

    Такая маленькая, миниатюрная новелла или рассказ, а как много "в этом слове" сказано и вмещено! Лаконичный, ёмкий, прекрасный русский язык, Татьяна. Всё настолько выверено и передано, что всё сразу понятно и читается легко и с удовольствием. Больше хвалить просто неприлично и поэтому осталось только поблагодарить автора, что и делаю с огромным уважением.

  • Гость - 'Гость'

    Доброе утро!
    С интересом прочитал рассказ Тани Демидович. Впечатление рассказ, конечно, оставил хорошее, тема не изжевана и могла стать началом небольшого романа, или повести о судьбе двух женщин. Война. Одна женщина дождалась мужа, другая стала в 24 вдовой: - А ведь если бы не дедушка, не родила бы тётя Вера в свои сорок три дочь Галину...

    "вот где закрутка для рассказа. Вот где трагедия. А получилось?
    Бабушка знает о незаконной дочке мужа, и внуке и (судя по рассказу) ни разу не пошла на сближение с родственными людьми. Да и героиня точно так же. Это же её братик, её кровь. Я бы не выдержал и обнял моего «маленького дедушку».

    Половина рассказа состоит из описания отношений Бабы и внучки, а самое главное осталось в тени. Очень жаль, что не прочувствовал я, какую беду принесла война людям. И какие отношения приготовила судьба двум женщинам. Одна любила. Другая украла немного счастья.
    Вот и всё. Хотя говорить можно ещё очень много.
    Миша.\\\\

    Эти абзацы желательно переделать, не забрали ли они у рассказа самое главное - тему, смысл, и мораль? ? ?
    \\\\\

    "На последней фразе голос Тимофеевны сорвался, усталые глаза покраснели от слез и уголки бледных губ -две глубокие бороздки- отметины времени, нервно задергались и , казалось, от скорби, опустились совсем низко.

    "Лера не знала, что ответить. Она потерялась в лабиринте слов, заблудилась в холоде своей рассудительности. «Как я могла так неосторожно, грубо задеть память родного человека? » - думала она.

    "И свои поздние приходы домой, и горы невымытой посуды после очередных гостей и даже, короткое привычное «ба», показались ей в этот момент неоправданной жестокостью, сверх эгоизмом по отношению к самому дорогому человеку.

    "Вскоре Лера ожидала у подъезда машину своего нового друга. Мягкий, бодрящий ветер путался в ее волосах. Заходящее солнце на фоне розово-голубых облачных складок было похоже на спелый грейпфрут, лежащий на небрежно расстеленной скатерти. Пахло цветочным букетом весны. Это был теплый, уютный вечер.

    "Неприятный холодок от этих воспоминаний пробежался по Лериному телу и сердце больно защемило.

  • Гость - 'Гость'

    Отличный рассказ:
    "Только у деда Гриши взгляд был печально-заботливый, блеклый, а у Гришеньки - лучезарный, доверчиво-радостный." :zzz :eek :zzz

Последние поступления

Кто сейчас на сайте?

Тубольцев Юрий  

Посетители

  • Пользователей на сайте: 1
  • Пользователей не на сайте: 2,326
  • Гостей: 491