СТОЛЕТНИЙ СУП  или   КУЗЬКИНА МАТЬ!

          Июньское утро выдалось солнечным. Теплый ветерок заигрывал с зеленой листвой деревьев, а солнце их ласкало. Листва же между собой шушукалась, удивляясь смелости ветерка и нежности солнца.

     Женщина нервно ходила вдоль высоких ворот, ничего этого не замечала. За этими воротами  шла другая жизнь, ей неизвестная и непонятная. Эта неизвестность терзала ее сердце, путала мысли и рисовала ей ужасные картины. Там за воротами был ее единственный сын. Прошло всего три недели, как он завалил сессию, и его призвали в армию. Три недели неизвестности. Получив от него весточку, она тут же помчалась к нему. Женщина думала, что она одна такая умная. Оказывается таких женщин очень много.  Недалеко от нее  сидели, ходили, негромко разговаривали между собой такие же матери, с печальными одинаковыми глазами и тревожными лицами. Все стремились разглядеть через ограду территорию военной части.  Территория  впечатляла своими масштабами, причесанными газонами, фонтаном и клумбами, а вокруг части был разбит парк. Женщина смотрела на все это и думала: «А что там дальше, за этими клумбами? Как живется там мальчишкам? ».

Не выдержав, она направилась к КПП, и обратилась к дежурному: «Добрый день! Подскажите, пожалуйста, когда из восьмой роты приведут ребят?»

« Через тридцать минут. Вы не переживайте, тут у нас хорошо, как в пионерском лагере». -  участливо произнес дежурный.

 Вдруг она услышала, как одна матерей воскликнула: «Идут! Только они  все на одно лицо!» Все матери кинулись к воротам. Каждый пробовал разглядеть через ограду, в марширующем отделении, свою кровиночку.  

     Женщина, прижав к груди руки, вглядывалась в юные лица, подумала: «Действительно, все на одно лицо! ». Дежурный офицер вышел на порог КПП со списком в руке и стал выкрикивать фамилии и обменивать солдата на паспорт. Каждая мать кидалась к сыну с объятьями и слезами, а сыновья краснели, обнимали родных  и стыдливо отстранялись. Женщина не отрывала глаз от двери  КПП, она не слышала никаких фамилий, она ждала

своего солдата. Вдруг она увидела родные глаза. Сердце ее на минуту замерло. « Кузя, мамин! Похудел! Под глазами синяки » -  промелькнуло у нее в голове. Женщина кинулась к сыну, одной рукой она  обнимала сына, а другой не глядя, протягивала паспорт офицеру. Обнявшись, они направились в парк, и расположились на свободной скамейке. Мать дрожащими руками гладила его голову, по едва отросшему ежику волос, ощупывала руки, спину, затем опять обнимала и целовала.

- Как ты, Кузя?- вглядываясь в лицо сына, спросила женщина.

-Мам, перестать меня гладить. Я уже не маленький!»- с грустной улыбкой, сказал сын.  Затем, поймав материнскую руку, прижал  ее  ладонь на секунду к своей щеке, сдавленным голосом произнес:
«Ма, я так по тебе соскучился!».
У матери в глазах показались слезы. Незаметно смахнув их, она начала доставать из сумки еду. Женщина при этом  приговаривала:
«Тут бабушка котлеты тебе прислала и пирожки. Вот жаренная курица, как ты любишь. Конфеты и пряники. Кушай!».

- Мам, мне нельзя много кушать. Нас предупредили!- сказал  сын, при этом торопливо запихивая одновременно пирожки  и котлеты. -  Тяжело потом будет, у нас свой рацион и другое питание!

- Ты  с набитым ртом не разговаривай. Знаю я ваше питание!

-Мамуль, как дома? Как все наши? Ма, я ноги натер. Ты надолго приехала? У тебя пластыря с собой нет? А когда  еще приедешь?-  заглатывая очередной пирожок, спрашивал сын.

-Торопыжка! Приеду в следующие выходные, разве я могу не приехать?! Лучше о себе расскажи, пока у меня сердце от тревоги не лопнуло. Как ты? Как тебе служится? Расскажи, только честно - взволнованно произнесла мать солдата.

- Нормально служится. Все хорошо, мама!- произнес сын и  торопливо отвел глаза.

- Понятно. Как партизан на допросе - обиженно сказала женщина.

- Мам, не обижайся! Не хочу тебя огорчать. Не для женских ушей это.  Армия - это армия! Тут свои законы и порядки! Не переживай, я остался человеком - подобие улыбки  проскользнуло на лице сына.

- Что значит, остался человеком?

- То и значит! Когда вокруг твоего сапога обвязывают собачью цепь  и заставляют лаять. Отказываешься лаять - получаешь, и так до бесконечности, пока деды не устанут бить или не поймут, что битье не поможет. Понимаешь, им мало физического насилия, они еще норовят и в душу со смаком плюнуть!  Главное то, что я не стал лаять! И этим горжусь!  Понимаешь, они поняли, что бить бесполезно, в ответ получат, не сейчас, так потом.  Сама же меня учила: «Будь всегда человеком! Человек - это звучит гордо! Гордись прадедом - разведчиком и партизаном!» - пробуя шутками разогнать отразившийся ужас на женском лице, рассказывал  сын.

-Быстро снимай форму, я посмотрю на тебя...

-Ма! Не волнуйся, все уже прошло. Бьют красиво, синяки не остаются.

Женщина схватилась за голову, десятки молоточков застучали по ее вискам, вызывая боль. «Господи, спаси и сохрани наших сыновей!»

Сын приподнял край гимнастерки на спине. Действительно синяки и ссадины уже поблекли и не так пугали. Мать осторожно провела рукой  по спине, и сдавленным голосом произнесла: « Чем тебя били? И кто?»

Она понимала, что жаловаться кому-либо бессмысленно, что сын не назовет фамилий, что будет сам отстаивать  свою честь и достоинство.

    Чем успокоить сына, какие слова подобрать она тоже не знала, но понимала, что перед ней сидит уже не ее маленький Кузя, а взрослый мужчина. Что ж ты с нашими детьми делаешь - армия!  

  Солдат заправил  форму, обнял маму, чмокнул ее в макушку и с улыбкой сказал: « Мамуль, прорвемся! Я все помню: слабых и маленьких защищать, сильных не бояться, быть человеком разумным, слушать сердце, любить Родину - как маму!»

Женщина  с трудом улыбнулась и подумала: «Если он шутит, значит не все потеряно. Трудности преодолеет. Прадед служил, дед служил, отец служил, и он пусть служит. Опыта жизненного наберется, научится в людях разбираться  и отличать подделку от оригинала. Ползать на брюхе он не умеет, да и не будет, я  летать своих детей учила!»

-Мамуля, какая же ты у меня наивная! Дедовщину не выжечь, не убить. Она как хамелеон преображается и как вирус размножается разными способами.

Ее просто нужно пережить, как ветрянку! - медленно произнес сын.

-Получается армия - это как постная солянка - суп бедняка. Сюда всех и сразу, и под одну гребенку, и в один котел. А продукты разные и время их варки тоже.  Армия - как  столетний суп! - тяжело вздохнув, произнесла женщина.

- Какой столетний суп? - заинтересованно спросил он.

-Во Франции, в каком-то известном ресторане варят сто лет один и тот же суп. Варят  его в одном и том же котле, на одной и той же печи, с одними и теми же продуктами, на огне, который никогда не гаснет.  Столетний суп постоянно помешивают и добавляют в котел воду, продукты, специи.     Главное, что бы процесс приготовления супа  не прервался, и доход приносил, и клиенты были бы довольны, - пытаясь сдержать слезы, сказала она. - Кузя, постарайся не озлобиться, во всей этой молотилке! Если хоть один солдат откажется от насилия, то может, и следующий солдат тоже откажется, и цепная реакция оздоровления армии начнется.

Сын внимательно посмотрел на мать и произнес: «И еще... Прости меня, мама! Ты была права во всем. А я балбес тебя не слушал! Я все понял!

 А насчет супа, ты правильно подметила... Главное, чтобы гнилые продукты в суп не клали, а тщательней их отбирали. Тогда суп вкуснее и  наваристей получится. Пойдем к КПП, мне уже пора».

 Мать с сыном медленно направились к военной части, куда со всех сторон стекались, словно капли воды, родители со своими сыновьями.

Столетний суп продолжал вариться.