В интернете публикуется впервые.

  10 марта иудеи всего мира отмечают Пурим. Это самый весёлый еврейский праздник. Он символизирует победу добра над злом. История этого праздника уходит корнями в древнюю Персию, в которой евреям, жившим в этой стране в середине V в. до н. э., чудесным образом удалось избежать смертельную опасность. Аман, так звали самого высокопоставленного чиновника страны, хотел уничтожить всех евреев. Ему противостоял Мордехай, ставший героем еврейского народа. Уже более 24 веков Пурим напоминает о чудесном спасении еврейского народа. Праздничная трапеза в этот день отличается обилием блюд и вин. Евреям позволительно напиться так, чтобы не различать разницу между словами "благословен Мордехай" и "будь проклят Аман". Самое известное традиционное угощение, связанное с Пуримом (его, наверно, все пробовали), - треугольные пирожки из сладкого теста с начинкой из мака и меда (хоменташен).

                                                          Мордехай

  Каждый раз, когда в маскарадах и театральных представлениях, которые называются Пуримшпили, я вижу Мордехая, дядю Эстер, и вспоминаю Петьку Норкина, с которым одно время вместе служили в армии.

  Спортивные снаряды - турник, брусья, козел, конь и свисающий с потолка канат - для меня самые, что ни на есть, орудия пыток. Единственное, что я умею делать, это подходить к ним. По команде «К снаряду!» я подхожу к турнику, подпрыгиваю и беспомощно зависаю на перекладине.

  За ошибки надо платить. И я плачу своим самолюбием и своим личным временем: каждый вечер незаметно покидаю казарму, в темноте подхожу к турнику, вкопанному неподалеку от нее. Моросит дождь. Подпрыгиваю и зависаю на мокрой перекладине. Подпрыгиваю и зависаю. Лицо мое мокрое от дождя... Ерунда, конечно... По такому пустяку... Но у меня текут слезы... Они смешиваются с дождем... Я даже не предполагал, что так самолюбив. Вспоминаю Константина Иосифовича - добрейшего учителя физкультуры. Я убегал с его уроков, и - читал, читал, читал... Люди написали столько интересных книг! Я наслаждался ими... Да, за ошибки надо платить. И я плачу. Подпрыгиваю и зависаю. Подпрыгиваю и зависаю...

  - Нужно «качать пресс», - голос из темноты.

  Я вздрагиваю. Ко мне подходит Петька Норкин. Становится рядом со мной, словно мы договаривались о встрече, и показывает мне простейшие упражнения для укрепления участвующих в этом упражнении мышц. Я повторяю их за ним.

  - Следующее занятие - завтра в то же время. Не дрейфь, пацан! Все медали будут наши!

  Каждый вечер я по-прежнему сталкиваюсь с Норкиным возле турника. Он, по-видимому, тоже тренируется. Это меня удивляет. Ему-то зачем? Упражнения на всех спортивных снарядах выполняет хорошо. Конечно, не так хорошо, как младший сержант Новгородский, который у нас на правах «маэстро». В нем осанка спортсмена, знающего себе цену. Недавно он показывал упражнения, которые должны делать солдаты третьего года службы, в том числе и «склёпку». 

  - Это вам не книжки читать, - с презрением назидательно сказал он.

  Последний час занятий ФИЗО - так в армии называют занятия по физкультуре. Сегодня происходит что-то необычное - разговоры, перешептывание, таинственные взгляды, словно это происходит не в спортзале, а в средневековом замке сплетничает челядь. Полный разброд, а мы - в неведении. Зайцев, стоящий рядом со мной, не выдерживает и вслед за сержантом покидает строй. Мы ждем. Новость, которую он несет нам, переполняет его. Он смеется. Он сияет. В глазах - лукавые чертики. 

  - Я тоже хорошо делаю упражнения, но меня же не посылают на соревнования в Ригу, - в виде вступления говорит он. 

  Как опытный интриган, он держит паузу. И, увидев, что довел нас до крайности, продолжает:

  - Слушайте, салаги, сюда. Норкина отправляют на соревнование по гимнастике в Ригу. Чемпионат Прибалтийского военного округа или что-то вроде этого. Как?!..

  Он любуется произведенным эффектом. Я замер от неожиданности. Это выше моего понимания. «Вечно Зайцев что-то перепутает», - думаю я. И говорю:

  - Брехня!

  - За что купил, за то - продал, - обиделся Зайцев. - Телефонограмма пришла из штаба армии, говорят...

  На сержанта Новгородского страшно смотреть: злой по натуре, он почернел от этой новости. Черты лица как-то стерлись. Лицо превратилось в маску, на которой мерцают гневные, горящие ненавистью глаза.

  Подразделения батареи приступили к занятиям. Все идет своим чередом, но все чего-то ждут. Когда подходит очередь Норкина идти к турнику, к нему подходит Новгородский и громко, чтобы слышали все, говорит на потешном картавом языке махрового рассказчика «еврейских» анекдотов:

  - Нор-р-р-кин! Это пр-р-р-равда? Ви едете в Р-р-ригу на сор-р-ревнование? И ви будете бор-р-роться по блату за пер-р-рвое место?

  Норкин побледнел.

  - Может быть, и не займу первое место, но бороться буду, - спокойно отвечает он.

  - Да, конечно, - соглашается Новгородский. - Знаем мы ваши евр-р-рейские штучки!  

  - Нет, ты не знаешь моих «еврейских штучек»! Сейчас я их тебе покажу!

  Норкин, словно угрожая, расстегивает рукава гимнастерки и закатывает их, зачем-то снимает сапоги и разматывает портянки. Все с удивлением смотрят на него. Идет к турнику мимо оторопевшего Новгородского, подпрыгивает и несколько секунд неподвижно висит на перекладине. А дальше... Дальше трудно описать каскады сложнейших упражнений. Батарея превратилась в толпу, которой показывают фокусы. Совершив головокружительный соскок, Норкин подходит к брусьям. Работой на них он завораживает всех. Упражнения на коне он завершает под аплодисменты.

  - Это еще не все «еврейские штучки», а только часть, - говорит он Новгородскому. - А если позволишь себе что-то подобное еще раз, пеняй на себя.

  Занятие продолжается. Норкин откатывает рукава, обувается и становится в строй.

  Вечером на спортивной площадке снова сталкиваюсь с Норкиным.

  - Петька, - говорю ему, - ты гений, а скрывал...

  - Гений местного масштаба... Я люблю соревноваться с равными. Представь себе - ты хвастаешь перед первоклассниками, что знаешь теорему Пифагора. Это же смешно.

  - Ты прав, конечно... А я хвастун по натуре. Только хвастать нечем...

  - Пошли, хвастун. А то на вечерней поверке хватятся: в батарее всего два еврея и те куда-то задевались. Большой знаток «еврейских штучек» будет очень огорчен. Кстати, я поздравляю тебя с праздником.

  - Это еще с каким?
  - Местечкин, ты меня удивляешь. Видишь ли, не так давно - всего каких-то 2400 лет тому назад - в Персии при царе Ахашвероше... В общем, это длинная история. Короче: всесильный визирь потребовал, чтобы все кланялись ему. И только еврей Мордехай, а он был дядей царицы Эстер, по-прежнему поклонялся только Богу. И больше никому. Его неповиновение Аман использовал как повод, чтобы отомстить всем евреям, и подсунул царю указ об истреблении их. Тот, не глядя, подписал. Об этом случайно узнал Мордехай и сообщил царице - она была еврейкой. Эстер спасла свой народ. В результате Аман был повешен.

  Я вспомнил, что мне это когда-то рассказывала бабушка.

  - Спасибо тебе, Петька-Мордехай. Ты сегодня победил. Ура!

  Он с удивлением смотрит на меня. И мы начинаем хохотать - тем самым выполняем завет наших предков: в этот день надо веселиться. На следующий день Аман-Новгородцев был подавлен и всячески избегал Норкина. А через два дня Петька уехал в Ригу на соревнования, и следы Мордехая затерялись.

  Время от времени я прихожу на Щекавицкую - улицу, которая по многим причинам дорога мне. Прошел мимо синагоги. Так бывает: идешь по улице и почему-то возникает странное желание свернуть на другую. Повинуясь подобному желанию, вернулся.

  Кроме палящего солнца, более уместного где-нибудь в пустыне, лежащих на земле теней и одного старого еврея - продавца каких-то сувениров, во дворе синагоги никого не было. Я сел на скамейку, и воспоминания обступили меня. Вспомнил, как на праздники собиралась в этом дворе плотная толпа евреев, жаждущих попасть в молитвенный зал, и огромное количество людей, заполнивших на Щекавицкой всё прилегающее к синагоге пространство. Как говорила моя бабушка: «Сюда пришел весь Киев!» Здесь встречались родственники и друзья, сослуживцы и знакомые. Радостные восклицания вплетались в монотонный шум толпы. Здесь говорили обо всем, и, казалось, даже молчание было громким. А на прилегающих улицах работники милиции через мегафон просили:

  - Граждане евреи, не создавайте затруднения для работы городского транспорта!

  Толпа евреев! Сейчас для того, чтобы создать такую толпу, нужно привозить евреев со всей Украины. Уехали. Обиделись. И правильно сделали! И те немногие, которые не уехали, тоже правильно сделали: у каждого свои причины, желания и мысли. Евреи уехали, а синагог в Киеве прибавилось, и каждая обладает удивительным притяжением.

  У ворот остановился автобус с туристами. Они вошли во двор, и женщина-экскурсовод сразу же принялась за работу:

  - Синагога киевской иудейской общины была построена в 1895году меценатом Габриэлем Розенбергом. Автор проекта - архитектор Николай Горденин. При советской власти она была единственной действующей синагогой в Киеве...

  Один из туристов мне показался знакомым. Где-то, когда-то встречал этого человека. Я рассматривал его, и наши взгляды встретились. Он равнодушно отвернулся и сказал своей собеседнице:

  - Я читал, что Подол был самым еврейским районом, как наша Молдаванка.

  Знакомый голос! Я вслушивался в его речь, всматривался в его лицо, и вдруг меня осенило. Я подошел к нему и сказал:

  - Здравствуй, Мордехай!

  - Вы ошиблись. Я - не Мордехай, - в его глазах удивление, и ничего другого в них не было.

  - Меня зовут...

  - Петька Норкин, - поспешил ответить за него.

  Недоумение и вежливая улыбка... Он нуждался в помощи.

  - Первая батарея... 35 -го гвардейского... ордена Кутузова... артиллерийского...

  - Боже мой! - обрадовался он.

  И мы обнялись...