Шмель - животное. Класс - насекомое. Тип - членистоногие. Семейство - пчелиных. Так сообщает свободная энциклопедия в Интернете.

Теоретически доказано, что шмель не может летать!?... Мохнатый толстячок, вобравший в себя цвет среды обитания - зелени и солнечного света. Упитанное тельце венчают два прозрачных изящного рисунка крыла. Они настолько тонки и легки, что кажется невероятной та сила, с которой они, почти бестелесные, поднимают и удерживают в воздушном потоке вес шмеля. И уж, как бы ни действовали в его полете аэродинамические силы, какие  бы воздушные вихри ни становились источником подъемной силы  - налицо конфликт теории и практики. А меж тем природа   назначила ему роль важную - опылять растения и тем способствовать рождению новой жизни.... И, вопреки всему, - он летает, этот мохнатый шмель!..

Самолет летел на север, пересекая Средиземное море. Она смотрела в окно иллюминатора: ей нравилось любоваться землей с такой заоблачной выси. Высота почему-то всегда волновала ее - с детства. Ассиметричные квадраты полей, густые изгороди лесов, заснеженные горные вершины, на которые никогда не ступит ее нога, реки...

Почему - то страшно было лететь только над бескрайней водой моря. Страшно, потому что Она всегда представляла, как самолет неожиданно падает и мгновенно исчезает в волнах... Вода ее пугала.

Сегодня пейзаж за стеклом иллюминатора был однообразным и скучным.  Плотный слой облаков закрывал землю под крылом самолета, а от яркого солнца на безоблачном небе она уже порядком устала.
Сон не приходил. Наверно, мешало волнение. Она ждала встречи с людьми, которых любила, по которым скучала. Ждала встречи с местами, где прошла большая и уж, конечно, лучшая часть ее жизни. А сознание, что, видимо, это будет их последняя встреча, рождало какое - то щемящее чувство в грудной клетке. Ничто уже не повторится. И ничто уже не вернуть...

Она прикрыла глаза и отдалась воспоминаниям. Впервые за многие годы ее память, скованная ограничениями и запретами, получила свободу. Захотелось многое не только вспомнить - Она ни о чем и не забывала. Захотелось вновь пережить те ощущения и чувства, которые так долго таились в глубинах ее сердца и памяти...

Семнадцать лет не была Она в городе своего детства и молодости. Волей судьбы сейчас Она жила в другой стране, как говорят, на исторической родине. Это искусственное понятие изобрели в последние несколько десятилетий. Ибо только оно позволяло в те годы сменить место жительства. Но в ней всегда жила уверенность, что Родина - только одна. Это место, где ты родился, где сказал первые слова, прочитал первые книжки, познал первую любовь, получил первые художественные впечатления.

Но есть страна, в которой ты живешь сейчас, язык, культуру и законы которой ты признаешь и  уважаешь. Она поняла , что чем старше становишься, тем  большим флером романтики и трогательной грусти окутано давнее прошлое.

Она пыталась предугадать, какой будет эта встреча с прошлым? Что ждет ее в городе у моря?  Перед глазами бегущей строкой проплывали, не давая покоя, словно предупреждая, стихи Геннадия Шпаликова:

То ли в счастье иль в несчастье,

Истина проста: никогда

Не возвращайся в прежние места.

Даже если пепелище

Выглядит вполне,

Не найти того, что ищем,

Ни тебе, ни мне...

Может, и, правда, напрасно она подвергает себя новым испытаниям? Как говорят: охота пуще неволи. Затосковала она вдруг по родным местам и лицам.

Она помнит, как семнадцать лет назад она смотрела на них, стоя на палубе теплохода, который увозил ее далече от родины, от прежней жизни. Она стояла на палубе одна. Слезы нахально бороздили ее тщательный макияж. Казалась чья - то жесткая рука кусачками для гвоздей по живому рвет у нее зуб за зубом... Они, понимая ее чувства, устроили на мокром после дождя пирсе шутейный хоровод с песнями и фейерверком шампанского на радость пассажирам, вывалившим на палубу. Она была им так благодарна за понимание и любовь...

Так сложилось, что незадолго до того, как покинуть страну, Она вернулась в родные Пенаты из Калифорнии, где прожила год  у друзей. Запахи океана, диковинных цветов и деревьев, безоблачное небо и птицы неповторимой окраски - все дышало атмосферой красоты. А главное  - это воздух Большого кинематографа. Эта земля создана Богом для кино. Здесь рождались чудеса истинного искусства. Но, увы, конечно все - закончилась и виза. Пришло время возвращаться домой. На родную киностудию.

Контраст был столь оглушительным, что вспомнилась знаменитая сцена  на лестнице из фильма « Крестный отец «. Когда Майкл Карлеоне (Ал Пачино) видит, как убивают его дочь, на его лице застывает беззвучная маска отчаяния. Как древнегреческая маска трагедии. Затем из фонограммы, опущенной на несколько кадров, раздается душераздирающий крик такой силы, что попросту немеешь. Так случилось и с ней при виде того, что творится дома. И ею овладело беспокойство, охота к перемене мест...»

На карте земного шара оказалось множество неведомых земель. И все хотелось увидеть.  Она подумала о стране и Великом городе, в котором она и живет сейчас.  Эта мысль « о хождении за три моря « словно  была спущена Сверху. И как это делают американцы, она спросила себя: « Why not? « Вопрос до примитива простой, но     гениальный одновременно. Он открывает перспективу и заставляет дерзать. Она ответила себе « Let it be!..»

Древний город встретил ее жаром. Послеполуденная сиеста всосала с асфальта улиц и площадей все живое. Жалюзи и ставни закрывали оконные проемы, как бельмо на глазу. Белесые, непрозрачные, они смотрели «в никуда»; прятали интимную жизнь людей, их мысли и чувства.

Все для нее было новым. Язык, обычаи, ментальность жителей - их способ мышления, поведения. Она пыталась найти в себе то, что сближает, роднит ее с соплеменниками, с которыми она будет жить. Но поняла, что для этого ей нужно заглянуть в глубь веков. Однако ее «глубинную» память так давно не беспокоили, что дверь в эту «   святая святых» вместе  с замком давно заржавела. А чтобы привести ее в рабочее состояние понадобится « медвежатник» очень высокой пробы.

За годы жизни в новой стране Она полюбила ее природу, столь разнообразную для такой  маленькой территории. Ее древнюю историю, которая стала для человечества учебником философии и житейской мудрости. И все же чего - то в новой жизни она не приняла, хотя эта земля стала большей частью ее бытия...

Самолет резко тряхнуло. Как будто он стал падать. Она открыла глаза - внутри что - то «ухнуло» Это было знакомое ощущение - когда-то она уже испытала его. И хотя тогда  ее «падение» было эмоциональным, Она испытала то же чувство страха и безысходности, как сейчас. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Как много жизней прожила Она...

Спустя семнадцать лет «вживания» и «выживания» на новой родине ее настигла беда, как всегда неотвратимо и неожиданно. От нее Она пыталась убежать сейчас. Будто это вообще возможно. Жутко хотелось тату на груди: «Нет выхода». Как в метро. Мучительно потянуло к истокам. А, ведь казалось, что тот, отживший цикл, Она замкнула и отпустила.

Что-то призывало ее к своему пепелищу. Словно там Она почерпнет силы и найдет решение своих проблем...

Ровный гул самолета успокоил ее и вернул на волну воспоминаний. Опавшие листья памяти взвихрились, ожили, зашелестели годами, месяцами, днями... Она плохо помнила свое детство. Читая классику, она всегда поражалась той стенографической точности, с которой писатели восстанавливали детали своей детской жизни. Ничего подобного сделать она не могла. Ее память порой хранила лишь «сполохи» событий.

Среди самых ослепительных впечатлений ее детства стал цирк. Это чудо впечаталось во всю ее будущую жизнь. Стало одной из  главных историй ее биографии.

Тем летом, после смерти матери, она стала жить в семье тетки. А жили они в южном городе у моря, в доме цирка. Дом цирка, собственно, цирку не принадлежал. Просто одним своим толстым полукружьем он вклинивался в территорию их двора. В этом доме проживали технические работники цирка. Парадный же вход находился в другом полукружье, выходившем на параллельную улицу.  Днем боковые двери открывались во двор, чтобы  солнце прогрело воздух в зале. А если притаиться у одной из створок огромной двери и пристально вглядеться в сумрак зала, увидишь главное - арену, усыпанную опилками, и уходящие ввысь к куполу, кресла зрительного зала. За этой дверью жила загадка. Сказка и таинство. Ах, как же им, детям этого двора, хотелось проникнуть в тот полумрак. И, видя такие искренние, откровенные страдания, замечательный человек - старый билетер, жизнь проживший в цирке, дядя Миша Саркисьянц-однажды открыл для них заветную дверь. Он пропустил их на дневной спектакль, разрешив присесть, как птичкам на жердочках, на верхних ступенях  лестницы, ведущей на трибуны. То был исторический акт в ее жизни, ибо с момента приземления на этих ступенях ее юная жизнь обрела смысл..Она росла, взрослела, уже могла даже купить билет в партер, но эти ступеньки будто стали ее частью - так много впечатлений было связано с ними. Ей никогда не забыть тот восторг, который она испытала, когда погас свет, угомонилась миграция неуемного детского населения. Вспыхнули прожекторы, осветили         нарядную, покрытую синим бархатом арену, и в ярких лучах два ряда униформистов в шитых золотом ливреях встали по обе стороны артистического выхода. Затем на арену вышел человек в черном фраке с таким сложным немецким названием - шпрехшталмейстер...

Он объявил начало праздника и  повел его легко и властно. Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди - столько волнения и радости было в ее юном существе. Что ни номер - то открытие и восторг, Да и только!

Ах, клоун! И сегодня она в деталях помнит его репризу. И сейчас она вызывает у нее улыбку. Уж тогда она хохотала вместе с другими детьми.

Все было невероятно смешным и остроумным...

Пока униформисты освобождали арену от реквизита предыдущего номера иллюзионистов, появился клоун. В объемных клетчатых штанах, огромном пестром пиджаке, в кепке с широким околышем из - под которого лихо торчали во все стороны жесткие рыжие волосы. Обувь его была размеров на шесть больше реального. Как она узнала позднее - классический рыжий клоун, в котором преувеличено все - детали одежды, реакции и чувства. Все в нем было неожиданно, забавно и весело.

Поначалу он все пытался присесть на разные плоскости - отдохнуть захотелось после неудачных попыток помочь. Почему - то он всем мешал. Отовсюду его гнали  быстрые и деловые униформисты.

Оказавшись не у дел, он обиженно присел на бархатный барьер арены и сосредоточенно принялся изучать содержимое своих карманов. Из бездонных глубин необъятных штанин он вытащил множество предметов не первой необходимости. Портняжные ножницы, какие - то коробки. Кусочки засохшей сдобы, зубную пасту и щетку - свидетельство его походной жизни, какие - то металлические бляшки. С особой нежностью он вытащил спичечный коробок и приложил его к уху. Лицо его напряглось, а уши, кажется, встали торчком. Видимо, в коробке была какая-то жизнь, потому что он вдруг улыбнулся ласково и озорно: его сокровище было при нем. Оно что-то шептало ему на ухо. Клоун даже обошел нескольких зрителей в партере, предоставляя им возможность порадоваться жужжанию в сердце коробка. И очень довольный собой и реакцией зрителей, вернулся на арену.

Декорации уже были убраны, и внимание зрителей сосредоточилось на клоуне. А тот продолжал свои манипуляции с коробком, не удержался и на 2/3 раскрыл его. Уж больно захотелось вновь увидеть свое сокровище. Да,  видимо, он не рассчитал, его «чудо» опьяненное воздухом свободы, радостно покинуло свою темницу и нагло и мстительно уселось на кончик мясистого  носа своего тюремщика. Потрясенный  клоун замер, скосив оба глаза на кончик носа, и грозно уставился в глаза насекомого. Разыгрался нешуточный поединок характеров. Насекомое тоже оказалось не лыком шито, и начало первым, больно ужалив раскрашенный  островок лица, который был носом его врага. Клоун взвился от  боли, и , казалось «завис» в воздухе. В гневе он с силой прихлопнул насекомое на своем лице. Но в гонке клоун оказался вторым. Реакция насекомого оказалась стремительней. Как вертолет последней модификации, оно со скоростью реактивной взмыло ввысь, а клоун с силой ударил себя по лицу и от боли спрятал нос в ладонях. Когда он отнял руки от лица - его нос распух от укуса и стал типичным клоунским шариком  ...Это была битва «титанов» - до победы, насмерть. Битва человека и животного класса насекомых. Последнее - поражало резвостью защитных реакций,  неожиданностью атак. Насекомое подвижное и мобильное, попросту насмехалось над человеком. Рядом с ним человек был разобиженным и неуклюжим. Но сражался самоотверженно, отчаянно защищая честь и звание « царя природы»...

Клоун, преследуя обидчика, кувыркался, подпрыгивал, пытаясь «достать» насекомое с лету. Он даже пытался взлететь в своем неуемном стремлении к победе. Да попросту забыл, что дар левитации человеком давно утерян, правда, остался разум и хитрость. Человек в стремительном прыжке накрыл потерявшее бдительность насекомое своим телом. Выдержав паузу, осторожно протиснул руку под грудь и схватил возмущенно жужжащего противника и осторожно, с уважением к сопернику, стараясь не повредить его тонкие крылышки, поместил в коробок. И улыбнулся умиротворенно.

С сознанием исполненного долга и под аплодисменты зрителей он удалился за кулисы. Много позднее она узнала, что всю эту феерическую акцию сопровождал музыкальный номер «Полет шмеля» из оперы Римского - Корсакова «Сказка о царе Салтане»....

Так вошел в ее жизнь цирк. И навсегда остался ее первой любовью.

Время от времени Она изучала себя в зеркале. И тот образ, который предлагало ей Зазеркалье, не укладывался в ее представление об артистке. То, что являлось ее глазам, хотелось зачеркнуть. Подправить.  Стереть. И от бессильной обиды Она плакала, укрывшись от посторонних глаз...

И все же - как в молодом зверьке, силен в ней был элемент игры, а врожденное жизнелюбие вырывалось из глаз каким - то неистовым блеском. И, когда иссякала обида на природу за несостоявшуюся «звездную» красоту, Она вновь отдавалась радости от того, что просто живет. Оттого, что жизнь сама по себе прекрасна...

Итак, Она поняла, что артисткой цирка ей не быть. Да, и без цирка тоже не жить. Два года после окончания школы Она работала на конюшне, помогая конюхам  в уходе за животными. Особенно нравилось ей наблюдать за хищниками. И, смирившись со своей участью, она была жизнью своей вполне довольна! Но, увы, восстала родня; девушке из интеллигентной семьи вовсе не пристало посвящать свою жизнь копанию в навозе. Грозились от цирка отлучить. Тогда, дабы не разжигать страсти, Она поступила в Университет -  на физмат.. . Почему на физмат - Она и сама не знала. Наверное, из-за отсутствия конкурса. Да, и не все ли равно, что за факультет, если это не любимое ею дело..

«Пожар» был погашен. Но   уж очень быстро Она поняла, что цифры, формулы и абстрактное мышление   ее не вдохновляет. Насилуя себя, проковыляла два курса и поняла, что бунт темный и решительный зреет в ее сердце...

Все свободное время Она по - прежнему проводила в цирке. Только здесь душа ее расслаблялась и расцветала.

Однажды вечером Она смотрела спектакль из бокового прохода. В тот вечер впервые с папой и мамой на арену вышел ее любимый дружок - их юный сын, слоненок с божественным именем Ганеши. Они подружились давно, с тех пор, как в составе аттракциона слонов он приехал в этот город готовить новую программу. Ее умиляло, что все в  этом   «малыше» было таким же, как у взрослых слонов. А «малышу» было только семь лет. Она сразу полюбила его. Когда Она впервые предложила ему кусочек сахара на ладони, он взял ее хоботом так нежно, с таким ласковым придыханием, что она даже зажмурилась от приятности. С тех пор Ганеши ждал ее, радовался ее приходу и принимал дары - сахар, фрукты, печенье.

Сегодня у Ганеши был дебют, и пропустить его она не могла. Она присела на корточки в боковом проходе - казалось, так она лучше видит своего дружка. И, когда он проходил рядом с барьером, они встретились взглядом, и ей показалось, что слоненок подмигнул ей. От неожиданности и удивления Она не  удержалась на корточках и спиной плюхнулась на ковер прохода. Тут же Она почувствовала над ухом чье - то теплое дыхание (совсем как из хобота Ганеши) и мужской голос прошептал что-то неожиданное: «Стоп! Гвардия умирает, но не сдается...» Сильные мужские руки легко подняли ее за локти. Оглянувшись, Она увидела на уровне глаз, четко очерченный мужской рот с родинкой над верхней губой и белозубой улыбкой. Сверху на нее смотрели веселые, шальные глаза. Их взгляды встретились, - и Она утонула в этой Марианской впадине...

А вот так в ее жизни появился ОН. Он был воздушным гимнастом, и вскоре начинал работать в новой программе. Легкий, ироничный, с обаятельной открытой улыбкой. Балагур и шутник. Был ОН сродни торнадо, и в воронку его спирального вихря ее втянула и закружила какая - то центростремительная сила...

ЕЕ познания о  любви ограничивались литературой и фильмами. Впервые любовь реальная, чувственная шаровой молнией ворвалась в ее сердце, взорвала и осветила ее сущность.

Сейчас, несмотря на последующие события, Она верила, что чувство ее не было односторонним. Химия Любви овладела обоими. Они нашли друг друга, как две половинки старинной монеты в шпионских фильмах.

Что за время то было!.. Как легко и весело они жили.  Они любили друг друга, и мир вокруг светлел и искрился от их любви. Все свободное от работы и репетиций время они проводили вместе. И хотя Он был на пятнадцать лет старше ее, они оба озорничали, как дети.

Им нравилось посещать винные подвальчики, где обитало великое разнообразие человеческих типов и типажей. Где каждое лицо было историей конкретной жизни. Им нравилось разгадывать отметины времени и событий на их лицах. Они пытались понять, что привело их к такому финалу...

А однажды в баре, когда Он пошел к стойке заказать кофе,  Она видела, как с обеих сторон к нему прилипли две пташки цветастой наружности. Оглядываясь в ее сторону, они в чем-то убеждали его. Он лишь весело смеялся, а потом рассказал,  что  получил  весьма «лестное» предложение идти с ними и для пущей убедительности, они не шибко высоко оценили ее персону, сказав , что она на « ладан дышит» . Они оба хохотали так , что дамы покинули бар посрамленные.  

 Каждый   вечер, когда Он работал свой номер, Она была «на посту» - на привычных ступеньках. Ей нравился его номер - в нем сочетались пластика, изящество, точный расчет и бесшабашная храбрость. А еще ей нравилось, что все, что Он делал на трапеции, он делал с удовольствием. Он наслаждался своим искусством, и зрители чувствовали это и принимали  его всегда восторженно.

Задрав голову к куполу. Она с восхищением следила за ним. Она просто была рядом с ним на трапеции, и в этот момент с ней происходила трансформация удивительная. Тело ее раскрывалось, как лепестки лотоса, и  выпускало из себя мечту - легкую и прекрасную. С линиями тела утонченными и вытянутыми, как на картинах Модильяни. И вся - Она воплощенная красота - устремлялась ввысь, к радости...

Она упивалась волшебным чувством полета, которое Он так щедро дарил ей. И Она летела над миром, крепко держась за его сильные, заботливые руки...

Лишь много лет спустя Она познакомилась с творчеством Марка Шагала. Она увидела его «Полет над городом», который отозвался в ней радостью и болью. Шагал был близок ей, потому, что   она поняла, что так зримо воплотить образ безоглядного счастья и невесомости может не просто талантливый художник. Это надо испытать самому...

Они были так упоены своей любовью, что напрочь позабыли об окружении. Меж тем, цирк, владевший информацией большей, чем Она, затаив дыхание, следил за действом, развернувшимся на их глазах.

Она была абсолютно доверчива. Предощущение грозы в ней отсутствовало совершенно. Ей казалось, их счастью не будет конца.

А гроза меж тем разразилась.

Из Москвы прилетела Его  жена с сыном, и теща.... Это было как взрыв в Хиросиме. Оказалось, ей просто забыли сообщить, что семья существует. ОН,  вмиг став чужим, не нашел нужных слов. И вообще пропал. Исчез. Слинял. Растворился в эфире...

Больно резанула мысль: Она знает Его и ничего -  о нем.

Его умная и властная жена отчитала ее по всей строгости закона. Она владела клавиатурой Его души и играла на ней с мастерством Рихтера. То было условие их брака, иначе она давно бы потеряла его. Был еще сын. А за семьями его и ее стояли цирковые династии...

Она осталась совсем одна на крошечном обломке льдины, окруженной бескрайней водой океана. Она совсем не знала о «клавиатуре». В ее чувстве не было места расчету. Она всего лишь любила Его. Когда сознание  ее прояснилось, Она почувствовала, что кто-то мощным ударом столкнул ее с обломка льдины в океан, и вода поглотила ее. Она погружалась все глубже и глубже. Впадина казалась бездонной. А, когда последние пузырьки воздуха уже готовы были навсегда покинуть ее легкие, какая-то сила вновь вытолкнула ее на поверхность. Жизнь к ней вернулась. Потом заработало сознание: как жить дальше, если уже никто и ничто не оторвет ее от земли. Как вернуть то упоение полетом, без которого ей не жить...

Искать Его Она не стала. Ни вопроса. Ни упрека. Все потеряло смысл. Как и вся последующая жизнь. Оставаться на земле   - невыносимо. И, собрав из последних сил энергию, оставшуюся в ней от совместных полетов, Она все же оторвалась от земли...

Стало легко и свободно. И прежняя радость на время вернулась  к ней. И, когда астрал уже открыл ей свои объятия, готовый принять эту страждущую душу, Она услышала с земли далекий Голос...

Она так хорошо знала этот голос, и он звал  ее. И, тогда презрев все законы физики, аэродинамики и прочих разделов науки, она круто сменила направление и ринулась на этот голос. Земля стремительно неслась навстречу ее лицу, и прежде, чем они столкнулись, Она услышала звон разбитого стекла.

Это разбилась ее душа....

Итак, Высшая Воля назначила ей - жить! Но оставаться с Ним в одном городе - было выше ее сил. Решение пришло быстро. Наскоро собрав пожитки, она улетела к подруге в Питер. Тогда еще Ленинград.

Перемена мест ее не излечила. Она металась по городу в поисках успокоения. Однажды после прогулки по Марсову полю, она оказалась на Моховой. У одного из старинных особняков стоял большой рекламный щит с объявлением  о приеме в Институт театра, музыки и кинематографии. Сверкнул какой-то неясный лучик надежды, и она открыла тяжелую входную дверь...

Она открыла дверь в свое будущее. В ту иную жизнь, которую она так искала в надежде забыть прошлую. Она успешно прошла все туры консультаций, и была допущена к вступительным экзаменам. И тогда, распрощавшись с постылым физматом, Она поручила подруге забрать документы из университета и срочно переслать ей.

Говорят, когда не везет, всюду плохо. А уж, если удача улыбнется тебе, постарайся ее приветить - и все тебе будет удаваться. Она была принята в институт и стала осваивать другие «территории». Это был совершенно новый для нее вид искусства - с иными законами, историей, драматургией. Хотя с цирком Она встретилась и здесь, в Театральном институте. У актеров на первом курсе практикуются пластические этюды на тему « Цирк»

Итак, жизнь набирала обороты. Лекции, работа в библиотеке, семинары, зачеты, сессии, посещения спектаклей, подработки на съемках на «Ленфильме». Ну,  где уж тут найти время, чтобы предаваться «смакованию» душевных переживаний. Время работало в лечебном режиме. И постепенно ее раны затягивались пленочкой. Она поняла, что на пути к выздоровлению, когда на 3-м курсе обратила внимание на студента с художественного факультета, который давно ее заметил и просил ему попозировать.

Все в новой профессии ей было интересно. Все нравилось. На глазах Она оживала...

Все годы обучения в Институте Она не ездила на каникулы в свой город. Лето проводила вместе с сокурсниками на съемках и других подработках. Надо было подготовить материальную базу на следующий  учебный год.

Годы учебы пробежали, и вот Она уже получила диплом «С отличием». А тут ей предложили работу на киностудии в родном городе. Знакомый режиссер запускался с картиной. И как ни опасно было после стольких лет приближаться к пепелищу, Она все же рискнула. Картина, в которую ее пригласили, вся снималась в экспедиции, затем Post - production на « Мосфильме» - глядишь, и еще год спас ее от опасного свидания с прошлым. Ее мозг, память, весь организм все эти годы работал на забытье. И все же - женская душа, даже очень сильная, слаба. Спустя 5 лет после событий Она снова пришла в цирк.

Работники встретили ее радостно. Она вновь почувствовала, как все здесь дорого для нее. Как « дым Отечества». Она не задавала вопросов, и все же до ее сведения довели, что ее Гимнаста больше нет на этой земле... Она задохнулась. Сердце остановилось, а земля перестала быть твердью. Снова раздался уже забытый хруст раздавленного стекла...

Ей рассказали, что после ее побега, что-то в его жизни незаладилось. Его веселость и лихость померкли и завяли. Работа его уже не радовала. Он жил и работал без прежнего вдохновения. И удача будто отвернулась от него.  А спустя  полгода на гастролях в Сибири, Он разбился на своей машине, врезавшись в придорожное дерево.    

Была это обычная дорожная авария или осознанное решение - лишь Богу ведомо.... Похоронили его на маленьком сельском кладбище в Подмосковье, где у его родителей был дом.

Она продолжала жить. Ее жизнь не была пустой. Были романы, увлечения. Даже была попытка (правда неудачная и недолгосрочная) создать семью. Видимо, что-то в ней было неприспособленно к этой миссии.

Были в ее жизни мужчины умные, талантливые, известные стране. Они увлекались ею, иные -  даже любили.

И когда все вроде бы складывалось в ее жизни, в какой-то момент возникало лицо с шальными глазами...

Она старалась упрятать его в самые потаенные глубины памяти, но оно жило собственной жизнью, зная, что территория ее души принадлежит только ему...

Он умел отрываться от земли, от суетного, мелкого. Он дарил свободу и чувство полета. Хоть художника Шагала, он и не знал вовсе. Просто Он родился с талантом любить, как художники рождаются с чувством цвета. То был его дар. В этом Он был бессеребренник и поэт. В остальном - мужик, как и прочие...

Когда через много лет Она приняла решение о « Хождении за три моря» , оиа знала, что не покинет страну, не увидевшись с ним в последний раз.

Она полетела в Москву. Нашла то небольшое кладбище в Подмосковье и его могилу. Когда их взгляды встретились, что-то в ней дрогнуло, как в их первую встречу. С могильного камня на нее смотрело такое родное, улыбчивое лицо с родинкой над верхней губой и веселыми когда-то глазами. Сейчас в его взгляде была грусть и чувство вины. Холод смерти так не вязался с его теплом и жизнелюбием, что понадобилось усилие воли, чтобы за многие годы впервые не зареветь в голос.

- Мир душе твоей, дружочек! Я давно простила тебя. А вот позабыть так и не смогла...

Господи, как захотелось выпить! За упокой души... Вернувшись к реальности, Она увидела, что по проходу стюард развозит и любезно предлагает пассажирам питье.

• - Russian vodka and tomato juice, please - попросила.

Под внимательными взглядами пассажиров ее рядов Она уверенно приготовила   коктейль. Выдохнув, решительно, по-мужски осушила бокал. Наблюдатели доброжелательно заулыбались. Иные даже зааплодировали. Включившись в игру, Она изобразила поклон и грустно улыбнулась. « Кровавая Мэри» слегка  притушила напряжение. Но выйти из потока воспоминаний она не могла. В такой  «исторической» последовательности Она вспоминает свою жизнь впервые. Только сейчас Она осознала, как это важно для нее. Будто осмысление свершившегося и незавершенного дает ясность и энергетический потенциал. А ей так нужно было на этом этапе найти свой путь, свое место между прошлым и будущим.

Сейчас она  возвращается в мир своей молодости. Там Она ищет помощь в решении своих проблем. Там надеется получить подзарядку своей уходящей силе и иссякающей надежде...

Стюардесса объявила, что  самолет пошел на снижение. Ну, вот скоро она ступит на родную землю. Ее встречают и ждут там.

Те, кто все эти долгие годы разлуки не забывал ее. Чья память и тепло  согревали ее в часы испытаний. Чья помощь была незаменима. И ее уже не пугает пепелище. Не знаю, возможно, ли это в материи, но Она верила, чувствовала, что сквозь пепел воспоминаний рвутся зеленые ростки новой жизни.

Она представила себя тем  мохнатым шмелем, которому природа теоретически отказала в праве летать. Но, следуя своему предназначению, он все же нашел возможность взлететь. Нашел свое место в воздухе...

Она знала, что должна восстать из пепла воспоминаний. Она найдет свой изгиб крыла , «свой вектор тела», который рождает воздушные вихри...

Она знала, что найдет в себе силы для взлета. Поверила, что обретет тот запас любви и доброты, который поможет в борьбе с бедой. Она поверила в завтрашний день.

ЕВА НЕМИРОВСКАЯ

ИРУСАЛИМ

Лето 2008