EN
Старый сайт
Евреям никогда и нигде хорошо не жилось. С тех пор, как они лишились
Родины, к ним везде относятся, как к гостям. И с тех же пор ходит по свету поговорка: – Незваный гость хуже… но хуже евреям уже быть не могло. Хуже евреев почему-то никто не был найден.
Украина, как и многие государства, заменила евреям святую землю, и они стали жить и работать, как её коренные жители. Какое нехорошее слово – коренные. Вот эти корни и переплелись на жизненном пути евреев, постоянно напоминая им, что их до поры, до времени терпят.
Но, несмотря ни на что, евреи жили не хуже своих соседей, а иногда даже и лучше. Им завидовали и не любили. Евреи знали, что в случаи опасности, им никто никогда не окажет помощь.
Я расскажу вам две непохожие истории, которые произошли в одном городе, недалеко друг от друга, за углом одного и того же дома.Война началась без предупреждения, и немцы напали на страну, где все люди были сёстрами и братьями. Одесса сопротивлялась, как невеста, боявшаяся потерять честь. Местный раввин лежал в окопе и закрыв от страха глаз, стрелял туда, куда стреляли все. После каждого выстрела он молился и просил прощения у Всевышнего, если случайно убил кого-то. Не убей – этому его учили с детства, но теперь заповедь нужно было читать иначе и убивать, чтобы спасти Одессу и свою синагогу.
Наши отступили. Немцы вошли в город и сразу стали наводить порядок. Разобравшись с пленными и ранеными, они искупались в нашем Чёрном море. Солнце, невзлюбив немцев, поджарило их противные рожи, и красные как раки, они бегали по городу, наводя ужас на одесситов.
Одессу поделили на две части. Одну немцы оставили себе, другую подарили румынам. С румынами можно было договориться и, успев дать им денег, многие спасли свои жизни. Немцы денег не брали.
Сегодня в городе командовали не только немцы, и румыны, но и такие уроды, как Васька. Когда ему предложили стать полицейским, Вася долго не раздумывал, он только спросил, можно ли бить жидов. Немцы ответили, что не только можно, но и нужно. Васька знал всех евреев, которые жили на его улице, а также многих жидов комиссаров, учителей, партийных работников, сапожников, их детей. Он составил список с их именами, адресами и лично вручил немцам. Васька был не единственным доносчиком, и у немцев было полно работы. Многих евреев они успели вывести на так называемые работы в Германию и Польшу. Многих они расстреляли недалеко за городом в большом овраге.
…Ещё совсем недавно, встречая своего соседа Лёву, Васька снимал кепку и, кланяясь, просил одолжить денег на бутылку водки. Лёва ругал дворника и говорил, что до добра водка его не доведёт. Но деньги одалживал всегда. Вернее давал. Отдавать долг Васька и не собирался.
Теперь, Лёва обходил Ваську стороной. Васька носил полицейскую форму и зло косился на своего соседа. Лёва пытался поговорить с ним, но тот орал: «Не подходи жид проклятый, не подходи, а то убью». Лёва стал избегать его. Но однажды…
Евреям, приказали собрать свои пожитки, и собраться на сборном пункте. Вокруг Одессы были сооружены лагеря, где решался еврейский вопрос.
Молодых и здоровых грузили в товарные поезда, и они навсегда покидали свой город. Для остальных были вырыты ямы, и пулемёты безотказно справлялись с работой. Провожая колоны евреев, одесситы прощались с уже бывшими соседями, друзьями, с кем прожили бок о бок не одно десятилетие. Крик отчаяния заполнил одесские дворики, и смерть нависла над городом. Стоя вдоль улиц, старушки крестили евреев, прося Бога помочь несчастным и спасти их души. Люди кидали евреям хлеб и передавали воду. Так одесситы провожали своих земляков. Не понимая ещё всей трагедии, некоторые евреи обещали вернуться и просили присмотреть за их квартирами. Женихи, провожающие еврейских невест, пытались занять места возле любимых, но конвоиры их не пускали. Заплаканные невесты, не успевшие надеть свадебные платья, посылали своим избранным воздушные поцелуи и клялись в верности.
… А рядом, за углом, размахивая топором, пьяный дворник Васька гонялся за Лёвой и кричал на всю улицу:
– Убью суку, зарублю жидовскую морду.
Соседи смеялись и помогая Ваське ловить несчастного Лёву визжали от удовольствия.
… Лёва был хорошим врачом, и немцы сказали ему, чтобы он не волновался, так как они врачей не убивают, а отправляют их на работу в Германию, и что он даже сможет взять с собой жену и детей. И чтобы Лёва не волновался, немцы забрали его отца, мать потом жену и детей. Потом всех кого Лёва знал. Теперь Лёва волновался только за себя.
… Среди тех, кто провожал бывших земляков и соседей, были дед Тарас и баба Наташа. В первый день бомбёжек осколком убило их младшенькую доченьку Танечку. Старшенькая Светочка осталась жить. Хорошего сапожника Тараса знал весь город. Весёлый и добрый он встречал клиентов с улыбкой и одесским юмором. После смерти дочки баба Наташа всё внимание и всю любовь посвятила Светочке. Теперь, стоя возле мужа, она с ужасом смотрела на матерей, которые за ручки вели своих детей на смерть. Неожиданно она потянула деда за руку: «Тарас смотри» – и показала деду на молодую женщину, державшую на руках крохотного ребёнка. «Тарас, да ему ещё и месяца нет. Да как же так можно? Господи, как же так можно? Тарас придумай что-нибудь. Во имя Христа – придумай!». Дед посмотрел на жену, но она не сводила глаз с ребёнка. Растолкав толпу, дед поравнялся с молодой женщиной.
Конвоир румын, оттолкнул его и выругался. Но дед опять догнал женщину. Жестами он привлёк её внимание: «Девонька, девонька, спасай ребёночка, ведь убьют, спасай. Передай мне его. Я спасу его». Женщина прижала ребёнка ещё больше и с испугом посмотрела на деда Тараса. Дед подобрался, как
можно ближе к колоне. Женщина посмотрела на ребёнка, и поцеловав его быстро передала Тарасу. Дед скрылся в толпе и проходными дворами побежал домой.
… Бежать Лёва больше не мог и повернувшись к Ваське спросил:
– За что? Васька, за что, ведь мы были соседями?
Васька, разбрызгивая слюну, заорал:
– Ни за что! Я вас, жидов, ненавижу, – и занёс над Лёвой топор.
– Бей его, бей! – Кричали подбежавшие соседи…
Однажды на какой-то праздник Лёва позвал Ваську к себе домой и,
посадив его за стол сказал, что хочет подарить ему свой костюм, пальто и ещё другую одежду. Ведь у Васьки кроме одной пары брюк и потёртой фуфайки ничего не было. Васька долго благодарил Лёву и клялся не забыть его до конца своей жизни. И не забыл. Вещи он пропил быстрее, чем наступил следующий праздник. А когда заболела его жена, доктор Лёва приходил к ним домой и лечил несчастную Люсю. Люся плакала и пыталась поцеловать доктору руку, но Лёва просил не делать этого, ведь он врач и это входит в его обязанности, тем более они соседи. А хороший сосед, это почти как член семьи. Потом Люся долго рассказывала всем, какой хороший еврей живёт у них в доме.
… Баба Наташа целовала спасённую девочку и, обняв деда, плакала.
– Тарас, Тарас, вернись, может, ты успеешь ещё кого-то спасти. Дед выбежал на улицу и увидел уходящую колону. Откуда у него появились силы, дед не знал, но он догнал евреев и обратил внимание на девочку лет шести. Шагая рядом с папой, она подрыгивала и смеялась, не зная, какая участь ей уготована. Увидев, как Тарас улыбается ей, она махнула ему рукой, и тоже улыбнулась. Протянув к ней руку, Тарас крикнул папе, чтобы тот отпустил девочку. Поняв в чём дело, отец стал подталкивать дочку и, прощаясь, что-то сказал ей. Девочка кивнула и пошла к Тарасу. Конвоир, увидев Тараса, догадался о его намерениях и, оттолкнув, ударил по лицу. Упав, дед, боясь потерять девочку из поля зрения, пополз между ног стоящих людей. Узнав некоторых из них, он попросил отвлечь внимание конвоира. Несколько парней стали кричать, и устроили драку.
Немец повернулся в сторону дерущихся и в этот момент Тарас схватил девочку за руку. Увидев убегающего деда и ребёнка, немец стал стрелять. Началась паника.
… И в этот момент, Васька размахнулся, и топор опустился Лёве на голову. Кровь брызнула на стоящих соседей и они, пытаясь уклонится от неё, пригибались. Можно было подумать, что они кланяются Лёве в знак уважения и благодарности, за прожитые рядом счастливые годы. А Васька, не переставая, махал топором и бил бывшего соседа:
– На тебе! На! Жид проклятый, я вас всех перебью!
Опомнившись, соседи навалились на кровавого дворника и забрали у него топор.
Резко затормозив, легковая машина остановилась недалеко от лужи крови. Два немецких офицера подошли к сидящему на земле Ваське. Соседи расступились. Молоденький лейтенант, увидев то, что осталось от Лёвы, отвернулся, и его вырвало.
– Кто, кто это сделал? – спросил другой офицер у стоящих соседей. Потом посмотрел на Ваську, перевёл взгляд на Лёву и со всей силой ударил дворника ногой в живот:
– Свинья! Русская свинья! Ты есть животное, ты не есть человек. И плюнув на Ваську, он со своим товарищем уехал. Подняв голову, Васька закричал им в след: «За что господин офицер? За что? Это ведь жид!».
… Люся не пустила мужа домой. Он кричал, ругался и даже грозил расправиться с женой, точно так же, как с жидом. Люся плакала и говорила, что Бог не простит его и накажет, ведь он убил ни в чём неповинного человека. Прошло немного времени, и Люся повесилась. Похоронив её, соседи молча разошлись по домам. Ваську к себе они больше не пускали. До конца войны дворник скитался по городу и пил. Напившись, он рассказывал своим дружкам, как лишил жизни многих жидов, но особенно гордился тем, что „саморучно“ прикончил Лёву.
В один из тёплых апрельских дней, Советская армия освободила наш город. Были арестованы и расстреляны все, кто помогал немцам вершить своё кровавое дело и среди них был Васька. Увидев направленные на него автоматы, он в недоумении спросил: «За что?».
После войны ни деда Тараса, ни бабу Наташу не наградили медалью. Да они бы и не взяли. В Одессу, медленно возвращалась жизнь. Иногда крики радости заполняли дворики. Одесситы приветствовали чудом уцелевших соседей.
Прошло много лет, спасённые девочки выросли, вышли замуж и подарили деду Тарасу и бабе Наташе внуков. Это и была самая большая награда, для двух замечательных людей.
Поезд ушел…
Тысяча девятьсот пятьдесят третий год. К обшарпанной стене с призывом хранить деньги в сберегательной кассе притулился пивной ларёк.
На досчатом ящике из-под пива заменяющий стол стояли кружки с жидким пивом и пару бутылок водки. Неизменная таранька завершала этот натюрморт. Отставной капитан, недавно сменивший военный китель на серый пиджак, и всё ещё ощущая на себе офицерские погоны, привычно накалялся перед слушателями:
«Понимаете, ведь он опоздал, я же не виноват. А они? Как они могли, ведь пацан совсем, ну как же так можно?» …
Отпив большой глоток, он доставал «Беломор», яростно продувал гильзу, сминал её меж двух пальцев, нетерпеливо затягивался и выпустив струйку табачного дыма продолжал:
«Сволочи, он же догнал поезд, он не виноват»…
Как опытный рассказчик, он делал паузу. Ему доливали пивной бокал водкой и требовали продолжения. Отпив очередной глоток, он обратился к соседу: «Ты то понимаешь: Ну, скажи! Ты понимаешь?»
Оторвав зубами, кусок воблы, молодой парень кивнул головой: «Не маленький, соображаю». Но досказать эту историю до конца капитан не собирался. Осушив бокал пива, он ждал нового слушателя, ведь хорошая история была гарантией ещё одной кружки пива, и казалась бесконечной.
В 1941году Игорю исполнилось пятнадцать лет. В первые дни войны отец и старший брат ушли на войну, и погибли, защищая Родину-мать. Игорь ежедневно ходил в военкомат и просил отправить его на фронт. Мать плакала и просила пожалеть её.
Вместо фронта Игоря отправили на завод, где сотни женщин и детей делали снаряды в надежде, что хоть один из них попадёт в Гитлера и война закончится. Но снаряды попадали в мужей и детей других матерей и война продолжалась.
Мимо их города ежедневно проносились поезда полные молодых солдатиков спешивших выполнить свой долг – отдать жизнь за Родину, за Сталина. Иногда какой-то поезд останавливался, и Игорь спешил на вокзал увидеть будущих героев и инвалидов. Солдатики пели песню и просили какую-то девушку не плакать и дождаться их, не подозревая, что уже печатаются похоронки, в которые осталось записать фамилии тех, кто ехал в этом поезде, и хотел стать героем.
В начале 1945 года Игоря, наконец, призвали в армию. Мать не плакала, ведь война кончается, и её сыну уже ничего не угрожало. Через два месяца, окончив курсы, Игорь в звании сержанта сидел в поезде и пел песни о каком-то синем платочке, который упал с женских плеч. Он мечтал ворваться в Берлин, покончить с фашистами и привязать этот платочек к флагу победы.
Когда появился командир, все поняли, что что-то случилось. Капитан долго глотал воздух, потом выдохнул: «Ребята, сынки, война закончилась. Ура!». Потом они узнали, что их направляют в район Владивостока, где нужно будет покончить с Японцами, которые не хотят мира. Через несколько дней поезд остановился в городе, где жил Игорь .
«Товарищ капитан я живу недалеко от вокзала, какие-то десять минут, отпустите к маме, пожалуйста, кроме меня у неё никого нет, ну пожалуйста, я быстро», – умолял Игорь .
«Не положено. А если ты опоздаешь? Ведь мы уедем без тебя. Ты знаешь, что тебе будет? Нельзя», – и командир зашагал вдоль поезда.
«Товарищ капитан, я на полчаса, я успею. Отпустите», – и добавил, там мама!». «Хорошо, только быстро, одна нога…», – начал капитан… но Игорь уже бежал.
Матери не оказалось дома. «На заводе», – сказали соседи. На завод Игорь не пошёл. Через полчаса он был уже на вокзале. Единственное, что он ещё увидел, это сигнальные огни уходящего поезда. Они звали его, и он побежал за ними.
В стране отмечали победу над Германией. Люди с любовью смотрели на портрет вождя всех народов и подымали бокалы за его здоровье.
Обходя военные патрули, полуголодный, Игорь на попутных машинах, на поездах, догонял свою часть и командира, которому дал слово вернуться через полчаса. Прошла неделя. Во Владивосток, он прибыл на час раньше своего поезда. Стоя на перроне, он не заметил, как к нему подошёл военный патруль.
В стране, где каждый мальчишка мечтал стать героем, военный трибунал приговорил бывшего сержанта, к десяти годам лесоповала.
В тихой квартирке, седая женщина ждала сына. Для неё война ещё не закончилась. Кто-то постучал в дверь. Молодая почтальонша вручила ей конверт. Женщина, тихо опустилась в кресло, открыла письмо. Пробежав глазами первые строчки, она прочла… при попытке к бегству… ваш сын… Священная война закончилась для матери с небольшим опозданием.
Наверное, капитан мог заступиться и придумать какую-то историю. Ему, фронтовику, награждённому медалями и орденами, могли бы поверить. Но на войне правда никому не нужна.
Для капитана война не закончилась даже возле пивного ларька.
