Я в отпуске! Что делать? Куда податься? … Поехал в северные края посетить места, известные с давних времён. Порыбачить, конечно же. ... Реки рыбные. Народ приветливый.

В лагере геологов я нашёл себе временное пристанище. Там  и познакомился с живым киллером. Сложились с ним ненавязчивые  доверительные отношения, устаканенные моим небольшим алкогольным запасом. Разговоры всякие вели о жизни, и эту историю он поведал о себе, усмехаясь в неприбранную бороду.     

Видать судьба уж такая -  оставаться Ивану киллером по жизни.  Кличка - это нехорошо. Тем более нехорошо, если парню под сорок, а салажня молодая ущемляет  таким вот псевдо. Но привычка пришла, и так удобней стало значиться в народе, чем  по ФИО.

В этом плане ненцам повезло больше. Люди неприхотливые, далёкие от центра, губернатора, телевидения, тёплых ватерклозетов и зубной пасты blend-a-med. Без всяких образований пасут себе оленей и ничего боле. А вот фамилии у них колоритные. Окатэтто, например. Она звучит. Анагуричи звучит? Конечно! А Перевёрткин? Да ещё Иван?! Не пролазит ФИО ни в какие ворота!  Наталкивает  на мысль, что не дворянских он кровей. И это действительно так. Родовое поместье в деревне - родительский дом, ветшающий с каждым годом, с небольшим двором и кое-какой живностью в сарайке.

Устои  жизни известные, самые деревенские. К курицам, гусям, свиньям  на подворье отношение  потребительское. Это еда и деньги.  А  отрубить голову курице, так это было для Ивана без всяких моральных угрызений. Свинью, правда, не резал, но батьке помогал.

В родном лесу с упоением баловался охотой. Как без неё?! Где-то там, в городах шумят о жалости к фауне, всему живому. А Иван стрелял и стрелял. Рябчиков-подранков просто встряхивал за голову. Выйдет на реку, подранит утку  и той  бОшку сапогом придавит. Ну а крупного глухаря удостаивал асфиксии. Так или иначе, поступали все,  и финал этот был именно от жалости. Не лечат на охоте раненую добычу, её приводят в заключительную кондицию.  

Перевёрткин Иван жил кодексом сугубо деревенского парня. С уважением к родителям, к своей  гармошке и нечасто к алкогольным радостям. Усердно трудился в сельском хозяйстве, но работать хотелось с хорошей прибылью в карман, а не галочкой гордиться в сводках о вспаханной земле или убранной ниве. И что? В город?! Там с его талантами  только улицы подметать. Он подумал и рванул в геологоразведку. Ему предложили понятную работу - рубить просеки в лесу. Мужики в отряде не страдали избытком образования и не кокетничали интеллектом. Среди них Иван был «своим в доску», что называется.

В тайге и без охоты?!  Конечно, охотился.  Приросла к Ивану эта страсть.  Только с некоторых пор чутьё надорвалось как-то в нём. Нервы стали напрягаться, когда брал живность на мушку, и  были для этого причины.

На глухарином току сама охота очень даже примитивная. Взлетит самец на лесину, и к нему подобраться дело пустяшное.  Охотник скрытен на земле, а  силуэт птицы даже в сумерках белой ночи виден хорошо. Меткий выстрел, и …  падает с высоты глухарь, ломая ветки.  Шмякается на землю готовым на разделку.

На земле дело другое.  Самочки пёстрые в масть подлеску. Их разглядеть  трудновато, да и сторонятся своего хахаля. Покажи, якобы, сначала, какой ты есть! Сам же глухарь весь из себя сексуальный мачо. Выкаблучивается краснобровым пижоном перед фрау-мадам. Хвост веером, шипит, щёлкает крючковатым белым клювом и, самое главное, ни хрена не видит и не слышит в экстазе. В любовной страсти  подобраться к нему просто. Только лови момент его самоупоения.  Конечно, в белые ночи плоховато видны разно-всякие там детали. Да и зачем они, если контур развёрнутого хвоста обозначает цель?! Как в тире. А что ещё надо охотнику?   Вот Иван однажды навскидку и жахнул.  И что … ?!

К матерщине Перевёрткину Ивану не привыкать. Сам выдавал такое, что в трубочку у нежных уши были. Но тогда был страшный, рычащий вопль, от которого мураши по телу полезли. … Ну  почему Павлушка не предупредил, что тоже идёт в ночь на глухариный ток?!  Скрадывается на карачках среди деревьев в телогрейке. Поди различи тут его личность!  … Насилу угомонил Иван друга.  Случайность. Бывает. Извини. А у самого руки трясутся и дрожь в коленях. Чуть не убил человека. Представить страшно: а если бы … !

С тех пор Иван ущербным стал в нервном своём устройстве. Только не крестился, когда брал ружьё и шёл в тайгу. Если видел крупную боровую дичь, то осторожничал. На задний ум приходил прошлый конфуз, пялил напряжённо глаза и лишь  разрешения на выстрел у птицы не просил.

А  самого Ивана с тех же пор киллером стали звать. За глаза! Если кто оплошает, забудется и напрямую, то Иван сразу на дыбки. … Побитый никому не жаловался, а супротив Ивану в физической силе устоять никто не мог.

Жизнь шла своим чередом.  Мужики стучали в тайге топорами. Срубленный строевой лес обрабатывали, сучковали. Заготовители потом собирали его по готовым просекам, и отряд имел что-то с них по договорённости.

Однажды завхоз привёз поросёнка в мешке. Презент трудящимся за героический труд в лесу. Встал вопрос: кто его оформит до филейного вида? Иван прикинул свои теоретические возможности. Видел же, как отец резал свиней дома и предложил себя. … Кастинга не было.

Практично обдумал возможный ущерб в ритуале. Пожалел  свой гардероб, снял рубашку и штаны, чтобы не испачкать. В одних семейных трусах и  кирзовых сапогах, хлюпающих на босу ногу, затащил мешок за палатку. Тишина. Лишь птичка где-то чирикает. Все - мужики,  женщины из конторы - напряжённо ждали пиковый момент, прислушивались к таинству жертвоприношения.

Суровое событие обернулось неожиданным фарсом. Поросячий визг и матерщина резанули по ушам. Из-за палатки белой стрелой вылетает  поросёнок. За ним киллер вдогонку в одном сапоге, в трусах парашютом, с ножом в задранной руке, с пустым мешком в другой, с оскаленным в бешенстве лицом!  … Это была точно не картина  Иван Грозного с убиенным сыном! Зрители у палатки оценили это в момент.  Аплодисментов не было, но кто стоял, тот присел на кортки! Нервное напряжение рухнуло. Мужской хохот, переходящий в неуёмное ржание,  радостные женские визги эхом  дразнились в тайге!  

Судьба поросёнка была предопределена протоколом, как и судьба Ивана тоже.

По сути добрый, понятный человек. Он мне и лодку свою дал, и проверенные снасти, и прикормленные на реке места указал.  Но киллер! Звать так его стали уже напрямую. Как сказали бы ненцы: "Судьба такой!" Да и он сам прикинул, что это много колоритней по нынешним временам, чем Перевёрткин. Да ещё Иван!