«А В НЕНАСТНЫЕ ДНИ СОБИРАЛИСЬ ОНИ…»

      Несколько лет назад обстоятельства мои сложились так, что я оказалась вхожа в некое учреждение, а именно, в Дом престарелых (называемый в наших краях «бэйт-авот»), заведение весьма престижное, на уровне 5-звездочного отеля. Само собой разумеется, что вход туда на проживание мне заказан однозначно – ну, во-первых, время еще, благодарение Б-гу, не подошло, а главным образом, потому, что проживают тут исключительно "богатенькие буратино". За долгие годы жизни и работы в стране, а некоторые, кто повезучее, благодаря успешной игре на бирже, они обеспечили себе куда как безбедное существование. И, пока их радивые наследники не завладели их движимой и недвижимой собственностью, люди эти оставили свои хоромы в разных частях страны, заплатили внушительную сумму и переселились в этот Дом, свою последнюю обитель.

     Как я уже сказала, Дом этот весьма впечатляющий – и внешне, и внутренне. Состоит он из двух корпусов для самостоятельных пожилых людей и специального корпуса , где за постояльцами осуществляется круглосуточный уход.  Ввиду огромного спроса срочно строится дополнительный корпус для нуждающихся в уходе – и все места в нем уже распределены.

     Пространство между корпусами – рукотворный райский сад, эдакий совершенный образчик садово-паркового  искусства, вызывающий тем больший восторг, что находится этот почти утопический сад в центре пустыни Негев!

     Как же занесло меня на этот райский остров? А дело было так. Тому пять лет, как после мучительной борьбы с раком ушла из жизни моя любимая двоюродная сестра, прожившая всю жизнь в нашей семье. Потеря была для меня невосполнимой, и я долго не могла обрести душевное равновесие. Меня не оставляла мысль, что я не все сделала, что должна была, для ее спасения. И как ни пытались разуверить меня близкие – я была безутешна.

     И тут пришла мне в голову идея, что, может быть, то, что я не успела сделать для нее – я искуплю заботой и служением тем самым людям, которые еще живы, а именно, тем, кто живет в Доме престарелых и для которых пара лишних рабочих рук, даже дополнительно к обслуге, не окажутся лишними.

     А поскольку я живу как раз напротив этого 5-звездочного чуда, я прямым ходом направилась туда и предложила безвозмездно, на правах волонтерки, свои услуги. После продолжительного интервью с хозяйкой (ибо кого угодно с улицы туда не берут даже без зарплаты – надо соответствовать уровню заведения!), я была принята в отделение трудотерапии. Организовано оно, как многое у нас, на американский манер, и занимаются там всяческими художественными поделками. Такого рода работа пришлась мне по душе – и я и по сей день работаю там, готовя для них шаблоны и заготовки для всяческих художественных изделий. Потом результаты этого коллективного труда выставляются на внутриучрежденческую ярмарку и там раскупаются посетителями –большей частью работниками и родственниками постояльцев. Мне иногда задают вопрос, насколько мне тяжело морально ежедневно видеть этих людей, сидящих в основном в инвалидных колясках и зачастую весьма разрушенных физически – у меня такие вопросы вызывают искреннее недоумение. Я, по мере их возможностей, общаюсь с этими людьми, беседую, и вижу, как в процессе разговора в их глазах появляется живой человеческий блеск – как же можно не ценить это!

     Периодически, хотя и достаточно редко, мне выпадает возможность (уже на других началах, по просьбе родственников и за оплату), приглядеть за кем-то из постояльцев. Я вожу их по парку в инвалидной коляске, иногда – с ходунком и веду с ними беседы. Это, пожалуй, самое ценное для них, ибо, честно говоря, никто не готов с ними доверительно общаться – ни персонал, который по горло сыт адским трудом по их полному обслуживанию, ни любимые родственники, ограничивающиеся дежурным поцелуем и десятиминутным визитом. А ведь эти оказавшиеся за бортом реальной жизни старички и старушки, несмотря на свои паркинсоны и альцгеймеры, испытывают острую нужду в общении, обсуждении политических событий, пересказывании своих воспоминаний юности и молодости и т.д. и т.п. Вот эту нишу я и заполняю.      Целый калейдоскоп прошел через мои руки за эти годы – и каких только типажей я не навидалась!

     Сейчас под моей опекой находится старушка, сын которой, весьма обеспеченный господин, старается навестить ее в короткий промежуток «файв-о-клока», потому что именно в это время в главном здании Дома (а матушка его, напомню, находится в отделении для лежачих) можно «на халяву» получить чашку кофе с выпечкой. Отпив и закусив, этот почтенный джентльмен с достоинством перемещается в отделение, где находится мать – в полном убеждении, что этот «перекус» как бы автоматически оплачивается в сумме чека, который ежемесячно переводит его матушка на счет Дома…

     Однако с недавних пор в нашем со старушкой размеренном графике прогулок произошло волнующее изменение. В программе досуга Дома появилось новое мероприятие – игра в бридж. И надо отметить, что моя подопечная, как выяснилось, была высокой профессионалкой по части этой игры. Многие годы в своем престижном пригороде они теплой компанией таких же, каких и она, богатеньких буратино коротали вечера за этой изысканной игрой. И именно она порекомендовала в качестве инструктора одного из своих бывших партнеров. Несколько лет, еще живя в корпусе для самостоятельных жильцов, они с мужем регулярно «бриджевали». Но полгода назад муж ее умер, она оказалась в корпусе для нуждающихся в уходе – и бридж был отставлен. Но – отнюдь не забыт! И вот, когда к ней была приставлена я, эта былая страсть воспылала с новой силой. Поначалу у медперсонала возникли сомнения: какой, не к ночи будь помянут, бридж – бабка едва шелестит губами, подчас не осознает, где находится, с трудом преодолевает несколько шагов – и вдруг такая прыть! Но, отринув все возражения эскулапов, она неожиданно окрепшим голосом заявила: «Уж если мне необходимо с этим дурацким ходунком разгуливать, то посидеть в каталке пару часов за бриджем мне по силам и только на пользу пойдет!»

     И вот со дня ее такого волеизъявления я регулярно по понедельникам отвожу ее в основной корпус, где в специальной игровой комнате за покрытыми зеленым сукном столами идет нешуточная схватка.

     Такую мизансцену стоило бы увидеть своими глазами: мягкий свет струится из светильников, звуковым фоном идет спокойная классическая музыка, за каждым столом расположились по четыре игрока. В сухоньких, покрытых пигментными пятнами и украшенных скромными (основные надежно упрятаны в банковских сейфах) бриллиантиками и жемчужинками ручках – карточная сдача. Никакой болтовни, только изредка над столами проносится: «Уан спэй, ту спэй, пас, клаб, ту клаб, уан даймонд», да нет-нет, да и нарушит тишину звонок кому-то на мобильник. Недовольные взгляды партнеров и короткий ответ в трубку: «Хай, я – на партии, позвони позже».

     Достойная старость, не так ли? И бесконечно я могла бы наслаждаться великолепием чужой жизни – если бы не горчайший нюанс этой картинки. Я знаю, что там  (и я всякий раз это вижу, когда протягивается рука за раздачей), выше бриллиантов и жемчугов, в глубине под рукавом у многих из игроков - страшный, несмываемый и никак не гармонирующий с украшениями шестизначный номер…